Роза Дашваара

21. Шаги по самому краю

Еще дня три нас не трогали.

Я считала дни. Халид говорил — осталась неделя… и это значит — теперь дня четыре? Уже скоро. Все решится, так или иначе. Все кончится. Я ждала и боялась одновременно.

Вчера к нам приходил Менкар, позавчера еще с каким-то людьми Халид встречался в купальне, обсуждали войну, походы, вспоминали прошлое… Кажется так, ничего не значащая болтовня. Иногда меня оттесняли в сторону, дома посылали повышивать у окна, в купальне отправляли за полотенцем, за новым кувшинчиком вина. Говорили ли они без меня о чем-то запретном? Может быть. Я старалась не думать об этом, мне лучше не знать.

Сегодня утром мы снова поехали в лагерь дагана. Завтра должны состояться состязания, как обещал принц. Сегодня готовились.

Я заметила одну деталь. Солдаты все так же радостно приветствовали Халида, а вот офицеры… Некоторые так старательно кривились, видя его, бурчали о том, что Халид совсем потерял хватку, что думает он совсем не о том, что эта девка… в смысле я… что из-за меня он думает не тем местом, и теперь еще вопрос, сможет ли командовать, как раньше. Что он потерял голову.

На некоторые высказывания Халид огрызался, некоторые пропускал мимо ушей.

Вот только все это не задевало его. Он делал вид, что злится… но нет. И это было даже не в его словах, не в его действиях… просто я чувствовала. Ему даже не все равно, он доволен. Да и недовольных было не так уж много, они просто назойливо лезли на глаза.

Часть игры?

— А будет забавно, если тебе убьют на войне, Халид, — Керуш, его двоюродный дядя, подошел, хлопнул по плечу. — И доступа не останется ни у кого.

— У айнара есть ключ.

— Да, но айнар не знает, как им пользоваться. Иначе ты давно был бы мертв.

— Оставить меня в живых было твоей идей.

Керуш хотел что-то сказать, но потом недобро глянул на меня.

— Мне не нравится, как твоя девка на нас смотрит, — сказал он. — Убери ее, иначе я сверну ей шею.

— Айнар хочет, чтобы она везде сопровождала меня.

— А ты? Твоему отцу было бы стыдно за тебя! Ты согласился на это, — Керуш скривился. — Это проявление слабости, Халид. Ты боишься? Знаешь, в дагане уже шепчутся, что удача уже отвернулась от тебя, ты больше не сможешь побеждать. Люди не хотят идти за тобой.

— Если айнар прикажет, мы скоро отправимся в Этою. У них нет выбора, как и у меня.

— Зато они могут выбрать иначе. Знаешь, сколько всего может случиться с человеком в походе? Конечно, знаешь, мой мальчик, — Керуш засмеялся.

— И доступа не останется ни у кого? — поинтересовался Халид.

— Думаю, я снова могу помочь тебе выжить, — сказал Керуш. — Но и ты, думаю, можешь кое-чем помочь мне. Идем, обсудим. Оставь свою пери какому-нибудь конюху, пусть развлечется!

Меня, конечно, никакому конюху отдавать не стали, просто посадили в стороне, в тенечке. Я видела Халида, но не могла слышать, о чем он говорит. И судя по тому, что Керуш предлагал ему… Это ведь заговор? Так очевидно? Так открыто?

Или они решили больше не оттягивать? Что-то назревает, и это лишь очередной ход?

Я старалась не гадать, иначе сойду с ума. Я все равно ничего не понимала, не знала этих людей, их отношений, их планов. Мне невозможно было предполагать.

Я сидела, смотрела, как в стороне, за рядами палаток, занимаются солдаты, как их гоняют строем, вперед-назад… а потом с оружием, даже отсюда слышно, что «нужно пошевеливаться хромой скотине»… какие-то упражнения… Видела, как с другой стороны, чуть дальше, готовят еду, бегают женщины… Высокий седоватый солдат ущипнул одну за попу, поймал, что-то шепнул на ухо, женщина звонко засмеялась, потом огрела его корзиной, которую несла.

По травинке передо мной, ползла красная букашка с длинными усами, травинка под ней покачивалась…

Пить хотелось, но ничего, пока не слишком. Я думаю, про меня вспомнят и тоже позовут к столу, или хоть принесут что-то. Халид помнил обо мне… всегда помнил…

Время шло, солдаты закончили, отправились обедать. Халиду с Керушем тоже принесли что-то там. На меня никто не смотрел. Даже казалось — я могу просто взять и уйти, и никто не заметит. Кроме айнара.

Я уже почти решила, что мне надо пойти и попросить водички самой, а то грохнусь в обморок тут на жаре, когда появились всадники.

Через всю площадь, мимо меня, к Халиду.

— Джайри! — крикнул один. — У меня для тебя приказ айнара!

Спрыгнул с лошади, протянул Халиду какую-то бумагу.

Халид поднялся, подошел, взял.

Я видела, как он читал. Потом глянул на меня. На Керуша.

— Что там? — громко потребовал тот.

Халид что-то ответил. Я не слышала.

— Что? Какого хрена?! — возмутился Керуш. — Я же говорю, это все из-за твоей девки! Ты повелся… Из-за того, что она ходит за тобой хвостом! Позволяешь так с собой обращаться! Какой ты, нахрен, джайри! Ты сопливый щенок! А теперь еще и нам досталось! Если не хватает духу прирезать ее, то сейчас я сделаю это сам!

И вдруг идет ко мне, широким размашистым шагом.

Керуш…

Выхватывает саблю на ходу.

В первое мгновение я не могу поверить. Он не убьет меня? Такого не может быть! Не здесь, не сейчас!

Я вижу, как Халид бежит за ним. Но даже притом, что Халид куда моложе, легче и бегать точно может быстрее — он не успевает. Нет…

На какое-то мгновение мне кажется — он и не собирается меня спасать. Просто не мог сделать это сам, а вот так, чужими руками — очень удобно. Керуша, влиятельного человека из влиятельной семьи и идар-деке Дашваара, разве что пожурят за убийство чужой рабыни.

Я Халиду только мешаю. Сейчас, когда они так близки к осуществлению планов — чужие глаза ни к чему…

Он идет ко мне.

— Не трогай ее! Не смей! — кричит Халид. — Не смей, я убью тебя!

И тоже хватается за оружие.

Я вскакиваю с места. Бежать… Но куда тут убежишь?

— А ну стой, сука! Взять ее! — командует Керуш.

Тут военный лагерь и полно солдат. Ко мне уже бегут.

Меня убьют сейчас… Вот и все…

Но я срываюсь с места и бегу все равно.

— Взять ее!

Я бегу, плохо понимая куда, страх гонит меня. Паника.

Не успеваю.

Словно во сне — когда бежишь и не можешь убежать, ноги словно деревянные.

Мне бросаются наперерез с разных сторон, хватают, валят на землю, заламывают руки за спину, снова вздергивают, ставя на ноги. Я даже не успеваю понять — больно ли, страх затмевает все.

— Не смей! Не трогай! — кричит Халид.

Я вижу, что его крепко держат тоже. Он пытается вырваться, но не может. Все? Надежды нет?

Словно во сне.

На какое-то мгновение кажется, что сейчас я проснусь дома, что ничего этого нет.

Керуш с саблей в руке подходит ближе.

— Попалась, сучка! — весело говорит он. — Сейчас ты умрешь. Мне не нужны шпионы.

Он приставляет саблю к моему горлу.

— Айнар думает, что он всемогущ и хитер! — говорит Керуш прямо мне в глаза и в глаза айнару. — Он щедро дарит подарки, от которых невозможно отказаться. Вот что я думаю о его подарках!

И бьет. Почти без замаха, резко. В живот. Я… Это все словно в замедленной съемке. Я последний раз пытаюсь дернуться, вырваться… Вижу, как сабля, поворачиваясь, блестит на солнце… как ее острие движется по дуге… почти в живот, под ребра… чувствую, как сталь обжигает прикосновением… и капли крови…

А по ушам, со всей дури, бьет оглушительный звон.

Тут же меня бьют по ногам, по лодыжкам, и я, уже ничего не соображая, падаю.

«Ты умерла» — тихо и настойчиво говорит кто-то на ухо.

Я послушно закрываю глаза. Не двигаюсь.

Это очередная игра?

Последнее, что вижу — Керуш склоняется надо мной, у него за пазухой припрятаны кожаные меха, выглядывает только горлышко, едва заметно, он склоняется ниже и окатывает меня чем-то теплым и вязким… Кровь? Теперь я вся в крови.

— Закрой глаза и не двигайся, барга. Лучше вообще не дыши.

Голова раскалывается и звенит в ушах так, что я почти не понимаю ничего, так, что подкатывает тошнота и темнеет в глазах. Глушилка? Я…

Но я ведь жива? Или… как это бывает? Сейчас потеряю сознание и умру? Нет?

«Ты убил ее!» — слышу крики. Голоса, ругань… они что-то пытаются выяснить там. «Айнар не простит!» и «с айнаром я разберусь сам».

— Уберите ее, — командует Керуш. — В шатер.

Два человека поднимают меня, один подмышки, дугой за ноги, несут.

Потом, когда солнце уже не бьет так в глаза — мы под крышей? Меня кладут на пол, на что-то мягкое. На ковер. Оставляют.

Я чувствую, как кто-то другой подходит и садится рядом.

— Можешь открыть глаза, — тихо говорит Халид. — Но лучше пока не двигайся. Сейчас придет муари. Все в порядке.

Он улыбается.

— Доволен? — с сарказмом спрашивает Керуш у него за спиной. — Я бы на твоем месте не возился с ней, а убил по-настоящему. К чему рисковать?

— Ты не на моем месте, — говорит Халид. — Ты и так вон… — проводит рукой по моему животу, там, где коснулась сабля. — Больно? Как ты, Ю?

Я даже не знаю, что ответить. Может быть это шок, но я не чувствую почти ничего, только легкое жжение, словно ссадина на коже. Пытаюсь даже приподняться и посмотреть.

— Не двигайся, — говорит Халид. — Камера, даже выключенная, фиксирует твое положение. А ты должна быть мертва и неподвижна. Сейчас придет муари и будешь свободна. А пока — лежи.

— А что там? — говорю я, страшно и хочется понять. — Я ранена?

— Там царапина, — снисходительно говорит Керуш. — Просто для красоты и достоверности. Не опасно.

Халид кивает мне.

— Не бойся, все хорошо.

Муари…

Не тот, которого я видела раньше, другой. Приходит, равнодушно открывает свой чемоданчик. Достает маленькую штуку, капсулу, чуть больше сантиметра в длину.

— Дай руку, — говорит он.

На конце капсулы иголка, муари втыкает ее мне в вену на сгибе локтя, выдавливает содержимое в кровь.

— Что это?

— Это тебе поможет, — говорит он.

Потом достает какой-то прибор, что-то вроде планшета, с экраном. Я не вижу ничего, но муари нажимает и смотрит там, потом смотрит на меня, и снова к себе. Удовлетворенно кивает. Достает из чемоданчика круглую плоскую штуку, прилепляет ее мне на лоб, там где камешек. И что-то нажимает на ней.

И… ох…

Вот в этот момент кажется, что я сейчас умру по-настоящему. Словно меня молотом бьют по голове. Оглушает, все темнеет в глазах. Какое-то время не вижу и не слышу ничего, голова идет кругом. Потом быстрая, резкая боль во лбу. И звон в ушах.

И только потом постепенно отходит.

Я еще лежу, чувствую, как мне мажут живот…

Потом слышу еще двух человек рядом. Солдаты… Приоткрыв глаза, вижу, как они набивают длинный мешок, со стороны можно подумать, что там внутри тело. Мое, должно быть. Поливают внутри кровью, чтобы капало на ходу.

— Бросьте в реку, — говорит Халид.

— Думаешь, не поймут? — с сомнением спрашивает Керуш.

— Завтра станет уже не важно. Будьте готовы к рассвету. Мне еще Исима оставь.

Керуш кивает.

Муари собирает свои вещи, дает Халиду бумажку — чек за услуги, тот пробегает глазами и расписывается внизу.

— Головокружение и тошнота возможны еще сутки, — говорит муари. — Потом все пройдет.

Я только сейчас понимаю, что камешка у меня во лбу больше нет. Больше никто не смотрит моими глазами, я теперь сама за себя.

Халид дает мне чистую рубашку.

— На, переоденься, а то в кровищи вся.

Я пытаюсь сесть. Наваливается дикая слабость, руки дрожат. От каждого движения раскалывается голова. Неуклюже пытаюсь снять. Халид вздыхает, берется сам и помогает мне, переодевает, как ребенка. Потом мокрым полотенцем вытирает лицо, стирает что-то с волос.

— Скоро станет полегче, — говорит он.

Солдаты уносят мешок. Керуш тоже уходит. Только напоследок… я видела, так приветствуют айнара — склоняя голову, прижимая руку к сердцу.

— С одного крючка мы тебя сняли, Халид. Смотри, не попадись на другой.

Он молча кивает. Долго стоит, глядя Керушу вслед. Потом садится рядом со мной. Устало проводит ладонью по лицу, трет глаза.

— И что теперь? — осторожно говорю я.

Он поворачивается, смотрит на меня.

— Теперь ты свободна, Ю. Если завтра у нас все получится, ты отправишься домой. С муари я договорился.

— А ты?

Он криво ухмыляется, долго молчит. Потом вздыхает, трет шею сзади.

— А я стану айнаром. Или умру. Одно из двух.