Рисунок по памяти

Вторая глава

вонка от сеньора Гарсиа долго ждать не пришлось. Уже на следующий день детектив позвонил сеньору Рашиду и рассказал обо всем, что успел узнать за двенадцать часов.

Зое Вебер — ненастоящее имя девочки. Его ей дали около пяти лет назад после аварии, в которой погибли двое взрослых. Взрыв, за минуту до которого успели достать из покореженного автомобиля девочку, уничтожил все вещи и документы. Из-за тяжелой черепно-мозговой травмы у ребенка обнаружилась полная потеря памяти. После лечения маленькую пациентку отправили в один из приютов Бордо, где она и проживала до сих пор.

Вместе с рассказом сеньором Гарсиа по факсу были присланы документы, подтверждающие всю историю. Саид с недоумением просматривал отчеты об аварии и выписки из медицинской карты, а также, самое главное — копию личного дела некой Зое Вебер. Мужчина до боли в глазах всматривался в черно-белое фото девушки, в повзрослевших чертах лица пытаясь увидеть ту забавную девчушку, что мечтала о золоте и богатом муже. Но самым неожиданным ударом была новость о смерти Жади.

Он привык думать, что она уехала, исчезла из его жизни, пусть так жестоко и несправедливо отобрав у него дочь, но в голове не укладывалось то, что ее просто нет. Нет женщины, которой он так долго добивался. Которую любил, ради которой пошел на обман и еще на множество таких вещей, из-за которых благоухающих садов Рая ему не видать… её больше нет. Казалось, в этот момент Саид понял тягу западных мужчин к алкоголю, что затуманивал разум и притуплял боль. Мужчина отложил документы и посмотрел перед собой; он не видел обстановку изящно декорированного кабинета, перед ним проносились сцены из его общей жизни с Жади. С первой встречи до последних жестоких слов: «Саид, я не хочу быть твоей женой». Она была его мукой, его единственной любовью. Он лишь верил, что Аллах милостив и дал этой женщине покой, которого она так и не смогла найти на Земле.

— Папа! Папа! — звонкий голос Мунира и топот его ножек заставил мужчину вздрогнуть.

Мальчик забежал в открытую дверь кабинета и бросился в объятья к отцу.

— Мунир, — через силу улыбнулся сыну Саид. — Ты что еще не в постели?

— Я пришел пожелать спокойной ночи, — обнимая его, объяснил мальчик.

— Прости, дорогой, если отвлекли тебя от дел, — в дверях кабинета стояла Ранья. — Он никак не хотел засыпать, пока не увидится с тобой.

— Ничего, все хорошо, — улыбнулся Саид, целуя сына в макушку. — Спокойной ночи, Мунир. Да хранит тебя Аллах и пошлет тебе хорошие сны.

Мальчишка просиял улыбкой, еще раз крепко, во всю силу своих детских ручонок, обнял отца.

— Спокойной ночи, отец. И тебя пусть хранит Аллах.

— Ну, все, Мунир, — подойдя к креслу, где сидели главные мужчины в ее жизни, Ранья погладила сына по голове. — Теперь идти спать.

Мальчик послушно слез с колен отца и вышел из кабинета, перехваченный служанкой.

— Пойдемте, маленький господин, — провожала она мальчика в его комнату.

— Он так любит тебя, — обходя кресло, в котором сидел Саид, и встав за спинкой, положила руки на плечи мужчины. — Как и я, дорогой.

Ранья нежно обвила руками плечи мужа. Саид вспомнил, что сегодня была та ночь, что он должен был провести со своей первой женой, но понимал, что после узнанного сил у него на это нет. Мужчине нужно было свыкнуться с мыслью о смерти Жади, решить, как вернуть дочь домой. Он нежно взял ладонь жены в свою и поцеловал, потом мягко отстранив от себя.

— Я его тоже люблю и каждый день благодарю Аллаха за то, что ты подарила мне сына, но прости, любимая, сегодня у меня много работы, к сожалению…

— Я понимаю, — стараясь не показать своего разочарования, Ранья улыбнулась ему.

Ей давно стало ясно, что Саид не любит ее. Да, уважает, старается быть хорошим мужем, души не чает в их сыне и искренне благодарен ей за него, но не любит. Ранья не могла не любить Саида, не пытаться добиться ответного чувства, но когда он привел в дом Зулейку, понимание практически бесполезности этих попыток ввергло ее в отчаянье. Сколько слез она пролила, сколько подушек разорвала от злости и собственной беспомощности. Сколько ссор, криков и скандалов видел этот дом. Вскоре Ранья успокоилась, потому что поняла: Зулейку он тоже не любит. Ей было с чем сравнивать… Она навсегда запомнила тот взгляд, каким Саид провожал эту одалиску, Жади, и как она завидовала глупой женщине, которая втаптывала в грязь такое сокровище, как любовь Саида.

Еще раз посмотрев на усталого и одновременно напряженного, словно сжатая пружина, мужа, Ранья направилась к двери. Сколько раз за эти пять лет женщина пожалела, что помогла Хадиже сбежать из дома. По собственной наивности и глупости она думала, что стоит Жади и ее несносной дочери скрыться с глаз, то Саид оттает и полюбит ее, но Ранья жестоко ошиблась, и ей просто повезло, что мужчина так был занят поисками, что не подумал о причастности Раньи к побегу. И женщина каждый день молилась Аллаху о милости и прощении ей грехов, ведь страшно подумать, что будет, узнай Саид об ее причастности: иначе даже сейчас не избежать ей позорного развода.

— Спокойной ночи, да хранит тебя Аллах, — попрощалась она с мужем.

— Спокойной ночи, дорогая, — рассеяно ответил ей Саид, снова погружаясь в чтение документов.

Женщина вышла из кабинета.

Саид рассеянно подумал о том, что нужно порадовать Ранью украшением за сегодняшний отказ, но потом его мысли снова вернулись к Хадиже. Если его дочь находится во Франции, то ему нужно незамедлительно лететь туда, но до этого необходимо сделать еще одно дело. Мужчина взял телефон. В Фесе было еще не слишком поздно, да и дядя Али имел привычку засиживаться допоздна.

— Карима? — услышал он до неприятного визгливый голос служанки на том конце провода. — Передай трубку сиду Али.

Несколько секунд тишины и на том конце зазвучал спокойный голос немолодого мужчины:

— Ас-саля́му але́йкум, Саид.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, дядя Али.

— Что-то случилось? — словно услышав в голосе мужчины трагические нотки.

— Появились новости о Хадиже и Жади, — все еще подбирая слова, чтобы сообщить о смерти племянницы, произнес мужчина.

— Рассказывай…

Саид с дядей Али условились встретиться в аэропорту Бордо. Известие о гибели Жади Сид Али принял с мудростью и смирением, помолившись о душе женщины. Большим ударом эта новость стала для верной Зорайде. Женщина любила упрямую девчонку как дочь. И проплакала всю ночь, причитая о том, что не сберегла Жади. Но сейчас было не время придаваться скорби и чувству вины, нужно было вернуть Хадижу в лоно семьи.

И вот он встретился с Саидом. Мужчина выглядит уставшим: бледным и с синяками под глазами. Они радушно обнялись:

— Ас-саля́му але́йкум, Саид. Аллах посылает нам испытания, и мы должны выдерживать их со смирением и достоинством.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, дядя Али, да хранит вас Аллах.

— Месье Рашид? — услышали они голос позади.

К ним быстро шел мужчина.

— Я — месье Лефевр. Мой друг, Гарсия, попросил меня помочь Вам в вашем деле, — подав руку для рукопожатия, представился незнакомец.

— Здравствуйте, месье Лефевр, — поздоровался Саид. — Это мой родственник, господин Али Эль Адиб.

— Здравствуйте, — пожал руку Сиду Али месье Лефевр. — Вы уже получили багаж?

— Да, — кивнул Саид.

— Тогда прошу, — сказал новый знакомый, указывая в сторону выхода. — Мой автомобиль припаркован здесь неподалеку.

Когда автомобиль поехал по дороге из аэропорта, Саид не мог отделаться от неприятного чувства, зная, что где-то именно на этой трассе закончилась судьба Жади и изменилась жизнь Хадижи. Это знание тяжелым камнем лежало на сердце, и чтобы хоть как-то разрушить тягостное молчание, он спросил водителя:

— Как вы познакомились с сеньором Гарсиа?

— Было время, когда мы служили вместе, — коротко ответил мужчина. — Теперь я полицейский здесь, а он работает частным детективом в Бразилии. Вы не возражаете, если мы сначала поедем в департамент, а потом в приют? Вам, наверное, захочется узнать подробности той аварии? — он мельком посмотрел на мужчин.

Вид у обоих был мрачный, что, впрочем, не удивляло. По долгу службы ему часто приходилось видеть человеческие трагедии и родственников, раздавленных внезапной потерей близких. И поэтому, когда Гарсия попросил поднять материалы по аварии пятилетней давности и проследить за неожиданными гостями, родственниками погибшей, Лефевр согласился, не только потому что был в долгу у старого друга, но и потому что знал, насколько важно для людей знать, что произошло с их родными и любимыми. Именно поэтому Франсуа Лефевр отдал половину жизни, служа в жандармерии с низкой зарплатой и сволочным начальством.

В участке мужчина не стал тянуть резину и, усадив гостей за свои служебный стол, положил перед ними папку с материалами по делу, предварительно убрав снимки обожженных тел погибших.

— Было установлено, что авария произошла по вине второго водителя, у которого случился сердечный приступ, из-за чего он потерял управление, — произнес полицейский, озвучивая написанное в отчетах. — Роковое стечение обстоятельств.

Он пододвинул к Саиду небольшой прозрачный пакет, в которых обычно хранят улики. Мужчина не сразу понял, что там лежал, но взяв пакетик в руки, Саид почувствовал, как руки в один миг похолодели, а по телу пошли мурашки. Это был нефритовый кулон Жади, камень в серебряной оправе. Словно символ трагического ухода его хозяйки, под воздействием огня камень треснул и местами раскрошился, а серебряная оправа оплавилась, потеряв форму, но остался узнаваемым.

— При пожаре мало, что уцелело, так что установить личность погибшей было трудно.

— Жади, — прошептал Саид, сжимая кулон в ладони. — Я могу его забрать?

— Да, конечно, — кивнул Лефевр. — К сожалению, по законам нашей страны, мы не могли захоронить тело вашей жены, оно было кремировано.

Саид кивнул головой, на миг закрывая глаза и вознося Аллаху молитву о душе женщины.

— Если вы готовы, то мы можем поехать в приют? — осторожно спросил полицейский у Саида.

— Да, конечно, — встал из-за стола тот.

Дядя Али, сидевший все это время рядом, тоже поднялся.

— Девочке повезло, если можно так выразиться, — продолжал разговор полицейский, — Она попала в один из лучших приютов Бордо. Я позвонил директрисе, нас уже там ждут.

В приюте их действительно ждали. Мадам Морель, директриса с доброжелательной улыбкой, — предложила им чай, кофе. После такого же вежливого отказа женщина начала разговор:

— Мне очень радостно, что у Зое нашлись родственники, отец, но не сочтите за оскорбления, Вы бы могли предоставить какие-либо доказательства вашего родства.

— Конечно, мадам, — Саид вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию, на которой Жади, Хадижа и Саид выглядели счастливой семьей.

Фото было снято в день рождения, последнее, которое девочка праздновала дома, а также свидетельство о рождении и свой паспорт. Женщина просмотрела все это, чуть хмурясь, потом вытащив папку из ящика стола, положила ее перед мужчиной.

— Это личное дело Зое Вебер.

На первой странице на него смотрела Хадижа именно такой, какой он ее помнил, но чем дальше он листал, тем меньше было сходства между молодой светловолосой девушкой, такой же, как и множество ее западных сверстников, и маленькой Хадижей, что мечтала о счастливом замужестве.

— К сожалению, мы ничего не знали ни о девочке, ни о ее религии. Даже имя было дано ей в больнице, где она лечилась после аварии. Поэтому жила и училась она, так же, как остальные воспитанники. Также посещала каждое воскресение местную католическую церковь.

— Мы понимаем, — кивнул дядя Али. — В этом нет вашей вины.

Тут в кабинет постучали, и в дверях появилась молодая женщина:

— Простите, мадам, я не знала, что вы заняты. Зайду попозже.

— Подождите, мадам Матие. Не могли бы вы пригласить мадемуазель Вебер ко мне?

— Да, мадам, — кивнула женщина и скрылась за дверью.

— Можете присесть там, — директриса указала в сторону дивана, стоящего у стены. — Зое, простите, Хадижа. Довольно талантливая девушка. Она очень хорошо рисует, выигрывала и местные конкурсы, и международные. Несмотря на амнезию, девушка в выпускном классе и неплохо учится…

Стук в дверь прервал мадам Морель.

— Да, войдите.

В кабинет вошла девушка. Было видно, что она несколько растеряна.

— Здравствуйте, мадемуазель Вебер, — успокаивающе улыбнулась ей директриса.

Девушка смотрела на фотографию перед ней на столе со смесью любопытства и недоверия. Она вполне узнавала себя на фотографии и также легко узнавался один из мужчин, что подошел и обнял — ее отец, женщина же была ей знакомой только по ее же рисункам — мать. В голове девушки был полный сумбур. Она никак не могла совместить то что только, что узнала, с тем, какой привыкла себя считать.

— Боюсь, чтобы забрать девочку с собой, вы должны доказать ваше родство и собрать необходимые документы. Понадобится около недели, даже при помощи месье Лефевра, — покачала головой директриса.

И тут до Зое дошло, что говорят о ней. Она почувствовала, как вдохнуть очень сложно, и ощущение, что ее просто загоняют в ловушку, заставило задрожать всем телом. И она сделала то, что делала всегда — убежала. Не обращая внимания на окрики за спиной и на удивленные взгляд попадавших на встречу воспитанников приюта.

— Зое?! — за перегородкой показалась лохматая шевелюра Жака. — Я знаю, что ты тут.

Девушка показалась из-за пластиковой перегородки детского лабиринта.

— Как ты меня нашёл?

— Зое, как будто я не знаю всех твоих тайных мест. А вот мадам Морель и твои родственники, еще немного, начнут собирать поисковый отряд и вызовут спецназ, — Жак перелез через перегородку и сел рядом с подругой.

— Ты уже знаешь? — вздохнула девушка.

— Весь приют знает, — пожал плечами парень.

Девушка поджала губы, она снова стала «звездой» приюта. Девочка с амнезией нашла свою семью, удивительно! И, кажется, никого не волнует, что чувствует она сама.

— Представляешь, мое настоящее имя — Хадижа, — она положила голову парню на плечо. — Я мусульманка и теперь меня хотят увезти в Фес, Марокко или в Бразилию. Да, черт знает еще куда! — возмутилась девушка. — И сейчас, по мнению всех остальных, я должна прыгать от радости? Ты тоже так думаешь?!

Жак молчал, рассматривая поверхность трубы, в которой они сидели. Солнечный свет освещал яркую светло-зеленую пластмассу, делая ее еще ярче.

— Знаешь, я помню, как мы подружились, — медленно начал он. — Тогда ты сказала, что хочешь стать известной художницей, чтобы твоя семья увидела тебя и нашла. Разве не так?

— Да, — пожала плечами Зое, вспоминая эту свою мечту, которая давала надежду на то, что когда-нибудь она перестанет быть сироткой без прошлого.

— Так вот, считай, что тебе повезло, — улыбнулся Жак. — Тебе не придется годы доказывать серьезным снобам-критикам, то что ты талантлива и достойна собственной выставки в Лувре. Уже сейчас у тебя есть шанс познакомиться с твоей семьей, пусть они и кажутся чужими и непонятными. Узнать о своем прошлом и мире, что окружал тебя до аварии. Глупо от этого отказываться.

Девушка заинтересованно посмотрела на своего друга. Она привыкла, что Жак немного рассеянный, несколько робкий, неуклюжий паренек, что всегда кружится рядом. Да, он был её лучшим другом, сколько она себя помнила, но никогда она не думала, что он настолько взрослее, мудрее ее.

— Думаю, ты прав, — покачала она головой. — Я веду себя, как капризный ребенок.

— Тогда пошли, пока твои родственники не вызвали национальную гвардию для розыска, — пошутил Жак, вылезая из их укрытия.

Зое поспешила за ним.

— И, да, по мне Хадижа — красивое имя, — робко улыбнулся парень. — Оно тебе идет.

— Спасибо, — кивнула девушка, слабо улыбаясь.

Девушка не знала, куда ей идти: в кабинет директрисы, откуда она так позорно сбежала, или к себе в комнату, которую делила еще с двумя девочками? Она посмотрела на джинсы с засохшими на них пятнами краски и решила, что стоит хотя бы переодеться, пара минут все равно ничего не изменит.

Зое вошла в жилой корпус и поднялась на свои этаж. Дверь в комнату была открыта, поэтому девушка приостановилась и замерла у входа. У ее постели стоял ее отец и рассматривал рисунки, висящие на стене у изголовья кровати.

— Нравится? — понимая, что не может просто дальше молча стоять, спросила она.

Мужчина вздрогнул, оборачиваясь.

— Хадижа, — он шагнул в ее сторону, но увидев, что девушка невольно отступила, остановился. — Ты убежала…

— Да, простите, — опустила она голову. — Все это так неожиданно. Я испугалась.

— Для меня тоже неожиданно и несколько пугающе, — осторожно сказал Саид. — Пять лет я не знал, где ты? Жива ли? Поэтому понимаю твое состояние.

Девушка медленно вошла в комнату и встала рядом с отцом. Он смотрел на портреты Жади, которыми была увешена большая часть стены, лишь изредка, разбавляя картинами пейзажей.

— Ты не помнишь ее? — спросил он, кивая на рисунки.

— Нет, — покачала девушка головой. — Только иногда мне кажется, что я вижу ее во сне.

— Она…

— Умерла, — вдохнув продолжила она. — Да, мне сказали об этом еще в больнице.

Иногда мне кажется, что нарисуй я еще один рисунок — и память вернется.

— Поэтому у тебя их так много? — спросил Саид, рассматривая импровизированную выставку.

— Это еще не все рисунки, — пожала плечами девушка. — Думаю, если развесить все, то полкомнаты будут завешены.

— Ты действительно, красиво рисуешь, — сказал Саид. — Я вижу тут на некоторых картинах есть знакомые черты Феса или Рио.

— Я и вас рисовала, — смущаясь проговорила девушка.

— Да? — удивленно посмотрел на неё Саид.

Ему больно видеть ее такой незнакомой, смотрящий на него, как на чужого человека. Только сейчас мужчина начинал осознавать, что его маленькой Хадижи уже нет, и перед ним взрослая девушка, к тому же ничего не помнящая ни о своем настоящем доме, ни о законах, ни о религии. Это могло стать довольно большой проблемой.

Саид помнил, что дядя Али забрал Жади из Рио только после смерти ее матери, но она хотя бы знала, кто она, и росла пусть и в более мягких условиях, но все же по законам ислама. Хадижа же, стоящая сейчас перед ним, полностью походила на обычную европейскую девушку, и мужчина с содроганием думал о том, что еще придется открыть в жизни его дочери вдали от дома. Но несмотря на это, он ни за что не откажется и не потеряет ее вновь.

Тем временем девушка залезла на кровать и, сняв один из листков, подала его мужчине. Он всматривался в собственный портрет, сделанный еще не уверенной рукой, и это вселяло в него надежду, что Аллах вернул ему дочь, и все будет хорошо.

— Знаете, я решила, что я поеду с вами, — спускаясь с кровати, произнесла девушка. — Я хочу узнать, кто я на самом деле.

— Я очень рад это слышать, Хадижа, — осторожно обнимая дочь за плечи и улыбаясь, ответил мужчина.