Сердцеед

38

Отрывистый стук в дверь прервал Хантера.

«Мне надо было предвидеть, что долго говорить ему не дадут», — вздохнула Виктория. Как нарочно, их уединение всегда прерывалось стуками в дверь, телефонными звонками или леденящими душу воплями. Может быть, и хорошо, что Хантер не торопится определить их отношения, пока не найдет опытного слесаря, чтобы врезать замки, или пока они не окажутся на нейтральной территории…

— Да! — отозвался Хантер.

Виктория поймала себя на том, что старается угадать, кто же появится на этот раз.

Вошла персона, которую Виктория в своих догадках вообще в расчет не принимала. И, тем не менее, это была именно она!

Просьба извинить ее мелькнула в глазах Мэрсайн Кэмерон прежде, чем она успела произнести хоть слово. В списке потенциальных нарушителей покоя, который держала в уме Виктория, Мэрсайн, конечно, была единственной, чье выражение сожаления могло быть вполне искренним.

— Я по поводу Мэтти, — серьезно сказала она Хантеру. — Я пыталась ее успокоить, но полагаю, что вам все-таки следовало бы пойти и выслушать, что она говорит.

Виктория и Хантер обменялись быстрыми взглядами. Им было известно, что после завтрака миссис Причард ездила в больницу навестить Нилли. Естественно, прежде всего, они подумали, что в состоянии престарелого джентльмена в течение ночи наступило резкое ухудшение и что она вне себя от страха. Виктория и Хантер заговорили одновременно, выразив тревогу по поводу того, что почтенному камердинеру недолго осталось жить на этом свете. Мэрсайн покачала головой.

— О нет, старичок достаточно крепок, чтобы прожить еще годы, — заверила она.

— Тогда что же случилось? — спросил Хантер.

— Так что же случилось? — спросила Виктория.

— Лучше пусть она сама вам все расскажет, — ответила Мэрсайн. — Для нового человека вроде меня все так запутано, что я не в состоянии что-нибудь понять. Даже милый, певучий ирландский акцент миссис Причард, — добавила она, — становится почти непреодолимым препятствием, когда она захлебывается слезами.

Хантер и Виктория шли вслед за элегантной Мэрсайн, которая вела их на кухню. Но кухня оказалась пустой.

Мэрсайн остановилась, с сердитым видом положив руки на бедра.

— Вы не считаете это весьма странным?

— Что, мама? — спросила Виктория.

— Я попросила ее никуда не отлучаться и сказала, что через минуту вернусь, — ответила Мэрсайн, оглядываясь вокруг так, будто рассчитывала найти исчезнувшую повариху хитроумно спрятавшейся среди кухонной утвари или свежих фруктов.

И только одна Виктория, умудренная опытом всей своей подростковой жизни: сколько раз ей приходилось наблюдать за умением матери неприметно управлять другими людьми, — смогла понять причину замешательства Мэрсайн. Та, очевидно, никак не могла уразуметь, почему не был исполнен ее такой простой, продиктованный добрыми намерениями приказ. Что заставило повариху намеренно ослушаться не кого-нибудь, а саму Эландру Монако?

— Может быть, ей надо было куда-то пойти? — предположила Виктория.

Мэрсайн подняла свои превосходно выщипанные брови.

— Будь же реалисткой, дорогая! — ласково выговорила она. — Вся жизнь этой женщины ограничена кухней, особенно накануне большого праздника. Где же тогда она может быть?

— На этот вопрос я, пожалуй, отвечу вам, если вы хотя бы намекнете, о чем она говорила, — высказал свое мнение Хантер.

Мэрсайн вздохнула.

— Это был бесконечный поток слов о ее мальчике и о том, как ей трудно было ставить его на ноги. Потом, совершенно неожиданно потеряв самообладание, она сказала, что Нилли всегда любил его как сына, и что именно этим и объясняется его поступок.

— Возможно, я что-то пропустила, — заметила Виктория. — Но о каком поступке шла речь?

— Вот именно здесь и началась путаница! — ответила Мэрсайн. — Она, по-видимому, считает, что Нилли пытался покончить жизнь самоубийством, чтобы защитить Яна.

— Защитить? Но от кого? — вмешался Хантер.

— Бог его знает, — пожала плечами Мэрсайн. — Именно в этот момент я и решила обратиться к общему разуму, чтобы попытаться все расставить по местам.

Виктория бросила взгляд на Хантера.

— Вам не кажется, что она могла пойти в конюшни?

— Ну что ж, стоит попробовать…

И троица вновь двинулась в путь. На этот раз ее возглавлял Хантер.

Они услышали голос миссис Причард задолго до того, как подошли к открытым воротам сарая. Ее окрашенная ирландским акцентом речь, срывавшаяся на визг и крик, яростно обрушивалась на поварихину родную плоть и кровь.

— Может, будет лучше, если вы позволите разобраться во всем этом мне? — обратился Хантер к двум сопровождавшим его женщинам.

Как только Хантер вошел в сарай, переходящий в визг крик немедленно прекратился и сменился истеричными рыданиями. Мэрсайн и Виктория стояли как вкопанные на том месте, где их оставил Хантер. Они не знали, что им делать и что говорить. Мгновение спустя миссис Причард так заорала на своего сына, что он тут же в испуге выскочил из сарая. Ошарашенный тем, что на пути у него оказались Мэрсайн и Виктория, Ян бросился в обратном направлении, перебрался через изгородь и побежал в сторону пасущихся лошадей.

— Может быть, нам все-таки войти? — неуверенно спросила Виктория Мэрсайн, встревоженная громкими всхлипываниями, эхом отдававшимися в тишине ноябрьского утра. — Похоже, там происходит нечто ужасное.

Мэрсайн покачала головой.

— Давай еще немножко подождем…

Легкий ветерок слегка растрепал прическу Мэрсайн, придав ее облику приземленную элегантность. Виктория страшно удивилась, что никогда прежде этого не замечала.

— Что, у меня выросли рога? — спросила Мэрсайн.

— Что-что?!

— Ты так уставилась на меня, солнышко… А я ведь знаю, что ты и раньше встречалась с телевизионными звездами лицом к лицу.

Виктория пожала плечами.

— Просто я обратила внимание на то, как ты выглядишь, вот и все. — Таков был единственно возможный ответ. Да и какими еще словами можно было точно описать, что она увидела спокойную внутреннюю силу в женщине, которую весь остальной мир воспринимает как избалованного идола мелодрамы повседневной жизни…

Мэрсайн взглянула на свою дочь, и ее улыбка несколько померкла.

— Не было бы лучше для ваших отношений, — неожиданно спросила она, — если бы я осталась в Калифорнии, а не прилетела сюда, чтобы повидаться с тобой?

— Вряд ли слово «отношения» подходит к данной ситуации, мама.

«Странное время она нашла, чтобы говорить об этом», — подумала Виктория.

— Но у тебя же с этим человеком завязалось нечто заслуживающее внимания! — возразила Мэрсайн. — Вы отнюдь не напоминаете незнакомцев, которые на «Празднике роз» случайно толкнули друг друга и тут же разбежались в разные стороны.

— С последней аналогией я вполне могу согласиться, — улыбнулась Виктория. Ее крайне тревожило то, что она никак не может подобрать верное слово для характеристики сложившихся между ней и Хантером отношений, не знает, как перевести их с холостого хода на движение вперед.

— Тебе мое присутствие здесь причиняет какие-то неудобства, моя милая? Если да, то я первым же рейсом вернусь в Лос-Анджелес!

Хотя Мэрсайн ничего и не сказала, легко было понять, что она догадалась: ее стук в дверь вторгся в щекотливую беседу дочери с любимым мужчиной. Мэрсайн прочла это на их лицах.

— Задай ты такой вопрос сутки назад, — философски заметила Виктория, — я бы дала совсем иной, чем сейчас, ответ.

— Почему бы тебе попросту не сказать, как бы ты ответила сейчас?

Виктория была поглощена в равной степени как воплями миссис Причард, так и все еще звучащими в ее памяти словами Хантера об «ухаживании» и «обязательствах», и, тем не менее, к своему удивлению, она вдруг почувствовала, что радуется присутствию Мэрсайн рядом с собой.

— Ты не должна позволять мне вмешиваться, — посоветовала ей Мэрсайн. — Тебе и Хантеру надо быть все время вместе именно сейчас, когда ты способна помочь ему.

— Попробуй-ка сказать это Хантеру, — усмехнулась Виктория. — Всякий раз, как только мне покажется, что мы сблизились, он находит причину, чтобы оттолкнуть меня. — Заметив по выражению лица матери, что она озадачена ее словами, Виктория рассказала, как некоторое время назад Хантер распорядился, чтобы она уехала.

Мэрсайн нежно улыбнулась ей.

— Я с этим человеком знакома совсем недавно. Но неужели ты думаешь, что если бы он действительно хотел, чтобы ты уехала и никогда больше не переступала его порог, то не добился бы этого?

— Иногда мне кажется, — буркнула Виктория, — что он сам не знает, чего хочет.

И все же она не находила в себе сил собраться с духом и уехать из замка, положив всему конец. Суть проблемы, как была почти уверена Виктория, в том, что боль, причиняемая Хантеру состоянием его младшей сестры, мешала ему без оглядки отдать себя другому человеку.

Мэрсайн с любовно обняла дочь за талию.

— Он хочет тебя, голубушка. Но стремится сперва проявить себя достойным уважения рыцарем, вычистить своего белого коня и только потом посадить тебя вместе с собой в седло. Это же так понятно!

— Если верить его и твоим словам, то это так.

— Но это действительно так! — убеждала ее Мэрсайн. — Ситуация напоминает мне о некогда сыгранной мною в летний сезон роли матери слепого юноши.

— Возможно, какая-то параллель и есть, но я никак не могу уловить ее. Какое отношение спектакль «Вольные бабочки» имеет к моей жизни? — спросила Виктория.

— Только то, что в пьесе была роскошная реплика, в которой говорилось о расхождении того, как люди толкуют свои желания, с тем, чего они действительно хотят, — Мэрсайн извинилась, что может привести эту реплику только в пересказе, и закрыла глаза, будто пытаясь восстановить в памяти сценическую площадку, труппу, цвет маникюра, который украшал ее ногти в роли матери, не ладившей со своим рвущимся к самостоятельной жизни сыном.

— С тех пор, как я сыграла в этом спектакле, прошло столько времени… Я хочу сказать, что когда вы влюблены по уши и несетесь на стук в дверь так, будто на пороге ваша судьба, вы не задумываетесь в этот момент о сандвиче.

— Никак не могу уразуметь, мама, о чем ты говоришь.

— А почему бы мне не объяснить это за ланчем? — предложила Мэрсайн. — Упоминание о сандвиче разожгло мой аппетит. К тому же здесь от нас все равно никакого толку!

Виктория не была так уж уверена в этом. Она настороженно поглядывала на сарай.

— Как ты думаешь, Хантер справится сам?

— Поверь мне, — убежденно сказала Мэрсайн, — все здесь находится под более надежным контролем, чем мы полагаем! Что же касается тебя, то порой полезно помнить, что ты — Виктория Кэмерон и, говоря языком правил дорожного движения, имеешь право на первоочередной проезд.

— Право на первоочередной проезд? Что это значит?

— Ты можешь распоряжаться своим сердцем как захочешь.

Хантер не сразу вернулся в замок, но как только появился, прежде всего, пошел переговорить с Викторией.

— Я вас оставлю побеседовать вдвоем, — немедленно вспорхнула с кресла Мэрсайн и стала собирать свои журналы.

Приглашение Хантера остаться и присутствовать при разговоре она отклонила в столь же само собой разумеющейся манере, как, например, отказалась бы щипать корпию из шерсти свитера.

— Если я буду все время с вами, — объяснила она, — то никогда не выучу роль!

— Я думал, ваш персонаж еще в коме, — удивился Хантер. Его слова подтолкнули Викторию на «второй дубль», но оставили равнодушной Мэрсайн.

— Оказывается, и вы стали поклонником «Слез Ниагары»? — улыбнулась Виктория, когда Мэрсайн вышла из комнаты.

— О нет! — воскликнул Хантер. — Но звезда этого сериала нравится мне все больше и больше.

Виктория вернулась к разговору о миссис Причард и о том, что произошло в сарае.

— Она согласилась поехать в полицию. Я счел более уместным, чтобы Чен отвез ее туда, чем снова принимать офицеров в замке. Учитывая все, что выяснилось из нашего разговора с ней, я решил, что так будет благоразумнее: чем меньше людей узнает сейчас об этом, тем лучше.

Виктория была как на иголках:

— Так что же происходит?! И что с Яном?

Хантер предпочел ответить сначала на второй вопрос.

— Ян — не главная моя забота, — сказал он. — Когда успокоится — вернется. С ним такое бывает.

— Можно было подумать, что Причард просто рвет его в куски! — воскликнула Виктория.

Ей было странно, что женщина, пылающая столь сильной любовью к своему единственному ребенку, могла так гневаться на него.

— Видите ли, миссис Причард не одобряет его страстную влюбленность в мою кузину.

— Значит, у Яна действительно связь с Пэгги?

— Об их связи надо говорить теперь уже в прошедшем времени, но Ян никак не может смириться с тем, что все кончено.

— Его что же, сменил Тэппинг? — В голосе Виктории прозвучало откровенное презрение.

— Вы забегаете вперед, — сказал Хантер. — Если то, что сказала миссис Причард, правда — а у меня нет оснований ей не верить — то Ян был в спальне Пэгги в ожидании, когда девица вернется. Вы как-то сказали, что слышали чьи-то шаги, но чьи — не знали.

— Тогда подозрение падает и на него. — Виктория вспомнила, как миссис Причард в тот вечер солгала, что Ян был вне замка — в конюшне с лошадьми.

— По-видимому, не мы одни думаем, что у Яна Причарда есть что скрывать.

— Миссис Причард посетила Нилли в больнице, и он в слезах поделился с ней своими опасениями, что Ян — быть может, даже не понимая этого — сделал что-то дурное. Но ее еще больше напугало то, что Нилли сказал ей вслед за этим, — сказал Хантер.

— Что именно?

— Нилли объяснил ей, что, желая снять боли в пояснице, он принял аспирина больше, чем следовало. Когда его состояние не улучшилось, он решил принять оставшиеся таблетки, но уже как средство самоубийства, для спокойной смерти.

— Боли в пояснице? — задумчиво произнесла Виктория. — Они обычно начинаются, если приходится тащить что-нибудь тяжелое.

— Чаще всего — да, — сказал Хантер. — Например, мертвеца.