Рисунок по памяти

Двадцать восьмая глава

Перышко. Белое перышко, видимо, покинувшее одну из подушек, теперь кружилось в воздухе, выбирая место, куда приземлиться. Хадижа следила за его плавным полетом, чтобы схватить до того, как оно опуститься на ткань простыни. Она посмотрела на перо в своей руке и с хитрой улыбкой пододвинулась к еще спящему мужу, но стоило ей поднести его к коже мужчины, как тот неожиданно обхватил ее запястье, останавливая руку. В тот же миг Хадижа оказалась лежащей на спине, и уже Зейн склонился над ней. Теперь уже перо в его руках, и девушка почувствовала легкие, щекотные прикосновения к своей коже. Оно дотронулось живота, прочертило дорожку выше до груди, обвело ореол соска.

— Зейн, щекотно! — взвизгнула она, пытаясь ускользнуть, но лишь беспомощно дрыгала ногами.

— А так? — мужчина быстро склонился и провел губами по тому месту, где только что щекотал.

Тело Хадижи тут же покрылось мурашками, а дыхание застыло на губах. От поцелуев захотелось выгнуться и простонать, а когда его губы, наконец, нашли её, то мир вокруг и вовсе потерялся, сосредотачиваясь в одном-единственном мужчине.

За вечер и ночь мир Хадижи перевернулся. Она и не подозревала, что можно так любить, полностью растворяясь в человеке, и душой, и телом, в ответ получая такую же волну любви и заботы. Мир вспыхнул красками, сложившимися в одно слово, в его имя, что сейчас срывалось с её губ, при каждой умелой ласке и неосторожном, необходимом движении.

— Зейн? — она сидела на постели, на коленях, лёгким движением одёргивая свою ночную рубашку.

— Да?

Сегодня они ещё не вылезали из постели, хотя солнце за окном уже почти достигло своего зенита; и ему до сих пор не хотелось выпускать её из своих объятий — сейчас такая взъерошенная, с припухшими от поцелуев губами, румянцем на щеках и сверкающими от счастья глазами, Хадижа пленяла и пьянила, заставляя желание в крови разгораться подобно костру на сухой листве.

— Я хотела поговорить, — Хадижа сильнее натянула подол сорочки, посмотрев вниз.

— Что случилось, Хадижа? — Зейн сел на постель.

Она закусила губу, чувствуя смущение, хотя казалось, что после ночи и сегодняшнего утра все барьеры и недосказанность безвозвратно исчезли, но ту тему, которую необходимо затронуть сейчас, Хадижа считала настолько интимной и личной, что не имела понятия, как начать, и не знала, как муж на это отреагирует.

— Ничего, просто, — глубоко вдохнула она, поднимая голову, и выпалила, — Я не хочу сейчас становиться матерью.

Зейн понимающе посмотрел на жену. Он ни сейчас, ни тем более раньше не заговаривал с ней о детях… да, как любой мужчина, он думал об этом и желал появления на свет наследника, его продолжения, продолжения его семьи и рода, но сейчас, смотря на Хадижу, едва саму вышедшую из детского возраста, он готов был дать ей ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы она самостоятельно пожелала стать матерью.

— Хадижа, — он взял её ладонь в свою, переплетая их пальцы, — у нас есть время. Неужели ты думаешь, что после сегодняшнего я начну настаивать на ребенке?

Посмотрев мужу в глаза, Хадижа покачала головой и робко улыбнулась.

— Вот и хорошо, — он поцеловал кисть её руки, — Думаю, со всеми нюансами ты разберёшься без меня, — сказал мужчина, заставляя Хадижу снова залиться краской, прекрасно понимающую, о чем он, — А теперь, как бы мне этого не хотелось, пора вставать и завтракать, а может и обедать, — взглянув на часы, произнёс Зейн.

Он встал с постели, подхватывая Хадижу на руки, а та успела только вскрикнуть от неожиданности, обхватив шею мужа руками.

— Мне звонил отец, — рассказала Хадижа, когда они уже сидели за столом.

— И?

— Я сказала, что все хорошо и пообещала звонить чаще, но…

— Но? — Зейн подался чуть вперед.

— Не знаю, не могу толком объяснить, просто что-то в его голосе… — покачала головой Хадижа, — Через неделю у нас небольшие каникулы в Академии, думаю, стоит поехать в Рио.

— Это хорошая мысль, — улыбнулся Зейн, — Я позабочусь о билетах.

— Спасибо, — ответила на улыбку Хадижа и почувствовала новую волну тепла, бегущую по телу.

Пожалуй, сейчас она, наконец, поняла эту ванильную фразу про «бабочек в животе» и «крылья за спиной» — именно так она себя и чувствовала, способной летать, и с щекочущим, пьянящим ощущением внизу живота от одного взгляда на любимого.

— Зейн, а что делать с квартирой? — после недолгого молчания спросила Хадижа, понимая, что некоторые вещи, необходимые ей ежедневно, остались там.

— Квартира твоя, и ты можешь в ней жить, если хочешь, — осторожно ответил Зейн.

Он надеялся, вернее, даже был уверен, что после этой ночи Хадижа останется с ним, но отнимать у нее права выбора он не собирался.

— Нет, я хотела бы остаться в здесь, — девушка осмотрела обстановку и улыбнулась, — Я скучала по нашему замку, но там мои вещи, да и иногда тратить два часа на дорогу после дня рисования, когда хочется просто лечь и уснуть… не очень.

— Согласен, — кивнул Зейн; перед открытием он и сам несколько ночей провел в кабинете в своём клуба, при том зная, что дома его не ждёт никто, кроме прислуги, — Только звони, если решишь там остаться.

— Конечно, — кивнула Хадижа. — Тогда надо съездить сегодня в квартиру, раз учебу я пропустила.

Мысль о том, что она прогуляла занятия и теперь придётся объясняться перед мсье Мельером, неприятно кольнула, но не слишком взволновала девушку. Возможно, это было пресловутое воздействие эндорфина — гормона счастья, но Хадижа, обычно, очень серьезно относящая к учебе, сейчас была уверена, что сумеет все уладить. Все-таки… один прогул не катастрофа — другие студенты, к примеру, тот же Луи, позволяют себе намного больше вольностей.

— Я тебя подвезу. Мне нужно в клуб, проверить как прошло открытие.

— Надеюсь, наше вчерашнее исчезновение несильно бросилось в глаза, — покачала головой Хадижа.

— Не важно, — ответил Зейн, — Мне нет до других дела.

Зейн высадил Хадижу из машины возле квартиры, попросив позвонить, как только она закончит все свои дела. До того они минут десять, словно подростки, сидели в машине и целовались в невозможности оторваться друг от друга, пока какой-то нетерпеливый водитель позади не стал яростно жать на гудок.

Хадижа вошла в квартиру. После дня, проведённого с Зейном, пустота и одиночество неприятно давили, а не успокаивали, как обычно. Девушка подошла к шкафу, вытаскивая оттуда рюкзак и тубус; когда всё необходимое было собрано, она подошла к мольберту, на котором стояла неоконченная работа. Откинув ткань, Хадижа судорожно выдохнула. С холста на нее смотрела недорисованная танцовщица. Художница скользила взглядом по рисунку, ей показалось, что во взгляде женщины, в которой без труда угадывались черты матери, была грусть. События, которые Хадижа вспомнила после последней «вспышки», заставили поморщиться, но больше не били наотмашь. Холодный взгляд отца, за которым угадывался океан боли, и заплаканное лицо матери встали перед глазами. Девушка дотронулась кончиками пальцев неровных мазков, когда кисть в её руке дрогнула.

События прошлого, что привели Хадижу и её мать во Францию, всё ещё были для девушки тайной. В разговорах ей удавалось лишь выцепить какие-то крохи, сложить полную картину из которых было практически невозможно.

«Нужно обо всем расспросить отца», — решила про себя Хадижа.

Это было еще одной причиной для того, чтобы вернуться в Рио.

Настойчивый стук заставил Хадижу отвлечься от мыслей и пойти открыть дверь незваному гостю, точнее гостьи, в дверях стояла Одетта.

— Привет, не помешала? — хитро улыбнулась она.

— Привет, нет, — впуская подругу в квартиру, ответила Хадижа, — Ты за мной следишь?

— Всё возможно, — ответила Оди, — Ты одна?

— Да, — коротко ответила Хадижа.

— Какая жалость! А я так надеялась случайно увидеть твоего мужа в трусах, а лучше и без них, — хихикнула Одетта, — Ну, ты вчера и устроила шоу! Хотя вы оба хороши. Мой преподаватель по танцам называл бы это «секс на паркете»! От вас чуть ли искры не шли во все стороны! Я и не знала, что ты умеешь быть такой… Вау! Та, вторая, чуть себе руку не отгрызла со злости, когда он тебя выбрал.

Хадиже показалось, что сейчас она покраснела до кончиков ушей.

— Если честно, увидев, что тебя нет на занятиях, я все поняла, — продолжила Оди, не замечая реакции подруги, — Мельер тоже заметил твоё отсутствие, даже спросил, не случилось ли чего. Я сказала, что ты приболела.

Новость о внимании преподавателя напомнило Рашид о совести.

— Да, теперь я понимаю, что значит «от любви мозги страдают», — ругая себя, села в кресло Хадижа.

— Да ладно тебе, это какому-нибудь экономисту любовь мешает, а нас, художников, она окрыляет и вдохновляет творить, — продекламировала Одетта, садясь на соседнее, и пристально посмотрела на подругу.

— Ты права, — выдохнула Хадижа. — Будешь чай?

— Давай лучше сходим в кафе? — предложила Одетта, — Мне Луи проиграл молочный коктейль.

— Все-таки ты оказалась быстрее? — вспомнила Хадижа их утренние соревнования с Луи.

— Скорей, хитрее, — загадочно улыбнулась та, вспомнив, как в вечер перед решающим всё утром намазала пол перед дверью Луи бесцветной мазью, в следствие чего он, поскользнувшись, потерял дорогие секунды.

— Хорошо, тогда я дособираю последние вещи, — направляясь в спальню, ответила Хадижа.

— Возвращаешься домой. А квартира? Будешь сдавать? — посмотрела вокруг Одетта.

— Нет, буду приходить сюда после учёбы, чтобы не терять два часа на дорогу, да и не отвлекаться.

— Да… отвлекаться тебе есть на что, — проговорила Оди, вспоминая, как этот мужчина вчера танцевал с Хадижей, как его руки держали её, казалось, почти не касаясь. — Да, определенно «секс на паркете», — проговорила она.

— Ну что, пошли? — закидывая за спину рюкзак и беря тубус, спросила Хадижа.

— Вперед, милая мордашка, за моим призовым коктейлем! — вскочила Одетта с кресла.

— Мсье Шафир, все было великолепно! Грандиозный успех! А ваш танец произвел такое впечатление на посетителей, что после окончания танца многие хотели с вами познакомится, но вы исчезли, — огорченно развел руками администратор клуба, мсье Фуко. О том, что всё прошло именно великолепно, гласили отчеты о прибыли, сейчас лежащие у него на столе.

— Я рад, что всё прошло хорошо, — улыбнулся хозяин клуба подчиненному, игнорируя последнюю фразу, — Надеюсь, сегодня все пройдёт не хуже.

— Несомненно, — улыбнулся Фуко, — только…

— Только? — поднял бровь Зейн.

— Мадам Даниф, — скривился мсье Фуко, словно откусил дольку лимона, — Она вчера была огорчена срывом номера. В общем, она собирается увольняться.

— Гарра? — удивился Зейн.

Честно сказать, он и думать забыл о танцовщице, как только увидел шагнувшую на сцену Хадижу. Зная, сколько женщина готовилась к этому танцу, Зейн ощутил укол вины, но увольнение с работы казалось ему преувеличенной реакцией.

— Она сейчас в клубе?

— Нет, мсье, но я могу позвонить и вызвать её.

— Так и сделай, пожалуйста, — попросил Зейн.

Администратор согласно кивнул и поспешил покинуть кабинет. Настроение Зейна резко ухудшилось; мужчина привык, что в делах клуба всё идёт четко. Он умел подбирать такой персонал, который хотел и мог работать — это желание подкреплялось хорошей зарплатой. Увольнение же главной танцовщицы для только что распахнувшего свои двери публике клуба было довольно болезненным.

Через час в дверь постучали. Гарра Даниф не вошла, а вплыла в кабинет, только сжатые в замок ладони говорили о неком напряжении.

— Ас-саля́му але́йкум, Зейн, — поприветствовала мужчину Гарра.

— Уа-але́йкуму с-саля́м. Присаживайтесь, Гарра. Чай? Кофе? Воды?

— Нет, спасибо, — покачала она головой, опускаясь в кресло напротив стола.

— Мне сказали, что вы планируете увольняться, — перешел сразу к делу Зейн, — в чём причина?

— Не люблю, когда моё выступление срывают, — холодно проговорила она.

На самом деле, Гарра была вне себя от злости от вчерашнего вечера, когда эта маленькая, наглая девчонка, выставила ее перед всей публикой в роли отвергнутой женщины; ещё больше её задело то, как Зейн танцевал с этой девчонкой… с его женой. Столько желания и страсти Гарра нечасто ощущала на себе, но было в их танце что-то неуловимо большее, чем желание, и от этого душу танцовщицы захватила непонятная тоска, от которой слёзы наворачивались на глаза и перехватывало дыхание — тем сильнее хотелось обратить внимание «проклятья фараона» на себя, чтобы только он смотрел на неё так, как сейчас смотрит на свою жену.

— Понимаю, — кивнул Зейн и встал рядом с Гаррой, опираясь на стол, — Я не в силах изменить события вчерашнего вечера, но хочу принести вам свои глубочайшие извинения, — произнёс он с самой обворожительной улыбкой, на которую был способен, — Это не было запланировано и не являлось целью хоть как-то задеть вас. Что я могу сделать, чтобы поменять ваше решение об уходе?

В глазах женщины загорелись хитрые огоньки:

— Если бы мы могли повторить наш танец, — смотря на мужчину снизу-вверх ответила Гарра, делая ударение на слове «наш».

Зейн удивленно поднял бровь, не ожидая такого предложения:

— Хорошо, прелестная Гарра, если это сохранит ваш талант для моего клуба, то я согласен, — едва касаясь губами тыльной стороны её ладони, он обозначил на ней поцелуй.

— Поверьте, сохранит, — улыбаясь, проговорила она, наблюдая за его действиями.

Луи рассказывал очередную забавную историю о том, как старался заговорить незнакомого бугая, которому не понравилось, что парень флиртовал с его девушкой — то Дюпону с успехом удалось, иначе бы сейчас он не сидел в кафе, а лежал бы на больничной койке.

— Я всегда говорила, что, ты, Луи, идиот, — отпивая клубничный коктейль, прокомментировала его рассказ Одетта, — Если бы не твоя удача и хорошо подвешенный язык.

— Я просто неотразим, что же поделаешь… жавидуйте молча, — ухмылялся Луи, без стеснения отбирая соломинку прямо у девушки изо рта, и сам, специально с шумом, потягивая коктейль, — Расскажите лучше сами, как отдохнули? — перевел он взгляд с Оди на Хадижу.

Та лишь опустила взгляд на мобильный, лежащий перед ней; как только они с Одеттой пришли сюда, Хадижа написала Зейну сообщение с адресом кафеи теперь невольно провожала взглядом любую подходящую по экстерьеру машину.

— Все прошло великолепно! — взяла на себя роль рассказчицы Оди, — Клуб шикарен! Настоящая восточная сказка! Я уж молчу про хозяина, — подмигнула она Хадиже.

Девушка судорожно выдохнула, косясь на Жака, что сидел рядом, как-то слишком задумчиво считая количество палочек картошки фри у себя на тарелке. Он, словно почувствовав ее взгляд, повернулся. Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза, а потом парень, улыбнувшись, привычным движением обхватил девушку за плечи и наклонил к себе, бессовестно взлохмачивая её волосы.

— Не грусти, сестрёнка, все будет хорошо! Ты ведь моя сестренка?

Хадижа вырвалась, недовольно фыркая, откидывая волосы назад, и, встав из-за стола так, чтобы возвышаться над парнем, уже сама начала портить Жаку прическу:

— Конечно, братишка, — беззлобно ехидничала она, — Вот подстригу тебя на лысо, так вообще, как родные станем.

— А если вместе с тобой, то и близнецами, — засмеялся Жак, вспоминая вот такие из игры в приюте, во времена, когда Хадиже отрезали волосы, и она очень переживала, что теперь похожа на мальчишку.

— Я рад, что вам стало лучше, мадмуазель Рашид, — услышали молодые люди рядом с собой узнаваемый голос своего мастера.

Мсье Мельер стоял возле соседнего столика и хмурясь смотрел на их веселую компанию. Все мигом затихли, а Хадижа почувствовала себя, как двоечница, пойманная за списыванием.

— Добрый день, мсье Мельер, — поздоровалась Хадижа.

— Не пересядете ли ко мне на минутку, мадемуазель Рашид? — указал на место за столиком преподаватель.

Хадижа кивнула, покидая свою места, и направилась к мужчине. Сев, она не знала, с чего начать разговор… ведь не станешь рассказывать постороннему человеку о том, что вчера помирилась с мужем и это обстоятельство напрочь выбило из её головы все мысли об учебе; при том, что свое семейное положение в стенах Академии Хадижа старалась не афишировать.

— Мадемуазель Рашид, можно просто «Хадижа»? — начал разговор Мельер.

Она лишь кивнула.

— Я тоже был студентом и понимаю, что иногда желание повеселиться всю ночь, а потом невозможность собрать себя по кусочкам пересиливают тягу к учёбе, но всегда думал, что в вас больше ответственности.

— Простите мсье, такого больше не повторится, обещаю, — пробормотала Хадижа.

— Обдумай, верно ли и возможно ли то, что ты обещаешь, ибо обещание есть долг.

— Конфуций, — узнала изречение Хадижа, — Поверьте, я сдержу обещание, — с большей уверенностью повторила она.

— Хорошо, — согласился Мельер, — А как продвигается работа над картиной для конкурса? Надеюсь, нам не придется высчитывать по звёздам сроки её создания, как у Рубенса «Пир богов на Олимпе».

— Нет, мсье, — улыбнулась девушка, — С картиной возникли кое-какие сложности, но я думаю все разрешится.

— Хадижа, я уже говорил вам, и повторю: вы всегда можете прийти ко мне за помощью, советом, в конце концов, я ваш учитель, — ладонь Мельера накрыла сцепленные в замок ладони девушки и чуть сжала.

— Конечно, мсье Мельер, — Хадижа почувствовав тепло от его горячих ладоней, ощутив мурашки по коже, и поспешила убрать руки со стола, — Я покажу вам картину после каникул, хорошо?

— Договорились, — с улыбкой ответил мастер, — Ну, а вы, друзья мои? — обратился он уже к притихшим Жаку, Луи и Одетте, — Как ваши творческие изыскания?

— Писать для меня — болезнь и опьянение. Болезнь, от которой я не хочу отделаться, и опьянение, в котором хочу пребывать, — продекламировал Луи.

— О, у нас тут появился новый Эдвард Мунк, — засмеялся Мельер.

Беседа перешла в более лёгкое русло, как бывало и во время лекций. Все вспоминали великих художников их крылатые выражения и забавные случаи из биографии. В атмосфере живого диалога Хадижа не сразу заметила стоящий неподалеку автомобиль.

— Мне пора, — выскочила она из-за стола Мельера, за которым до сих пор сидела, и потянулась за тубусом и рюкзаком.

— Очень жаль, — проговорил мужчина, наблюдая, как девушка собирается, — Что ж всего хорошего.

— До встречи, — попрощались с Хадижей друзья.

— Прости, я не заметила, как ты подъехал, — села Хадижа на заднее сиденье, к Зейну, который решил сегодня воспользоваться услугами водителя.

— У вас там была увлекательная дискуссия, — его голос был слишком безэмоциональным, и Хадижа нахмурилась.

— Что-то случилось? — и тут девушка догадалась, — Да ты ревнуешь!

От этой догадки Хадижу вдруг пробило на смех: «И этот чудесный мужчина, ходячий секс, как говорит Одетта, ревнует её?».

— Дело даже не в ревности, — проговорил Зейн, — Я видел тебя в кругу твоих друзей и этого мужчины. Ты среди них была такой своей, такой естественной, свободной…

Девушка залезла на колени мужу, не слишком обращая внимание на водителя за стеклянной перегородкой, обвила руками плечи мужа и, чуть двигаясь вперёд, поймала его взгляд.

— С тобой я тоже чувствую свободной. А мужчина — это мсье Мельер, мой преподаватель. Знаешь, я восхищаюсь им. Он великолепный художник, классик нашего времени, болеющий искусством. Я по-своему завидую ему, но одновременно боюсь.

— Боишься его? — уточнил Зейн.

Хадижа хотела сказать «да», но покачала головой.

— Нет, скорее, стать, как он, человеком искусства, которому ничего, кроме красок не интересно, который больше привязывается к великим художникам прошлого, чем к реальным людям в настоящем, — обнимая Зейна, сказала она.

Отстраняясь, Хадижа коснулась его щеки ладонью:

— Ты заставляешь меня об этом забывать. То, что я сегодня прогуляла учебу, этому доказательство, — улыбнулась она, склоняясь к его губам.

— Не волнуйся, я не дам тебе забыть как прекрасна жизнь, погрузившись с головой в искусство. По моему я уже доказал это тебе в Фесе, — прижимая жену к себе ближе, прошептал он, почти ей в губы, за секунду до обжигающего поцелуя, который не оставлял им других желаний, кроме как поскорее оказаться дома… наедине.