Проклятие Айсмора (СИ)

Глава 25 Снова да ладом, или Кто в окне его дома

По рассыпанному снегу скачут воробьи гурьбой.

Ты да я, да чашка чая, синева над головой,

О несбывшемся мечтаем и молчим вдвоем с тобой.

Что случилось, то случилось. Тих у жизни нынче ход,

Память шевелит страницы, ветер в тополях поет…

Пусть не сразу, не сегодня, но весна до нас дойдет.

Ты да я, да чашка чая, синева над головой.

Слышишь ли, моя родная? В ракушке шумит прибой,

А усталый дворник снова заметает двор метлой.

Имоджина быстро шла на поправку. Литон очень гордился сложной операцией и лично присматривал за больной. Гаррик, еще раз переговорив с Литоном, подхватил Гейру под локоток, шепнув «Время позднее, я провожу».

— Я и сама дойду, — вымолвила она, но вырываться не стала.

— Гейра, ты все можешь сделать сама, — рассудительно согласился Гаррик, поправив меч. — Ты сильная. Но иногда даже сильным нужна помощь.

— Даже тебе? — за насмешливым тоном слышалось искреннее сомнение.

Гаррик полыхнул ушами и упрямо повторил то, в чем был искренне убежден:

— Даже мне. Даже Ингрид. Даже Бэрру.

Гейра вздохнула со всхлипом. Затем опустила голову и прислонилась к Гаррикову плечу.

— И откуда ты все знаешь? Они сами тебе сказали? — шмыгнула носом тихонько.

Гаррик перехватил пухлый локоток удобнее, чтобы девушка случайно в какое-нибудь препятствие не уткнулась: на улицах порядка все еще не было.

— А вот знаю, и все!

Гаррик быстро взглянул на Гейру и принялся разглядывать вечереющее небо, пока она вытирала слезы, раз уж решилась сделать это незаметно для спутника.

Гаррику бы успокоить Гейру, заверить, что все с ее матерью будет хорошо, раз ей занимается сам доктор Литон, но тут Гейра улыбнулась на миг, а Гаррик растерял все слова и лишь крепче сжал ее локоть.

Улицы полнились влагой и туманом, но теперь даже сам воздух показался не привычно зябким, а словно несущим свежесть утра. Гаррик так не думал, он просто шел рядом, предчувствуя начало чего-то нового, отставая иногда на становящихся все уже улочках от девушки на шаг, чтобы пропустить редких прохожих.

И все же хоть лечебница Литона находилась далеко от домика Гейры, добрались они слишком быстро. «Ну вот и все», — взгрустнулось Гаррику, но тут Гейра, подняв на него блестящие глаза, прошептала:

— Ты… — кудряшки несмело подпрыгнули под капюшоном. — Зайдешь на чай?

— Ни один айсморец не откажется от чая!.. — важно вымолвил Гаррик.

— А ты теперь айсморец? — слабая улыбка вернулась на чудесные губы, и ради этого Гаррик готов был назвать себя айсморцем хоть десять раз!

— Я расскажу! За чаем, — улыбнулся он в ответ и поднялся следом за Гейрой по скрипучей, как у Ингрид, лесенке.

Девушка первым делом закрыла настежь распахнутые окна, которые хоть и запустили в дом стылую влагу, зато вынесли тяжелый, застоявшийся больничный запах, который все не хотел уходить, затем шустро раздула угли, поставила чайник прямо на жаровню и вытащила на стол пирог, от одного вида которого у Гаррика сразу потекли слюнки.

Гейра зажгла пару свечей, торопливо убрала в угол масляную лампу, в которой, как заметил Гаррик, совершенно не было масла.

Чай был готов быстро, и Гейра, сев за стол, вымолвила:

— Ты хотел рассказать о чем-то? О себе расскажи, — и протянула кусок вишневого пирога.

Гаррик, уплетая выпечку, начал говорить:

— Я много глупостей наделал, но сегодня, кажется, переплюнул их все! — кивнул сам себе довольно.

— Может, просто расскажешь? — улыбнулась Гейра.

— Зашел сегодня в приемную стражи, ту, что в Управе, а сзади слышу: «шур-шур-шур»!

Гаррик пошуршал оберточной бумагой, лежащей на столе, показывая, как именно разговоры шли за ним по пятам.

Гейра засмеялась, а потом посерьезнела:

— А что же ты делал в Управе?

— Отстоял очередь на очередной набор! — Гаррик облизал липкие от ягодной начинки пальцы и развел руки. — Многие уволились, кто-то уехал…

Гейра слушала столь внимательно, что события сегодняшнего утра всплыли перед глазами Гаррика.

* * *

Младший стражник, тоже бывший береговой, а сегодня — дежурный, оторвал взгляд от бумаг. Удивленно воззрился на него.

— Господин Гаррик? Вы чего это? Так… — помотал головой, — как это так? Вы же… вы же людей выводили в ту бурю, вы же… вас же все… у вас же и награда за отличие!

— Записывай! — как мог более обстоятельно скомандовал Гаррик.

— К-куда? — поперхнулся дежурный. — Кого-о?

— Куда всех, — усмехнулся Гаррик. — Меня. Снова. Вот денежный взнос, — мешочек с монетами стукнулся о стол, — вот две рекомендации, — две бумаги легли перед дежурным.

— Что⁈

Дежурный уткнулся носом в бумагу, а потом поднял лицо с еще большим изумлением:

— Бывший глава управы и первый помощник винира⁈ — одного вида подписей хватило, чтобы стражник уставился на Гаррика в ошеломлении.

— Других нет. Этих мало?.. — дождался мотания головой. — Хочешь проверить, они ли писали? Или умею ли стрелять?

Стражник отрицательно покрутил головой, а потом совсем невпопад кивнул, не отводя взгляда от Гаррика.

— Нет, конечно же… Нет.

Гаррик дождался бумаги, получил одежду и оружие, которое ошеломленный дежурный выдал сразу.

— Поправьте перила, — бросил Гаррик, уходя. — Пройти невозможно, — и постучал по перекошенной балюстраде костяшками.

— Будет сделано! — молодцевато гаркнул вслед дежурный. — Все! Перерыв!.. — донеслось до уходящего Гаррика.

* * *

— Значит, ты теперь стражник, — пропела довольная Гейра. — Снова.

— Ученик младшего стражника, — деловито поправил ее Гаррик. Свел пальцы до полдюйма, произнес пискляво: — Ма-а-аленький такой страж!

Гейра, не сдержавшись, рассмеялась.

— Знаешь, даже Бэрр развеселился. Сказал, я точно водным стал — долго ходил кругами, пока не вернулся, откуда пришел.

Самого Гаррика такое мнение смущало, но словам Бэрра Гейра доверяла, а в продолжение беседы айсморцах ей наверняка это слышать было приятно.

— Гаррик, ты… — прервалась, пересела поближе, заглянула в его глаза карими вишнями, — такой хороший!

Сначала… целовала в губы. Сладко-сладко, долго-долго.

Потом рука Гаррика смяла платье, а вторая легла на талию… В голове зашумело, и Гаррик отодвинулся. Выдержки едва хватало для слов:

— Гейра, мне… мне лучше уйти. За чай спасибо, пирог очень, просто очень вкусный!

Она рассмеялась его словам, прильнула сама.

— Я хочу, чтобы ты остался, Гаррик, — облизнула губы. — Виру платить не придется.

Первая мысль — да какая тут вира, он же с самыми серьезными намерениями! Да и как ему остаться, как? Соседи востроглазые, слухи опять эти, приставучие, всех прилипал с мостовой близко не познакомишь, рук не хватит! Понятно же, остаются молодые стражники у прекрасных поварих не сказки читать.

Сначала нужно попросить разрешения у ее мамы, доехать до деревни и представить своей родне, затем свадьба, а лишь потом…

Потом накатило понимание. И ярость.

— Тебе было больно? — ревниво спросил и чуть не ругнулся вслед: как же глупо это прозвучало.

Гейра отстранилась, отодвинулась по скамье. Вздох поднял тонкую материю, обтягивающую пышную грудь. Грудь, которую кто-то до него уже трогал. Уже волновал.

— Если ты так хочешь знать… — медленно произнесла Гейра. Разгладила складки на холщовой юбке привычно плавным жестом.

Выглядела почти как всегда, словно говорила об обыденных вещах, лишь глаза, которые Гейра не опускала, были темны и блестели более обычного, да сильнее выделялись ямочки на щеках.

— Больно было потом, когда… — улыбнулась невесело. — Когда наутро деньги оставил. Хвастался, что не обманули слухи.

Удивление не проходило. «Шалава городская», наверняка сказала бы мать, и Гаррик едва не застонал, лишь вцепился в скамейку ладонью. В голове образовалась пустота, какая бывает, если звонко ударить по шлему.

— Кто это был? — зачем-то задал Гаррик еще один глупый вопрос.

Гейра поскучнела, расправила платье снова и посмотрела на него, словно ожидая ответа. А когда вновь подняла глаза, там были грусть и радость одновременно.

— Он был стражником. Он и теперь стражник! Мой отец служил в охране. Я черная удалась в него, мама-то светлая. Видишь, какая я — словно сажей вымазана, — сильно дернула упавшую на лицо пружинку, как если бы вырвать хотела, отчего Гаррик случайно рванулся вперед.

Спохватился и отодвинулся, не желая смотреться еще большим олухом, чем уже смотрелся. Гейра то ли не заметила, то ли не придала значения — продолжала:

— Мне казалось, стражник: страж, защитник — само по себе что-то очень благородное и правильное, — пожала плечами, опустила голову. — Ошибалась…

Гаррик поперхнулся: также Ингрид говорила про голубое небо… и чуть не прервал ее, что да, так и есть, он ведь из-за этого в стражники и вернулся! Стражи — это порядок! Это защита! Чтобы вот как во время бури! Но не стал. Насупившись, перехватил лавку поудобнее ровно она убежать собиралась, сказал другое:

— Это он виноват.

— Мне не за что его винить, — ответила Гейра, вновь поднимая на Гаррика свои печальные вишни и вновь вгоняя его то в жар, то в холод. — Знала я, на что шла. Думала, он тоже любит меня.

— Ты все еще его любишь? — вырвалось глухо и подозрительно.

Гаррик сжал челюсти, чуть язык не прикусив от того вздора, что с него слетал.

— Любовь той ночью и закончилась. Хотела деньги его ему же и оставить, — ровно продолжила Гейра. Ухватила тонкие бусы, оттянула от шеи. — Но взяла. Решил бы еще, мало показалось, на замужество намекаю. Да и маме помощь, она же одна меня растила…

Гаррик отметил это и мысленно отвесил себе подзатыльник.

— Потом она спрашивала, откуда столько. Я отговаривалась приработком, не хотела расстраивать. Да разве мать обманешь? Она поняла. Плакала, жалела. А я — нет, — потом повернулась к нему и добавила твердо: — Кого я люблю сейчас, тебе ведомо. Но я знаю, как ценят девичью честь среди береговых, и если это важно, то я не та, которая тебе нужна. Городская я, а ты из деревни. Волна с берегом не сойдутся.

А ведь то же самое Гаррику когда-то сказал Бэрр, только наоборот: не из-за чего им ссориться, этим самым волне и берегу! И людям, живущим на воде и на земле — тоже надо жить в мире.

А что сказала бы Ингрид, настигла другая мысль, Ингрид, дождавшаяся Бэрра?. И Гаррик словно въяве услышал ее звонкий смех: «Какой для печали повод! Если нашел свое солнце, радуйся, что оно тебе светит!»

Гейра потянулась за его плащом, сочтя молчание ответом. Помяла в руках ткань, смахнула пылинки с темной шерсти, погладила.

— Пора тебе, стражник Гаррик. Небо вон стемнело совсем.

А стражник Гаррик разобрал боль в ее голосе и охнул. Все свое самолюбие тешить горазд! А как худо пришлось тогда Гейре, даже не подумал! Дубина стоеросовая! И что пережила она все сейчас снова — из-за него, тоже в голову не пришло.

Гаррик выхватил плащ, придвинулся, хотел прижать к себе, но Гейра отстранилась. Уперлась ладонями в грудь, возводя преграду.

Ох, ну еще хлеще придумал, пожалеть Гейру решил!

Она привстала, и покаянные слова вырвались у Гаррика сами собой:

— Прости, милая, прости! — накрыл крепкие ладошки своими грубыми, погладил как мог мягко, боясь оцарапать. — За меня и за него. Не все ведь мужчины такие! Мне не следовало тебя мучить. Что было, прошло уже, да и неважно! Правда!

Гейра остановилась, глянула недоверчиво. В глазах-вишнях стояли непролитые слезы.

— Почему? — всхлипнула она. — Всем береговым важно, а тебе вдруг и неважно?

Гаррик перехватил пухленькие пальчики, прижал одну ее ладонь к своей щеке, чувствуя, что не справляется, краснеет, и чтобы не мяться, больше себя глупым ревнивцем не выставлять, выпалил сразу, как есть.

— Потому что… — зажмурился и тут же распахнул глаза, — я люблю тебя!

— Ты не говорил, — слабо улыбнулась она. Свела и развела пальцы на его щеке, немудрено лаская, а у Гаррика как будто сердце снова пошло.

— Я думал, ты знаешь, — подивился столь простой вещи, притянул Гейру за теплую спину к своей груди.

— Я надеялась. Но ты говори, хоть иногда. Пожалуйста!

— Я обещаю! — Гаррик знал, как смотрится потешно с этими своими лопоухими ушами вблизи, особенно если головой двигать, и все равно кивнул.

Ямочки на щеках заиграли снова, вишневые губы распахнулись навстречу его губам, и Гаррик успел лишь подумать — как ему свезло! Каким же глупцом нужно быть, чтобы оставить чудесную, невозможно прекрасную Гейру! И что мечты хороши, даже если исполняются не так, как думалось.

— Ты счастлива, Гейра? — спросил Гаррик.

— Очень! Эх, помирились бы еще Ингрид с Бэрром… — вздохнула она.