Третья глава

Менее чем через неделю все документы, а также результаты ДНК, подтверждающие родство Саида Рашида и Зое Вебер для социальных и правоохранительных служб, были готовы. И вот: Зое Вебер больше не существует. На бланках документов она снова стала Хадижей Рашид, хотя сама не понимала, как ей быть. Для самой себя она все еще была Зое, и честно, боялась этой прежней, но такой чужой жизни. Вздохнув, девушка обвела взором пустую кровать и голую стену перед ней. Ей не верилось, что она оставляет приют, эту страну, эту жизнь. Девушка не хотела думать о том, что все ее планы рухнули в одночасье. Жак был прав: она должна быть рада, что теперь узнает, кто она. Ведь, возможно, когда девушка окажется в родных местах, в родном доме, ее память восстановится. Только вот радоваться особо не получалось. Зое перекинула через плечо сумку, взяла в одну руку чемодан, в другую — мольберт и покинула комнату.

Скоро уже должен был приехать месье Лефевр, чтобы отвести ее в аэропорт. Она вышла во двор и еще раз посмотрела на здание, что пять лет было ей домом, но не всегда ласковым, из которого иногда хотелось сбежать, но другого она не знала. Теперь же девушка шагала в неизвестность, и от этого замирало сердце.

— Как всегда решила улизнуть по-тихому? — услышала она голос позади себя.

— А ты снова подкрадываешься со спины, Жак, — грустно улыбнулась девушка, оборачиваясь.

— Так ты решила уехать в разгар школьных занятий?

— Не хочу всех этих прощальных речей, любопытных взглядов.

— Но со мной же ты попрощаешься? — с иронией спросил Жак.

— Ну, конечно, дурачок, — опустив свои вещи на землю, девушка кинулась обнимать друга.

Жак обнял девушку, ощущая запах карамели от ее волос. Ему не верилось, что уже сегодня он не погуляет с ней по улочкам Бордо, не будет напоминать об ужине и обеде, пока она вся, испачканная краской, корпеет над очередной картиной. Он уже скучал по ней.

Резкий гудок автомобиля заставил молодых людей отстраниться друг от друга.

— Тебе пора, — выдохнул Жак.

— Да, — возвращаясь к своим вещам, кивнула девушка.

— Надеюсь, в Рио есть интернет, — грустно пошутил парень.

— И мусульманам можно выходить в скайп, — в том же тоне ответила другу она. — Я напишу тебе.

— Я буду ждать.

Зое глубоко вздохнула, на миг закрыв глаза, чтобы не дать себе расплакаться, и, подобрав свои сумки, резко развернулась и направилась к машине. А Жак направился к зданию школы, мысленно готовясь к будущему нагоняю от мадам Дюпаж за прогул, но прощание того стоило.

— Здравствуйте, мадемуазель Рашид, — поздоровался с ней полицейский и помог уложить чемодан в багажник.

— Здравствуйте, месье, — замерев на несколько секунд, не сразу осознав, что обращаются именно к ней, с опозданием поприветствовала девушка в ответ.

Когда они сели в машину, она смотрела на все еще стоящего во дворе приюта Жака. Автомобиль тронулся, и, увидев, что парень машет, тоже медленно подняла руку в ответ. Машина выехала на шоссе, оставляя приют и все прошлое позади.

— Ваши отец и дядя будут ждать нас в аэропорту.

— Он мне не дядя, — ответила ему девушка. — Он дядя моей матери.

Но поняла, что это звучит грубо, и, опустив голову, она пробормотала:

— Извините.

— Ничего, все хорошо, — бросив на девушку короткий взгляд, ответил мужчина.

Лефевр понимал, что ей сейчас нелегко. Хадижа Рашид отправлялась в родной дом, к своей семье, но на самом деле и то, и другое для нее является чужим и незнакомым. Все еще осложнялось тем, что она попадет не только в чужую страну, но и в чужую культуру. Насколько он мог судить со стороны, ислам — это та религия и законы жизни, где женщинам позволено не слишком много, а девушек возраста мадмуазель Рашид принято уже выдавать замуж. Успокаивало лишь то, что, похоже, месье Рашид действительно любит свою дочь и не сделает ничего против ее воли, но лучше бы ей все вспомнить поскорей.

Машина доехала до аэропорта, и месье Лефевр, проводив Хадижу и вручив ее отцу и дяде Али, распрощался с гостями.

Регистрация была пройдена, и оставалось лишь ждать объявления о посадке. Девушка рассматривала людей, проходящих мимо. Первые из них прилетели, вторые, как и она, улетали, а третьи встречали родных и близких. Эти яркие эмоции: радость от встречи, и печали от расставания, так бросались в глаза, что скорее на автомате, чем осознанно, она достала блокнот и простой карандаш.

— Хадижа? Хадижа?!

Она не сразу осознала, что зовут ее, и только когда обращающийся к ней дядя Али оказался совсем близко, растерянно взглянула на мужчину.

— Не хочешь чего-нибудь? — спросил он.

— Нет. Спасибо.

Сид Али сел рядом.

Повисло молчание. Зое чувствовала себя неловко под внимательным взглядом новообретенного родственника. Ей казалось, что он смотрит не сколько на нее, сколько куда-то вглубь, видя насквозь все ее страхи и сомнения, а может, он погружен в какие-то свои мысли. Еще девушка ругала себя за то, что не отозвалась сразу. Имя Хадижа было для нее чужим, но она понимала, что называть ее Зое там, куда они прилетят, никто не станет. Нужно было привыкать.

Карандаш начал сам выводить узорчатые буквы нового-старого имени, окружая их силуэтами птиц и цветов. Девушка так увлеклась, выстраивая композицию, что вздрогнула, услышав вопрос:

— Ты любишь рисовать?

— Пожалуй да, — пожала плечами Зое. — Когда меня привезли в приют, я чувствовала себя потерянной. Все смотрели на меня, как на «восьмое чудо света». Несмотря на запрет воспитателей, задавали множество вопросов о родителях, о том, что я не могла вспомнить. Это пугало и действовало на нервы, и я начала прятаться, а спрятавшись, чтобы не скучать, рисовала.

— Тебе было тяжело, — понимающе кивнул мужчина, в его голосе слышалось искреннее сочувствие. — Но Аллах мудр и дает человеку только те испытания, которые он может выдержать. Теперь ты снова с семьей, и все устроится должным образом. Да будет на то воля Аллаха.

Девушка промолчала. Она не знала, что сказать. Да, она ходила в церковь по воскресеньям, когда не удавалось сбежать, но не задумывалась о том, есть ли Бог или нет, и верит ли она в него. Девушка понимала, что заявить такое она не может, но и молчать было глупо. Сразу было видно, что религия для дяди Али не пустой звук и как-то огорчать или обижать мужчину ей не хотелось.

Объявление о посадке на них рейс спасло ее от неловкости.

— Ты когда-нибудь летала на самолете? — спросил Саид, видя, как дочь замешкалась у трапа.

— Да, два раза, на международные художественные конкурсы, — кивнула девушка, — Правда не в Рио-де-Жанейро.

Зое шагнула на первую ступеньку, мысленно прощаясь с прежней жизнью.

Саид смотрел на поднимающуюся в самолет дочь и понимал: она возвращалась домой. Они все возвращались домой. Мужчина, конечно, рассказал о том, что нашел Хадижу, и в Рио их уже ждали. Он предупредил, что девушка не совсем здорова, но никаких подробностей не рассказал, решив подождать до реальной встречи. Латиффе и Мохаммеду хватило новости о смерти Жади, которая была шоком для всей семьи, от которого еще нужно было оправиться. Что ж, почти двадцать часов перелета — у них всех есть время, чтобы подготовиться к воссоединению с семьей…

* * *

Рио-де-Жанейро встретил их солнечным днем. Девушка с любопытством рассматривала пейзаж города: дома и возвышающуюся над городом статую Христа — Искупителя, установленную на вершине горы; белые полоски пляжей, заполненные отдыхающими, и скрытую в тумане гору, что словно страж охраняет бухту. Хадижа мысленно уже думала, какие из этих мест хочет посетить. Если бы она не была так утомлена перелетом, то пожалуй уже сейчас попросила отца остановить у какого-нибудь побережья, и с удовольствием прошлась по белому песку. Но она еще успеет устроить себе экскурсию по городу. В этот момент ей показалось, что здесь может быть не так уж плохо, но как только машина въехала за высокие ворота, ощущение, что девушка оказалась на закрытой территории, под замком, неприятно кольнуло сердце.

Такси подъехало к большому особняку. Автомобиль встретили три внушительных мужчины, которые чуть ли не бегом спешили к машине.

— Это моя охрана, — ответил Саид на немой вопрос дочери.

— Охрана? — испуганно посмотрела на мужчину девушка. — Зачем?

— Хадижа, твой отец очень состоятельный человек, и ему необходима охрана, — объяснил сид Али.

Все вышли из такси, и охранники, подхватив багаж, понесли его в дом. Стоило Саиду перешагнуть порог дома, тут же служанки с приветственными криками кинулись к хозяину:

— Господин Саид! Господин Али! Как мы рады вашему возвращению!

И тут женщины увидели стоящую за спинами мужчин девушку. Сначала на их лицах застыло выражение шока и растерянности, но потом оно сменилось искренней радостью.

— Госпожа Хадижа! Аллах! Как мы все молили о вашем возвращении! И Аллах услышал наши молитвы! — подняв руки к небу, заговорила одна из служанок, остальные вторили ее словам.

Девушка же с испугом смотрела на столь эмоциональную сцену приветствия и, чувствуя себя растерянно и неловко еще и от того, что ничего не понимала в этом быстром и непонятном языке, молчала.

— Прекратите, — строго сказал Саид, посмотрев на чуть ли не вжавшуюся в стену дочь, и моментально воцарилась тишина. — Разогрейте обед и приберите комнату Хадижи.

— Да, Господин, — тут же поклонились служанки и занялись делами.

— Папа!

— Па!

Хор детских голосов наполнил холл. Со второго этажа бегом спускались мальчик лет пяти, за ним едва поспевала двухлетняя малышка. Дети остановились перед мужчинами.

— Ас-саля́му але́йкум, отец. Я рад, что ты приехал, — произнес Мунир с самым серьезным видом. Потом повернулся ко второму мужчине. — Ас-саля́му але́йкум, дедушка Али. Вы принесли свет в наш дом, — поклонился он.

И тут же со всей детской непосредственностью кинулся обнимать Саида, у которого на руках уже сидела малышка Малика.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, мой хороший, — улыбнулся Сид Али. — Как ты вырос, скоро станешь совсем большим.

Хадижа, наблюдая всю эту семейную идиллию, почувствовала себя одинокой. В приюте, среди таких же, как она, этого не ощущалось. Все там были брошенными, ненужными.

— Мунир, — улыбнулся Саид сыну. — Я хочу представить тебе твою старшую сестру Хадижу. Ее очень долго не было дома и, к сожалению, она никого не помнит, но мы все равно любим ее.

Мальчик посмотрел на девушку с интересом и, тут же улыбнувшись, подбежал к ней и обнял:

— Ас-саля́му але́йкум, сестра. Я рад, что ты нашлась.

Хадижа не поняла, что сказал ей мальчик, но не могла не ответить улыбкой на этот честный взгляд и искреннюю детскую радость. Ладонь Хадижи провела по непослушным угольно-черным волосам, и ее обладательница улыбнулась в ответ.

— Хабиби!

— Дорогой!

По лестнице спускались две очень красивые женщины. На них были яркие платья, в ушах сверкали серьги, а золотые ожерелья украшали грудь. Казалось, две мадам стремились перещеголять друг друга в том, быть шикарнее другой, чтобы как можно сильнее понравиться мужу.

Женщины с улыбками поприветствовали мужчин и с интересом посмотрели на девушку. Хадижа невольно почувствовала себя так же, как первые дни в приюте под этими внимательными удивленными взглядами, и не смогла выдавить из себя ни малейшей улыбки или хоть какого-то приветствия. Ей хотелось поскорей закончить это представление, в котором она внезапно стала гвоздем программы.

— Это мои жены: Ранья и Зулейка, — представил дочери жен мужчина, переходя на французский.

«Две жены? — глаза девушки невольно округлились. — Интересно, как они друг с другом уживаются?»

— Я рада, что ты нашлась, — на неплохом французском поприветствовала ее Зулейка.

— Спасибо, — выдавила из себя Хадижа. — Отец, я устала, — обратилась девушка к Саиду.

— Да, конечно, — кивнул мужчина. — У тебя будет еще время познакомиться со всей семьей. Я тебя провожу.

Хадижа вошла в комнату, напоминающую покои восточной принцессы: на полу лежал ковер, по нему были разбросаны подушки различных цветов и рисунков. Кровать, шириной на полкомнаты, была завешена прозрачным балдахином, по ней тоже было разбросано множество подушек. В углу комнаты стоял небольшой письменный стол, рядом с ним еще один, на этот раз туалетный, столик, по которому были расставлены шкатулки и многочисленные флакончики.

Девушка почувствовала, как обстановка навалилась на нее. Ей хотелось выкинуть часть подушек, из-за которых, казалось, некуда было ступить, и уменьшить кровать, чтобы та не отнимала места, лишая комнату пространства. Она подошла к окну и раздвинула шторы, впуская в комнату свет.

— Здесь все осталось также, как и в день твоего исчезновения, — произнес Саид, наблюдая, как внимательно девушка рассматривает комнату.

Надеясь, что произойдет чудо и дочь вспомнит хоть что-то из своего детства.

— Те две двери, — он кивнул в сторону дальней стены, — ведут в ванную и гардеробную.

Хадижа подошла к дверям и открыла одну из них, наугад. За ней оказалась небольшая гардеробная. На вешалках висели блузки и юбки, туники и платья, по полочкам была расставлена обувь. Девушка провела по одежде рукой.

— Все это, конечно, тебе уже мало, — Саид обвел взглядом детские наряды дочери. — Когда ты отдохнешь, то с Зулейкой и Раньей сможешь поехать по магазинам и купить все, что тебе необходимо.

— А… — Хадижа посмотрела на сумку с ее вещами, которую заботливо поставили у кровати слуги.

— Хадижа, — покачал головой Саид. — Я понимаю, что тебе это все непривычно, но в нашей религии девушка не должна носить брюки, джинсы и остальную одежду, что облегает… фигуру, а также оголять руки, ноги, плечи.

Девушка мысленно перебрала в голове весь свой гардероб, основой которого, конечно, были джинсы и футболки, но попадались и юбки по колено, и шорты, и майки. По сравнению со многими ее сверстницами она одевалась скромно, но, пожалуй, здесь и ее вещи казались верхом распущенности.

— Я понимаю, — кивнула Хадижа, вздохнув. — Хорошо, если так надо, но…

Она посмотрела отцу в глаза:

— Можно я оставлю одни джинсы? Я не буду ходить в них по улице, и по дому, только тут, в комнате. Когда буду рисовать, мне бы не хотелось пачкать новые наряды краской. Можно?

Мужчина смотрел на растерянную и уставшую дочь, которая рассматривала собственную комнату, где вся обстановка была когда-то выбрана по ее желанию, почти что с ужасом, не то что не вспоминая, а даже отвергая увиденное. Сердце неприятно кольнуло. Он глубоко вздохнул. Врач предупреждал, что восстановление памяти — это долгий процесс, и не стоит ждать чудес сразу. Само то, что Хадижа оказалась дома, уже чудо.

— Да, конечно, — грустно улыбнулся он. — Если ты этого хочешь.

— Спасибо, — тихо произнесла девушка.

— А теперь отдыхай, Хадижа, — Саид, развернувшись, вышел из комнаты.

Ему самому не мешало отдохнуть, но нужно было съездить в фирму, проверить как шли дела во время его отсутствия. Он спустился вниз. Ранья, Зулейка и дядя Али сидели в гостиной, на столике перед диваном стоял поднос со сладостями и пиалы с чаем. Дети, играя, сидели рядом на ковре.

— Она правда ничего не помнит? — услышал он вопрос Раньи, в котором слышалось волнение.

— Ничего, кроме тех пяти лет, что провела в приюте, — ответил сид Али. — Врачи говорят, что амнезия — это очень сложно. Память может вернуться в любую минуту, а может не вернуться никогда. На все воля Аллаха.

— Бедная девочка, — покачала головой Зулейка. — Надеюсь, Аллах будет милостив к ней.

— Как она была одета! — воскликнула Ранья, — Я сначала совершенно ее не узнала.

— Вот поэтому, как только Хадижа отдохнет, вы с ней отправитесь по магазинам, — входя в гостиную, сказал Саид, — Зулейка, я не знал, что ты говоришь по-французски.

— Я учила его в школе, — улыбнулась ему вторая жена.

— Хорошо, значит, ты сможешь помочь Хадиже, пока она не вспомнит португальский, — кивнул, улыбнувшись ей в ответ, Саид.

— Хабиби, — тут же соскочила с дивана Ранья, бросив ревнивый взгляд на женщину рядом, — тебе тоже надо отдохнуть, — обняла она мужа.

— Я должен съездить и проверить дела фирмы, — поцеловав ладонь жены, мягко отстранил ее Саид, — Но обещаю, я ненадолго. Дядя Али, вы останетесь?

— Я бы хотел поведать Мухаммеда и Латиффу, — вставая с кресла, ответил он. — И, скорее всего, останусь у них. Завтра должна прилететь Зорайде. Ей тяжело даются перелеты, особенно после последних известий, но она хочет увидеть Хадижу собственными глазами. Может, это поможет унять боль от потери Жади.

— Хорошо, — кивнул Саид, — Тогда нам пора.

— Ас-саля́му але́йкум, — попрощался Сид Али с женщинами.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, дядя Али, — прозвучало в ответ.

* * *

Через два дня Хадижа с женами отца отправилась в торговый центр. Это был первый раз, когда она покидала особняк после своего прилета. Девушка была неприятно удивлена, узнав, что ей и женщинам можно покидать особняк только в сопровождении мужчин или с охраной, и то, что сейчас за ними двумя огромными тенями ходили охранники, неприятно щекотало нервы. У Хадижи возникало ощущение, что стоит ей сделать что-то не так, то ее тут же свяжут по рукам и ногам и, засунув в автомобиль, отправят обратно в особняк.

Несмотря на ее опасения, что в Рио вряд ли найдутся магазины с нужной одеждой, они меньше чем через час купили свободного покроя платья и юбки, а также блузки и кофты с длинным рукавом, скрывающие плечи и руки. Все это было спокойных пастельных оттенков, удивительно идущих ей. Кружась перед зеркалом в очередном новом наряде, Хадижа напоминала себе этакую фарфоровую статуэтку: легкую и изящную, — но от этого еще больше хотелось влезть в свои старые джинсы.

— Ну, все, осталось купить только платки, — улыбнулась ей Зулейка, обратившись на французском, — Но самые лучшие платки можно найти у Мохаммеда. Хадижа, тебе ведь уже нужен платок?

Сегодня вечером они собирались поехать в гости к дяде Мохаммеду. Девушка волновалась, чувствуя, что повторится сцена приезда, и все будут смотреть на нее, сравнивая с той девочкой, которой она была, и которую совершенно не помнила.

Девушка посмотрела на женщину, не сразу поняв ее вопроса, но потом, вспомнив, прочитанное об исламе в интернете, почувствовала, что краснеет.

— Я не знаю, хочу ли я носить платок, — пожала плечами она.

— Хорошо, обсудишь это со своим отцом, — став серьезной и откашлявшись, произнесла Зулейка.

Хадиже нравилась вторая жена отца, она относилась к девушке с симпатией. Что чувствовать к Ранье, она не знала. Женщина иногда так смотрела, что у Хадижи мурашки шли по спине, словно та ожидала какой-нибудь подлости от нее. А может, во всем был виноват языковой барьер.

Они уже выходили на улицу из торгового центра, как Хадижа услышала французский язык. Немного в стороне от них стояли двое парней и женщина средних лет, видимо, их мать. Один из молодых людей крутил в руках карту, а его спутники пытались привлечь внимание похожих, прося о помощи, но люди, не понимая, лишь испуганно отскакивали в сторону или прибавляли шагу.

— Здравствуйте, — подошла к ним девушка, — Вам помочь?

— О, мадемуазель, вы говорите по-французски, — широко улыбнулся один из молодых людей. — Мы отстали от нашей туристической группы и заблудились.

— О, это печально, — посочувствовала девушка. — А куда вам нужно?

— К статуе Христа-Искупителя, — указал парень на карте главную достопримечательность Рио-де- Жанейро.

Хадижа нахмурилась. Эти два дня он лелеяла мечту пройтись по достопримечательностям города, а может, и зарисовать какие-то из них. Девушка просмотрела и выучила основные туристические маршруты и какой общественный транспорт куда идет.

— Вам нужно туда, — девушка указала в сторону автобусной остановки. — Там останавливается микроавтобус, сядете в него, и он отвезет вас к статуе.

— Спасибо, прекрасная мадемуазель, — со всей французской галантностью поклонился ей юноша и уже хотел поцеловать её руку, как охранник схватил Хадижу за руку и отвел в сторону машины.

Парень, подумав, что ей угрожает опасность, хотел вступиться за девушку, но второй охранник преградил ему дорогу.

— Я просто подсказала им дорогу! — пыталась вырвать руку из хватки мужчины Хадижа. — Оставьте его!

— Прости, Хадижа, но нам нельзя разговаривать с незнакомцами на улице, особенно с мужчинами, — когда та села на заднее сидение под внимательным взглядом охранника, объяснила ей Зулейка. — Это харам! Грех!

— Я всего лишь подсказала им дорогу, — наблюдая в окно, как охранник, наконец, оставляет в покое несчастных туристов и идет к машине, буркнула Хадижа.

Ей все меньше нравилась эта странная религия, где все нельзя.

Загрузка...