Сердцеед

7

— Ну, как вы вчера пообедали? — спросил на следующее утро Тэтч, пародируя персонаж из мыльной оперы «Семья Эдамсов».

— Не пришлось ли вам выливать кипящее масло на головы весельчаков? — включился Джон.

— Черт побери, — заметил Тэтч, — почему нам ни разу не удавалось поесть в таких компаниях?

— Никакого кипящего масла не было, ребята. Но я бы с удовольствием вылила его на пару личностей, которых там встретила, — ответила Виктория, делясь своими впечатлениями о проведенном ею вечере, когда они втроем шли через вестибюль.

— Создается впечатление, что дом О'Хари полон дворцовых интриг, — состроил смешную гримасу Джон.

— Точнее, склок, — поправил его Тэтч. — Я не знаю, конечно, Джон, но вы действительно считаете, что мы должны разрешить ей там работать?

— Думаю, что она сама все решила.

Виктория покачала головой.

— Пока еще не окончательно. Сначала мне надо поговорить с Эллиотом.

Она увильнула от прямого ответа, повторяя речь, которую готовила всю ночь.

— С мистером О'Хари, похоже, работать приятно, — сказала Виктория. — Я на самом деле так думаю…

— Вы произвели на него хорошее впечатление, — польстил ей Эллиот. — Да и не могло быть иначе.

— Но кое-что я понять не могу.

— Например?

Виктория рассказала о столкновениях с Сином Майклом.

— Одно дело быть противным и нахальным, — сказала она. — Другое — развязывать самую настоящую вендетту. На месте О'Хари меня бы это насторожило. Я не стала бы жить с ним в одном доме.

— А меня бы это не слишком беспокоило. Я уверен, что О'Хари вполне способен держать в узде людей вроде его кузена, да и любых других.

— Но откуда такая ненависть?

Эллиот откинулся в кресле.

— Вам следует понять, что мистер Гливи и его сестра… Кстати вы познакомились с ней?

— Нет, — ответила Виктория. — Думаю, правда, что это ее я видела во дворе, когда приехала.

Теперь ей стало понятно, что красотка с волосами цвета воронова крыла и с таким же мрачным выражением лица, как у Майкла, была его младшей сестрой Пэгги. Ни Син Майкл, ни Пэгги на обед не явились. В итоге она осталась наедине с О'Хари, и лишь миссис Мэджин порой прерывала их беседу.

— Если бы О'Хари не выполнил главного условия завещания Патрика, — продолжал Эллиот, — то поместье было бы разделено между братом и сестрой Гливи.

— То есть О'Хари должен был поселиться в замке? — Взгляд Виктории притягивала цветная фотография замка на стене кабинета.

— Все, естественно, предполагали, что этого условия он не выполнит. С учетом того, что его самые большие капиталовложения здесь, в Соединенных Штатах, переезд в Ирландию не отвечал интересам О'Хари.

— Дорога действительно длинная.

— Хотя и Син Майкл, и его сестра получают ежемесячно семь тысяч, они…

— Семь тысяч?! Каждый?!

— Не правда ли, неплохая зарплата для человека, вся трудовая деятельность которого сводится к вдоху и выдоху?

— Продолжайте, Эллиот. На чем вы остановились?

Эллиот пожал плечами.

— Так вот, как бы велика ни была эта сумма, они утверждают, что на такие деньги жить не могут.

— Но ведь они живут с О'Хари! Он что, берет с них квартплату?

Эллиот покачал головой.

— Завещание сэра Патрика предусмотрело для них бесплатные жилье и питание, — сказал он. — Но лишь до их женитьбы или замужества и только до тех пор, пока они живут в замке, — адвокат скрестил пальцы. — Три месяца назад они решили, что самостоятельная жизнь в Ирландии им не по карману. И хотя они оба не любят американцев, они все-таки решили переехать сюда и вновь поселиться в замке.

— И что, у Хантера нет никаких возможностей оспорить этот пункт завещания?

— Как раз это мы сейчас и изучаем.

Так постепенно начала приобретать очертания истинная картина будущей работы Виктории в замке.

— А что с его операцией? Не станет ли она помехой, если в какой-то момент он захочет избавиться от них?

— Оставьте это решать ему самому. Возможно даже, он вовсе откажется от операции. Он уже задержался с ней слишком надолго, и врачи готовы просто похитить его и доставить в больницу, пока он не стал хроником. Они далеко не в восторге от того, что ему разрешено провести послеоперационный период дома.

Во время беседы за обедом Хантер лишь мельком упомянул об операции. Он сказал лишь, что его сбросила лошадь и придавила ему левое колено. Может быть, это была та самая лошадь, которая вызвала днем столько тревог? Хантер на эту тему не распространялся. В разговоре с Викторией он преуменьшил значение травмы. «Вполне вероятно, что я получил более значительные повреждения, играя в колледже в футбол», — заметил он.

«Спартанец», — подумала она тогда. Этот мужчина мог бы с девятидюймовой открытой раной в груди, не хныча, руководить делами компании. Это сделало его в глазах Виктории еще более мужественным, а, следовательно, и более желанным.

— Когда вы были там, вы познакомились со слугами?

— Только с тремя, — ответила Виктория. — Четвертый — шофер Чен.

— Я имел в виду ирландцев.

— Он определенно к ним не относится. У меня возник вопрос, какова судьба личного штата Хантера. Ведь у него, богатого человека, в доме должно было быть полно домашней прислуги еще до того, как он унаследовал челядь Патрика.

— Это не совсем так. Она ему была не нужна: он же все время путешествовал по свету.

— Ну а сейчас они там?

— Насколько я понимаю, после того как замок перебросили в Штаты, остались лишь Чен и пара человек, поддерживающих порядок на территории.

— Как это произошло?

Эллиот нахмурил брови.

— Каждый волен думать все, что хочет. Сам я предполагаю, что никто из них не захотел работать в здании, которое старше их. Надо учитывать это, а также то, что слуги-ирландцы связаны между собой территориальным фактором. Так что налицо все причины для вспышки внутриусадебной войны.

— И на переднем фланге миссис Мэджин в качестве главнокомандующего, — ухмыльнулась Виктория.

— Прихожу к выводу, что она вам не понравилась.

— А я пришла к выводу, что это не только мое мнение, — в тон ему ответила Виктория, пояснив, почему она решила, что миссис Мэджин пользуется далеко не всеобщей любовью.

— Но в своем деле она, должно быть, дока. В противном случае О'Хари не держал бы ее.

— А что можно сказать о Нилли? — спросила Виктория. — Создается впечатление, что он вообще ничем не обременен.

— «Нилли» — шутливое имя. Его полное имя — Эдвард Ниленд. Камердинер сэра Патрика.

— Но не было ли разумней просто перевести его на пенсию в Ирландии? Ему уже, по меньшей мере, девятый десяток, и сильный ветер может сбить его с ног.

— Некоторые люди, Виктория, обладают достоинствами, о которых другие и не догадываются.

— Что это значит?

— Это значит то, что он слишком долго живет в замке и знает всех и вся. Для человека в положении О'Хари это ценное приобретение. — Эллиот посмотрел на часы. — Могу ли я еще быть полезен вам, прежде чем уеду в суд?

Виктория колебалась. Она хотела еще кое-что спросить у него… Впрочем, этот вопрос и так разъяснится вскоре после того, как Виктория начнет работать… Но, тем не менее, она хотела бы узнать об этом заранее. «Конечно же, — подумала она, — Эллиот, работающий с миллионером довольно долго, осведомлен обо всем».

— Кое-что действительно возбуждает мое любопытство.

— Например?

— О'Хари около сорока. Не так ли?

— Вы попали в точку, — ответил Эллиот. — Он, может быть, еще молод, чтобы быть настолько богатым, но достаточно умен, чтобы со своим богатством управляться. В этом суть вашего вопроса?

Виктория покачала головой, внезапно почувствовав, что она оказалась в тупике и не знает, как продолжать. «Быть может, это не та проблема, которая меня занимает, — думала она. — Скорее всего, речь идет о другом ответе, который я хотела бы услышать».

— Помните, я вам сказала, что Хантер должен был на время оставить меня, чтобы поймать вырвавшуюся на волю лошадь?

Эллиот кивнул.

— Ну и что из этого?

— После того как мне дали чай, я вернулась в библиотеку Хантера, где собиралась его подождать: неудобно одной бродить по чужому дому.

— Вы поступили совершенно правильно, — заверил ее Эллиот.

— Когда я была в библиотеке, я случайно заметила…

На столе Эллиота зазвонил телефон. Переговорив, он извинился перед Викторией.

— Через двенадцать минут в кабинете судьи состоится предварительное совещание. Не забудьте до моего возвращения, о чем вы хотели меня спросить.

— Это не срочно, — сказала Виктория, отогнав от себя одолевшие ее мысли.

Через неделю она уже будет работать в замке. И если в сценарии окажется жена О'Хари, скрыть ее будет очень трудно.

— Почему же, милая, ты не можешь на праздники приехать домой? — в третий раз на протяжении разговора спросила ее Мэрсайн. — Ты что, на этот раз уехала навсегда?

Даже находясь так далеко от матери, Виктория могла отчетливо представить себе, что та в этот момент делает. Лениво развалясь на покрытом розовым атласом ложе, окруженная множеством пуховых подушек, Мэрсайн Кэмерон половину своего внимания уделяла беседе с дочерью, а половину — размышлениям о том, с каким рьяным усердием последний номер голливудской газетенки обмусоливает вопрос кто с кем спит.

Виктория была готова биться об заклад, что одновременно ее мать делает свое знаменитое «лицо».

Если Мэрсайн и гордилась чем-то, так это способностью вызывать к себе симпатию, выставляя вперед нижнюю, очень аппетитную губку и опустив веки: так она выглядела невинной и беспомощной. Метод этот безошибочно действовал как в личной жизни, так и перед объективами кинокамер. Трюк был отработан настолько хорошо, что даже видевшие его сотни тысяч раз люди верили в ее искренность.

Что, конечно, не распространялось на Викторию.

— Твоя гримаска меня не убедит, мама. И не отрицай, что ты строишь ее сейчас. Я тебя знаю. Помни это.

В голосе Мэрсайн прозвучало удивление:

— А я знаю, как ты еще маленькой девочкой любила праздники.

— Я и сейчас их люблю.

— Да, но это совсем не то, что было в прошлом! Где ты живешь сейчас?

— В Вашингтоне, мама, — напомнила ей Виктория. — По тому же адресу, что и в прошлый наш разговор.

Мэрсайн вздохнула.

— О да… Я стараюсь не думать об этом ужасном городе.

— А что плохого ты находишь в Вашингтоне? — Прежде чем Мэрсайн произнесла хотя бы слово, Виктория уже знала, что ей предстоит услышать.

— Это просто старые воспоминания. Мне после столь долгого времени даже не хочется думать об этом. Столько воды в реке утекло…

— Я рада, что ты уже переплыла ее, — сказала Виктория. — Ну, а задание, которое мне предстоит…

— Он даже цветы не прислал, — прервала ее Мэрсайн. — Ты не считаешь, что президент — особенно этот — должен быть достаточно крупной личностью, чтобы прислать цветы, коль возникает для этого повод?

— Уверена, что с этой виной он и Нэнси сойдут в могилу, мама.

— И что это за дела, которые важнее приезда домой на праздники?

— Обыкновенная работа.

— Но разве нельзя отложить спасение китов и заповедников до января? — спросила Мэрсайн. — Неужели эти политики не знают, что у их служащих существует что-то вроде жизни и за дверями офисов?

— Сейчас я работаю не у политиков, а в юридической фирме «Баумэн, Джонсон и Уильямс».

На другом конце провода Мэрсайн вздохнула.

— Не верю этому.

— Чему именно?

— Помнишь того хорошенького русоголового мальчика из Джорджии, который играл Тревора Харли в фильме «Мое серебряное обещание»? Того, кто оказался незаконным сыном Крэнделла Уэстлейка? Они встретились друг с другом только тогда, когда отцу потребовался трансплантат костного мозга.

— Нет, не помню. А в чем дело?

— Ну как же ты могла забыть его?! — настаивала Мэрсайн. — Он еще снимался в остроумных рекламах машин «тойота» вместе с шотландским терьером в пожарном шлеме!

— Все равно не могу вспомнить.

— Так вот, сейчас ему предложили играть Адама Хэга в фильме «Разлученный звездой».

— А это хорошо или плохо?

Мэрсайн опять вздохнула так, будто разговаривала с полной идиоткой.

— Персонаж, которого ему предстоит играть, уже два года как погиб, — объяснила она. — Но по новому варианту сценария он катапультировался из самолета над Гималаями и вернулся в Парма-Хейтс, чтобы найти Скэя и Оливию.

— Чудесам никогда не будет конца…

— Но они не собираются покупать этот фильм… — уныло произнесла Мэрсайн.

— Почему?

— Сначала Адама Хэга играл Грегори Прескотт: он смуглокожий и очень похож на латиноамериканца. Весьма сексуален, кстати. Честно говоря, дорогая, разве зрители согласятся с коренными изменениями во внешности Адама за два года, проведенных им в тибетском монастыре? Это, конечно же, резко снизит рейтинг сериала…

— Мама, я должна идти, — попыталась прекратить разговор Виктория. — За мной сейчас заедут.

— На работу? Еще рано даже для ланча! Ведь еще нет одиннадцати.

— Сейчас я дома, — ответила Виктория. — Человек, у которого я буду работать ближайшие две недели, посылает за мной машину. — Виктория посмотрела на пару чемоданов, которые она выставила в холл.

Она надеялась, что ничего важного не забыла. Первоначально предполагалось, что Виктория будет приезжать в замок каждое утро, как она это делает на фирме, хотя поездка займет несколько больше времени. О'Хари, однако, тотчас поправил ее. «Я плачу жалованье не за обычный рабочий день от девяти до пяти, мисс Кэмерон», — сказал он, разъяснив, что международные телефонные переговоры и факс потребуют от нее более гибкого расписания.

Эллиот не усмотрел в гостеприимстве миллионера чего-либо странного или неуместного. «Многие ли могут получить возможность жить в замке? — напомнил он. — Считайте это путешествием, которое не заставит вас сменить даже почтовый индекс».

— Кто-то посылает за тобой машину? — удивилась Мэрсайн. — Разве там у вас нет такси?

— Конечно, есть. Но он предпочитает посылать за мной лимузин.

— Я не хочу критиковать его, дорогая. Но не считаешь ли ты, что политики расходуют слишком много средств на подобные фривольности?

— Но он не политик, мама.

— Не политик? А кто же тогда?

— Он миллионер, который получил в наследство замок в Ирландии и вместо того, чтобы в нем жить там, перевез его через Атлантику. Мне предстоит быть его секретарем.

Мэрсайн рассмеялась.

— А если серьезно? — спросила она. — Чем ты на самом деле занимаешься?

Звонок в дверь прервал их разговор.