Рейз (ЛП)

22 глава

Рейз

Я был изрезан. Поранен ножом. Истекал кровью.

Но и Дуров тоже. Он был ранен сильнее. Больше ран. Больше крови.

Каждая моя клеточка ныла от усталости, но и Алик тоже ослаб. Его тело было слабее моего, от моего первого удара вдоль живота из длинного пореза вытекало много крови, поэтому он не сможет продержаться долго.

— Давай! — прохрипел Алик. — Давай покончим с этим дерьмом.

Слова Алика были едва понятны. Я смотрел в его лицо, оставаясь неподвижным.

— Алик, нахрен, нападай! — Я посмотрел на человека, стоящего в стороне, который выкрикивал, и тут же мое сознание озарила вспышка воспоминания.

Отец Алика, Абрам Дуров.

Мои губы сжались от гнева, я посмотрел на толпу, люди призывали меня убить Дурова. Они все видели, что победа за мной. Они хотели крови.

Но потом движение выше привлекло мое внимание, мой взгляд упал на женщину, которая стояла за огромным стеклянным окном. Она была сильно избита. Я не мог оторвать от нее глаз, что-то заставляло меня смотреть на нее… и затем мое сердце ухнуло вниз.

Киса.

Сбитый с толку, Алик последовал за моим взглядом, его глаза скользнули туда, где стояла Киса, и он заметил ее.

В тот же миг я набросился на Алика, сбил его с ног. Он упал на пол, но ловким движением смог вывернуться и нанести мне удар ножом прямо в бедро.

Взревев от боли, я повернулся, перебрасывая его, обернул свою ногу вокруг его ног и заблокировал руки так, чтобы он не мог нанести удар.

— Ты сделал с ней это? — зарычал я и заметил ухмылку на лице Алика. Я сжал сильнее, его лицо стало красным.

— Я собираюсь заставить ее заплатить, — пригрозил он. — Когда я убью тебя, она будет сожалеть. Я собираюсь сломить ее.

И этого оказалось достаточно, чтобы добить меня. Он угрожал моей Кисе.

С меня хватит.

Хватит всего этого.

Используя свои ноги для захвата Алика, я уселся на него сверху и выпустил агрессию, которая наполняла мои мышцы на протяжении долгих лет. Алик занес лезвие и ударил меня в икру, но я сжал кулаки и стал наносить удары по его лицу, пробивая кожу шипами кастета, уродуя его черты.

Войдя в раж, я не мог остановиться, крики кровожадной толпы подстегивали меня еще больше. Руки стучали по прутьям клетки, проверяя ее на прочность. Абрам кричал, чтобы бой был остановлен, но я был неумолим и жаждал крови. Дыхание Алика замедлилось, его тело дернулось, и мои кулаки зависло в воздухе, потому что я видел, как он умирает подо мной.

Я ждал облегчения. Я ожидал, что почувствую себя целым снова… но наблюдая, как он делает свои последние вздохи, я ничего не чувствовал… абсолютно ничего.

— Сделай это, — прошептал Алик, в его глазах едва теплилась жизнь, но он по-прежнему продолжал дразнить меня, как гребаный сумасшедший, каким и всегда был.

Взглянув на окно, за которым стояла Киса, я заметил слеза на ее щеках, и я знал, что должен спасти ее. Я должен был защитить ее.

Она была моей. Я хотел, чтобы она снова была моей.

Я хотел снова стать собой.

Подняв кулаки над головой и, вывернув их внутрь, я с победным криком вонзил шипы ему в грудь… прямо в сердце.

Алик стал захлебываться в собственной крови, его глаза сверкали огнем, пока не успокоились и не потухли.

Дуров был мертв.

Освободив свои кулаки, я упал на бок, мое сердце колотилось бешено и слишком быстро, из-за чего мне было сложно дышать.

Толпа ревела, звук был почти оглушающим. Клетка стала раскачиваться, и я заметил, что Быки проталкивались сквозь толпу, делая проход, угрожая людям на их пути пушками и делая предупредительные выстрелы вверх.

Место, которое наполнила заряженная волнением толпы атмосфера, гудело. Я убил действующего чемпиона.

Много денег только что было проиграно.

Но я не чувствовал ничего, оставаясь рядом с его трупом. Убеждаясь, что победил и только что убил его.

Все еще теплое тело Дурова кровоточило и в этот момент на меня нахлынули воспоминания. Обо мне в детстве, Родионе… и Кисе… моей Кисе. Которая всегда была со мной, поглаживая мои волосы, целуя меня, читая мне…

Неожиданно дверь клетки распахнулась, и в нее ввалился Абрам, опустившись на колени, чтобы посмотреть на мертвое тело своего сына, распростертое на полу, его лицо исказили шок и боль. И тут же, пройдя через толпу по образовавшемуся коридору, появился еще один человек.

Отпрыгнув от тела Алика, я поднялся на ноги, расставил ноги и приготовил кулаки к бою, как наказание за убийство их бойца номер один… и наследника Братвы. Я буду бороться за то, чтобы выбраться отсюда, если надо — убью всех. И заберу Кису с собой.

Мужчина с длинными седыми волосами вошел в клетку, два Быка, которые следовали за ним, подбежали к Абраму и подняли его с пола. Абрам был слишком слаб, чтобы оказать сопротивление, продолжая глядеть на тело убитого сына.

Когда он смотрел на своего сына, казалось, что он умер тоже.

Мужчина с седыми волосами подошел ко мне, его взгляд был оценивающим. Каждая моя мышца напряглась в готовности нанести удар, я опустил голову, сжал пальцы обратно в кулаки.

Мужчина протянул руки, успокаивая, от растерянности мое тело задрожало. Я наклонил голову в сторону, сощурив глаза.

Мужчина изучал меня. Я истекал кровью, но, нахрен, был готов драться с кем угодно, кто встанет между мной и Кисой, когда неожиданно он упал на колени, из его глаз полились слезы.

Я попятился в замешательстве.

— Папа! — закричала плачущая женщина, лицо которой заливали слезы, ее рука с силой прижималась ко рту. Она упала рядом с мужчиной, они оба взглянули вверх на меня.

Мое тело горело, я чувствовал, как пот катиться по моему лбу. Я не мог оторваться от блондинки и седого мужчины, моя грудь вздымалась, а затылок пронзила сильная боль.

Оглядевшись вокруг, я заметил, что Быки очистили «Подземелье» от толпы, выталкивая людей в коридор и промозглый подвал. Человек, стоящий за спиной, привлек мое внимание — Виктор. Я кивнул ему, выражая благодарность, он приподнял шляпу и исчез в толпе.

На этот раз мужчина выглядел… счастливым?

Два человека стали медленно приближаться к клетке, и мое сердце замерло, потому что одним из них была Киса.

— Киса, — прошептал я, пока ее отец, Пахан, помогал подняться ей по лестнице в клетку. Киса вошла, от взгляда на ее лицо в синяках по мне прошла дрожь ярости.

По ее лицу текли слезы, но она не отводила своих глаз от меня.

— Киса! — закричал я и начал двигаться навстречу, тогда мужчина на коленях поднял руку ко мне.

— Подожди! — крикнул он мне, хватая своей рукой мою.

Растерянный, я вырвал руку обратно, занес кулаки с шипами, чтобы нанести удар.

— Нет! — выкрикнула Киса и, шатаясь, подошла ко мне. — Остановись! Пожалуйста, Лука, остановись.

Выждав, я заглянул в опухшие глаза Кисы, она покачала головой. Что-то внутри меня подсказало, что я должен доверять ей и опустить кулаки. Срывая кастеты, я бросил их на пол и провел пальцем по ее щеке.

— Он… он сделал тебе больно, — начал я, мой голос звучал подавленно.

Киса слегка потерлась о мою ладонь, ее кожа почти не касалась моей. Она чувствовала боль. Это наполнило меня еще большей яростью.

— Все позади, Лука, — прошептала Киса и притянула меня ближе одной рукой, тогда как другая ее рука была обернута вокруг талии, ее запястье было повреждено.

— Он сломал тебе запястье?

Киса кивнула, слезы продолжали стекать, но она повторила.

— Все позади. Он умер. Я свободна… ты свободен.

Ее голос сорвался, и я знал, что все это было уже слишком для нее. Она попыталась улыбнуться мне.

— Ты сделал это, малыш. Ты отомстил.

Я выдохнул и мгновенно почувствовал опустошение, но когда заметил движения на уровне пола, то обернул свою руку вокруг нее и стал подвигать за спину, защищая. Мое тело напряглось, готовое встретить любую опасность.

Седой мужчина встал вместе с той женщиной, протянув свои ладони, а Киса схватила меня за руку.

— Лука, послушай меня.

Мои глаза метались по клетке, оценивая и принимая во внимание, кто в ней находился: папа Кисы, Абрам, Быки, седой мужчины и женщина… и они все смотрели на меня, словно видели призрак. Прямо мне в глаза. Я тут же опустил голову.

Киса обошла вокруг меня, а я попытался оттолкнуть ее обратно.

— Нет, Лука. Малыш, пожалуйста, посмотри на меня.

Я колебался, но, в конце концов, ее глаза, которые заблестели, привлекли мое внимание. Она провела рукой по волосам, и я мгновенно расслабилась.

— Никто здесь не собирается причинить тебе боль. — Подушечкой пальца она провела под моим левым глазом. — Ты можешь смотреть на них. Они могут видеть тебя. Они могут видеть тебя настоящего. Ты в безопасности.

Я снова посмотрел на каждого в клетке, мой взгляд задержалась на седом мужчине и женщине с карими глазами. В моей голове пульсировала кровь, когда я смотрел на них. Но я боролся с этим. Вооружившись советом Виктора, я попытался принять те воспоминания, что приходило ко мне.

— Лука, мне надо чтобы ты попытался вспомнить кое-что, — мягко произнесла Киса. Тон ее глосса был странным, как бы подготавливая меня к чему-то.

Я нахмурился и уставился в ее голубые глаза, напрягшись.

— Я не могу, — ответил я. — Я не могу больше ничего вспомнить. Я пытался.

Киса кивнула в знак понимания, ее глаза вздрогнули от этого движения.

— Тебе больно.

— Это не имеет значения, сейчас речь не обо мне. Lyubov moya, мне надо, чтобы ты вспомнил.

— Что? Что мне надо вспомнить? — спросил я, чувствуя возбуждение, мои глаза начали быстро моргать, а боль в висках — усиливаться.

— О тебе. Откуда ты. Кто твои родители… твоя семья, — Киса сжала мою руку, а я ее.

Седой мужчина откашлялся и опять уставился на меня. Я закрыл глаза, пытаясь прорваться сквозь пустоту в своей голове, но это лишь усиливало боль.

Я был сделан из гребаной боли!

— Я не… я не помню, solnyshko! — закричал я, тогда седой мужчина сделал шаг вперед, а блондинка стала рыдать.

— Ты… ты помнишь меня, сынок?

Я посмотрел на Кису, которая сжала мою руку и стала кивать одобряюще. Я держался за Кису, как за спасательный круг, мой пульс начал стучать еще сильнее.

Седовласый мужчина не отводил от меня глаз. Какие-то неясные образы стали всплывать передо мной. Я уставился на него, пытаясь вспомнить о нем больше. Это был он… это был он.

Я был подростком, почти взрослым, и находился в машине вместе с этим мужчиной. Мы ехали на встречу. Это была моя первая встреча с Братвой…

— Я был частью Братвы, — прошептал я и посмотрел на Кису. Она кивнула и прижала губы к моей пораненной руке, ее прикосновения успокаивали меня.

— Продолжай, Лука. Продолжай.

Я кивнул и снова закрыл глаза.

Я был ребенком. Рождество. Елка, подарки. Я сидел на диване, мужчина протянул мне подарок. Мужчина с карими глазами и светлыми волосами… у него было лицо этого седовласого мужчины.

— С Рождеством, сынок! — сказал мужчина.

— Спасибо, папа, — ответил я.

Мне не хватало воздуха, я отшатнулся, ударяясь спиной о клетку. Посмотрел на седого мужчину, и, кажется, не мог дышать.

Он сделал шаг навстречу.

— Лука? Ты… ты помни… —

— Ты… мой папа? — спросил я, и его лицо расслабилось. Они кивнул головой не в состоянии произнести ни слова. — Ты мой папа, Иван Толстой, — повторил я и напрягся, когда он поднял руку и положил ее на мое плечо.

— Мой сын, — прохрипел он, по его лицу катились слезы. — Мой Лука… ты вернулся к нам.

Мое сердце забилось сильнее и, сделав шаг вперед, я попал в объятия своего отца. Сначала я замер, не отпуская Кису, а потом стало приходить все больше и больше воспоминаний, из-за чего я утонул в его объятиях.

По сравнению с ним я казался огромным, но все же в его руках я снова почувствовал себя ребенком.

Рыдания, который исходили от блондинки, находящейся рядом с моим отцом, заставили меня взглянуть поверх его плеча: ее лицо светилось от счастья. В моей голове всплыла картинка того, как раздраженная девчушка, сидящая рядом со мной за столом, уколола меня вилкой в бедро. Затем снова сцена Рождества, более ясная, и я увидел, что она сидит рядом со мной около дерева, обнимая меня за пояс.

Мой папа почувствовал мое оцепенение, поэтому он отошел и заметил, что я смотрю на эту женщину. Рука Кисы выскользнула из моей. Я шагнул вперед и увидел, что она дрожит.

— Ты моя сестра, — начал я и женщина неуверенно закивала. — Тал…Тал.

Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить ее имя. Вокруг меня обернулись руки и женщина произнесла:

— Талия. Я твоя сестра Талия.

— Талия, — повторил я, ее имя звучало таким знакомым, правильным. — Моя… сестра.

Талия плакала, и я обнял ее. Почувствовав напряжение от такого близкого контакта, я боролся с желанием перебросить ее и атаковать. Я не знал, что делать.

— Ты жив, — всхлипывала она. — Ты вернулся. У меня снова есть брат.

Взглянув на Кису, я заметил, что она обнимает моего отца. Она была счастлива за меня, ее голубые глаза светились от радости.

Талия отстранилась, я отошел к Кисе, протягивая ей руку.

— Киса, — сказал я, отчаянно нуждаясь быть ближе к ней. Все это было слишком для меня. Мое тело и разум были истощены, она была всем, в чем я действительно нуждался. И как только я протянул руку, Пахан — Кирилл… его звали Кирилл — схватил ее и притянул меня к себе.

Мое тело снова напряглось, но он произнес:

— Я и не догадывался, Лука. Я не знал… Я верил, что это ты убил моего сына, и это мой грех. Я был так опечален, что не подозревал Абрама или Алика. Абрам был мне как брат, я и представить не мог, что он способен так поступить. Ты был невиновен и заплатил за преступление, которого не совершал.

Кирилл посмотрел на Кису.

— И я забрал тебя у нее. Моя жена перевернулась бы в могиле, когда узнала бы, что я неоправданно разделил вас, — он опустил голову, — и отдал ее такому ничтожеству… больному человеку… убийце.

Я посмотрел на Пахана и увидел, что он говорит искренне.

— Папа! — заплакала Киса, но Кирилл поднял руку.

— Это правда, — Кирилл бросил взгляд на Абрама, который находился за моей спиной, и вытащил пистолет. Он подошел к моему отцу и отдал ему пистолет.

— Это твое право — убить его, Иван.

Мой отец расправил плечи и его взгляд стал холодным. Он засунул руку в карман и достал пистолет, протягивая его Кириллу.

— Это право у нас двоих. Он приказал Алику убить Родиона.

Чувство близости наполнило меня. Это были мужчины Братвы. Это были мужчины, которые не потерпят дерьма. Это была моя семья… это было то, чему я принадлежал.

Мой отец подошел к Абраму, Кирилл шел за ним. Абрам так и продолжал смотреть на своего мертвого сына, лежащего на полу. Мой отец снял пальто, под ним оказался черный костюм, и тут же со всех размаха он ударил Абрама по лицу. Казалось, что тот даже не заметил этого.

Кирилл и мой отец подняли свои пистолеты. Никто не проронил ни слова. После нескольких напряженных минут они выстелили прямо в грудь Абрама, он упал на пол рядом со своим мертвым сыном.

Киса прижалась ко мне крепче, я поцеловал ее макушку и сжал сильнее в объятиях.

Мой отец подошел ко мне и спросил:

— Лука, ты помнишь свою маму?

Мое сердце бешено забилось, мышцы напряглись, но сейчас двери в мое прошлое были открыты, я вспомнил лицо темноволосой женщины и тяжело выдохнул, словно перед этим завершил многочасовую пробежку.

Киса обняла меня за пояс и подняла голову.

— Она будет так счастлива. Она никогда не теряла веру в то, что ты невиновен. Она знала, что ты не мог сделать этого. Всегда верила в твою невиновность.

И тут я занервничал, наклонился и прижался лбом к Кисе.

— Но я не тот Лука, которого она знала. Я — монстр, убийца. Эта версия ее сына не такая уж невиновная.

— Ты наш Лука. Ты наш сын, — строго сказал мой отец, который стоял рядом со мной.

— Киса, мы должны поехать домой, чтобы доктор Чазов осмотрел тебя, — сказал Кирилл, приближаясь к Кисе. — Тебе надо наложить гипс на запястье. Еще нужны швы и лекарство.

Киса неохотно кивнула, положила руку на мою щеку. Я и не замечал, насколько бледной она была, как ей было больно.

— С тобой все будет в порядке, Лука. Я приеду в дом твоих родителей попозже. Тебе тоже надо показаться врачу. Ты ранен, у тебя кровь

— Нет, — решительно ответил я. — Я поеду с тобой. Увижусь с твоим врачом.

— Лука… —

— Нет! Киса, solnyshko. Я еду с тобой, — наклонившись ниже к ее уху, я пояснил: — Мне нужно, чтобы ты была рядом. Я чувствую себя дома только когда рядом с тобой. Я не… я не знаю этих людей, как знаю тебя. Ты мое настоящее, а они пока еще мое прошлое. — Я взглянул на нее беспомощно. — Не могу без тебя. Ты нужна мне. — Я сглотнул, задержал дыхание, а потом признался: — Я чувствую страх… боюсь всего этого.

В глазах Кисы отразилась печаль, и я знал, что все слышали меня. Киса взяла меня за руку и обратилась к моему отцу и Талии, пока я стоял, опустив голову вниз.

— Я покажусь доктору вместе с Лукой, потом мы приедем к вам. У вас будет время, чтобы подготовить маму Толстую.

Я все еще, как трус, не решался поднять глаза. Но я почувствовала за прошедшие пять минут намного большего, чем за всю свою жизнь, и это было слишком.

Чья-то рука дотронулась до моего бицепса, я поднял голову и увидел своего отца.

— Хорошо, Лука. Поезжай с Кисой. Уладь там все. Скоро увидимся… сынок.

Я кивнул, чувствую, словно тяжесть упала с груди, обнял Кису за плечи и вывел ее из клетки. В комнате ожидания мы не разговаривали, но я чувствовал, что она наблюдает за мной. Я накинул свою старую серую толстовку, которую носил после ГУЛАГа, и пошел за Кисой к черному входу. Прижимая к себе свою вторую половинку, я впервые за все время шел с опущенным капюшоном.