Рейз (ЛП)

8 глава

818

— Итак, вы готовы убивать или быть убитыми?

В то время, когда я сидел на скамейке в служебном помещении, сотни людей выкрикивали свои ставки за дверью, заставляя мои руки дрожать от волнения. 362 сел передо мной, ухмыляясь с издевкой и обматывая руку белым спортивным бинтом.

Этот парень был занозой в заднице с тех пор, как я приехал месяц назад. Он был на три года старше меня, и был одним из лучших бойцов здесь, в ГУЛАГе, но он сразу же увидел во мне угрозу. Я был на три года младше его, но не уступал в размерах. В течение нескольких недель надзиратель водил меня в тренажерный зал, где обучал методам боя, рассказывая мне, что в ближайшее время будет мой первый бой. Каждый день повторялось одно и то же: я просыпался, тренировался, ел и ложился спать. Это мой заведенный порядок, но мои мечты разрушились с тем мальчиком, которого я видел на ринге. Тем, чьи глаза больше никогда не откроются, чьи кишки были разбросаны на брезенте. Я знал, что будет со мной в ближайшее время: я буду вынужден убивать или быть убитым.

362 смотрел на меня, ожидая ответа.

— Я собираюсь убить того, кто, бл*дь, выйдет со мной на ринг, — пообещал я.

Улыбка 362 стала только шире от моего озлобленного тона. Я сосредоточил все свое внимание на белом кафельном полу, психологически настраивая себя на все то, что должен был сделать. Я вскочил на ноги, когда шум из клетки стал громче, и понял, что сегодняшний поединок близится к концу. Кожу сотрясала дикая дрожь. Мои мышцы росли, поэтому болели все время. Я постоянно потел и был взволнован двадцать четыре часа семь дней в неделю, даже самая мелкая деталь бесила меня.

— Ты становишься зависимым, знаешь ли, — сказал 362, и я с гневом в глазах уставился на него, огонь ярости промчался по венам.

Его длинные черные волосы мягко легли на спину, и он указал подбородком в сторону двери, которая вела в клетку.

— Там, все мужчины ставят на твою силу, на твою волю к выживанию. Ты станешь зависимым. Ты станешь жить, чтобы убивать... жить, чтобы видеть, как жизненная сила утекает из глаз твоих соперников. В этой клетке мы и Боги, и монстры.

Я сурово поджал губы, все мои мышцы напряглись.

— Никогда, — выплюнул я обратно, мой голос звучал глубже и грубее.

362 просто рассмеялся.

— Это твой первый бой. Ты не представляешь, каким он будет, и что ты будешь потом чувствовать, — насмехался он.

Сжав кулаки, я категорически отрезал:

— Я буду делать то, что мне нужно сделать, чтобы выбраться отсюда. Вот и все. Ты мне не нравишься. Мне не нравится все это.

362 вскочил на ноги и подошел ко мне. Я стоял, под ногами ощущался холодный бетон, и мы встретились лицом к лицу. Я был русским; какой-то грузинский кусок дерьма не может быть лучше меня.

— Не нравлюсь? — спросил 362.

Я стиснул челюсти и уставился в его, бл*дь, мертвые глаза. Он ухмыльнулся, затем шагнул еще вперед, пока его ноги ни коснулись моих.

— В конечном итоге ты станешь в точности, как я. Ты умрешь внутри. Увидишь, ты прольешь море крови. Сначала будешь ненавидеть это, но с каждым разом желание убивать усилится, тебе захочется все больше и больше, это как долбаный наркотик. Ты изменишься. Тем, кем ты сейчас являешься, ты уже никогда больше не будешь. Ты забудешь, кем ты был. Забудешь всех, кого когда-либо любил. — 362 сухо ухмыльнулся, но затем его лицо потемнело. — Я здесь уже давно.

Его голова наклонилась вперед, рот оказался на уровне моего уха, но я стоял крепко.

— И я не имею ни малейшего гребаного представления, кем я был до того, как попал в этот ад. И скоро так же будет и с тобой.

Мое дыхание участилось, а потом 362 отстранился. Прежде, чем я увидел его поднятую руку, он ударил кулаком в живот, я потерял равновесие и упал на землю.

— Наслаждайся первым боем... Я видел твоего противника. Ты не умрешь сегодня вечером, если будешь бдительным.

Последующий плевок на мою щеку заставил меня подняться и встать на ноги. Внезапно из клетки послышался гул аплодисментов. Мое сердце забилось быстрее. В подвале прозвучал выстрел.

Нынешний бой закончился.

Один боец умер.

Другой теперь знает, каково убивать.

И сейчас была моя очередь.

В коридоре снаружи послышались шаги, снялся замок, и стальная дверь распахнулась, в комнату зашел охранник.

— Выходи, — приказал он.

Заглянув в заднюю кабинку раздевалки, я увидел 362, который взял сай и тренировался с ним, он выбрал именно это холодное оружие. Тонкое лезвие вращалось вокруг его пальцев, и когда он посмотрел на меня, лицо не выражало никаких эмоций.

Охранник ухмыльнулся, когда я шагнул ему навстречу и протянул руки. Мой живот напрягся, когда он так смотрел на меня: от отвращения у меня мурашки пошли по коже. Как только мои руки были связаны, охранник потащил меня в темный коридор, вниз по крутой лестнице, дверь открылась — я вышел к толпе мужчин, обступивших клетку. Мое дыхание эхом отдалось в ушах, когда я приблизился к восьмиугольной металлической клетке, где уже ждал начальник ГУЛАГа. Вокруг нее стояли охранники с оружием, принимая деньги у зрителей.

Сопровождавший меня охранник подтолкнул вперед. Затем он расстегнул наручники, схватил меня за шею и швырнул в сторону стола с оружием.

— Выбирай, — потребовал он.

Нервничая, я посмотрел, что было предложено: клинки, топоры, сай, цепочки... и в конце пара серебряных кастетов.

— Выбирай! — надзиратель презрительно усмехнулся. — У нас впереди не весь гребаный день!

Двинувшись вперед, я схватил кастеты, сдвинув их на влажные руки, ощущения металла на коже были странными. Охранник схватил меня за руку и, развернув лицом к толпе, указал на ряд вытатуированных чисел у меня на груди — 818. Взоры десятков глаз были направлен на меня, и деньги начали переходить из рук в руки.

Охранник заставил меня стоять, как животное на шоу. Я оглядел незнакомые лица в толпе, сердце гремело в груди, ладони вспотели, а страх неминуемой смерти почти парализовал ноги. Звук выстрела из пистолета прогремел громко и резко, охранник толкнул меня вперед в восьмиугольник. Мальчик, примерно моего возраста, сжимал топор; его толкали в восьмиугольник с противоположной стороны.

Мои глаза были прикованы к нему. Он был примерно моего роста, но тоньше. Он тоже носил только черные шорты, а на груди было выгравировано число — 591.

Когда он ввалился в клетку, моча стекала по его ногам. Я видел, что он, сжимая топор в правой руке, был в ужасе. Дверца в клетке захлопнулась. Надзиратель стоял под дверью и стучал по прутьям, этот звук напоминал раскаты грома.

— Только один из вас выйдет живым. И это, бл*дь, точно. Нет раундов. Без перерывов. Просто убить.

Мои глаза расширились, когда я понял смысл его слов, но я знал, что мне некуда бежать. Я должен был убить этого мальчика, чтобы выжить.

Мальчик посмотрел на меня: по тому, как он стоял, я знал, что он не мог бороться. Мой папа учил меня с юных лет, как заботиться о себе. Я знал, как бороться. Я знал, как причинить боль... знал, как убивать.

Выстрел прозвучал, вспыхнули лампы. Мужчины били молотком по клетке, как голодные звери; они кричали фразы, которые я не смог разобрать. Надзиратель заорал, чтобы начинали бой, и адреналин наполнил мои мышцы. Я и противник замерли на месте, его глаза в страхе пробежали по толпе.

Мой пульс участился, и звук уныло отзывался в ушах, заглушая рев зрителей.

— Шевелитесь! — надзиратель кричал. Он потерял свое говняное терпение. Наши два охранника, стоявшие у двери позади нас, держали винтовки, направленные прямо на наши головы. Самосохранение взяло вверх; я переместился в центр ринга, а мой противник получил удар по голове от охранника. Мальчик споткнулся и врезался в мою грудь. Крики толпы резко выросли, видя как наши тела столкнулись. Воспользовавшись заминкой, я встал в позу и, выбросив вперед правую руку, ударил мальчика в челюсть. Кровь закапала с его лица. Ошеломленный, он упал и спиной ударился о пол. Понимая, что это мой шанс, я оседлал его и снова ударил по лицу. На его лице отразилось удивление, в то время как удары за ударом сыпались на него. Зубы выпадали на землю, а кастеты рвали его плоть.

— Пожалуйста... — прошептал мальчик, его тихий голос звучал как сирена в центре безумия вне этой клетки, — не убивай меня... я не хочу умирать... я боюсь...

Мои кишки скрутило, только я услышал его мольбу, словно гора свалилась с плеч. Я устал и запыхался. Оглядевшись вокруг тускло освещенной комнаты, я увидел, как завопила кровожадная толпа, и мой желудок сжался в отвращении. Взрослые мужчины. Взрослые мужчины болеют за детей, чтобы они кромсали друг друга, рвали друг друга до смерти.

Вытирая капли пота со лба тыльной стороной моей перевязанной руки, я слез с хныкающего 591 и, пошатываясь, встал на ноги. Охранники подняли оружие, отреагировав на мое движение. Я ударил по прутьям металлической клетки, и она застонала, будто от боли.

— Что ты делаешь, мальчик? — спросил один из охранников. Все, казалось, замедлилось, даже мой пульс.

Надзиратель обошел клетку, пока его сердитое лицо не оказалось в дюймах от моего на другой стороне клетки.

— Вернись и прикончи его!

К горлу подступила тошнота, когда я посмотрел на жесткое лицо охранника. Ему, должно быть, было около пятидесяти, и он был мощным, как танк. Ствол его пистолета был направлен прямо в мой лоб.

— У тебя есть пять секунд, чтобы вернуться туда и убить эту киску, или я пристрелю вас обоих.

Я услышал подобную угрозу, раздающуюся с противоположной стороны клетки. Услышав громкий крик, я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как 591 побежал на меня с топором. Хотя я и был в шоке, но увернулся и упал на землю — как раз вовремя, чтобы увидеть, как 591 врезался в металлическую клетку, топор жестко ударился о стальные прутья.

Он обернулся, чтобы противостоять мне, у него были безумные глаза, сквозь белые зубы просачивалась кровь. 591 пыхтел, как бешеный зверь. Я знал тогда, что надо делать.

Я испытал гнев, посылая прилив энергии всему телу. Когда 591 напал на меня, я упал и обернул ноги вокруг его тела. Он потерял равновесие, упал на землю, не теряя времени, я запрыгнул ему на спину. Поднял свои кастеты, клинки с шипами, и, направляя вниз, быстрым ударом проломил нижнюю часть его черепа. В ту же секунду тело 591 застыло подо мной.

Пистолет выстрелил, и толпа взревела, когда кровь начала хлестать из раны 591 на бетонный пол. Я был в шоке и не мог пошевелиться. Глядя вниз, увидел, что мое клинковое оружие было все еще в его черепе. Я вытащил клинки, меня вырвало, когда кусочки кости и плоти вышли с ними.

Чья-то рука грубо схватила меня за шею и потянула. Затем кто-то сильно толкнул ногой 591, его труп перевернулся. Безжизненные глаза 591 уставились на меня, разрывая мое виноватое сердце. Я убил. Забрал жизнь человека.

Пошатнувшись вперед, чему способствовал толчок в спину, я в очередной раз потопал через толпу мужчин, обменивающих наличные. Мой охранник бросил меня на пол в раздевалке в задней части подвала.

Стальная дверь скрипнула и снова захлопнулась. Я сделал долгие, глубокие вдохи, борясь с болью в животе. Пара босых ног появилась в поле зрения. Когда я посмотрел вверх, 362 возвышался надо мной, разминая мышцы и сжимая сай обеими руками.

— Не думай об этом, — приказал он.

Нехотя я поднял голову, сидя на корточках и закрыв глаза, чтобы не видеть крови, которая забрызгала мою кожу. Когда я открыл их снова, 362 сосредоточил все свое внимание на стальной двери, но затем бросил взгляд на меня и добавил:

— Ты должен забыть об этом. Забудь все, что останавливает тебя на пути к выживанию.

Я медленно покачал головой, сжал кулаки, и меня снова вырвало, когда кусочек кости отвалился от кастета и со стуком упал на землю.

— Блокируй все это. Выживи. Выдержи побои. Выдержи выстрелы. Выдержи пытки электрическим током, чтобы заставить тебя забыть прошлое. Дай им превратить тебя в то, что им нужно. Дай им превратить тебя в монстра. Дай им превратить тебя в дикаря. — 362 помолчал и добавил: — Это единственный способ выбраться из ГУЛАГа. Единственный способ остаться в живых.

Стальная дверь снова распахнулась. Обернувшись, 362 повернулся и крепче схватил свой любимый черный сай. Темная маска легла на его лицо: оно было пустое, настолько опасное, что это вызвало мурашки на моей спине. 362 шагнул в коридор, без наручников на запястьях, без охранника, который выводит из комнаты в клетку. Я онемел и уставился на дверь, потом я услышал, как трибуны взорвались возгласами. Они любили его. Те трахнутые на бошку люди любили 362.

Поджав ноги, я подошел к закопченному зеркалу в вонючей ванной комнате, где пахло дерьмом и мочой, как и везде в этой гребаной дыре. Я вытер стекло, оставляя след от окровавленных насквозь бинтов.

Когда я уставился на свое отражение, то не смог найти мальчика, которого видел всегда. Вместо этого я подумал о моих родителях, но их образы были искажены, так что я не мог представить их лица. Паника пробежала через мои кости, когда я пытался вспомнить их. Но это было бесполезно. Моя память не позволяла мне. Потом, я думал о нем, моем друге, лежащем на земле, пока жизнь утекала из раны в его сердце. Но я не мог представить его лица. Я не мог даже смутно вспомнить, как он выглядел. Вцепившись руками в голову, я крепко зажмурился, воспоминания постоянно ускользали из моего сознания.

Наркотики. Наркотики заставляли меня забыть. Они игрались с моим разумом. Я вспоминал все меньше и меньше, день ото дня.

— Нет! — закричал я. Осколки разбитого стекла осели на бетонном полу. — Я не могу их видеть! Я не могу представить их лица!

Хорошенько подумав, я попытался представить ее... мое солнышко... но она оказалась размытой. Все, что я мог вспомнить, — это безликое заплаканное лицо и бесцветные глаза, смотрящие на меня с разочарованием. Это зрелище заставило мои внутренности скрутиться в страхе... и тогда я увидел его. Тот, кто посадил меня сюда. Лжец. Он не имел лица, ничего не удалось вспомнить, кроме имени, которое теперь всплыло в моем сознании — Алик Дуров. Он был причиной, почему я был здесь, в этой дыре. Я цеплялся за это имя, когда все остальное исчезало из памяти.

Это как будто все двери захлопнулись, и войти в подъезд больше невозможно. Мой мозг начал закрывать мое прошлое, все из моего прошлого, скрывать эмоции, убирая всякое чувство вины за убийство 591.

— Блокировать все это. Выжить, — сказал я себе. Приказ 362 сразу пришел в голову, мышцы напряглись, в то время как мальчик, стоящий у зеркала безвозвратно каменел. Мальчик в зеркале превратился в 818 из ГУЛАГа: местонахождение неизвестно.

Я заблокировал все. Я принял избиения, наркотики, пытки... и все остальное, что они давали мне.

Я сделал все, что было приказано сделать.

И я выжил.

***

Глотая в Бруклине липкий воздух, я проснулся, тело пропиталось потом, пока я спал за мусорным баком, все еще плотно сжимая банку с деньгами и прижимая ее к своей груди.

Сон всплыл в памяти, в голове появились изображения. Расстегнув молнию толстовки, я пробежался пальцами по груди и провел по татуированным номерам. 818. Я плотно зажмурил глаза и увидел того мальчишку, по-прежнему глядящего в зеркало.

Боль разорвала мой череп, когда я попытался вспомнить, наркотики потихоньку выводились из организма.

Арррр!

Месть, думал я. Забыть о гребаных мечтах и получить реванш. Застегнув толстовку, я посмотрел вверх, на темное, но светлеющее небо.

Наступило утро.

Вскочив на ноги, я вышел из-за контейнера, размял мышцы и сосредоточился на виде тренажерного зала. Внутри горел свет, автомобили въезжали в подземный гараж в сторону здания.

Жгучая кровь пронеслась по моим венам, я накинул капюшон на голову и толкнул двери. Трусливый хер сидел за столом. Я понял, что он обделался еще раз, когда увидел, потому что он снова наставил на меня один из своих пистолетов. Я пронесся к столу, даже глазом не моргнув.

Ствол пистолета прижимался к моей груди, в то время как я положил банку с деньгами на стол. Хер посмотрел сначала на банку, потом обратно на меня. Стащив с табуретки свою жирную задницу, он постучал в боковую дверь.

— Ив!

Я со скукой осматривал зал, челюсти напряглись, а мои ладони по-прежнему сжимали банку. Боковая дверь внезапно распахнулась. Ив прошел в комнату, хмуро смотря на парня за столом.

— Что? — выплюнул Ив, только потом увидев меня, стоящего за письменным столом. Выражение его лица изменилось, он колебался несколько минут, прежде чем спросил:

— Деньги принес?

Я передвинул банку перед собой и кивнул. Ив шагнул вперед и, не пересчитывая деньги, толкнул банку на другого парня.

— Отведи его в офис босса.

Парень исчез, а Ив приподнял подбородок, давая мне понять, чтобы я шел за ним. Я последовал за Ивом, смакуя звук точного рассекания и ворчание мужчин на тренировке. Мою кожу закололо от необходимости тренировки — мне нужно к ним вернуться, чтобы дальше поддерживать тело в тонусе и убивать.

Сталь моего лезвия, кастеты, отяжелявшие карман, напоминали мне о задаче, которую я должен был выполнить.

Ив привел меня в комнату, наполненную десятком мужчин, но мои глаза искали только одного... и он был там, мертвый внутри, но с натренированным телом. Его кулаки сжимали металлический стержень, и он владел им также эффективно, как я и видел до этого.

Я убедился, что мой капюшон был низко натянут на голову.

— Ты получаешь тренажер, тренажерный зал на весь день, и ты будешь появляться всякий раз, когда, бл*дь, мы скажем. Ты ешь здесь, берешь все, что нужно, чтобы сохранить форму и не жалуешься, — говорил Ив, ведя меня в подсобку.

Он оглянулся на меня, видя, как я смотрю на Дурова, и ухмыльнулся, указывая по направлению.

— Это мой боец, Алик «Мясник» Дуров. Он всех хочет победить. Пять раз становился чемпионом. Этот парень гребаный король в клетке. Что означает, что это ублюдок никогда не умрет.

Мои ноздри раздулись от ярости, когда Дуров упал на пол. Достав кинжал, он повернулся к мертвой свинье, висящей вниз головой на крюке. Все заняло всего несколько совершенно точных ударов, проделанных Дуровым, чтобы разрезать свинью пополам. Он стоял спиной, грудь вздымалась, глаза при этом горели, что говорило о привыкании к насилию, с его лезвия под ноги капала кровь.

«Этот ублюдок умрет», — подумал я.

Как будто, почувствовав мой гнев, мою ненависть к мужчине, которого я поклялся уничтожить, Дуров встретился со мной взглядом, но мой капюшон прикрыл глаза. Его глаза сузились, когда он посмотрел на меня.

Чья-то рука схватила меня за плечо, что заставило меня среагировать. Я сжал запястье своей правой рукой, резко развернулся и прижал нападавшего к стене, его рука была почти сломана, когда я рванул ее за спину.

— Эй! Это Ив! — сказал приглушенный голос.

Он был тренером, поэтому я отпустил его и отступил назад. Ив повернулся и пробежал взглядом вверх и вниз по моему телу. Потирая руку, он провозгласил:

— Ты быстрый. Хорошо. Тебе необходимо быть быстрым здесь, в Подземелье.

Я ничего не сказал в ответ, и Ив пошел дальше по коридору. Все еще чувствуя взгляд Дурова на себе, я оглянулся. Он отдыхал и наблюдал за мной.

Следи за мной, думал я. Смотри на человека, который собирается убить тебя.

Ив привел меня в заднюю комнату, где какой-то пьяный валялся в кресле, сжимая бутылку водки в одной руке. Ив выругался и пнул спящего пьяного в ногу.

— Вставай, бл*дь!

Пьяный всхрапнул и проснулся, его мутные глаза тут же остановились на мне.

— Что? — спросил он с тяжелым акцентом.

Ив наклонился вперед и рывком поставил его на ноги, полупустую бутылку водки он разбил об пол. Ив повернулся ко мне, а пьяный пытался сфокусировать взгляд, Ив отметил, что это и есть мой тренер.

— Виктор, у тебя теперь есть боец.

Тренер Виктор, кажется, я где-то слышал о нем. Обойдя Ива, Виктор встал прямо передо мной. Мои губы, сомкнулись, когда старший мужчина схватил меня за мускулистые руки, чтобы проверить, был ли я в хорошей форме.

Виктор прищурил глаз.

— Твое имя?

Я тупо уставился в пол.

— У меня нет имени.

Ив попятился к входной двери, и я мог услышать его, бл*дь, снисходительный смех.

— У тебя есть полторы недели до конкурса. Ты будешь приходить сюда каждое утро. Ты подписался на это. Мы теперь владеем тобой. Ты принадлежишь Подземелью. Кинешь нас, и мы убьем тебя. Скажешь кому-нибудь об этом месте, будет то же самое.

— Понял, — ответил я.

Ив снова засмеялся и посмотрел на Виктора, потом на меня.

— У него никогда не было бойца, который продержался бы первый раунд.

Расстегнув толстовку и не показывая глаз, я заметил улыбку Ива, которая капля за каплей сходила на нет, когда он впился взглядом в мое разорванное, все в шрамах татуированное тело.

— У него никогда не было бойца, как я, раньше. Я несу смерть.

Ив в течение недолгого времени выглядел обеспокоенным, потом сразу же вышел за дверь. Услышав фырканье Виктора позади меня, я повернулся в сторону, сжав в кулак его футболку, и прижал к стене. Его лицо покраснело, он попытался что-то сказать.

— Что...

— Слушай меня и слушай внимательно. Ты мне и нахрен не сдался. Я выиграю в одиночку. Я убью Дурова сам.

Глаза Виктора вдруг загорелись.

— Тебе нужен Дуров?

— Это единственная причина, по которой я здесь, — прорычал я.

Виктор попытался улыбнуться, но я уронил его на пол. Положив руки в карман, я достал кастеты и толкнул в них свои пальцы — сразу успокоился. Это оружие было частью меня.

Виктор поднялся на ноги, его глаза стали огромными, когда он смотрел на мою грудь, а кровь отлила от щек.

— К-к-ак ты ск-а-аза-ал тебя з-о-о-вут? — он заикался. Взяв свою толстовку, я опустил глаза вниз и сразу увидел полки, заполненные припасами. Пройдя через комнату, я взял баночку с названием «черные глаза», окунул пальцы в смазку и намазал черным под глазами.

Вытянув руки, со знакомым хрустом конечностей, и повторил.

— У меня нет имени.

— Нет имени? Тебя никто не назвал? — спросил Виктор у меня за спиной.

«818», — подумал я, но не смел произнести номер вслух. Ловя свое отражение в зеркалах, выстроенных у стены, я увидел татуировку, насильно выбитую на спине. Упав на пол, я начал с нескольких отжиманий.

Когда ноги Виктора появились в поле зрения, я ненадолго замолчал, чтобы сказать.

— Рейз. Единственное имя, которым я когда-либо был назван, Рейз. Потому что я сровняю с землей любого мудака, который встанет у меня на пути. (прим. перев. англ. Raze, можно перевести как сровнять с землей, полностью разрушить, уничтожить)