Рейз (ЛП)

19 глава

Киса

— С вами все в порядке, мисс? — спросил Серж, всматриваясь в мое опустошенное лицо через зеркало заднего вида.

Я все еще смотрела в окно, эмоции переполняли меня, грозя вырваться наружу. Алик убил моего брата. Алик, мужчина, который контролировал и брал меня все эти годы, мужчина, которому я посвятила свою жизнь. И он обвинил Луку, моего Луку, в смерти Родиона… Боже! Только так он мог заполучить меня?

От этой мысли мне стало еще больнее. Ломоту усилило чувство вины. Отчаяние и миллион других эмоций.

Завтра вечером два моих любимых — один чистый, но сломленный, а другой — такой темный, что я только сейчас осознала, что совсем не знала его — будут сражаться насмерть.

Завтра вечером я потеряю одного из них.

Я знала, мое сердце подсказывало, кому — проиграть, а кому — выжить. Лука. Это всегда был Лука.

Алик заслужил того, чтобы умереть.

— Мисс? — снова обратился Серж, и я заметила беспокойство в его взгляде. — Что случилось? Я узнаю этот взгляд на вашем лице, это опустошение. До этого я лишь однажды видел его, и это было, когда мы сказали, что господин Толстой умер в аварии.

Я почувствовала, как по моему лицу потекли слезы, я шмыгнула носом и вытерла щеки.

— Серж, я только что узнала, кто убил Родиона. Я… я, — не в силах закончить предложения, я замолчала. Слишком много боли.

Я заметила, что мы подъехали к дому моего отца, паркуясь под покровом ночи, чтобы быть незаметными.

Как только машина остановилась, Серж развернулся ко мне лицом:

— Мистер Алик?

От удивления я открыла глаза, пульс грохотал в висках:

— Ты… знал? Все это время?

В отрицании Серж покачал головой:

— Нет, мисс. Не знал. Но, знаете ли, я наблюдал за ним всю его жизнь, видел, как он подрастал, превращаясь из мальчишки в мужчину, и что-то всегда с ним было не так. Словно он неустойчивый, и это глубоко в его душе.

Я сглотнула с трудом, слушая все то, что говорил Серж. Он был прав. Алик всегда был таким разным. Наслаждающийся насилием, контролем, владением мной… убийствами. Ему надо было продолжать убивать, или он мог вернуться на улицы, чтобы вымещать свой гнев на конкурентах. Пять лет назад Братва решила, что он должен представлять их на чемпионате в «Подземелье». Мой папа хотел, чтобы он мог дать выход своему гневу, и тогда это не будет создавать проблем с соперниками и когда-нибудь даже принесет прибыль.

— Когда новости о смерти Родиона дошли до персонала, то я не мог поверить, что Лука на такое способен. Он был хорошим мальчиком, хорошим мальчиком Братвы: строгий и жесткий, но не слишком холодный. Но самое главное, что он оставался верным своей семье. Любил свою семью. Его отец хорошо его воспитал, в отличие от Абрама. Тот воспитал своего мальчика, как убийцу. После того, как его мать сбежала, когда он был маленьким, он воспитывал мальчишку без всякой привязанности. — Казалось, что Серж задумался, но покачал головой. — Есть что-то такое в его глазах, что-то заставляющее насторожиться, когда находишься рядом с ним. — Серж поерзал в кресле. — Я помню, что когда он был маленьким, я застал его за убийством кошки — нет, он пытал ее. Он заметил, что я наблюдаю за ним в ужасе, и он улыбнулся. Он улыбнулся мне, Киса. Я знал, что-то зловещее наполняло его кровь. Он наслаждался тем, что убивал кота. Ему нравилось слышать эти звуки боли.

— О боже, Алик! — Плакала я. — Что же с ним произошло? Что сделало его таким?

Серж провел рукой по голове, пытаясь успокоиться.

— И в тот день, когда нам сказали, что Лука умер, мисс Киса… все плакали. Даже те, кто считал его убийцей вашего брата, они оплакивали его. Но Алик, он был безучастным, расчетливым, и, осмелюсь произнести, счастливым? Абрам оставался спокойным, никакой реакции. Ничего за целый день, хоть и находился рядом со мной.

— Серж, — вскрикнула я, больше не сдерживая рыданий, вырывающихся из моего горла. — Я не знаю что делать!

Серж положил руку мне на колено.

— Мистер Лука вернулся, Киса. Я не знаю, откуда, и мне не нужно это знать, это не мое дело. Но я вижу, что это не тот Лука, который был раньше. Теперь он стал скрытным, измученным. Его память хранит лишь фрагменты. Господи, замешательство, которое было заметно на его лице сегодня вечером, когда он увидел меня, было огромным. Но не было, ни одного дня с тех пор как вы родились, чтобы этот мальчик не смотрел на вас или не защищал. И даже сейчас, когда его разум искажен, к черту, я знаю, что он дойдет до конца и не допустит, чтобы мистер Алик покинул ту клетку завтра ночью живым. В этом я уверен. Он убьет мистера Алика, чтобы защитить вас. Он заслужил свое право на месть. Он заслужил право вернуть себе место среди Братвы, узнать свою семью и откуда он родом.

— Он даже не помнит их, Серж. Никого из своей семьи. Папу Ивана, Талию, свою маму, никого из них.

— Всему свое время. Но сейчас у него есть цель, только одна вещь занимает его ум… исправить то, что мистер Алик сделал неправильно.

— Боже! Как, черт возьми, все это случилось? — сказала я, вытирая слезы. — Столько смертей, столько боли! Все из-за жадности и зависти.

Серж печально улыбнулся.

— Жизнь мафии никогда не была легкой. В ней всегда много смертей, слишком много боли. Но Господь вернул вам вашу любовь, Киса. Несмотря на боль, произошло чудо.

Мой желудок скрутило от ужаса.

— Но, что если Лука не сможет пройти все это, что тогда случиться? Что произойдет, если он все вспомнит? Сможет ли он выдержать это?

— У него есть вы, Киса. Вы увидели его душу, даже когда не смогли узнать лицо. И он узнал вас, даже когда память еще не вернулась к нему. Вы его свет, его опора для возвращения к жизни.

— Он показал мне свои глаза, — прошептала я, а Серж нахмурил брови. Сделав глубокий вдох, я попыталась объяснить. — С того дня, как я встретила его, то заметила, что его глаза всегда опущены, он прячет их, натягивая капюшон на лицо, словно где-то на подсознательном уровне знает, что в них есть особенность, по которой его можно легко узнать. И он позволил мне увидеть их. Он показал мне глаза почти сразу. И как только я увидела их, я увидела перед собой моего Луку.

Серые глаза Сержа заблестели, он опустил их, а затем поднял на меня снова:

— Тогда он тоже узнал вас. Даже если не помнил, но его душа узнала. Этот мальчик всегда был влюблен в вас. Я никогда не видел ничего подобного, чтобы двое детей так относились друг к другу. Ваша любовь настолько сильная, что со стороны кажется, словно вы вместе уже тысячу лет.

От слов Сержа мое сердце переполнили эмоции. Я наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в щеку, но в этот момент дверь со стороны пассажирского сидения распахнулась, Алик забрался внутрь, от гнева его глаза стали красными, и он приставил пистолет к голове Сержа.

— Заводи, — приказал он, наводящим ужас низким голосом, от которого я инстинктивно задрожала. Страх отразился в моем голосе и каждой мысли, наполняющей мой разум.

— Алик, малыш, — прошептала я, пытаясь совладать со страхом, чтобы мой голос звучал естественно. Алик напрягся.

— Заткнись! — рявкнул он, устрашающим тоном, его глаза были красными и пылали от гнева. Он сильнее ткнул дулом пистолета в голову Сержа.

— Вези нас к моей квартире в доках, — приказал Алик, и Серж, рискуя, посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Алик поднял пистолет и снова толкнул стволом в Сержа, наклонившись ближе: — Я сказал, вези нас, черт подери, к моей квартире в доках!

Я вскрикнула, когда заметила, что по лицу Сержа стекает кровь, но он завел автомобиль, и мы поехали вниз по улице, под покровом теней.

— Алик, пожалуйста? Что еще за квартира в доках? — прошептала я, наблюдая, как дергаются мышцы на его лице и краснеет кожа. Я могла наблюдать, как его гнев поглощает его бледность.

— У меня есть квартира в доках, Киса. Уже много лет. Я делаю там, твою мать, все, что мне хочется.

Я ахнула, когда догадалась, о чем может идти речь.

— И что это? — спросила я с опаской.

Он повернулся ко мне с ухмылкой, его глаза горели от злости. Он выглядел так, словно не спал несколько дней.

— Все, что я захочу, черт подери, и что сдерживает меня от убийства других людей.

Алик наблюдал за моей реакцией, которая как я знала, отображала мой страх. Кровь застыла в моих жилах. Он наклонился вперед, приближаясь, как автомобиль на огромной скорости.

— Ты облажалась, мышка. Я знаю, чем ты занималась и с кем.

Я втянула воздух и от перепуга, заикаясь, произнесла:

— Алик…

Алик с размаху ударил ногой по приборной панели с безумным ревом:

— Я сказал, заткни свою чертову пасть!

В то время как я вжималась в свое кресло, Алик задыхался, его грудь с шумом поднималась и опускалась. Я пристально наблюдала за ним, его голова подергивалась, а ноги постукивали от нетерпения. Я не могла плакать, не реагировала.

Мне было очень страшно.

Я никогда не видела Алика таким раньше. Никогда не бросала ему вызов или причиняла боль… до этого.

Он знал обо мне и Рейзе.

И я не была уверена, что смогут выйти из всего этого живой.

***

Доки находились не очень далеко от «Подземелья», но все же, на достаточно далеком расстоянии, чтобы никто и не догадался о том, что Алик здесь. Это даже не квартира как таковая, больше это место смахивало на хижину рыбака, которую отремонтировали.

Серж остановил машину, некоторое время мы все сидели в напряженном молчании. Алик опустил пистолет и повернулся к Сержу.

— Оставайся тут, нахрен.

Серж посмотрел на меня в зеркало заднего вида и с грустью покачал головой.

— Я не могу сделать этого, мистер Алик.

Алик рассмеялся и поднял «Беретту», покачивая пистолетом в руке.

— Ты будешь делать, твою мать, все, что я тебе говорю, старик.

Серж выпрямился в своем кресле, а я заметила улыбку на лице Алика. Я знала эту улыбку. Это была садистская улыбка. Мне не нравилось, что она была адресована Сержу. Моему старому доброму Сержу.

— Нет, Серж, пожалуйста, делай, как он говорит, — попросила я.

Глаза Сержа выражали решительность.

— Я не могу, мисс Киса. Я никогда не смогу простить себя, если позволю, чтобы с вами что-то случилось. Вы… вы как дочь мне, которой у меня никогда не было.

Слезы скатились по моей щеке, я было попыталась убедить его, но Алик не оставил мне шанса, когда приставил пистолет к голове Сержа. Я открыла рот, чтобы закричать, но Серж посмотрел в мои глаза через зеркало и в отрицании покачал головой. Так он попрощался.

Через секунду Алик нажал на спусковой крючок. Серж упал вперед и умер, на этот раз я не стала сдерживать крик.

В это же время Алик выскочил из машины и открыл заднюю дверь.

— Вылезай, нахрен, — приказал он, мое сердце колотилось из всех сил, но, несмотря на шок от убийства Сержа, я приблизилась к двери, когда Алик тяжело вздохнул, наклонился, чтобы схватить меня за руку, и вытащить рывком. — Шевелись, твою мать!

Я продолжала кричать, пока Алик тащил меня к «квартире», отпер дверь и толкнул внутрь.

Я щурилась и моргала, пытаясь привыкнуть к мерцанию в комнате. Обстановка в ней была более чем скромной, из мебели лишь диван с разорванной обшивкой, небольшая кухня и кровать. Мой желудок скрутило, когда я заметила спутанные простыни, использованные презервативы на прикроватной тумбочке, но совсем иное вызвало у меня шок. Эта честь принадлежала открытому пространству по левую сторону: на полу лежала развернутая полиэтиленовая пленка… полиэтиленовая пленка в крови.

— Алик, — едва слышно произнесла я. — Что это за место?

Я почувствовала теплое тело Алика у себя за спиной, он собрал мои волосы и перекинул их через левое плечо. Его рот приблизился к моему уху.

— Мое святилище. Где я могу быть таким, какой я есть. Не тем, кем я вынужден быть.

— И… и что ты за человек? — спросила я, но на самом деле не хотела слышать ответа.

Он поцеловал, потом снова поцеловал открытую часть моей шеи, посылая дрожь по спине. Каждая часть меня была напряжена. Я не понимала, почему он не кричит на меня. Этот молчаливый Алик был слишком пугающим.

— Свободный, — ответил он, что заставило меня дернуться.

Мои глаза блуждали по разобранной постели, я почувствовала себя нехорошо.

— Ты трахал здесь женщин?

Губы Алика застыли, и уже через мгновение он развернул меня, удерживая своей стальной хваткой за бицепсы, и прижал к ближайшей стене. Его суровый взгляд уперся в меня, холодный и бесчувственный.

— Они не ты, мышка. Они были шлюхами. Ты — моя женщина, вся моя гребаная жизнь. — Обезумевшие красные глаза Алика заволокло темнотой, и он так близко наклонился ко мне, что моя голова уперлась до боли в твердую стену. — По крайней мере, ты была такой. Пока ты, твою мать, не предала меня. Пока не раздвинула свои ноги, как шлюха.

Голос Алика был тихим, слишком тихим, мягкость была обманчива. Он поднял голову, покачал ею, поднося «Беретту» к моему лицу, проводя стволом вниз по щеке. Неожиданно он показался сломленным, полностью опустошенным.

— Как ты могла, мышка? Как ты позволила трахнуть себя, детка? Как ты могла дать ему то, что принадлежит мне?

— Алик…

Я попыталась возразить в ответ, но Алик провел пистолетом до моих губ, покачивая головой, а его другая рука дернула мое платье вверх, и он грубо сжал ладонью мою киску.

— Ш-ш-ш, мышка, — прошептал он. — Ты предала меня. Раздвинула ноги перед этим ублюдком, Рейзом. Вы разозлили меня. И ты, мышка. Ты причинила мне боль. Единственная, кто могла успокаивать меня, единственная, кто заполучила меня.

Я закачала головой, от волнения дыхание сбилось.

— Нет! Алик! — запротестовала я, поднимая дрожащую руку к его щеке, чтобы погладить его. Как только я коснулась его кожи своей ладонью, он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, опуская голову на мои плечи.

— Малыш, — прошептала я, пытаясь успокоить его, мое сердце так колотилось, что в тот момент мне казалось, оно может остановиться от перенапряжения. — Я знаю, я знаю, что ты сделал с Родионом, Лукой.

Голова Алика замерла под моими ладонями, его взгляд метнулся ко мне, глаза блестели ярче обычного. Потом, он сощурил глаза, и произнес:

— Что, мать твою, ты несешь?

Из-за слез картинка перед глазами стала размытой, моя нижняя губа задрожала.

— Я знаю, я знаю, что ты убил Родиона. Я знаю, что это твой отец приказал тебе убить его. Тогда бы ты мог стать наследником Пахана.

Алик резко втянул воздух, его губы растянулись в тонкую линию.

— Серьезно? Ты узнала об этом? — спросил он, но понять его намерение за безразличным тоном было невозможно.

Сглотнув, я продолжила:

— И ты обвинил Луку, поранив себя ножом в живот, а твой отец подстроил мнимую смерть Луки.

Всего миг, и я заметила искру удивления в его глазах, мое сердце екнуло.

Он не знал, что Лука был в той аварии.… О, господи! Он думал, что тот был мертв. Это значит…

Он не знал, что Рейз — это Лука.

Он не знал, что я спала с Рейзом, потому что он был Лука.

Алик бы быстро распознал его.

— Лука умер, Киса.

— Но это ты убил Родиона? И ты обвинил Луку? — Всхлипнула я и вытерла слезы со щеки. — Ты поранил себя, чтобы обеспечить себе алиби, и выставил так, словно это Лука убил Родиона.

Я пристально посмотрела на него и добавила:

— Все потому что ты хотел обладать мной?

Злое выражение лица Алика изменилось, когда он снова взглянул на меня, теперь его сменило волнительное обожание. Свободной рукой, не удерживающей пистолет, он пропутешествовал от моей киски к волосам, отбрасывая их назад.

— Ты моя, детка. Ты знаешь это. И Лука просто стоял на моем пути. Он всегда мешал, касался тебя… касался того, что было моим.

Я задержала дыхание и зажмурилась. Я ощущала теплое дыхание Алика на своей коже, стволом пистолета он провел по моей шее вниз, задержавшись на груди.

— Родион должен был умереть, Киса. Он никогда бы не смог стать Паханом. Ему не хватало бы силы. А мне хватило. И я знал, что ты будешь на моей стороне. Это надо было сделать для Братвы, чтобы нас боялись больше, чем кого бы то ни было на Восточном побережье.

Я опустила руки вниз, убрав одну из них с его лица. Мой брат, Лука… и никакого раскаяния от Алика. Он гордился тем, что он сделал.

— Ты — сумасшедший, — прошептала я, чувствуя, как сдавливает мое горло, и я не могу сделать вдох. — Я просто никогда не позволяла себе видеть это раньше.

Алик улыбнулся, но стал пятиться, потрясая пистолетом перед собой, целясь, то в мою голову, то в сердце и обратно.

— Сумасшедший, детка? — холодно сказал Алик и шагнул вперед, заставляя меня испытывать страх. — Ты ничего не понимаешь. Потому что, мышка, до этого момента ты всегда была моим мышонком. Моим чертовым светом, стуком сердца. Единственное, что я мог любить так же, как убийство.

Алик подошел еще ближе, провел ладонью по моей руке, а затем жестко схватил меня за предплечье, сжимая, пока я не вскрикнула от боли. Лицо Алика оказалось прямо перед моим, оно ничего не отображало.

— Это было до того, пока ты, бл*дь, не предала меня, трахаясь с тем засранцем.

Мои глаза открылись от испуга, и он продолжил:

— Вы думали, что люди не заметят, куда вы пропали? Быки вчера сообщили о том, что ночью твоя комната была пустой, поэтому я проследил за тобой сегодня, мышка. Проследил прямо до места, где ты трахалась с Рейзом… а потом на Брайтон-Бич. — Он стиснул челюсти. — Я ненавижу это место.

Алик продолжал удерживать меня, по моим щекам текли слезы. На его лице отражались вспышки боли и ярости, они поглотили его, а затем он прошептал мне прямо в ухо:

— Я видел, как ты трахалась с ним. Я видел, как ты целовала его. Видел, как ты, бл*дь, обнимала его, смотрел, как ты гладила его волосы.

— Алик, — рыдала я, но как только я заговорила, Алик отступил назад, занес ладонь и ударил меня по лицу.

Потеряв равновесие от удара и шока, я упала на пол. Алик расхаживал передо мной, обхватив голову руками.

— Почему? ПОЧЕМУ? — кричал он, уставившись на меня и наклонив голову набок. — Киса, детка, моя мышка, почему ты заставляешь меня делать это? — Голос Алика был нежным, извиняющимся, полной противоположностью тому, какой он был минуту назад. Я покачала головой, взглянула на него, ощущая, как продолжает гореть моя щека.

Алик наклонился, провел рукой по моему лбу и снова нанес удар.

— Я видел, как ты трахалась с ним, Киса. Ты трахалась с другим парнем, и теперь я собираюсь заставить тебя заплатить за это. Твоя киска принадлежит мне.

Я потрясла головой, слезы скатывались вниз по моему лицу.

— Нет, Алик, пожалуйста. Ты не понимаешь…

Вздохнув, Алик отвернулся, а когда повернулся ко мне снова, то, как только я попыталась заговорить, он схватил меня за волосы и поволок.

— Алик! — кричала я, но он не остановился, просто дернул меня сильнее и швырнул перед большой кроватью.

— Алик, пожалуйста, — просила я. — Я люблю его! Я… я люблю его.

Алик замер и за волосы подтянул меня ближе к себе.

— Что ты сказала? Ты хочешь сказать мне это снова?

— Я… я… — Алик крепче сжал в кулаке мои волосы, и мне показалось, что он выдернет их.

— Повтори мне это снова! — приказал он, и я зарыдала.

Но вдруг я набралась смелости и, глядя Алику прямо в глаза, заявила:

— Я люблю его. Он моя родственная душа. Я хочу его… Я хочу его.

Алик побледнел и попятился, словно я причинила ему физическую боль. Она отчетливо отражалась на его лице.

— Алик…

Другим ударом он повалил меня на кровать. На этот раз я не кричала, приземлившись на матрас, я почувствовала, как с разбитой губы на подбородок капает кровь.

— Родственную душу? Да ты только познакомилась с ним! — взревел Алик, проводя рукой по коротко стриженым волосам, а затем ударил меня прямо в живот.

Я кашляла и захлебывалась, потому что от удара не могла дышать, и Алик взревел снова. Наклоняясь, со слезами в глазах он произнес:

— Киса, — его голос был тихим, он провел пальцем по моей щеке. — Я не хочу причинять тебе боль, но образцовая жена Братвы не может трахаться на стороне. Ты заставляешь меня сделать это. Ты заставляешь меня преподать тебе урок, мышка. Ты изменила мне, но…

Алик вздохнул и начал целовать мое лицо. Мое тело скрутило, я пыталась контролировать дыхание.

— Но ты мне нужна. Но… — его тело вновь напряглось. — Я не могу перестать, твою мать, думать о тебе с ним, детка. Не могу выкинуть из своей головы картинку, как ты объезжаешь его член.

Алик запрокинул голову и зарычал в отчаянии. Он снова опрокинул меня на матрас и забрался на кровать.

— Мне надо трахнуть тебя, — сказал он твердо. — Я должен показать тебе, кому, бл*дь, ты принадлежишь.

Мое сердце упало, как только он произнес эти слова.

— Нет, пожалуйста, Алик. Пожалуйста…

Но он не слушал, его это не волновало. Алик резко снял джинсы, тут же следом избавился от рубашки. Как только он разделся, то потянулся к моей одежде. Я переместила свои руки в район живота, пытаясь отбиваться от него, но Алик схватил мои запястья одной рукой, а другой — ударил по щеке еще раз. После этого он продолжил, как будто ничего не случилось.

Я сопротивлялась и отбивалась столько, насколько хватило сил, думая о Луке. Я не хотела Алика, не хотела, чтобы он брал меня, пытаясь избавить от чувств к Луке. Я не хотела, чтобы он трогал меня.

Он убил моего брата.

Он подставил моего Луку.

Алик наклонился, оскалил зубы и сжал мое запястье до треска. Я была уверена, что он сломал его. От жгучей боли перед моими глазами заплясали круги. Он сорвал с меня платье, провел носом по моей шее, почти с нежностью, и в это время его ладонь обернулась вокруг моего горла.

Слезы застилали глаза Алика, когда он посмотрел на меня, я же стала терять сознание, потому что из-за его хватки мне не хватало кислорода.

— Мышка, ты моя, — сказал он и раздвинул ногой мои бедра, готовый войти в меня. — Мне надо, чтобы ты была моей.

Как только он вогнал свой член в меня, его рука соскользнула с моего горла, позволяя мне сделать вдох, а затем он крепко схватил меня за бедра. Он брал меня грубо, помечая, давая мне понять, чтобы я не забывала о его контроле надо мной… что он, и только он, владеет мной.

Когда он стал врезаться в меня быстрее, то подался вперед, но мои глаза были не в состоянии сосредоточиться из-за ударов по лицу, от удушения, от сексуального насилия.

— Я собираюсь убить этого ублюдка завтра, мышка. Избавлюсь от него. Заставлю тебя выбросить его из своей головы. И больше никакого гребаного ожидания. Мы поженимся на следующий день после этого, ты запомнишь, где твое место раз и навсегда. Поняла меня? — Моя голова была повернута набок, глаза блуждали в попытке заострить свое внимание на чем-нибудь в комнате. Внезапно Алик снова ударил меня по щеке, заставляя посмотреть на него. Еще один болезненный удар, и он, обхватывая ладонью мое лицо, покачал голову из стороны в сторону, пока его бедра раскачивались, врезаясь в мою киску.

— Я сказал, ты, черт побери, поняла меня?

Я пыталась говорить, но мои щеки онемели, губы распухли, поэтому не могли двигаться. Вместо этого из моего рта вырвался звук отчаяния, на что Алик улыбнулся, принимая это за мое подчинение.

— Черт, я люблю тебя, детка, — прошептал он, закрывая глаза и кусая губы, наслаждаясь моей беспомощностью. — Твоя киса такая узкая… такая чертовски моя.

Когда он кончил, то его шея расслабилась, он успокоился и упал на меня. Я лежала полностью потерянная и в отключке, Алик же встал и начал ходить по комнате, словно ничего не произошло, но я чувствовала абсолютно все, когда он снова лег сверху на мое израненное тело и взял меня еще раз.

Это ощущалось так, будто наказание не закончится никогда. Только когда Алик скатился в сторону, оборачивая свои руки вокруг меня, я позволила себе заплакать, жгучие соленые капли попали на мои раны, я не могла больше сдерживаться и провалилась в темноту.

Меня разбудила пощечина по лицу. От ударов по голове я почти ослепла, а мое тело болело так сильно, что меня тут же вырвало рядом с кроватью. Я пыталась лечь на спину, попыталась открыть глаза, но мои веки были такими тяжелыми, что я могла осматривать пространство вокруг только через узкую щель. Я попыталась пошевелить ногами, но у меня ничего не получилось. Пытаясь сосредоточиться, я изо всех сил старалась вспомнить, что произошло, когда внезапно меня повернули, и мое тело отозвалось дикой болью.

Алик навис надо мной.

— Просыпайся, детка.

Мои глаза открылись, пытаясь выполнить его команду, сквозь мое сдавленное горло вырвался хрип.

— Хорошо, мышка, ты учишься, — похвалил он, в его глоссы слышалась гордость. Я почувствовала, как Алик толкнулся в меня сзади, от жгучей боли у меня между ног из меня вырвался безмолвный крик. Сила этого крика ощущалась, как лезвия бритвы по моему горлу.

Боль. Все что я мгла ощущать, это была боль, когда он взял меня снова, сквозь окна уже пробивался дневной свет.

Дневной свет?

Как долго я была здесь? Как это?

Алик толкался, как одержимый, его урок подчинения для меня, чтобы я никогда не бросала вызов, еще не закончен. Чем яростнее он вонзался в меня, тем больше я теряла связь с реальностью, и, как только Алик проревел мое имя, он кончил внутри меня. Вздохнув с облегчением, он повернул голову, чтобы запечатлеть жесткий поцелуй на моих губах.

Я заскулила, когда он прижался к моим набухшим губам, затем он блеснул сладкой улыбочкой, прежде встать с кровати. Через опухшие глаза я наблюдала, как Алик оделся, словно я не лежала рядом в агонии, не способная двигаться… все из-за его рук.

Спустя несколько минут Алик повернулся ко мне и подошел, опустившись на колени, чтобы быть на уровне моей головы, лежащей на матрасе.

— Ты сама виновата в этом, мышка. Но теперь ты знаешь, что случится, если ты попытаешься снова трахаться на стороне. — Алик прищурил глаза, наклонился ближе и прошептал: — Опять же, если попытаешься повторить, то я уже никогда не смогу доверять тебе снова, детка. Так что я просто должен буду, мать твою, убить тебя… и себя убью тоже. Тогда мы будем вместе… всегда.

Мое сердце забилось, я не стала возражать, тогда он поцеловал меня в лоб и встал. Запрокидывая сумку для тренировок на плечо, Алик посмотрел на меня и сказал:

— Я убью этого ублюдка… медленно… сделаю так, чтобы он пожалел, что трахал мою женщину.

Он засмеялся, его это явно позабавило.

— Он понятия не имел с кем трахался, не так ли? Недаром они называют меня «Мясником».

Я хотела кричать, умолять и помешать ему уйти, но не могла двигаться, у меня едва получалось плакать.

— Когда я вернусь после боя, со свежей кровью на руках, мы поедем в Лас-Вегас, и ты выйдешь замуж, мышка, раз и навсегда. Мне надоело ждать.

После этих слов Алик ушел, заперев меня в этой комнатке.

Все, что я могла, — это плакать и лежать неподвижно, пока меня не сразил тяжелый сон.