Рейз (ЛП)

17 глава

Рейз

Как только открылась дверь автомобиля, знакомый запах моря ударил в мои ноздри, вызывая во мне воспоминания, оберегаемые моим разумом.

Юноша.

Девушка.

Пляж.

Летняя ночь перед рассветом.

Поцелуи…Что-то еще… что-то большее… что-то, изменившее жизнь… что-то, сдавившее мою грудь… что-то, что чувствовалось правильным.

Киса взяла в руки красный плед, Серж открыл дверь, выдергивая меня из воспоминаний.

— Я хочу показать тебе кое-что, Рейз, — сказала она, и я вышел из машины. Закрыв глаза, я услышал звук морских волн, ощутил запах соли, наполнявший воздух.

На меня нахлынуло спокойствие, как морские волны накатывают на берег. Доносившиеся с расстояния голоса людей, смех — все это заставило почувствовать меня словно я дома, впервые за долгое время. Я попытался позволить себе насладиться всем этим. Я никогда не позволял себе наслаждаться… чем-либо; слишком сконцентрированный на сражениях, убийствах, тренировках… мести, не позволяя себе просто существовать.

Запрокидывая голову назад, я сделал глубокий вдох и позволил душному ночному воздуху покинуть мои легкие, а на выдохе Киса взяла меня за руку и потянула к теплому песку.

— Буду ждать вас здесь, — крикнул нам Серж, я оглянулся, и заметил, что он садится в машину. Закрывая дверь, он послал мне улыбку, а я коротко кивнул ему в ответ.

Киса и я, молча, ступили на песок. Мы продолжали молчать, даже когда она подвела меня к кромке песка, остановившись только для того, чтобы я снял свои кроссовки. Как только мои босые ноги коснулись песка, я сделал глубокий вдох и уставился на темную воду, Луна была низкой и яркой.

Это заставило меня думать о сне, в котором юноша занимался любовь с Кисой на пляже. Мой взгляд метнулся вниз на Кису, которая тоже смотрела на океан, мое сердце стучало в груди так громко и сильно, что уверен, она слышала его. Но она просто продолжала смотреть в ночь, а я просто продолжал… вспоминать.

И я вспоминал…

Они были очень молоды, очень, когда были вместе, но это не имело большого значения. Они нервничали, даже слишком, но когда юноша вошел в нее, то ее киска была такой тугой и мокрой, что на миг он забыл как дышать.

Она тоже нервничала, когда юноша взял ее на песке, делая своей. Что-то переключилось внутри него, когда они стали одним целым, словно, в конце концов, все частички соединились, встали на свои места, и теперь они стали единым целым.

— Это мое самое любимое место на Земле, — прошептала Киса, неожиданно нарушая тишину ночи, я отступил, оставаясь позади нее, обнял за плечи и положил подбородок на ее макушку.

— Ты часто приходишь сюда? — спросил я, наблюдая за большими суднами, проплывающими вдоль горизонта.

Киса напряглась, а потом тихо произнесла:

— Я не была здесь двенадцать лет.

Я нахмурился, придя в замешательство, но прежде чем успел задать следующий вопрос, она развернулась и взяла меня за руку:

— Вот она.

Пытаясь понять ее, я спросил:

— Что?

На красивом лице Кисы внезапно появилось счастливое выражение, и она наклонилась ко мне, ее запах ударил в мой нос, сохраняя мое спокойствие. Я не люблю быть в общественных местах. Не люблю открытое пространство. Я так долго, очень долго был в клетке, что свобода и открытые пространства заставляют меня чувствовать себя неловко.

— Наша бухта.

Мы шли некоторое время, пока не перелезли через небольшие скалы, и за ними, спрятанный от посторонних глаз, находился небольшой клочок песчаного берега.

Киса глубоко вдохнула позади меня:

— Здесь ничего не изменилось, — прошептала она и спрыгнула вниз со скалы на песок. Оборачиваясь, она дала рассмотреть, какими яркими были ее голубые глаза, как соблазнительно облегало черное платье ее фигуру в форме песочных часов, как ветер растрепал ее длинные каштановые волосы.

— Киса-Анна, — прохрипел я и тоже попытался спрыгнуть вниз, но вдруг остановился, когда что-то важное вернулось ко мне… что-то, о чем я, наверное, знал с той ночи, когда спас ее. Я просто не знал, как по-настоящему почувствовать это до сегодняшнего дня.

Мои глаза расширились от удивления, когда я посмотрел на свою женщину:

— Я взял ее… — прошептал я себе под нос и только для себя, воспоминания о нас, вместе, заполняли мой разум. — Я взял ее. Она была моей… — повторил я, когда подумал о нас на этом пляже, в этой бухте, в машине Сержа, на пирсе.

Я вытянул шею и посмотрел за скалы, за которыми увидел длинный и сияющий огнями пирс, сердце мое стучало, как раскат грома в грозу.

Киса расстелила одеяло на песке близко со скалами, я спрыгнул вниз рядом с ней. Через несколько секунд поднял ее на руки. Ее удивленные голубые глаза встретились с моими, а руки вцепились в мои бицепсы.

Своим взглядом я впился в нее и, затаив дыхание, произнес:

— Ты — моя. С того самого дня как ты родилась. Я попросил тебя у твоей мамы, и она сказала «да».

На лице Кисы отобразилась целая гамма эмоций: счастье, печаль и… надежда? Я не знаю, но она кивнула, ее глаза затуманились, угрожая, что вот-вот польются слезы.

Опустившись на колени от обрушившихся воспоминаний, я больше не мог стоять и, положив Кису на одеяло, лег сверху. Тепло наполняло мою грудь, словно дом, согретый солнцем, такие ощущения наполняли меня. До этого я ощущал только холод внутри. В камере было холодно. Убийства олицетворяли холод… Мне всегда было холодно, но прямо сейчас, я чувствовал тепло… Я чувствовал себя живым. Больше никаких ощущений, что я мертв внутри.

Я посмотрел в ее глаза и увидел только счастье в ее взгляде.

— Рейз, — пробормотала она, поглаживая и скользя по моим волосам, но я не мог говорить.

Мы навсегда вместе. Она и я, с самого рождения, мы навсегда вместе.

Убирая ее руку от моих волос, я пропустил свои пальцы сквозь ее и стал изучать их, эти тонкие, с розовым лаком на ногтях пальцы, на фоне моих грубых, со шрамами и следами от кастетов, которые годами портили мою кожу…

***

Когда мы сидели на диване, Киса достала книгу и начала читать, а я наблюдал, как она глазами пробегала по строкам, с полуулыбкой на губах.

— Долго наши отцы еще будут там? — спросил я, желая, чтобы она посмотрела на меня, чтобы уделила внимание мне, а не этой чертовой книге.

Киса бросила на меня взгляд поверх страниц и пожала плечами:

— Я не знаю. Папа всегда уделяет много времени тому, что касается бизнеса.

Я кивнул, но не сводил глаз с ее лица. Она опустила голову и покраснела. Мне было девять, ей — восемь, и каждый раз, когда я видел ее, то не мог отвести взгляд от ее лица. Она была очень красивой.

Киса продолжила читать, я подвинулся к ней поближе, пока наши руки не соприкоснулись. Она посмотрела в мою сторону и закусила губу.

Я пытался сесть поудобнее, но не мог перестать смотреть на Кису-Анну. Моя рука начала подергиваться, потому что я хотел протянуться и прикоснуться к ней. Она была моим лучшим другом, а лучшие друзья могут прикасаться друг к другу, подумал я.

Недолго думая, я все-таки протянул руку и взял ее за руку, обернув пальцы вокруг ее ладони.

Киса ахнула и спросила:

— Лука, что ты делаешь?

Я пожал плечами:

— Держу твою руку.

— Почему? — прошептала Киса, глядя на то, как мой большой палец поглаживает ее кожу. Она была очень мягкой.

— Потому что хочу, — ответил я честно, а она, казалось, задержала дыхание на несколько минут, не выдыхая, ее длинные ресницы трепетали, когда она посмотрела на меня.

— Хорошо, — едва слышно ответила она, и что-то теплое разлилось в моей груди и устремилось вниз живота. — Я… мне нравится.

Я улыбнулся, и Киса снова покраснела.

— Мне тоже. Я теперь всегда буду держать тебя за руку. И никогда не отпущу.

— Я тоже не хочу, чтобы ты отпускал, — сказала она застенчиво, и я потянул ее к себе, откидываясь на спинку дивана, одним боком она прижималась ко мне, наши руки все еще были переплетены.

— Почитай для меня, — произнес я и закрыл глаза.

Киса сделала глубокий вдох, и начала читать историю с самого начала:

«Им было предначертано быть вместе, один мальчик и одна девочка, две половинки сердца, посланные странствовать по свету. Бог захотел проверить, насколько искренней была любовь и сможет ли она выдержать испытания. Он хотел увидеть, как половинки одной души смогут найти друг друга, несмотря ни на что. Пройдут годы, каждому из них будет больно, они будут грустить, но в один из дней, когда они меньше всего ожидали, их пути пересекутся снова. Вопрос в том: смогут ли их души узнать друг друга? Смогут ли они найти путь, чтобы возродить любовь…?»

***

— Мы держались за руки, — сказал я, когда рассеялось видение, как будто у меня почти не было никакого контроля над своими воспоминаниями, которые обрушились на мой мозг как водопад. — Ты читала мне. Я держал тебя за руку, пока ты читала мне.

Киса кивнула в знак согласия, из ее глаз выскользнули слезы и скатились на одеяло. Левой рукой она скользнула в мои волосы, от удовольствия я прикрыл глаза, погружаясь в захлестнувшие меня воспоминания:

— Мне нравятся твои волосы, Лука. Они такие золотистые, а чувствуются как шелк, — сказала совсем еще юная Киса, когда я лежал на траве в парке.

— Ммм… не останавливайся. Мне нравится, когда ты играешь с моими волосами.

Я затаил дыхание из-за картинки, возникшей в моей голове, и сосредоточился на ощущении ее руки в моей:

— Можешь погладить мои волосы как тогда, в парке, — произнес я, мой голос отражал тот объем и скорость, с которым возвращались воспоминания из прошлого.

— Да, — всхлипывала Киса, ее нижняя губа дрожала, но голубые глаза сияли, отражая желание большего, намного большего. — Да, могу.

***

— Киса, быстрее, давай за мной. Отец Хрущев не смотрит!

Я взял Кису за руку, мы выбежали из церкви на крыльцо, где я посадил ее к себе на колени и притянул для поцелуя.

— Ммм… Лука, — застонала Киса, и схватилась за ворот моей рубашки.

— Черт, мне не нравится церковь, это скучно, — прошептал я ей в губы, и Киса вырвалась, смеясь над моим признанием.

— Ты не можешь так говорить! Бог наблюдает! — прошипела Киса, а я наклонил голову к ее шее, чтобы вдохнуть ее запах.

— Нет, он уже дал мне тебя. Очевидно, он сильно любит меня, чтобы дать мне возможность улизнуть с церковной службы и целовать мою девушку.

Киса потянула мое лицо к своему, и всего один взгляд сказал мне, как много я для нее значу.

— Лука… — она замолчала и прижалась губами к моим. — Тогда он не меньше любит и меня, потому что он знает, что я могу хотеть только тебя.

***

— Церковь, — произнес я, мои руки напряглись и начали трястись. — Мы на ступеньках.

— Да! Да, Рейз! Еще, пожалуйста, вспомни еще, — умоляла Киса, а я снова закрыл глаза…

***

— Лука, — прошептала Киса, и я не смог сдержать улыбку.

— Киса, — ответил я и посмотрел на ее мокрые губы, а потом выпалил: — Я хочу поцеловать тебя сейчас.

— Но я... Я никогда не целовалась раньше..., — сказала Киса, краснея, и у меня перехватило дыхание от того, насколько она была прекрасной, я улыбнулся.

— И я нет.

Шок отразился на ее лице:

— Ни разу?

— Кого мне целовать? — сказал я, обозленный на нее, что она думает, будто другая девушка будет иметь для меня значение.

Она пожала плечами.

— Откуда мне знать? В церкви многие девушки крутятся вокруг тебя.

Я улыбнулся и покачал головой. Сжимая ее за плечи, я наклонился и прохрипел:

— Но ни одна из них не ты.

Я указал на левый глаз, тот, в радужной оболочке которого было пятнышко синего.

— Мы одно целое. Зачем мне кто-то еще? Все они — не ты. Ты так красива со своими длинными каштановыми волосами, голубыми глазами и загорелой кожей.

***

— Мы поцеловались, — припоминая, я опустил взгляд вниз и провел рукой по песку. — Здесь, — добавил я потрясенный. — Наш первый поцелуй был здесь, на этом месте.

Счастливый смех Кисы смешался с ее радостными всхлипами, она притянула меня к своим губам, ее рот был мокрым и соленым от слез. Ее руки сжали мои волосы, а мои — обхватили ее лицо, не желая отпускать ее, к тому же, ее ноги были обернуты вокруг моей талии.

Оторвавшись на несколько сантиметров от моих губ, она спросила:

— Что еще, Рейз? Что еще мы делали тут? Ты можешь… ты можешь вспомнить? Пожалуйста, позволь себе вспомнить.

***

Опустив голову, я прижался губами к ее губам, и она простонала в мой рот, положила руку на шею и скользнула ею вверх, к затылку.

Поцелуй стал глубже, я оторвался, чтобы положить Кису на песок. Сам лег сверху, чувствуя ее тепло подо мной.

Еще немного и контроль будет утерян, поэтому, с трудом дыша, я отстранился ото рта Кисы. Ее губы распухли, а руки обхватили мою шею, чтобы притянуть обратно.

— Киса-Анна, – сказал я и поцеловал ее шею. — Нам надо остановиться. Я не могу… мы не можем… я должен остановиться… мы должны прекратить.

Она опустила голубые глаза сначала вниз, а потом в сторону, глядя на луну. Я положил голову ей на плечо, пытаясь восстановить контроль и унять покалывание в моем животе.

Киса положила руки на мои щеки, потянула мое лицо, пока я не поднял голову и не посмотрел ей в глаза:

— Пожалуйста, — прошептала она, — я хочу сделать это с тобой.

Я был потрясен, мое сердце забилось быстрее:

— Киса, ты… ты уверена?

Она застенчиво кивнула.

— Будешь моим? — спросила она.

Чувствуя, что мое сердце готово взорваться в груди, я ответил:

— Да, — и снова прижался губами к ее.

Позднее этой ночью Киса лежала в моих теплых объятиях, я не мог удержаться от того, чтобы не целовать ее лицо.

— Я люблю тебя, Киса, — признался я, она повернулась ко мне и опустила глаза, поддавшись внезапному порывы застенчивости.

— Я тоже люблю тебя. И рада, что ты был моим первым.

— И последним, — пообещал я, сжимая ее крепче в своих объятиях. Мы оба были голые под моей толстовкой, которая скромно прикрывала нас.

— Я даже представить не могу, что смогла бы быть с кем-то еще… когда-нибудь, — сказала Киса, вздохнув.

Я не мог не согласиться с ней.

***

Из меня вырвался стон, желудок скрутило, а член стал твердым из-за лежащей подо мной Кисы. Ее соски ощущались твердыми горошинками сквозь платье. Я приблизился и лизнул один прямо поверх материала, мои бедра оказались напротив ее горячей киски, когда она выгнулась от моих прикосновений.

— Рейз, — пробормотала Киса, я опустил руки к подолу ее платья, а затем согнул ей ноги, разводя и прижимая к талии. На ней были маленькие черные трусики, из меня вырвалось рычание, наклонившись, я лизнул вдоль полоски, вдыхая мускусный запах, к которому пристрастился.

Жажда попробовать ее разрушила мой контроль, и через мгновение трусики Кисы уже валялись на песке позади нас. Ее киска предстала во всей красе: лишь небольшая линия волос и гладкие половые губы, покрытые влагой.

Потянувшись, я пробежал пальцем вниз по ее щели, бедра Кисы дернулись, и, закрыв глаза, она издала глубокий стон. Я приподнялся, чтобы сорвать с себя толстовку, потому что стало слишком жарко. Киса, не отрываясь, наблюдала за мной, за каждым моим движением, ее голубые глаза светились желанием.

Мой член пульсировал и стоял, как стальной, но когда Киса развела ноги еще шире и обхватила свои груди, я подался вперед и пробежал губами по внутренней стороне ее бедра, а затем, инстинктивно, прошелся языком вдоль ее щели.

Как только мой рот наполнил соленый вкус, я захотел большего. Я стал вылизывать, пить ее. Руками Кисы сильно тянула пряди моих волос, но это только еще больше распаляло меня. Используя свою силу, я положил свои руки на внутреннюю поверхность ее бедер и раздвинул, открывая их, насколько было возможно, чтобы взять ее так, как я хотел.

Рука Кисы проскользнула вдоль моей хватки и опустилась на киску, я наблюдал, удерживая дыхание, как она касается себя. С головки моего члена упало несколько капель предэякулята, а яйца заболели от необходимости пометить мою женщину, снова взять ее, но на этот раз, зная, кем мы были друг для друга, кем она была для меня.

— Прикоснись ко мне, здесь, Рейз. Полижи меня. Соси меня вот здесь, мой клитор. Дай мне кончить на твой рот.

Мое сердце так сильно колотилось в груди от ее слов, что показалось, будто оно сейчас выскочит из моей груди. Я наклонился вперед, опустил свой рот, отводя ее руку в сторону, чтобы сделать то, о чем она просила.

Это был первый раз, когда я пробовал киску. Ее запах провоцировал меня двигаться дальше. Пальцами я развел ее губы, продолжая кружить кончиком языка по ее клитору. Киса застонала и дернулась, как только почувствовала мои прикосновения. Мой язык стал неистовым, вылизывая ее клитор снова и снова, ноги Кисы стали дрожать, а ногти царапали мои голые плечи.

— Рейз, lyubov moya, так хорошо… так хорошо… Ах!

Киса вскрикнула, когда мои губы накрыли ее клитор, посасывая, я вставил палец в ее сочащуюся дырочку, двигая им веред и назад.

Я сходил с ума. От мускусного запаха ее киски, вкуса соков, мокрого влагалища и как это ощущалось, от звуков, которые она издавала. Я стал сосать еще жестче и добавил второй палец, это заставило Кису напрячься и царапать ногтями мою кожу так сильно, что я знал, останутся кровавые следы. Киса кончила бурно, нарушая криком тихую ночь. Замедляя движения, я вынул пальцы из ее влагалища, прошелся языком по губам киски, пока она пыталась восстановить дыхание и гладила меня по волосам.

Подняв голову, навис над красивым телом Кисы, и обнял руками ее покрасневшее лицо. Она смотрела в мои глаза, пробегая тыльной стороной ладони по моей щеке:

— Ты вспомнил, lyubov moya? Ты вспомнил еще что-нибудь?

Закрыв глаза и облизнув губы, я открыл их снова, но лишь кивнул и опустил руку вниз, чтобы освободить свой член из штанов. Я был чертовски твердым, и все, что мне нужно было, — это оказаться внутри Кисы. Мне надо было услышать, как она выкрикивает мое имя.

Скользнув по ее телу, я потянул за бретельки и спустил их с плеч, ее грудь обнажилась, а твердые розовые соски так и ждали, когда я накрою их ртом. Наклонившись, я втянул правый, а потом немного поиграл рукой, неохотно оторвавшись, то же самое проделал с левым соском.

— Lyubov moya, ты нужен мне внутри меня, — простонала Киса, направив руку вниз, чтобы обернуть ее вокруг моего члена и подвигать вверх-вниз. Откинувшись назад и присев на пятки, я запрокинул голову и прошипел сквозь зубы. Мои яйца стали тяжелыми, пока она проделывала это со мной снова и снова, но когда я почувствовал влажное прикосновение к головке члена, мои глаза распахнулись, и в теле напрягся каждый мускул.

Из груди вырвалось низкое рычание, я посмотрел вниз, и увидел Кису, стоящую на четвереньках, ее поднятую вверх задницу и полные губы, которые она обернула вокруг моего члена

— Киса, — простонал я, мой голос был низким и хриплым. — Твою мать, так хорошо…

Из Кисы вырвался стон, ее спина выгнулась, она продвинулась вперед, чтобы взять мой член еще глубже в свой горячий рот, сколько смогла, пока головка не задела заднюю стенку горла. Тепло начало разливать по моему телу, вдоль бедер к коленям, и я знал, что если Киса продолжит сосать мой член, то очень скоро я кончу.

Прищурив глаза, я не поддался соблазну взять свою женщину, кончив ей в рот и заставляя глотать сперму. Вместо этого я оттолкнул ее, заметив, какими блестящими были эти полные красивые губы, насколько светящимися выглядели ее голубые глаза, когда она подняла их и посмотрела на меня с самым прекрасным выражением лица.

Слова застряли в горле, я толкнул ее на спину, чтобы она легла на одеяло. Я закрыл глаза, вспоминая себя в этом же положении много лет назад, когда нервничал и был неопытным, но чувствовал себя соединенным с Кисой, и, вспоминая, как дрожали мои руки, когда я вошел в нее и взял ее девственность.

— Малыш, посмотри на меня. Держи свои глаза открытыми, когда собираешься любить меня. В этом нет ничего плохого, только хорошее между нами, — прошептала Киса. Я сделал, как она просила, и чтобы оказаться над ее хрупким телом перенес свой вес на руки. Я надавил бедрами, чтобы протиснуться между ее ног, пока головка члена не уперлась в горячую щель.

Руки Кисы блуждали по моей спине, напрягшимся рукам, шее, волосам. Ее прикосновения почти добили меня, и когда я посмотрел сверху вниз, то все казалось правильным. Это была моя женщина, моя Киса-Анна, половинка моей души.

Опускаясь на нее и уперевшись локтями, я прошелся кончиком носа по ее щеке, вдыхая запах, затем — по волосам, останавливаясь около ее уха.

— Я помню, как взял тебя тут, на этом пляже. Помню наш первый раз. Мы были совсем юными, возможно, подростками? Я не знаю. Но я прокрался в твой дом, забрал тебя и привел сюда, в нашу бухту. Мы целовались, и это стало чем-то большим. И тогда ты спросила, стану ли я твоим, — по лицу Кисы бежали слезы, я потерся головой об ее щеку. — И я ответил, что «да».

— Рейз, — она плакала, и ее дыхание было сбивчивым.

От ощущения чего-то неправильного я замер.

Выражение лица Кисы сменилось с удовольствия на беспокойство:

— Рейз? Что случилось?

Как только она произнесла мое имя, я понял, что не так.

Рейз… Рейз, Рейз, Рейз…

Рука Кисы пробежала по моим волосам.

— Рейз, — прошептала она снова, а я схватил ее за запястье, удерживая его, ее голубые глаза расширились от шока. — Рейз, что…

— Нет! — произнес я сквозь зубы. — Не называй меня так!

Лицо Кисы стало бледным.

— Почему?

Почему?

Почему?

— П-потому что это не мое имя. Я — не узник под номером 818. Я не… Я не Рейз.

Мою грудь сдавило, словно я не мог дышать. Я отпустил запястье Кисы, чтобы провести по своей грудной клетке.

— Ре… — Киса замолчала, а затем соединила свою руку с моей и поднесла ее к губам, чтобы поцеловать. — Почему тебя так назвали?

Я посмотрел в сторону моря, задумавшись, что слишком многое не помню:

— Чем лучше я обучался драться, — ухмыльнувшись, произнес я, — убивать, тем сложнее меня было остановить. Раз за разом я становился лучше и лучше, больше и быстрее своих противников, которые противостояли мне. Из-за них я становился только прочнее. С лезвиями на моих кастетах я был неудержим. Охранники шутили, что я стираю с лица земли своих противников. Вот так слово «рейз» (Прим. перевод. raze — соскребать, разрушать до основания, скользить по поверхности) и закрепилось, а потом охранник сделал тату на моей спине, чтобы угодить толпе, которая могла бы выкрикивать его, когда я входил в клетку.

Я заморгал, чтобы вернуться в реальность из воспоминаний. Затем снова перевел взгляд на мою Кису:

— Поэтому мне не хочется, чтобы ты произносила это слово. Ты не относилась ко мне как охранники или те люди.

— Нет, и никогда не буду. Тебя обидели, но больше никто не посмеет, малыш.

Упершись руками поверх головы Кисы, я наклонился и сказал:

— Я хочу, чтобы ты назвала меня по имени. Моим настоящим именем.

Беспокойное выражение лица Кисы, наконец, сменилось пониманием, ее глаза снова наполнили слезы, и она кивнула:

— Ты… ты хочешь, чтобы я называла тебя… Лука, — прошептала она осознанно, и, услышав, что за имя слетело с ее губ, я обнял ее, прижимая к себе.

Мой член стал еще тверже, но этого было недостаточно.

— Повтори, — потребовал я хрипло, Киса сглотнула, развела ноги шире, обвивая их вокруг меня, и приставил член к своей киске.

Как только я протолкнул головку в ее вход, Киса обернула руки вокруг моей шеи и приблизила рот к моему уху. Мы оба застонали, я вводил в нее сантиметр за сантиметром.

Киса подначивала меня, двигая бедрами. Я ощущал над ухом ее теплое дыхание:

— Лука, — стонала она, — люби меня… мой Лука.

И тут меня словно прорвало, я взревел и со всей силой начал толкаться вперед, проскальзывая в Кису, наполняя ее, пока она кричала мое имя. Лука. Она выкрикивала его снова и снова.

Лука, Лука, Лука…

На этот раз я сделал ее своей, не было никаких мыслей — только ощущения. Впервые за все время я действительно чувствовал это. Мое горло душили многие эмоции, которые я чувствовал. Я так долго блокировал их, держал в себе так долго, что теперь не знал, как бороться с этим. Поэтому я сосредоточился на том, что был внутри женщины, от которой исходили стоны, пока я прижимал ее набухший клитор, и мой член задевал какое-то место внутри нее, что от этого она сходила с ума.

Ее твердые соски касались моей влажной груди, и каждый раз, как я толкался вперед, Киса задыхалась от трения, от чувства, что мой член наполняет ее, указывая ей, кому она принадлежит.

— Лука, мой Лука, — стонала она мне прямо в ухо, и каждый слог, слетающий с ее губ, заставлял меня толкаться дальше и дальше, работать бедрами быстрее и быстрее. — Ты вернулся ко мне…

— Киса, — сказал я с напряжением в голосе, чувствуя, что мои яйца натянулись почти до боли. — Я собираюсь кончить, solnyshko…

Ногтями она впилась в мои плечи, дыхание стало прерывистым.

— Близко… так близко, Лука… трахни меня сильнее… сильнее, Лука, сильнее!

С каждым ударом я входил на всю длину и со всей силой, что могли выдать мои бедра. Я вбивался в нее на полную, ударяясь о ее киску, звуки, что мы вместе издавали, толкали меня через край.

Мой член вздулся, рот пересох, а услышав звуки пронзительного оргазма Кисы, я подался вперед, погрузил руки в теплый песок под головой Кисы, пока наполнял ее свой спермой.

Я опустил лоб на спутанные волосы Кисы.

Я пытался восстановить дыхание, минута за минутой, когда снова испытал сильное волнение от слов Кисы:

— Я люблю тебя, Лука. Все эти годы без тебя, я никогда не переставала любить.

Я замер.

— Любить? — спросил я, нахмурившись. — Что… что это значит?

Киса расслабила ноги, обернутые вокруг меня, и толкнула меня в грудь, чтобы я посмотрел на нее.

— Любить, lyubov moya. Ты не помнишь, что это такое?

Ее голос звучал грустно, словно этим я причинил ей боль.

Мне не хотелось делать ей больно. Если ей больно, то и мне.

В смущении я опустил голову:

— Нет, я не очень понимаю, что это значит. Я слышал это слово, но оно не имеет никакого значения для меня.

Киса притянула меня обратно, взяла за руку и положила ее себе на грудь, я чувствовал, как колотится ее сердце под ладонью. Мое сердце колотилось также.

— Любовь — это чувство между двумя людьми, которые разделяют его, Лука. Два человека не могут перестать думать друг о друге. Два человека мечтают друг о друге каждый день, каждую секунду, и днем, и ночью. Два человека хотят провести жизнь вместе. — Она сделала паузу, чтобы прижаться своими губами к моим, а потом отстранилась. — Два человека занимаются любовью, как мы с тобой сейчас, и знают, что их души принадлежат друг к другу, и только друг другу.

По щеке Кисы сбежала слеза, и, наклонившись, я поцеловал ее. Отстранившись, я наклонил свою голову набок, чтобы посмотреть на прекрасное лицо Кисы.

— Тогда я… тогда я люблю тебя?

Киса замерла на мгновение, а потом, удивив меня, обхватила руками шею и уткнулась лицом в мою грудь.

— Я надеюсь, что это так, Лука. Я молюсь, что ты все еще любишь меня.

И я почувствовал, как от ее слез, моя кожа стала влажной.

Я прижал ее к своей груди, перевернул нас на сторону, чтобы я мог видеть ее лицо. Не думаю, что мне когда-нибудь надоест смотреть на ее лицо. Киса шмыгнула носом, пытаясь скрыть нервную улыбку.

Я положил голову на бицепс и указал на свою грудную клетку.

— Так что… боль, которую я чувствую вот здесь с того момента, как увидел тебя… это любовь? Когда я вижу тебя в своих снах или хочу тебя, это потому что я люблю тебя?

— Лука, это правда? — прошептала она тихо, с надеждой в голосе.

Я кивнул, она обернула свой указательный палец вокруг моего. Я посмотрел на наши соединенные пальцы, и по непонятной причине не смог отвести глаза.

— Я всегда любила тебя, Лука, и мечтала, что ты вернешься ко мне. Знала, что это было невозможно, но я не переставала молиться за тебя, так или иначе, надеясь на чудо.

— Мое… — я откашлялся, пытаясь выразить словами то, что застряло в груди.

Киса затаила дыхание, в наших переплетенных пальцах почувствовалось напряжение.

— Мое… что-то внутри меня, вот тут, — я указал на сердце. — Здесь, — обратил внимание на свой живот. — И здесь, — показал на свою голову. — Все говорит о том, что ты — моя. Что ты должна принадлежать мне. Что ты создана принадлежать мне, а я — тебе.

— И здесь, — произнесла Киса, указывая на мои глаза.

— Здесь? — переспросил я, тоже указывая на свои глаза.

Киса кивнула и улыбнулась.

— Это пятнышко синего в радужке твоего глаза, оно говорит, что мы связаны навсегда.

Мой пульс подскочил, и на этот раз я чувствовал, как кровь побежала по венам, а не была застывшей, и это вернуло меня к жизни.

— Почему, Киса? — спросил я. — Почему это происходит между нами?

Киса опустила взгляд и замолчала на какое-то время, а потом застенчиво улыбнулась и прошептала:

— Из чего бы ни были сотворены наши души…

— … его душа и моя – одно, — закончил я словами, которые вырвались из памяти, скрытые в моем подсознании. Я удивился, наблюдая за счастливым выражением лица Кисы. — Что… что это значит? Откуда я это знаю?

— Это «Грозовой перевал», книга, которую я читала тебе перед тем, как ты пропал. Это цитата, которой моя мама описывала наши отношения. Мы использовали ее, потому что она нам нравилась.

— А где твоя мама?

Киса прерывисто вздохнула, ее глаза заблестели.

— Она умерла, Лука. Она умерла, когда мне было пятнадцать.

Смерть. Она была везде.

Ни один из нас не произнес ни слова, но через некоторое время, когда стала надвигать ночь, я притянул Кису к себе.

— Киса? — позвал я.

— М-м-м? — пробормотала она сонно, уткнувшись в мою грудь.

— Завтра ночью я убью Дурова.

Киса напряглась и затаила дыхание. Она никогда не рассказывала о том, что чувствует к нему, только то, что он не может жить без нее и нуждается в ней. Но я тоже нуждался в ней, и разница между Аликом и мной была в том, что она нуждалась во мне, чтобы я был рядом, даря ей безопасность.

— Я знаю, — наконец прошептала Киса в ответ, но я заметил боль в ее голосе. Воспоминания, когда я был ребенком, неожиданно вернулись ко мне, и я резко выпрямился, отчего Киса упала на песок.

Я схватился за виски, память возвращалась так быстро, что это почти причиняло боль, которую едва удавалось выдержать…

***

— Ты убил его, Алик! — кричал я, покрытый кровью моего лучшего друга, в то время как Родион умирал на моих руках.

Алик ударил его ножом, его глаза были дикими, губы искривились в сумасшедшей улыбке.

— Нет, Лука, я не убивал его.

Я наблюдал, как Алик ударил в себя ножом где-то в области желудка и упал на пол.

— Ты сделал это! Вы спорили, подрались, а потом ты вытащил нож и убил его

— Что… какого хрена? Ты с ума сошел? — кричал я на него, но Алик уже звал на помощь.

— Он умер, — сказал Алик, глядя на меня и схватившись за живот. Из него сочилась кровь, и он указал на Родиона.

— Наследника Волкова больше нет. Я лишь сделал то, что приказал мой отец. И теперь однажды я стану Паханом. Родион был слишком слабым для этого, слишком милым. А я был рожден, чтобы стать безжалостным, чтобы убивать всех, кто встанет на моем пути.

Моя кровь превратилась в лед, когда я услышал, что он убил Родиона из-за власти. Его отец приказал ему убить, так что его сын стал следующим в очереди.

Святой Иисус!

— А я? — прошептал я ошеломленный. — Почему, твою мать, ты подставил меня?

Послышались шаги и голоса наших отцов, зовущих нас. Алик крикнул в ответ, падая на землю, но перед этим улыбнулся и сказал:

— Потому что должен быть кто-то виновным, и я хочу то, что есть у тебя.

Я покачал головой в замешательстве.

— О чем ты?

— Она всегда много значила для меня, а не ты. Она нужна мне. Она единственная, кто может успокоить меня. Единственная, кто способен заглушить голоса в моей голове и остановить меня, чтобы я не вредил людям. И ее одержимость тобой стала препятствием на моем пути, чтобы сделать ее своей.

Я отшатнулся, как только до меня дошло то, что он сказал.

Киса.

Он убил Родиона из-за власти и оклеветал меня из-за… Кисы? Прежде чем я осознал, уже оказался сверху на нем и, не обращая внимания на то, что из его живота льется кровь, наносил удары по лицу.

— Ты не сделаешь ей больно, ты, больной ублюдок! Оставь ее в покое! Ты сумасшедший! Тебя надо запереть!

Алик улыбался, пока я бил его по лицу, будто он не чувствовал удары на себе. Я замер в шоке, и он сунул нож мне в руку.

Прибежал мужчина, пробравшийся сквозь деревья, и, увидев своего сына мертвым на земле, упал на колени. Все, что я мог делать, — это наблюдать, как он пытается вернуть его к жизни, а потом он закричал, когда искусственное дыхание оказалось бесполезным.

Затем прибежал еще один мужчина.

Они увидели, что я сижу на Алике, мои кулаки покрыты кровью, рот искажен от гнева. Я поднялся и попятился, пока не приземлился на задницу. Мои ноги не двигались, как в немой сцене. Я не мог говорить. Не мог заговорить, чтобы объяснить… мой лучший друг был мертв.

Один из мужчин бросился вперед, подбегая к Алику, лежащему на земле, потом я заметил, как его взгляд метнулся ко мне и обратно.

Повернув медленно голову, я опустил взгляд и увидел то же, что и они: покрытые кровью руки.

Я пытался открыть рот, чтобы объясниться и рассказать о том, что произошло, но как только попытался, то отец Родиона в пальто, которое было покрыто кровью, подошел ко мне, привлекая внимание.

— Лука, что ты наделал?

***

— Лука! Лука! — С паникой в голосе Киса нарушала тишину ночи. — Дыши, дыши… Ты не дышишь. Постарайся успокоиться.

Я сосредоточился на лице Кисы, ее руке, поглаживающей мои волосы. Когда я смог, наконец, пошевелиться, то поднял руку и обернул ее своей.

— Что такое, lyubov moya? Что ты вспомнил? — спросила Киса, и я заметил беспокойство в ее голосе. — Ты пугаешь меня.

— Д-Дуров, — заикаясь, выдавил я. — Дуров убил Родиона, нанес удар себе, а потом обвинил меня во всем.