Развод и запах свежего хлеба

Глава 35

Стою, блин, как памятник деревенскому несчастью. Неудобно, да ещё и страшно раздражает. В конце концов, я вроде как сильная и независимая женщина, а тут как дурочка какая.

Маркиз важно обходит меня вокруг, не отрывая пристального взгляда, словно проводит технический осмотр пострадавшей.

– И долго ты будешь любоваться? – ворчу я на него.

Маркиз на секунду замирает, словно оценивает мои слова, затем быстро разворачивается и лениво, но уверенно направляется к калитке.

– Эй, ты куда? Эх ты! – огорченно говорю я.

Кот даже не оглядывается, исчезает за забором. Это звучит странно, но с котом мне как-то повеселее что-ли было. Но, видимо, сдалась ему я и мои проблемы!

Стою дальше, разглядывая небо и слушая птиц. Нога начинает неметь, я снова предпринимаю попытку выбраться. Вдруг до меня доносится скрип калитки.

Я нервно вздрагиваю и оборачиваюсь на звук. На дорожке стоит Глеб, а рядом важно сидит Маркиз, довольный выполненной миссией.

– Доброе утро, – говорит Глеб, оглядывая меня с едва заметной усмешкой. – Это он меня притащил. Орал у окна так, что волей не волей пришлось идти.

– И вам доброе утро, – я пытаюсь сделать вид, что всё под контролем. – Маркиз просто перестраховался. Я бы и сама выбралась.

Глеб подходит ближе и внимательно осматривает мою ногу и дырку в досках. Его лицо непроницаемо серьёзное, но мне почему-то кажется, что в глубине его глаз пляшут чертики.

– Ну конечно, – говорит он ровно. – Я даже не сомневался. Просто стоите и любуетесь рассветом с необычного ракурса?

– Очень смешно, – бурчу я. – Вы мне поможете или будете издеваться?

– Ладно, не дергайся, – говорит он уже без насмешки, придерживая доски руками и аккуратно помогая мне вытащить ногу.

Наконец освобождаюсь и с облегчением опускаюсь на ступеньку. На ноге царапины и занозы, но жить можно.

– Спасибо, – говорю я.

Глеб ещё раз оценивающе осматривает крыльцо и хмурится.

– Сейчас приду, – коротко говорит он и, не дав мне вставить и слова, разворачивается и исчезает за калиткой, а Маркиз важно следует за ним, всем своим видом демонстрируя, кто тут главный герой.

Через несколько минут Глеб возвращается с инструментом и парой свежих досок.

– Можете пока заняться чем-нибудь полезным, – не поднимая головы, говорит он. – Завтрак, например, приготовьте. А я тут починю всё.

– Да уж, как прикажете, – с сарказмом бросаю я и иду на кухню, чувствуя раздражение от его командного тона.

Скоро с улицы доносится деловитый стук молотка и скрип досок. Нарезая хлеб, я то и дело украдкой выглядываю в окно и наблюдаю за Глебом. Он всё так же хмур и серьёзен. Интересно, он вообще когда нибудь улыбается?

Я расставляю бутерброды на тарелку и наливаю чай.

Когда крыльцо приобретает нормальный вид, Глеб поднимается и отряхивает руки.

– Всё, можете ходить без опаски, – сухо говорит он, убирая инструменты.

– Спасибо большое, – стараюсь улыбнуться я как можно дружелюбнее. – Может быть, зайдете, перекусите? Я бутерброды сделала.

Он пару секунд молча смотрит на меня, словно решает, стоит ли заходить, затем кивает.

– Пожалуй, не откажусь.

Мы садимся за стол на кухне. Я молча пододвигаю к нему тарелку с бутербродами, он берёт один и начинает есть.

– У вас всегда такое серьезное лицо, когда вы что-то делаете? – не выдерживаю я.

– Какое есть, – спокойно отвечает Глеб, но я улавливаю в его голосе нотку усмешки.

– Такое ощущение, что вы постоянно чем-то недовольны, – не сдерживаюсь я.

– Вам кажется, – отвечает он, не поднимая глаз. – Я вообще ни на кого и ни на что не обращаю внимания.

Это звучит так заносчиво, что я моментально закипаю.

– Видимо, трудно быть таким совершенным среди нас, простых смертных, —вздыхаю я

Он вдруг смотрит на меня внимательно, а потом усмехается краешком губ.

– Вероника, расслабьтесь. Вас невозможно не заметить, – и пока я поднимаю отвалившуюся челюсть, он поднимается из-за стола, – Спасибо за бутерброды.

– Вот же хам! – ворчу я себе под нос, убирая со стола.