Семь лет между нами

22 Непрошеный совет

В квартире пахло едой — теплой, пряной — и негромко играл радиоприемник, наполняя пространство мелодией, которая была популярна несколько лет назад.

Этот голос… Я знала этот голос.

Сердце сжалось, а потом резко разжалось, так сильно, что казалось, вот-вот взорвется.

Я сделала шаг вперед, затем еще один.

Не может быть. Не может быть.

— Айван? — позвала я неуверенно, или все-таки с надеждой?

Я надеялась? Или это странное чувство в животе было страхом? Я не знала. Еще один шаг по коридору, и я сбросила балетки. Каковы были шансы?

Из кухни послышались торопливые шаги, и тут в дверном проеме показался мужчина с каштановыми волосами и светлыми глазами.

А за моей спиной с щелчком закрылась дверь.

На Айване была растянутая, слегка запачканная белая футболка и потрепанные джинсы — ничего общего с тем напряженным, собранным человеком, который несколько часов назад сидел напротив меня в конференц-зале, лишенный всего, что делало его живым. Но сейчас он улыбался — тепло, радостно, так, будто действительно был рад меня видеть.

Потому что он был.

Невозможно, невозможно, это же…

— Лимон! — радостно воскликнул он, и даже то, как он произнес мое нелепое прозвище, было другим. Будто это был не просто секрет, а что-то вроде убежища.

Он раскинул руки и крепко обнял меня. Я не особо любила объятия, но от этого неожиданного, теплого сжатия, от близости его тела мое сердце гулко ударилось о ребра. Страх превратился в трепет, в ужасные, но такие желанные бабочки в животе. Он пах мылом и корицей, и я неожиданно для себя обхватила его руками, прижимаясь крепче.

«Я встретила тебя в своем времени, и ты такой другой», хотелось сказать мне, уткнувшись лицом в его грудь. «Я не знаю, почему ты изменился. Я не знаю, как.»

И, тише: «Я не знаю тебя вовсе.»

— Как же я рад тебя видеть! — сказал он, зарываясь лицом в мои волосы. — Идеально вовремя к ужину. Надеюсь, ты любишь Чапчхэ.

Я посмотрела на него так, будто передо мной стоял призрак.

Квартира снова это сделала — так же, как с моей тетей и Верой. Но почему сейчас? Еще один перекресток?

Айван нахмурился и выпустил меня из объятий.

— Что-то не так?

— Я…

Я вдруг поняла, что мне все равно.

Он здесь. Я здесь. И я не была так счастлива уже давно.

— Прости, — выпалила я. — Что тогда не вернулась.

— Все уладилось с квартирой?

— Что?

— С голубями, — напомнил он.

— Ах… Да! Все отлично. Я просто… зашла проверить, как ты. Извини, что не постучала.

— Да все нормально, я знал, что ты вернешься. Ну… — он смущенно улыбнулся, — по крайней мере, надеялся.

Мы снова замолчали, неловко переглядываясь. Будто оба хотели что-то сказать, но не могли решиться.

«Я скучала,» — но не слишком ли это откровенно?

«Я скучала по этому тебе,» — но это уже совсем странно.

Мне хотелось встряхнуть его и спросить, была ли я причиной, по которой он отказался от предложения Дрю, но тот Айван… Тот Айван появился спустя годы. А этот — нет.

Он прочистил горло и махнул мне в сторону кухни, выключил радио и вернулся к плите.

Момент упущен.

Я пошла за ним, бросила сумку на стойку и уселась на высокий стул, как будто делала это уже сто раз.

А, может, так оно и было?

Это ощущалось… правильно. Нереально.

— Как ты? — спросил он, снова взяв в руки деревянную ложку и помешивая что-то в сковороде.

— Нормально.

А потом, осознав, что слишком часто использовала это слово за последние недели, добавила честнее:

— Честно говоря, слегка перерабатываю, но зато стала больше рисовать.

Я наклонилась, достала из сумки путеводитель по Нью-Йорку, который использовала как альбом, и раскрыла его, чтобы показать ему свои новые работы. Наконец-то я раскрасила тот рисунок с девушками в метро, и мне очень понравилось, как он получился — оттенки синего и фиолетового придали сцене глубину.

— О, потрясающе! — воскликнул он, взяв путеводитель и пролистывая страницы. — Это нечто. Знаешь что, когда у меня будет свой ресторан, я закажу у тебя несколько картин.

Я вспомнила «Оливковую Ветвь» и его предложение по кулинарной книге.

— Сомневаюсь, что они впишутся в твою эстетику.

— Еще как впишутся. — Он закрыл книгу и протянул ее мне. — Ну что скажешь?

Меня это тронуло — приятно было даже просто услышать такую мысль.

— Я, к сожалению, не работаю на заказ.

— Тогда как насчет обмена? — предложил он. — Ужин в моем ресторане на всю жизнь.

Он нарисовал передо мной такую заманчивую картину будущего. Я бы просто утонула в ней, если бы она существовала.

— Ладно, — согласилась я, потому что этого будущего не было, — но только если у меня будет свой столик.

— Зарезервированный для тебя каждый вечер — лучший в ресторане.

— Договорились, шеф, — сказала я, протягивая руку.

Он пожал ее — уверенно, тепло, его пальцы были шершавыми от работы. Хотя бы одно осталось неизменным в будущем. Ну, кроме того случая в конференц-зале, когда он сжал мою ладонь чуть дольше, чем нужно.

— Ты еще пожалеешь об этом, — заметила я, убирая альбом обратно в сумку, а он вернулся к своей сковороде.

— Нет, не думаю.

Нет, он просто забудет.

Я оглядела квартиру. За те несколько недель, что я здесь не появлялась, он явно успел обжиться. На сушилке стояли тарелки, на подоконнике возле кондиционера валялись крошки — там как раз устроили гнездо Мать и Ублюдок. Айван достал из шкафа две фарфоровые тарелки и разложил в них лапшу с овощами и мясом. Поставил их на желтый стол, а потом без лишних вопросов вытащил новую бутылку вина.

— Я помню, что тебе нравится розе, так что купил еще, на случай, если ты снова появишься, — неожиданно сказал он и махнул мне рукой, приглашая за стол. — Можно есть.

— Ого, ты что, пытаешься меня впечатлить? — пошутила я, спрыгивая со стула и подходя ближе.

Быть рядом с ним было так легко. Может, дело в его беззаботной улыбке — она разоружала меня так, как мало что в жизни. Как бы там ни было, тревога, засевшая внутри после встречи с Джеймсом и проваленной сделки, понемногу рассеялась.

— Ха! Может быть, — он улыбнулся, сел напротив и разлил вино по бокалам. — Bon appétit, Лимон.

Я зацепилась за то, как он произнес мое имя — будто это было что-то нежное.

— Можешь сказать еще раз? — спросила я, и тут же осознала, как глупо это прозвучало.

— Что, bon appétit? — поморщился он. — Я знаю, что у меня с французским так себе, не обязательно…

— Нет, мое прозвище.

Уголок его губ дернулся в хитрой улыбке, он оперся на локти и спросил:

— О, значит, теперь оно тебе нравится?

Жар стыда поднялся к шее.

— Нет. Просто… Мне надо привыкнуть. Потому что ты явно не собираешься переставать.

Разумеется, он мне не поверил. Я и сама себе не верила.

— Забудь, — быстро добавила я.

И тут по кухне резко разнесся звук мобильного.

— Не мой, — сказала я. В этом времени мой телефон не работал.

— О! Прости, — пробормотал он, вставая и подходя к зарядке на столе, откуда взял старенькую раскладушку. Не любил он современные технологии, да? Посмотрел на экран, нахмурился — я заметила, что он всегда так делает, когда озадачен.

— Извиняюсь, мне нужно ответить, — сказал он, уходя в спальню. — Привет, мама. Что-то случилось?

Я осталась сидеть за столом, глядя на тарелку с остывающей лапшой. Есть одной или подождать?

Я честно старалась не подслушивать. Правда старалась. Но стены в квартире были тонкие, а спальня находилась всего в нескольких шагах от кухни.

— Да, я все еще ищу жилье… Нет, со мной все в порядке, правда, — он рассмеялся. — Перестань так волноваться, ладно? Послушай, у меня тут подруга в гостях. Я тебе потом перезвоню? Обещаю.

Пауза.

— Дам знать. Люблю тебя. Спокойной ночи.

Я поспешно сделала вид, что занята — сложила салфетку, развернула ее обратно, взяла приборы, чтобы внимательно их рассмотреть (я даже не знала, что у тети есть металлические палочки для еды).

Когда он вернулся и сел обратно, он усмехнулся.

— У меня что, проблемы с мытьем посуды?

— Нет, нет, все идеально, — я быстро отложила палочки. — Просто… Эм… Свое отражение разглядывала в… В общем, стены тут тонкие, — призналась я.

Он фыркнул от смеха.

— Мама. Она переживает за меня до чертиков. Как и все матери, — добавил он с закатом глаз, вытирая руки салфеткой. — Кстати, передает тебе привет.

— Ты рассказывал ей обо мне? — удивилась я.

— Я сказал ей, что встретил девушку, — ответил он. — Так что, разумеется, она сразу решила, что мы сбежим в Вегас и поженимся.

— Ничего себе, как интересно работает ее логика.

— Это моя мама, — рассмеялся он. — Ну что, поедим?

— Bon appétit, — с невинным видом пожелала я, и он чуть не поперхнулся вином, закашлявшись от смеха.

Я сделала вид, что сосредоточена на еде, чтобы не выглядеть слишком довольной собой. Оказалось, что я страшно голодна. Лапша была вкуснейшая, а мясо таким нежным, что буквально таяло во рту.

— Хороший свиной окорок никогда меня не подводил, — заметил он. — И честно говоря, это что-то вроде еды для души. Неделя выдалась непростой.

— О! Твое собеседование! — ахнула я, только сейчас вспомнив. Теперь, когда я присмотрелась, он действительно выглядел немного потрепанным. Волосы засалились и были небрежно зачесаны назад, а белая футболка явно пережила многое за день — растянувшийся ворот обнажал родимое пятно на ключице. Я тут же отвела взгляд. — Ты получил работу?

Он прожевал, сделал глоток вина, а потом эффектно вскинул руки и заявил:

— Я официально новый посудомойщик. Просто забыл, насколько это тяжело.

Он протянул мне руки. Кожа уже была пересушена, потрескалась, и когда я дотронулась до его ладони, она оказалась шершавой на ощупь.

— Тебе нужен хороший крем, — сказала я, когда он убрал руки, и с сожалением посмотрела на его ногти. — Или хотя бы резиновые перчатки.

— Возможно…

— Все будет хорошо. Ты же не собираешься всю жизнь мыть посуду.

— Нет, конечно. И несмотря на треснувшую кожу, это невероятно круто. Я уже работал на кухнях, но в «Оливковой ветви» есть что-то…

— Это название ресторана? — спросила я, делая вид, что не знаю.

— О да! Я не рассказывал?

Я покачала головой, и он виновато улыбнулся.

— Тебе стоит как-нибудь зайти. Я лично прослежу, чтобы тарелки блестели.

— Я польщена, Айван.

Он ухмыльнулся, намотал лапшу на палочки и съел еще один кусок.

— Главный шеф просто потрясающий. Он умеет вытягивать из людей их лучшее. Держит кухню в ежовых рукавицах, но я с нетерпением жду, — почти с благоговением произнес он, а затем вдруг сморщил нос. — Ну, почти.

Я приподняла бровь.

— Просто скоро освободится место линейного повара, и я хочу попробовать податься, но…

— Но что? Давай же! Жилье здесь стоит безумных денег.

— Знаю, но меня только что взяли на работу, и я не уверен, что должен. Я еще не заслужил этого, да и другой парень уже подал заявку. Он сейчас на овощных заготовках, все думают, что он и получит место.

— Поэтому, — предположила я, — ты даже не собираешься пытаться.

— Я просто… не уверен? А вдруг я окажусь недостаточно хорош? А вдруг выставлю себя дураком перед шефом? Мне выпал такой шанс поработать под руководством кумира моего деда. Дед никогда не получал кулинарного образования, а я… Я этого очень хочу. Хочу, чтобы он мной гордился, понимаешь? И я не знаю, если честно…

Я накрыла его руку своей.

Он тут же замолчал, удивленно взглянул вниз, потом снова на меня.

Я мягко провела пальцем по его коже.

— Джеймс Айван Эштон, — сказала я, глядя ему прямо в глаза, — ты талантливый, ты не знаешь усталости, и ты заслуживаешь это место не меньше, чем кто-либо другой.

— Я еще не выплатил свой долг…

— А кто вообще решает, сколько ты кому должен? Если хочешь чего-то, нужно идти за этим. Никто не будет больше на твоей стороне, чем ты сам.

Он колебался. Я сжала его ладонь крепче.

— Будь безжалостен к своим мечтам, Айван.

Он чуть передвинул руку, переплетая наши пальцы. Его кожа — шершавая и потрескавшаяся, моя — гладкая и бледная.

— Ладно, — наконец согласился он и снова поднял на меня эти прекрасные серые глаза. — Хотя, по-моему, я никогда не говорил тебе свое полное имя.

— Конечно, говорил, — быстро ответила я, выдергивая руку и возвращаясь к еде. — Помнишь? В самую первую ночь. — Я постучала пальцем по виску. — У меня память, как стальная ловушка.

Он рассмеялся.

— Верю, верю.

Немного подумал и спросил:

— А я тебе когда-нибудь рассказывал про ресторан, который хочу открыть?

Это меня заинтересовало, и я подалась вперед.

— Нет?

Он воодушевился, будто я протянула ему косточку.

— Неужели? Ладно, ладно, представь: длинные столы, как для семейных ужинов. Красные стены. Все уютно, кресла из мягкой кожи, уже немного потертые. Я бы нанял местного художника, чтобы он сделал люстры, пригласил работать только лучших людей… повесил твои картины на стены, — добавил он с подмигиванием. — Это будет место, где люди будут чувствовать себя как дома, понимаешь?

Я вспомнила блюда из его кулинарной книги — лапшу на сухом льду, пельмени, требующие промышленного пароварочного аппарата, острый соус, в котором использовались редкие африканские перцы Orange Bird…

Я просто не могла себе представить этот ресторан.

— Звучит как место, где бы я с удовольствием поужинала, хотя я ненавижу есть в ресторанах, — ответила я. — А как он будет называться?

— Не знаю. Я никогда не задумывался над названием. — Он улыбнулся медленно, мягко, как растаявшее масло. — Думаю, у меня есть еще несколько лет, чтобы придумать.

Семь, если быть точной.

Он допил вино, а я отложила палочки. В тарелке еще оставалась лапша, но доесть я уже не могла. Айван указал на миску, и я кивнула:

— О, да, пожалуйста, доедай.

— Я — живая гастрономическая черная дыра, если что, — сказал он, ставя мою миску поверх своей.

Я взяла бокал и откинулась на спинку стула, наблюдая, как он доедает лапшу. В голове медленно складывалась идея.

— У меня есть сценарий для тебя.

— Давай, — сказал он с набитым ртом.

— Представь, есть один автор. На работе. — Я попыталась не называть имен. — Мы с подругой участвуем в аукционе. Нам сказали, что все участники почти наверняка пройдут в следующий этап, но… он просто отказался.

Его брови взметнулись вверх.

— Просто так?

— Просто так. И это бесит, потому что я знаю, что он был бы идеален для моей подруги. — Я закусила ноготь, а потом осознала это и быстро убрала руку. — Что бы ты сделал?

— Ты знаешь, почему он отказался?

Из-за меня, боюсь.

— Не знаю.

— Хм. Это сложно.

Он поднялся, чтобы убрать тарелки, но я шлепнула его по руке и забрала их сама.

— Ты готовил, я убираю, помнишь? — заявила я и включила воду в раковине, дожидаясь, пока она станет теплой.

Он подошел ближе, навалился подбородком мне на плечо, расслабленно обнял. От него пахло мылом и лавандой, и мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы не растаять, как мороженое в летний зной.

— Ну, — его голос вибрировал прямо у меня под кожей, — ты могла бы попробовать его убедить?

Я фыркнула.

— Увы, это не так работает. А самое ужасное — наши карьеры с подругой буквально зависели от этой сделки. Я просто не понимаю. Мы должны были пройти дальше.

— Жаль, что он не шеф. В ресторанах хорошая кухня — это команда. Мы все работаем друг с другом, и, как правило, важно, чтобы мы еще и ладили. У меня есть друзья, которые уходили с работы, потому что в бригаде все друг друга подначивали, и это было невыносимо. Люди — самое главное в любой кухне.

— Люди? — я пристально посмотрела на него. — Ты правда в это веришь?

Он пожал плечами, будто это было очевидно.

— Абсолютно. Нам не платят достаточно, чтобы терпеть дерьмовую работу, особенно если у нас есть опыт, чтобы пойти куда-то еще.

Я выключила воду и просто уставилась на него.

В голове шумело на скорости сто километров в час.

Господи.

Вот оно.

Мне просто нужно было обратиться к его внутреннему шефу — к тому, кто только что сказал мне это. Наверняка к этому моменту у него уже был неудачный опыт на какой-нибудь кухне, и вряд ли один. По тем материалам, что я читала, их пруд пруди.

Это был риск. Но я верила в такие риски.

Он замешкался.

— Что? У меня что-то на лице?

Я резко повернулась к нему, глядя в его светлые глаза, и положила ладони на его щеки, сжимая их.

— Ты гений, Айван!

Он моргнул.

— Я… Да. Конечно, я гений.

— Гений!

Я потянула его вниз и поцеловала. Его губы были мягкими, теплыми, он замер, не сразу осознавая, что происходит. Я отстранилась почти сразу.

— Увидимся, ладно?

Я развернулась, собираясь уходить, но он поймал меня за руку и притянул обратно. Его хватка была крепче, чем обычно. Сильнее. В ней было отчаяние, тоска.

— Подожди, — пробормотал он и снова меня поцеловал.

На этот раз он был готов.

Его губы были голодными, и я утонула в них. Я сжала его рубашку, удерживая его ближе. Он отпустил мою руку, но тут же обхватил меня за талию, легко поднял и усадил на столешницу. Он посмотрел на меня снизу вверх, его светлые глаза потемнели. Под лампами кухни в его волосах мелькали золотые блики.

— Это стимул, — прорычал он, целуя снова и снова — щеки, шею. — Чтобы ты вернулась поскорее.

— Ты так по мне скучал? — спросила я, обвивая его шею руками.

Он пробормотал у моих губ:

— Если сказать «нет», это будет ложью.

И хуже всего было то, что я не хотела уходить. Я хотела остаться, хотела, чтобы он продолжал целовать меня так, смакуя. Но я видела часы на микроволновке за его спиной. Уже девять вечера. Если я хотела успеть в «Оливковую ветвь» до закрытия, мне нужно было уходить сейчас.

— Я вернусь, — прошептала я, сожалея, что вообще должна уходить.

Он не поверил мне.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Технически это не было ложью. Я знала, что увижу его снова. Если квартира привела меня сюда сейчас, она приведет меня сюда снова. Я чувствовала это.

Он поцеловал меня в последний раз, когда я соскользнула с кухонного стола — словно хотел запечатать мое обещание своими губами. И я поняла, что если не уйду сейчас, то не уйду вообще, потому что оторваться от него становилось все труднее.

Помни про правило номер два, сказала я себе и, вырвавшись из его рук, схватила сумку и последние крохи самоконтроля.

А потом сбежала, пока не передумала.