Семь лет между нами

31 Письма к умершим

После того как я попыталась вернуться четыре, нет, пять раз, я, наконец, сдалась и поняла, что сегодня квартира не собирается отправлять меня обратно к нему. Смирившись с этим, я решила заняться делами. Заперла дверь, сунула ключи в сумку и вышла из дома. Мне не хотелось оставаться здесь сейчас, когда ощущение руки Айвана в моей ладони всё ещё не исчезло.

На стойке администратора Эрл закрыл свою книгу Джеймса Паттерсона и помахал мне рукой.

— О, привет, Клементина! Лето, конечно, умеет устраивать грозы в одно мгновение, да? — сказал он, когда я подошла к вращающейся двери и посмотрела на унылый серый дождь.

Я была рада, что не выгляжу так, будто с жуткого похмелья, хотя чувствовала это каждой косточкой в теле.

— Знаешь, я помню, как ты и твоя тётя выбегали из лифта и мчались во двор, а потом возвращались промокшие до нитки, — он покачал головой. — Удивительно, что вы там себе смерть не заработали.

— Она всегда говорила, что танцы под дождём продлевают жизнь, — ответила я, хотя это было глупо и абсолютно неправда. Но сама мысль об этом мне нравилась, даже если она была ложной.

— Надо будет попробовать, — рассмеялся он. — Может, так и до вечности доживу!

— Может быть, — не стала спорить я и прислонилась к стойке, решив переждать ливень.

Как только дождь начинал стучать по окнам, где бы мы с тётей ни были — дома или в какой-то далёкой стране — она хватала меня за руку и тянула на улицу. Вытягивала руки в стороны, запрокидывала голову и подставляла лицо каплям. Потому что так, по её словам, ощущалась сама жизнь.

В этом и был смысл жизни …

Кто ещё мог сказать, что танцевал под дождём перед Лувром?

— Ну же, моя дорогая Клементина, — звала она меня, затаскивая в ливень перед самым знаменитым музеем Парижа, где великая стеклянная пирамида была нашим партнёром по танцу. Потом она подняла руки над головой и закрыла глаза, словно собираясь вызвать какое-то божественное вмешательство. Задала позу и начала покачивать плечами. — Живём один раз!

— Что? Нет, прекрати, — умоляла я, мои туфли скрипели, красивое жёлтое платье уже насквозь промокло. — Все смотрят!

— Конечно, смотрят! Они хотят быть нами! — Она схватила меня за руки, вскинула их вверх и закружила меня по мостовой. Вальс против грусти, против смерти, против горя, против разбитого сердца. — Наслаждайся дождём! Ты не знаешь, когда он будет последним.

Такова была моя тётя. Она жила каждым мгновением, потому что всегда думала, что оно может стать последним. В её жизни не было ни логики, ни причин, ни предсказуемости — даже будучи здоровой, она жила так, словно стояла на пороге смерти, с её горьким привкусом на губах.

Раньше мне нравилось, как она видела мир — каждое мгновение для неё было последним вдохом перед концом, и она впитывала всё, как будто больше не повторится. И, наверное, кое-что от этого я всё ещё любила.

Я любила, как она превращала каждый момент в воспоминание, каждую секунду проживала широко и полно. И ненавидела то, что она никогда даже не задумывалась, не допускала мысли, что у неё может быть ещё один танец под дождём.

Растерянные взгляды туристов во дворе Лувра постепенно сменились восторгом, когда она начала втягивать их — незнакомцев, одного за другим — в наш шторм. Скрипач, прятавшийся под навесом газетного киоска, прижал инструмент к плечу и заиграл снова, а дети выбежали к нам, и вскоре все вокруг закружились в танце под дождём.

Потому что такова была моя тётя. Такого она была рода человек.

На струнах скрипки зазвучала мелодия из песни ABBA, крик о том, чтобы рискнуть, о том, чтобы влюбиться, и мы танцевали. А на следующий день я простудилась и провела остаток недели в съёмной квартире, выживая на бульоне и газировке. Мы никогда не рассказывали моим родителям, что я заболела. Только то, что мы танцевали под дождём.

Я никогда не рассказывала родителям плохие моменты.

Может, если бы я рассказала…

Дождь начал стихать, и Эрл сказал:

— О, похоже, у тебя что-то в почтовом ящике.

Мой почтовый ящик. Слышать это было странно. Он должен был принадлежать тёте, но теперь ключи у меня, и письма, адресованные ей, уже шесть месяцев оставались без ответа. Почты ей теперь почти не приходило, особенно после того, как я закрыла её банковские счета и кредитные карты, но иногда попадалась какая-то реклама, так что я подошла к ряду золотых почтовых ящиков и достала ключ.

— Что там? — спросила я, открывая ящик.

Он пожал плечами.

— Кажется, письмо.

Письмо? Моя любопытство мгновенно сменилось тревогой. Возможно, письмо вернулось отправителю — адрес не найден. Возможно, это всего лишь замаскированный рекламный спам. А может быть…

Я открыла ящик и достала его. Оно выглядело как обычная реклама — как всё, что ей приходило — пока я не заметила рукописный адрес в углу.

От Веры.

Сердце сжалось в горле. Вера — та самая Вера моей тёти? Та самая Вера из её историй?

Чёрные пятна начали мелькать перед глазами. В груди стало тесно. Это было слишком реально, слишком внезапно.

— Клементина? — позвал Эрл. — Клементина, ты в порядке?

Я оторвала взгляд от письма и сунула его в сумку.

— В порядке, — сказала я слишком быстро и попыталась успокоить дыхание. — Всё хорошо.

Он мне не поверил, но дождь уже почти закончился, а между облаками на улицу пролился солнечный свет. У меня появился шанс уйти.

— Хорошего дня, Эрл, — бросила я, махнув ему на прощание, и, проскользнув через вращающиеся двери, шагнула в жаркий и влажный субботний полдень. Надо было немного пройтись и попытаться привести мысли в порядок.

Тем вечером я собрала Дрю и Фиону на ужин для срочного обсуждения. Дрю хотела попробовать новое азиатское фьюжн-кафе в НоХо, но когда мы туда пришли, очередь тянулась до самого выхода, а время ожидания было не меньше часа. Фиона не хотела так долго ждать, а Дрю и не подумала, что в субботний вечер может быть так людно, иначе бы заранее заказала столик — ведь место новое, и о нём ещё никто не знал. Оказалось, несколько дней назад Time Out опубликовал восторженный отзыв, так что теперь все хотели попробовать спринг-роллы с шрирача.

— Может, тут поблизости есть что-то ещё, — пробормотала Дрю, доставая телефон. Но было самое загруженное время ужина, и я была уверена, что почти везде будет толпа.

Тёплый и душный день сменился летним вечером, а по небу катились облака, окрашенные в розово-оранжевые оттенки, словно перекати-поле.

— Может, найдём что-нибудь с верандой? — предложила Фиона, заглядывая через плечо Дрю в Yelp.

Я запрокинула голову, подставляя лицо лучам заходящего солнца, дожидаясь, пока они выберут что-то, потому что мне, в принципе, было всё равно, а вот у Фионы из нас троих было больше всего ограничений в питании.

Они спорили, не стоит ли плюнуть на всё и поискать ресторан в Вест-Виллидже, потому что Фиона не хотела бродить по городу в поисках еды, когда я заметила знакомый ярко-жёлтый фургон в дальнем конце улицы, припаркованный ровно там же, где я видела его прошлой ночью — у Вашингтон-сквер-парка.

Как всегда, подстраивался под летнюю студенческую толпу.

— Как насчёт фахитас? — предложила я.

Они бросили на меня недоумённые взгляды.

— Где это…? — пробормотала Дрю, не отрываясь от телефона.

— А у него какой рейтинг? — уточнила Фиона.

Я развернула их и потащила по тротуару.

— Поверьте, туда, куда мы идём, рейтинги не нужны.

Они попытались возразить, но тут увидели фургон с едой и очередь, извивающуюся по тротуару. В основном там стояли студенты из NYU или туристы, случайно оказавшиеся возле арки Вашингтон-сквер и привлечённые запахом жареного мяса и девяностых поп-хитов.

— Это место выглядит потрясающе, — одобрила Дрю, а Фиона уже нашла аккаунт фургона в Инстаграм и сфотографировала его, чтобы отметить.

— Как ты о нём узнала?

Я могла бы сказать: «Я ужинала с Джеймсом Эштоном вчера, который, между прочим, мой не совсем бывший, всё сложно, и этот фургон принадлежит его друзьям».

Но… нет.

Если бы я так сказала, это бы только разворошило осиное гнездо. Дрю сразу начала бы расспрашивать, откуда я знаю Джеймса Эштона, когда познакомилась с ним… а я ведь встретила Дрю и Фиону семь лет назад, и они бы точно запомнили такого парня, как Джеймс, ещё тогда.

Так что лучше было сказать почти правду.

— Только не злись, но Джеймс показал мне это место вчера, после кулинарного класса.

Глаза Дрю расширились.

— Тот самый шеф?

Я кивнула.

Фиона ахнула.

— Клементина!

— Да это просто был ужин! Мы оба всё ещё были немного голодные, мое такси не приехало… и вообще, этот фургон принадлежит его друзьям.

Дрю выглядела слегка настороженно, и я её понимала. Потому что, если бы другие издательства узнали, что я провожу время с автором за пределами рабочих встреч, это бы выглядело…

Ну, скажем так, слухов было бы не избежать.

В PR любую рекламу можно было превратить в пользу, но только не в этом случае. В этом случае это выглядело бы крайне непрофессионально. И Дрю знала, что я не поставила бы свою карьеру под удар. По крайней мере, я на это надеялась.

Пока мы ждали своей очереди, Фиона спросила:

— Так почему ты вообще нас собрала? В чём срочность?

— О! — Я почти забыла.

Я сунула руку в сумку и достала письмо.

— Оно пришло в почтовый ящик моей тёти… в мой почтовый ящик в Монро, — быстро поправилась я.

— Письмо? — переспросила Дрю, а потом её глаза расширились, когда она увидела, на чьё имя оно было адресовано.

— Твоей тёте?

— Кто такая Вера? — спросила Фиона.

— Вера была… она и моя тётя встречались лет тридцать назад. Тётя почти не говорила о ней, но Вера была для неё очень, очень важна.

Настолько важна, что она предпочла отпустить её — испугалась, что дальше будет только хуже. Потому что люди меняются за семь лет, и Аналия с Верой не были исключением. Так же, как Айван изменился и стал Джеймсом. Так же, как изменюсь я за следующие семь лет.

— Я не знаю, что делать. Вернуть письмо отправителю или оставить себе?

— Оно датировано всего несколько дней назад, — заметила Фиона. — Думаю, она не знает, что твоей тёти больше нет. Может, тебе стоит ей сказать? Написать ей в ответ? Или, раз у тебя есть её адрес, съездить к ней?

— А что она скажет? — задумалась Дрю, потом покачала головой. — Я бы просто вернула письмо.

— А если они действительно любили друг друга?

— Тогда почему она не знает, что Аналия умерла?

Я слушала их спор, глядя на длинные, изящные петли в почерке женщины, о которой знала только по рассказам тёти. Женщины, которая, похоже, прошла через то же, через что сейчас проходили я и Айван.

Тётя рассказывала мне свою версию истории, и я всегда думала, что Вера просто исчезла, пошла дальше, жила своей жизнью. Но это письмо доказывало обратное. Они продолжали общаться спустя годы.

Почему же тётя никогда мне об этом не говорила?

— Клементина? — Дрю легонько толкнула меня плечом, тревожно заглядывая в лицо. — Мы почти у окошка.

Я быстро спрятала письмо.

— Точно, точно, спасибо.

— Так что ты собираешься делать?

— Не знаю, — честно призналась я.

Фиона переплела свою руку с моей.

— Что бы ты ни решила, мы будем с тобой.

Эти слова значили для меня многое, и я сжала её руку в ответ.

Когда мы подошли к окошку, глаза Мигеля тут же засветились. Он раскинул руки и весело воскликнул:

— Эй! Давно не виделись! Рад, что вернулась за добавкой, да?

Он даже многозначительно приподнял брови.

— Не смогла устоять.

Из окна высунулась Иса.

— А это кто?

— Фиона и Дрю, — я махнула в их сторону, и они вежливо кивнули. — Это Мигель и Иса.

— Очень приятно, — Мигель помахал им рукой. — Обожаю новых друзей.

— Лимон тут немного рассказывала о вас, — добавила Иса.

Дрю и Фиона переглянулись, потом Дрю уточнила:

— Лимон?

— Прозвище, — быстро пояснила я. — Мне, пожалуйста, куриный фахитас и…

Я обернулась к ним за заказами, и они назвали свои.

— И бутылку воды.

— Без пива? — с любопытством спросил он.

Одна мысль об алкоголе меня передёрнула. Остатки вчерашнего похмелья всё ещё давали о себе знать. Айван мог запросто перепить меня, как выяснилось.

— Вода в самый раз.

— Ладно-ладно, бутылки в кулере сбоку, — он махнул рукой.

Я уже полезла за картой, но Дрю отстранила меня жестом.

— Я плачу.

— Но…

— Серьёзно, за наш счёт. Только добавь ещё две бутылки воды.

— Принято, — кивнул Мигель и что-то вбил в планшет.

Пока Дрю расплачивалась, я обошла фургон, чтобы взять воду из кулера.

Но кто-то уже сидел на нём.

Я замерла.

Он тут же выпрямился. Даже несмотря на бейсболку, низко натянутую на кудри, я узнала его по полумесяцу родимого пятна на ключице, выглядывающего из-под тёмной рубашки.

О.

— Джеймс? — ошарашенно спросила я.

Его глаза расширились.

— Лимон?

— Что ты здесь делаешь? — Я тут же осмотрелась — если Дрю и Фиона его увидят, они наверняка решат, что я притащила их сюда только ради него. И тогда они мне это припомнят.

Он выглядел озадаченным.

— Это мои друзья! Иногда тусуюсь здесь.

— А ресторан? Им что, не нужно управлять?

— Ну… — неуверенно протянул он. — Я сейчас как раз готовлю новый ресторан к пробному открытию. Иса с Мигелем помогут мне на финальном этапе. А ты чего здесь?

— Привела друзей попробовать еду твоих друзей.

— Друзья… — Он прищурился, обдумывая это, потом вдруг резко сел ровно. — Они здесь?

— …Да?

— Всё в порядке, Клементина? — позвала Дрю с передней стороны фургона.

— Да! Кулер просто… э-э… холодный! — выкрикнула я и замахала рукой, чтобы он уже открыл крышку и достал воду.

Я наклонилась к нему и тихо спросила:

— Почему ты так странно себя ведёшь?

— Айван там, на задней стороне! Пусть он достанет их! — крикнул Мигель.

Мы с Джеймсом встретились взглядами.

— Спасибо! — крикнула я в ответ, а Джеймс что-то пробормотал себе под нос и сунул руки в ледяную воду, выудив три бутылки.

Протянул их мне.

— Я не веду себя странно, — буркнул он.

И тут до меня дошло.

— О, боже, да ты с похмелья! Мы ведь даже не так много выпили вчера!

Хотя… он почти не пил.

Но тот, кем он был семь лет назад, мог спокойно оставить меня под столом.

— Ты тоже выглядишь не очень, — с лёгкой усмешкой ответил он.

Мы оба, честно говоря, выглядели так, словно нас перемололо и выплюнуло. Джеймс бросил взгляд мне за спину, явно размышляя, стоит ли поздороваться с моими подругами.

— Прости, но мне сейчас не по силам знакомиться с новыми людьми.

— Ты уже встречался с Дрю, только её жену не знаешь.

— А, редактор… — кивнул он, соглашаясь. — Да, наверное, будет лучше, если она не увидит меня в таком состоянии. Это не проблема?

То, как он спросил, было до смешного мило.

— У тебя есть один «Бесплатный билет из тюрьмы».

— Беру, — торжественно заявил он. — Но я обязательно…

Он вдруг замолчал, резко потянулся ко мне и убрал волосы с шеи, его светлые глаза тут же потемнели, наполнились тенью. Он сжал губы, и я не сразу поняла, в чём дело, пока…

— Кажется, у тебя тоже была хорошая ночь, — усмехнулся он.

И тогда меня осенило.

— О боже! — я резко отшатнулась и тут же пригладила волосы, скрывая след. Ну, засос.

С утра я старалась замазать его консилером, но, видимо, за день он стёрся.

— После ужина было ещё одно свидание? — с весёлым ехидством спросил он. — Было жарко?

Я просто посмотрела на него. Он сначала не понял, но потом его глаза расширились, и он прижал пальцы к губам.

Единственное, что он смог выдавить:

— О.

Я прочистила горло.

— Да, именно.

— Что именно? — рассеянно переспросил он.

— Жарко.

Он застонал и запустил руки в волосы.

— Так нельзя, Лимон.

— Ты сам спросил.

— Знаю, — простонал он. — Но это сводит меня с ума.

Его лицо исказилось.

— Для меня это было семь лет назад. А для тебя — прошлой ночью.

— Технически, ещё и сегодня утром, — уточнила я.

Он издал мучительный звук.

— Конечно, как я мог забыть?

— Даже не знаю. Это был очень хороший секс.

Я чуть склонила голову набок, внимательно изучая мужчину, который стоял в тени фургона своих друзей. С похмелья, и, что-то мне подсказывало, по той же причине, что и я — из-за нас друг для друга. Хотя я точно знала, что мне прошлый вечер понравился больше, чем ему.

Он потер лицо ладонями.

— Если это было, чтобы отомстить мне за то, что я отказался вчера…

— О, не волнуйся, ты не отказался.

— Ты понимаешь, о чём я, — рыкнул он.

Конечно. Он думал, что я вернулась в квартиру прошлой ночью и переспала с его прошлой версией только ради того, чтобы сделать ему, нынешнему, больно.

Я закатила глаза.

— Ну, значит, ты ошибаешься. Квартира делает что хочет и когда хочет. И это не моя вина, что ты теперь хочешь держаться от меня подальше.

Он шагнул ближе. Настолько, что я могла бы его поцеловать. Если бы осмелилась.

— Держаться подальше? — он прошептал, не веря в мои слова. — Я помню твой вкус, Лимон. Помню, как ты дышала, когда я держал тебя.

От его слов у меня вспыхнула кожа, и я прижала к шее холодную бутылку воды, стараясь не смотреть на него.

— Я помню, как ты считала мои татуировки, помню форму твоих губ, помню, как ты дрожала, когда я доводил тебя до…

Он кончиками пальцев скользнул по моим раскрасневшимся щекам.

— И я до сих пор чертовски люблю, как ты краснеешь. Это сводит меня с ума.

У меня отвисла челюсть.

Сердце заколотилось в груди.

На мгновение он даже не выглядел как Джеймс, а как мой Айван, смотрящий на меня сквозь лицо, ставшее за семь лет чужим.

Я думала, он наклонится, чтобы украсть поцелуй, но он резко отступил назад и тут же скрылся в фургоне, а Дрю как раз свернула за угол.

— Эй, — позвала она, держа в руках еду. — Всё в порядке?

— Отлично! — пискнула я, поспешно поворачиваясь к ней.

Чем быстрее мы уйдём, тем лучше.

— Я взяла воду! Нам пора идти.

Дрю недоверчиво на меня посмотрела.

— Окей…

— Вперёд! Давайте сядем у фонтана, — выпалила я и тут же потащила их прочь от фургона.

Когда мы перешли улицу, я оглянулась назад и увидела, как Джеймс выбрался из задней части фургона. Затем он натянул кепку пониже и пошёл в противоположную сторону.

Забудь, сказала я себе, отворачиваясь к подругам.

Он запрещён.