Сердцеед

41

Наступил рассвет Дня благодарения. Утро оказалось прохладней, чем предсказывали по радио. Округ Фэрфекс окутал пронизывающий холод, побивший своей низкой температурой рекорд минувшего десятилетия.

И, тем не менее, Виктории Кэмерон в мерседесе было тепло как никогда. Время от времени она поглядывала на мужчину, сидящего на месте пассажира. На протяжении последних двух миль они не обменялись ни словом. Да и нужны ли были слова?

«И как только я могла когда-то сердиться на него за молчание?» — размышляла Виктория. То, что финансовые успехи ставили этого человека на голову выше любого другого смертного, мешали ему — до прошлой ночи! — понять, что он испытывает такую же потребность в доброте, как и те, кто гораздо беднее его. Опустошенный трагедией сестры, Хантер пытался найти прибежище от невзгод только единственно доступным ему путем — возможно глубже запрятать их в своей душе и надеяться на то, что там они и останутся навсегда.

— Но зачем тебе было так поступать? — решилась она спросить его уже в гостинице.

— Потому что все именно этого от меня и ждут, — грустно сказал он.

— А может быть, дать порезвиться твоим мужским хромосомам… И пусть они возьмут на себя часть твоей напряженности, — мягко посоветовала Виктория.

— Ты уверена, что я еще не слишком стар для всех этих новомодных трюков?

Виктория возразила любимой репликой своей матери:

— А сколько бы тебе было лет, если бы ты этого не делал?

Когда они повернули на шоссе, ведущее к замку Хантера, он протянул руку и легко положил ее на правое бедро Виктории. Виктория ответила на этот жест, прикрыв ладонью его руку. Она хотела бы остановить время и этим отсрочить их возвращение к обитателям замка, которые к этому моменту, конечно же, обнаружили их отсутствие.

Как будто прочитав ее мысли, Хантер заметил, что ночь, проведенная ими в «Бенедикте», оказалась спокойней бурных потрясений минувшей недели.

— Но вот когда мы вернемся, мне предстоит держать ответ перед твоей матерью, — предсказал он.

— Моей матерью?

Виктория заметила игривую улыбку Хантера и поняла, что он в шутливом настроении.

— Конечно! — настойчиво воскликнул он. — Уверен, что она захочет, чтобы я как можно скорее сделал тебя порядочной женщиной.

— Судя по всему, ты так и не нашел подходящего для себя столетия? — поддразнила она его в ответ.

Виктория хорошо знала, что Мэрсайн скорее спросила бы, почему вся эта история так затягивается, чем поинтересовалась бы, как собирается поступить Хантер с честью ее дочери.

— Столетие, в котором я живу, просто замечательное! — парировал Хантер, погладив ее по бедру. — Ни в одном другом я не встретил бы тебя.

Когда машина приблизилась к въезду во двор замка, Викторию на какое-то мгновение охватила дрожь при мимолетном взгляде на поднятую замковую решетку. И, компенсируя это ощущение, она немного сильнее, чем требовалось, нажала на тормоза.

— Прости, — извинилась Виктория за резкое торможение.

— Это понятно, — сказал Хантер и улыбнулся так, как не улыбался долгие годы до встречи с ней.

Вид спускавшегося по ступеням Сина Майкла, который направлялся к автомобилю со стиснутыми зубами, обострил возникшее у Виктории чувство беспокойства.

— Похоже, что к нам приближается «проблема», — заметила она.

— Разве это нам внове? — спросил Хантер, открыв дверцу машины как раз в тот момент, когда ее намеревался распахнуть Син Майкл.

— Черт подери, как здорово, что вы все-таки изволили вернуться! — выпалил парень своему кузену.

Хантер отреагировал на явный сарказм в словах Сина Майкла с привычным для него высокомерным видом.

— Нам нужно поговорить, Хантер, — отрывисто-грубо обратился к нему Син Майкл. — Прямо сейчас.

— Что ж, подходящее время, ничуть не хуже любого другого, — ответил Хантер, задержавшись на какое-то время в машине, чтобы сказать Виктории, где она может ее припарковать.

Не понимая, в чем причина такой вспышки Сина Майкла, Виктория могла лишь наблюдать, как оба мужчины вошли в замок.

Объехав двор, Виктория увидела Чена. В это холодное ноябрьское утро он стоял с непокрытой головой, но внешне выглядел деятельным, как и обычно. И так же мало, как и всегда, походил на обыкновенного шофера.

«При переселении обслуживающего персонала, — раскрыл ей в гостинице загадку Чена Хантер, — было легко, не привлекая внимания, включить в него телохранителя. Особенно такого, которого никто бы не заподозрил».

Ирландцы держались от молодого азиата в стороне, и изоляция, в которую он попал, была где-то даже на грани его остракизма. Однако Чен так умело вписался в свою роль, что на него никто не обращал внимания, а сам он мог сохранять бдительность. Кевин Чен был сыном сан-францискско-го врача и гонгконгской радиообозревательницы, но избрал собственный путь, в котором и преуспел, сочетая владение боевыми искусствами с шестым чувством — чувством опасности.

— Он также любит водить дорогие автомобили, — добавил Хантер.

— А к чему тебе телохранитель? — поинтересовалась Виктория.

— Думаю, что все не прочь обзавестись той или иной защитой, — небрежно заметил Хантер. — Особенно те, кто сознательно подрывают комфортную жизнь многих.

Приезд же в замок темпераментных кузенов лишь подтвердил, как считал Хантер, мудрость решения иметь рядом с собой ангела-хранителя.

Однако Виктория усомнилась в орлином глазе и опытности Чена.

— Не равноценно ли это тому, что ты нанимаешь офицера безопасности, а твой банк все равно грабят среди бела дня? — спросила она.

— Если бы в ночь убийства миссис Мэджин он был в замке, а не со мной в Мэриленде, — ответил Хантер, — то я не сомневаюсь, что он смог бы назвать преступника. Чен, — добавил он, — уже достаточно насмотрелся здесь всякого, чтобы прийти к некоторым выводам, заслуживающим того, чтобы к ним прислушивались.

Однако какие именно выводы сделал Чен, Хантер ей не сказал.

Ответ она получила сама, когда Чен подошел к автомобилю. «О чем он думает?» — гадала Виктория, выходя из мерседеса. И наблюдает ли он за ней с той же непостижимой сосредоточенностью, что и за другими окружающими его хозяина людьми?

— Счастливого Дня благодарения, — обратилась Виктория к Чену, сознавая, что он обижен на нее за то, что она села за руль машины, находящейся в его компетенции, да к тому же без его разрешения.

Чен вежливо поклонился в знак благодарности за ее поздравление, но сам добрых пожеланий не высказал.

— Вы что, подстриглись? — попыталась она завязать разговор.

Его лицо ничего не выражало. Чен наклонил голову и сообщил ей, что, по мнению Мэрсайн, у него голова чашевидной формы.

Виктория, чтобы не рассмеяться, закусила губу: уж очень точным было наблюдение матери.

Чен рассматривал ее взглядом тяжеловекого крокодила.

— Счастливого вам Дня благодарения, мисс Кэмерон, — наконец сказал он, прежде чем сесть за руль мерседеса, который Виктория вернула под его опеку.

Виктория взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки: она хотела поскорее поделиться с матерью полученной информацией. Очутившись на верхней лестничной площадке, Виктория поймала себя на том, что улыбается. Уж очень парадоксально складывалась ситуация: она торопится увидеть Мэрсайн, проведя ночь с мужчиной, похожая на растрепанного подростка во вчерашнем наряде и макияже. Будь это десять лет назад, подумала Виктория, она постаралась бы войти незаметно, сочинив убедительную историю о том, что была у подруги.

Ее надежде поговорить с Мэрсайн с глазу на глаз сбыться, однако, не было суждено: открыв дверь в спальню, Виктория увидела, что та не одна.

— Привет, дорогая! — сказала Мэрсайн. — Как провела вечер?

При этой реплике у гостьи матери вытянулось лицо: она была явно поражена тем, что дочь и мать не видели, кажется, друг друга со вчерашнего дня.

— Привет, Дебора.

Блондинка была как всегда экспансивна.

— Вы никогда не говорили мне, что ваша мать так очаровательна! — воскликнула Дебора. — Я никак не могу расстаться с ней!

По комнате раскатился серебристый смех Мэрсайн.

— О, моя дорогая, каждый из нас по-своему интересен! — убежденно сказала она. — На этом и держится мир.

— А я думаю, он держится на Золотом тельце! — возразила Дебора.

— Я сейчас вернусь, — сказала Виктория, внезапно ощутив себя чужой в своей комнате.

— Ну, мне действительно пора! — заявила Дебора, будто почувствовав замешательство Виктории. — Папа зарежет священную корову, если я не явлюсь на День индюшки.

— Так значит, вечером вас не будет? — спросила Мэрсайн. — А я-то думала, что ваш красавчик захочет иметь рядом с собой за праздничным обедом свою хорошенькую девушку… — Затем, обратившись к Виктории, она спросила, привлекли ли ее внимание черты лица Деборы. — Не правда ли оно у нее красивое? Как у той девицы, что вышла замуж за Сталлоне.

— Ну, уж скажете тоже! — рассмеялась Дебора. — Вы слишком добры ко мне. — И тут же, не переведя дыхания, поинтересовалась у Мэрсайн, насколько истинно ее мнение.

— Вне всяких сомнений, — утвердительно кивнула Мэрсайн. — Конечно, мы вращаемся в разных сферах, и я не виделась со Слаем уже не один год, но однажды я встретила их на приеме. Вы мне очень напоминаете ее.

— Сталлоне, кажется, любимейший папин актер, — сказала Дебора. — Он умрет от восторга, когда я скажу ему, что встретила человека, который знает его лично.

— А зачем ему так говорить? — пожала плечами Мэрсайн. — Почему бы вам не сказать просто, что вы познакомились с Мэрсайн Кэмерон и что до субботнего утра она будет в двух шагах от вас?

— Вы слишком добры! — повторила Дебора.

— А вы, дорогая, — сказала Мэрсайн, — слишком любезны.

— О чем шла речь? — спросила Виктория, как только Дебора унеслась из комнаты — вероятно, на поиски Сина Майкла.

— Она пришла повидать тебя, — ответила Мэрсайн. — А разговор со мной был, так сказать, интермедией.

— Если она хотела встретиться со мной, то почему она тут же исчезла? — спросила Виктория, озадаченная поспешным уходом Деборы.

— Может быть, у нее уже не было времени… А ее отец действительно такой людоед, каким ей нравится его описывать? — Мэрсайн покачала головой. — Если бы мой ребенок так ужасно говорил обо мне, то я отреклась бы от него.

— Ее отец не жалует Сина Майкла, — разъяснила ситуацию Виктория.

— Но его, конечно же, жалует она, — сказала Мэрсайн. — Разговоры о предстоящем звоне свадебных колоколов просто оглушили меня.

Виктория нахмурилась.

— Она говорила, что собирается выйти за него замуж?!

Мэрсайн в ответ кокетливо улыбнулась:

— Может быть, она сказала так, побоявшись, что я составлю ей конкуренцию?

— Ты это всерьез?

— О конкуренции, дорогая? Конечно, нет! У меня свои критерии и стандарты.

— Да нет же! Я говорю о ее словах, что она собирается выйти за него замуж.

— Она, похоже, довольно решительно нацелилась на это. Кое-что, в конце концов, станет собственностью Сина Майкла, и с этим ее отец ничего поделать не в силах.

— Только я не представляю себе, как это может произойти, — пробормотала Виктория.

Син Майкл и Пэгги жили на наследство, которое, если только его разумно не инвестировать, далеко не беспредельно. Лишь в том случае, если… что-то произойдет с Хантером и его поместье перейдет…

— Что случилось, дорогая? — встревоженная Мэрсайн прервала ход своих мыслей. — Ты жутко побледнела!

— Дай мне быстренько обдумать все это! — взмолилась Виктория. В ее мозгу пронеслись новые подозрения.

— Это из-за твоей подруги Деборы? — спросила Мэрсайн.

— Пока еще не уверена, — ответила Виктория, отказываясь поверить в то, что единственное лицо, которое она с самого начала полностью исключала в качестве подозреваемого, могло разработать хитрую программу — более опасную, чем все остальные.

Спускаясь по лестнице, Виктория встретила поднимающегося вверх Тэппинга.

— Вы не видели Пэгги? — спросил он. В его голосе прозвучало нечто — возможно, тревога, — заставившее Викторию спросить, не случилось ли какой-либо неприятности.

— Может, она просто забыла, — пожал он плечами. — После отвратительной ссоры со своим братом, вспыхнувшей вчера вечером…

— Что?!

— Удивительно, что они не разбудили покойницу, — заметил Тэппинг. — А вы разве не слышали их?

— Из-за чего она возникла? — спросила Виктория, проигнорировав его вопрос.

— Бог их знает! Соперничество между братьями и сестрами может порой принимать самые отвратительные формы, а днем позже они опять становятся неразлучными. Пэгги, — продолжал Тэппинг, — как ветром сдуло, и после этого ее никто не видел.

— Уверена, что, в конце концов, она объявится, — сказала Виктория. В данный момент объявится она или нет, было, конечно, для Виктории не так важно, как переговорить с Хантером.

Когда она пришла в его комнату, дверь в нее была открыта, а внутри никого не было. Либо он и Син Майкл уже закончили беседу; либо они встречаются где-то в другом месте. Может быть, предположила Виктория, он хотел повидать Хантера как раз из-за стычки с сестрой. Правда, Виктория уже давно пришла к выводу, что конфликты между ними были скорее нормой, чем отступлением от нее: даже в день ее приезда в замок Крискерри, вспомнила она, между братом и сестрой разгорелась грандиозная ссора.

Решив вернуться к себе и встретиться с Хантером позже, Виктория вдруг заметила на спинке стула свой свитер. Она решила взять его и вошла в комнату.

Виктория могла бы и не обратить внимания на то, что яблочно-зеленый камень в одной из ее серег выпал из оправы, если бы он, падая на пол, не скользнул по ее спине и, очутившись на полу, не издал бы стук. Краем глаза она заметила, что камень закатился под кровать. Встав на колени, она посмотрела под спускавшуюся с нее пыльную бахрому, чтобы найти камешек.

Рука Виктории была уже в нескольких дюймах от него, но тело ее внезапно окаменело, когда она обнаружила под кроватью потерянную резную трость сэра Патрика.