Сезон любви на Дельфиньем озере

17. БЕШЕНЫЕ СВИНЬИ, КОРОВЫИ ПРОЧИЕ ДИКИЕ ТВАРИ

Я проснулась от резкого громкого хлопка, который показался мне звуком выстрела. Наверное, мне в это время снился какой-то кошмар, связанный с последними событиями, и мне привиделось, что это в меня стреляет убийца. Вздрогнув, я вскочила на ноги, разбудив при этом и Алекса, и Тошку. Впрочем, им все равно бы не удалось мирно дремать дальше: вслед за разбудившим меня звуком раздался дикий визг — именно такой, какой люди, никогда его не слышавшие, называют поросячьим. Как мы через несколько минут узнали, эти уше- и душераздирающие вопли и на самом деле исходили из глотки представителя свинячьего племени, только уже взрослого. Тошка, естественно, не выдержал и с громким лаем понесся выяснять, в чем дело, по дороге он распахнул грудью дверь и оставил нас с Алексом открытыми для всеобщего обозрения.

Завернувшись в большое полотенце, я попыталась снова прикрыть дверь и осторожно высунула голову наружу; мимо меня промчалось поджарое мускулистое существо, серое с темными пятнами, которое не вызывало никаких ассоциаций с теми розовыми добродушными созданиями, которых изображают на картинках в детских книжках. Из спины у этой непонятной твари торчало нечто, показавшееся мне похожим на оперенную стрелу. Потом к воплям и лаю присоединились человеческие голоса: «Ату ее, ату!» и «Саша, перекрывай тропинку к сортиру!»; мимо меня пробежал надевавший на бегу рубашку Миша Гнеденко с криком:

— Держи ее! Она пыталась забраться ко мне и съесть общественный арбуз!

Если свинья действительно пыталась штурмовать Мишину пятихатку, то она обречена была на неудачу — я знала это по собственному опыту. Несколько дней назад, возвращаясь рано утром с ночного эксперимента, я встретила Нику, которая попросила меня побыстрее взять у Гнеденко большой кипятильник — они проспали, и без него вода для каши не вскипит и к обеду. Я направилась в Мишин домик, намереваясь неслышно забрать этот дефицитнейший электроприбор, но на пороге споткнулась о какую-то корягу, с диким грохотом упала и в довершение всего еще и запуталась в сети. Пока я билась в ней, как муха в гигантской паутине, я призвала хозяина к ответу, может быть, в слегка неженственных выражениях.

«А я это от коров забаррикадировался», — отвечал Миша. «Это я-то корова?!»

Ничего удивительного, что Гнеденко тоже присоединился к погоне — теоретически он рассматривал весь дикий домашний скот как своих личных недругов. Некоторое время до нас еще доносился топот, треск ломающихся кустов и гиканье, пока все не успокоилось.

Я попыталась найти свой купальник, но в суматохе он, конечно, куда-то исчез; наконец я его отыскала среди смятых тряпок, из которых устроил себе накануне мягкое ложе наш пес. Алекс справился с одеванием быстрее меня; в любое мгновение отправившиеся в погоню за свиньей ребята могли вернуться обратно.

Очевидно, мы думали об одном и том же, потому что Алекс сказал:

— Ты представляешь, что было бы, если бы эта бешеная тварь забежала к нам в домик?

Я мысленно представила себе, как вслед за ней к нам пожаловало бы все население пятихаток, и вздрогнула, но вслух произнесла только:

— Это было бы похоже на сцену из какой-нибудь голливудской комедии. Но не беспокойся, на самом деле этого никогда бы не случилось: недаром Тошка приставлен ко мне для охраны! Он бы этого не допустил!

Таким образом, прикрыв свою наготу, которую вряд ли кто-нибудь счел библейской, и кое-как приведя себя в порядок, мы с Алексом к тому времени, как раскрасневшиеся охотники возвратились с пустыми руками, но тем не менее довольные, были уже во всеоружии. Мы встретили ребят и Тошку у калитки в проволочной сетке, огораживающей лагерь со стороны верхней дороги в поселок Ашуко, как будто только что проснулись и выбежали каждый из своей собственной квартиры.

Предыстория этого происшествия была такова. Накануне Вадик с Сашей-тощим ездили в город, чтобы накупить продуктов. Как водится, привезли они запасы не только для кухни, но и для себя самих и для всех, кто их об этом просил. Мальчишки решили устроить себе пиршество и позволили себе такую роскошь, как персики, груши, дыни… Весь запас фруктов они, наученные горьким опытом, сложили в большую сумку, которую подвесили на ветви бокаута, раскинувшегося над их палаткой, — Саша переселился к Вадику после отъезда Гоши. Удостоверившись, что сумка плотно закрыта и находится на высоте чуть больше человеческого роста от земли, ребята спокойно почивали. Каково же было их негодование, когда поутру они проснулись, услыхав рядом с палаткой аппетитный хруст и хрюканье! Откинув полог, они увидели, что разодранная сумка валяется на земле и от недельного запаса витаминов почти ничего не осталось, а то, что «почти», на их глазах исчезает в пасти начисто игнорировавшей их ненасытной твари.

Тогда Вадик схватился за подводное ружье, оказавшееся у него под рукой, и выстрелил в наглую побирушку, а Саша выпалил в нее из ракетницы, которая каким-то образом прописалась у них в палатке (насколько я знаю, ракетницы должны были находиться в ангаре либо у Максима). Это как раз и был тот выстрел, который меня разбудил, оперенная же стрела в свинячьем боку оказалась гарпуном для подводной охоты.

Вадик и Саша-тощий потирали руки, довольные справедливым мщением, Саша-толстый досадливо морщился — его весьма условный гардероб сильно пострадал во время погони, на желтой футболке появилась еще одна дыра. Взглянув на него, я не смогла удержаться от ехидного замечания:

— Ах, значит, это ты ломился через кусты? А я-то думала, что к нам забралось целое стадо диких кабанов, а не одна-единственная несчастная свинка.

Ивановский мрачно взглянул на меня — ему явно не понравилось, что мы с Алексом в такую рань стоим слишком близко друг от друга. Но тут вмешался Миша Гнеденко:

— Как хорошо, что я забаррикадировался! А кстати, как этот свинтус добрался до сумки?

Вот этого мы понять никак не могли. Казалось невероятным, чтобы свинья умела лазить по деревьям, как обезьяна, но что еще мы могли предположить?

Только то, что она может стоять на задних конечностях, вытянув передние над головой.

— Может быть, здесь действительно живет какой-нибудь лесной дух, леший, как думает Ванда, — предположил Алекс.

— Да, и этот дух — покровитель местных свиней…

Но на этом нас грубо прервали, потому что среди нас внезапно объявилось еще одно действующее лицо — невысокий мужичок в выцветшем хаки; он извергал какие-то ругательства, причем дикция у него была такая скверная, что я ничего не могла разобрать, а в руках он держал ружье — настоящее, не гарпунное. Выражение его мрачной, небритой физиономии так мне не понравилось, что я попятилась назад.

Наконец мужичок произнес что-то членораздельное:

— Кто обидел мою Хрюшу? Моду себе взяли, в порядочных свиней стрелять, сволочи, москали проклятые. — И с этими словами он прицелился в Вадика, который, по-видимому, слишком широко улыбался и потому показался владельцу пострадавшего животного самым главным супостатом.

Вадик на всякий случай бросился на землю; ружье выстрелило, но тут его владельца поймали за руки Алекс и вовремя подоспевший на помощь Славик, и оружие у него отобрали. Миша Гнеденко в это время схватил меня в охапку и заслонил своим телом — очень по-рыцарски, но, на мой взгляд, это было лишнее. Вся ситуация уж очень смахивала на фарс.

Я уверена была, что ружье оскорбленного хозяина хавроньи если и было заряжено, то только дробью; к тому же вряд ли он мог даже при большом желании в кого-нибудь попасть — слишком заметно он покачивался; видно, не успел как следует опохмелиться после вчерашнего.

На звук выстрела стал сбегаться народ, но Славику удалось всех успокоить. Меня Славик иногда просто удивлял — казалось, не было человека, с которым он не смог бы найти общий язык. Несколько дней назад на биостанции появились хиппи — хрупкая девочка с черными длинными волосами в выцветшем балахоне и двое лохматых парней довольно опрятного вида, что для хиппи в общем-то нехарактерно. Ребята с маленькими котомками проходили мимо по берегу и очень вежливо попросили разрешения посмотреть на зверей. Цивилизованные люди из Москвы, как и местные, поглядывали на детей-цветы подозрительно, но Славик тут же стал их гидом, провел с ними полдня, а напоследок выпросил для них у грозной Елены Аркадьевны буханку хлеба, что было почти подвигом. Потом он мне рассказывал, что его заинтересовала их философия и он открыл для себя много любопытного.

Так вот, именно Славик установил мир и покой при помощи испытанного средства — стакана спирта из экспедиционных запасов и, главное, уважения, с которым этот напиток был предложен.

В конце концов хозяин беговой свиньи из Ашуко (подумать только, с какой рекордной скоростью она домчалась до поселка!) смирился с причиненным его любимице ущербом и удалился. Глядя ему вслед, Вадик пропел:

Нас качало с тобой, качало, Нас качало на первой волне… — а мы все, оставшиеся, дали себе волю и всласть посмеялись.

Ночью прошел небольшой дождь, и небо все еще хмурилось. Но смеялась я от всей души, как будто накануне не было этого происшествия с аквалангом; мое мрачное настроение испарилось как дым. Просто не верилось, что вчерашний день мог стать последним в моей жизни. Глядя на хохотавших во всю глотку ребят, невозможно было представить кого-нибудь из них в роли злодея.

Впрочем, я и не представляла. Незаметно для меня самой и отчасти против моей воли в мозгу шла невидимая работа, и уже к полудню у меня сложилось твердое убеждение, что только два человека могли быть потенциальными убийцами. Впрочем, не сумев добиться высшей меры наказания, мой персональный злодей смог тем не менее засадить меня под замок — вместо того чтобы работать на море и наслаждаться простором и свободой, я сидела в домике у Ванды и под бдительным присмотром тетки и Тошки переписывала набело ее записи, не вникая в их смысл.

Наконец, улучив момент, я сбежала: Алекс пришел за Вандой, чтобы посмотреть в фотолаборатории последние пленки; тетушка пригласила меня пойти вместе с ними, но я, скорчив невинную рожицу, уверила ее, что она вполне меня может оставить вдвоем с Тошкой — я запрусь изнутри на задвижку. Как только они ушли, я помчалась на кухню, где хозяйничала Ника, а Вика пришла ей помогать. Я оторвала их от важнейшего на биостанции занятия — процесса приготовления пищи.

— Девочки, я, кажется, вычислила, кто пытается меня убить! Пойдемте к Тахиру, они вместе с Максимом должны быть с утра в лаборатории!

Но подруги уговорили меня не спешить, и мы пошли не в Пентагон, а в их пятихатку; по дороге к нам присоединился Славик, но я не возражала — я всегда о нем была высокого мнения, а после визита свиньи и ее хозяина зауважала его еще больше.

— По-моему, только два человека имели и возможность на меня напасть, и хоть какие-то мотивы, пусть бредовые, для убийства, — начала я, захлебываясь словами. — На меня было совершено три попытки покушения; я проделала в уме то, что в вашей науке, Славик, называется факторным анализом…

— Татьяна, ты не точна, это я говорила про факторный анализ, — перебила меня Ника; мне казалось, что она пытается снять лишнее напряжение. Но я не стала с ней спорить и отвлекаться.

— Согласна, это твой факторный анализ. Так вот, у меня осталось только двое: Лиза, бывшая пассия моего бывшего мужа, и Нарцисс. Надо только выяснить, где была вчера утром Лиза; если она все утро провела на глазах у тренеров озера, в чем я лично очень сомневаюсь — она обладает способностью быть совершенно незаметной, просто девушка-невидимка какая-то, — то тогда остается только Нарцисс.

Я обвела глазами слушателей и обнаружила, что мои слова не произвели на них должного впечатления.

— Тебе не кажется, что ты торопишься, Татьяна? — осторожно сказала Ника. — Это очень серьезные обвинения. А что касается Лизы, то никто ее вчера у нас в лагере не видел.

— Ну да, все были заняты только погибшим Горбуном и ничего другого не замечали.

— Таня, ты человек рациональный и принимаешь во внимание только видимые мотивы, которые согласуются с твоей логикой, — менторским тоном произнесла Вика. — На самом деле возможность все три раза на тебя покушаться была у многих, а вот мотивация убийцы может быть нам неизвестна. Впрочем, я уже это говорила.

— Нет, Вика, ты не права, я, напротив, слишком эмоциональна и не могу поверить, что тот, кто ко мне хорошо относится, может желать мне смерти.

Я никогда, например, не смогла бы представить в этой роли Мишу Гнеденко, который так трогательно прикрыл меня сегодня своим телом от бандитской пули…

— Таня, да не кипятись ты, кто же может поверить, что наш Миша на такое способен… Но он исключается даже теоретически — его в тот раз не было на Дельфиньем озере… Или вот Вадик, он не помнит, перетаскивал ли Алеша-Нарцисс вместе с ними дельфина, а знаешь, почему?

Конечно, я знала. Никита вечером того памятного дня, когда меня чуть не убило камнем, жаловался, что, как только после представления в массы был брошен призыв к работе, наши сачки с базы разбежались кто куда, поэтому тренерам удалось запрячь в носилки только двух Саш. Так что лишь у них было алиби, но Саша-толстый никак не мог быть тем неизвестным, кого мы искали, а Сашу-йога, хоть он и был мальчиком немного странным (впрочем, в его страстной влюбленности в Нику не было ничего странного, наоборот, это свидетельствовало о его нормальности), я никогда ни в чем не подозревала.

— У Вадика тоже теоретически была возможность все три раза на тебя напасть, но он психически уравновешенный, жизнерадостный парень и с принципами к тому же, так что он тоже исключается, — продолжала Вика.

Я угрюмо молчала. Я прекрасно понимала, что был еще один человек, у которого была такая теоретическая возможность, — Алекс. Конечно, говоря о Вадике, Вика подразумевала именно его, а был ли он психически уравновешенным, принципиальным и так далее? Но я всегда верила, что единственная возможность узнать душу мужчины — это, простите за грубость, переспать с ним. Всем своим телом я чувствовала, что Алекс, с которым я была знакома каких-то пятнадцать дней, Алекс, который был для всех нас чужаком, не способен ни на подлость, ни тем более на удар из-за угла (кстати, относительно Сергея у меня такого ощущения никогда не было). Нет, я не могла ошибиться.

Впрочем, с этим девочки наверняка были согласны, иначе они не оставили бы меня с ним так спокойно вчера вечером.

— Есть еще одна вероятность, — после небольшой паузы произнесла Ника. — Предположим, два раза тебя действительно хотели уничтожить, а в третий ты просто случайно попала в камнепад под обрывом.

— Или, — не выдержал Славик, — другой вариант: на Татьяну покушались разные люди и по разным причинам. И еще один: тот, кто хочет избавиться от Татьяны, как-то связан с убийством Сергея — если предположить, что это не несчастный случай, а убийство.

Вероятно, Татьяна знает что-то такое, что может разоблачить убийцу.

У меня голова пошла кругом от всех этих предположений, и я не выдержала:

— По-моему, все вы, друзья мои, слишком увлекаетесь чтением детективов. Во-первых, я не верю, что Сергею кто-то помог умереть, с его характером он вполне мог сделать это и сам. К тому же никаких следов насилия, кроме локусов, на его теле не нашли, а я как-то плохо представляю себе сивуча в роли наемного убийцы. Во-вторых, я несколько лет уже не встречалась с Чернецовым, виделась с ним только один этот вечер и ничего подозрительного не заметила, не считая того, что в его жизни появилась новая женщина. К тому же он слишком демонстративно целовал меня под фонарем у ворот биостанции — весь лагерь мог это видеть. Единственный человек, который мог бы желать смерти и Сергею — из-за его неверности, — и мне, как той, с которой он изменяет, — это Лиза. Но уж в гибели Сережи она никак не может быть замешана, потому что ее не было в тот день на озере и вернулась она из Новороссийска, уже когда все было кончено. Если она и узнала кое-какие подробности о нашей с ним последней встрече, то только когда его уже не было в живых. Мне кажется, она могла бы задумать страшную месть, потому что более правдоподобной версии просто не вижу.

Закончив свой монолог, я почувствовала, что выдохлась. Три пары глаз смотрели на меня внимательно и, как мне показалось, сочувственно — как на больную. Может, так врачи обращаются с обреченным роком на смерть человеком? Наконец Вика мне ответила:

— Все эти версии имеют право на существование. Но к Тахиру идти рано — у нас несколько подозреваемых и ни единого доказательства. Подозревали бы мы кого-нибудь одного, тогда можно было установить за ним слежку, но в нашей ситуации это нереально. Тем не менее я думаю, что мы вычислим убийцу, потому что он не добился своей цели, а это тип очень настырный. Татьяне действительно грозит серьезная опасность, и мы все, Таня, будем тебя охранять, будем постоянно рядом с тобой. Вряд ли убийца захочет делать свое черное дело при свидетелях, но тем не менее я убеждена, что он еще проявится. Тахир тоже так считает — он велел нам не сводить с тебя глаз. А Максим заявил, что если ты будешь рыпаться, то он своими руками запрет тебя в надежном месте. Надеюсь, до этого не дойдет — ведь, по его мнению, самым надежным человеком на свете является его собственная жена. Я представляю, каково тебе будет с Эмилией в качестве тюремщицы!

Несмотря на то, что Вика пыталась смягчить суровый смысл своих слов шуткой, я ощутила, как у меня по спине пробежал холодок. Я не отношу себя к робкому десятку, но она просто сформулировала то, что я прекрасно чувствовала, но не желала осознавать и изо всех сил вытесняла: надо мной нависла страшная угроза.

Мне же хотелось жить, наслаждаться последними днями своего отпуска, морем, солнцем, отношениями с Алексом, наконец, а не думать постоянно об опасности и скрываться от неведомого убийцы. Тем более что Вика недвусмысленно намекнула, и Ника со Славиком молчаливо с ней согласились, что вывести этого злодея на чистую воду можно одним только способом — поймать его на живца. Нет, мне вовсе не хотелось оказаться в этой роли!

— Ладно, пора бежать на кухню, а то мы из-за этого детектива с продолжением опоздаем с обедом, — сказала Ника, вскочив на ноги. — Я предлагаю тебе, Таня, себя в качестве надзирателя, а кухню — как место исправительных работ!

И мы отправились обратно на кухню — там сегодня было полно дел. Так называемые ручные животные, как и беды, никогда не приходят поодиночке — так и сегодня кроме беговой свиньи нас навестили на рассвете две коровы. Они хорошо похозяйничали в кладовке, воспользовавшись тем, что девочки временно ослабили бдительность. От капусты осталось несколько жалких кочанчиков, зато хоть кабачки уцелели — их спас Славик, который шел из лаборатории в свой домик отсыпаться.

К сожалению, наша хозлаборантка Елена Аркадьевна недолго баловала нас своим отсутствием — как раз вчера ее привезли из аэропорта. Накануне вечером она слишком устала после перелета, чтобы входить в курс дела, но утром первое, на что она наткнулась, был разгром, учиненный на кухне крупным рогатым скотом. Тут уж она отвела душу на поварихах! Хорошо, что мысли девчонок были заняты моей детективной историей, иначе она вполне могла бы довести их до слез.

На мою долю выпало расчищать авгиевы конюшни в кладовке (в фигуральном смысле; в буквальном — девочки это сделали еще до завтрака). Пока я разбиралась с недоеденными овощами, выбрасывая подозрительные экземпляры, и перекладывала продукты в другие корзинки и ящики, Ника со Славиком вынесли кастрюлю с компотом и поставили ее в бассейн к Фифе — охлаждаться. В бассейне частично была спущена вода, так что стенки кастрюли были сантиметров на пять выше ее уровня. Проходя мимо меня, Славик вдруг сказал:

— Да, кстати, Татьяна, не знаешь, чья это была фиолетовая сумка на полиэтиленовой подкладке?

— Моя! Я ее уже вторую неделю ищу! А почему была?

— А потому что я ее нашел на дереве возле дальнего сортира — то, что от нее осталось. Ее съели. Если хочешь, я тебе отдам ее бренные останки.

Мне не очень нужно было то, что осталось от моей любимой сумки, но я из любопытства пошла с ним.

Он отдал мне вытертую полупрозрачную тряпицу бледно-лилового оттенка; я порадовалась, что на зубок корове попалась сумка, а не юбка, например. Вот что значит жить так близко к дикой природе — сплошные убытки!

Славик предложил проводить меня обратно, но я возмутилась: до чего дошло, мне нельзя при свете дня пройтись одной по центру лагеря — и отправилась одна. Но далеко я не ушла, мое внимание привлекла суета возле бассейна с Фифой. Виктория держалась за бока, Ника жестикулировала, а Гера Котин в живописной позе, напомнившей мне центральную статую одного из петергофских фонтанов, стоял в воде; об него терлась, извиваясь и блестя глазками, Фифа.

Подойдя поближе, я узнала, что произошла катастрофа с третьим блюдом: каким-то образом бак наклонился (думаю, в этом была виновата любознательная Фифа), и компот частично вылился в бассейн. Ника с Викой спасли оставшуюся половину, вытащив кастрюлю и поставив ее на твердую землю; дело оставалось за малым — драгоценные сухофрукты плавали в морской воде.

— Гера, что ты зеваешь, быстрей собирай чернослив! — закричала на него Ника. Девочки, наклонившись, вылавливали из бассейна те ягоды и ломтики яблок, которые были в пределах их досягаемости.

Котин с задумчивым видом снимал с блестящей спины афалины сливы, но вместо того чтобы отдавать их поварихам, клал себе в рот.

Я присоединилась к болельщикам, которые наблюдали за этой картиной, получая от зрелища тем большее удовольствие, чем больше кипятились поварихи. Надо сказать, что смешная сторона происшествия дошла до них позже, уже только к вечеру — в таком страхе Божьем их держала Елена Аркадьевна! Компот, надо сказать, получился слегка солоноватый, но никого это не отпугнуло.

Этот день, полный разных мелких и крупных забавных происшествий, часть из которых, как, например, история со свиньей, вошли в анналы и потом несколько поколений сотрудников передавали их из уст в уста как местные предания, заканчивался почти так же весело, как и начался. Во второй половине дня зарядил мелкий дождик, и я сидела с Никой, Славиком и двумя студентами в гостеприимной хатке девочек за кофе; нам было над чем посмеяться. Я не переживала, что с нами нет Алекса, потому что знала, что у него с Витей полно работы в лаборатории.

Пробегал мимо Миша Гнеденко, как всегда, с ведром. Ника пригласила его:

— Заходи, посиди с нами!

— Мне некогда!

— А что ты делаешь?

— Я суечусь!

Заглянул на огонек Никита Вертоградов, как всегда, со своим чайником — попросить заварки. У Никиты было потрясающее чутье на застолья, которое значительно усиливалось, когда Инна находилась в Москве. Стоило только кому-нибудь расположиться в укромном уголке с закуской и выпивкой, как Никита был тут как тут — он обычно скромно просил спички, или сигаретку, или еще какую-то мелочь. Его всегда приглашали за стол, и он немедленно занимал свое коронное место — души общества и дамского угодника. Чувствовалось, что это был человек неординарный и талантливый — ему бы быть художником или писателем, но он не сумел реализовать себя; частично дар его проявлялся в том, как он ухаживал за прекрасными дамами — это была сказка, да и только; я сама была не прочь чуточку с ним пофлиртовать. Вот и сейчас он с удовольствием принял приглашение выпить кофе, стрельнул сигаретку и стал рассказывать всякие байки, явно предназначенные для нас с Никой. Рассказчик он был замечательный.

Пришла с моря мокрая Вика, вытирая на ходу волосы; я предложила ей переодеться в моем домике. Она взяла сухую одежду и пошла туда; через мгновение из моей пятихатки вдруг с воплем выскочил Миша Гнеденко, а за ним показалась полуобнаженная Вика, укоризненно выговаривавшая ему:

— Миша, я понимаю, что я голая, но все равно я ведь тебе не чужая!

Оказывается, никто из нас не заметил, как Миша, посуетившись, с книгой в руках уединился в моем домике; не заметила сначала его и Вика.

Позже в этот же вечер мы (те, кто постарше) отправились к домику ихтиологов, где намечался небольшой сабантуй — несколько человек, среди них и профессор Лапин, уезжали в Москву, завершив свою работу. Как быстро кончается сезон! И наша работа тоже подходила к концу. Морские течения и разыгравшиеся волны нанесли много мути, свечение воды прекратилось, и на экспериментах пора было ставить точку. Оставалось привести в порядок записи, подготовить данные для дальнейшей обработки, смонтировать пленки и разобрать оборудование. Витя с Алексом теперь целиком переключились на техническую работу, а мне оставалось только кормить мою спасительницу Асю да выполнять кое-какие чисто лаборантские обязанности. Скоро все мы вернемся обратно — конечно, если я останусь жива… И тогда все кончится, в том числе и мой роман с Алексом. Надо жить, жить каждое мгновение, а не залезать в свою скорлупу, опасаясь за свое бренное существование.

Отвальные — это всегда очень веселые события в экспедиционной жизни. И на этот раз вечеринка не оказалась исключением. Отвлекся от своих ашукинских дам Гера Котин и почтил высокое собрание своим присутствием. Краешком глаза заметив, что к Нике никак не подобраться, он уселся рядом с Эмилией.

Не знаю, что там произошло — в том углу было темно, но вдруг раздался громкий голос Максима:

— Ручки-то, ручки от моей вайфы откинь!

Гера, закатив глаза, поднял руки кверху, и под дружный смех гостей инцидент был исчерпан.

Опять появился Никита, и так как на этот раз было что выпить, то он произнес свой коронный тост, который я слышала уже раз двести и который тем не менее не потерял от частого повторения своей актуальности и эффекта воздействия на мягкосердечный женский пол:

— Предлагаю поднять этот бокал за присутствующих здесь Прекрасных Дам, которые столь пышным букетом украшают сей стол, полный яств…

Шампанское лилось не рекою, но умеренно, скромным ручейком, не мешая ни легкому флирту, ни далеко не примитивным шуткам, ни более серьезным разговорам о том, что волновало всех присутствующих, а волновала всех их наука. В частности, в этот день дикому дельфину (тому самому, который изводил Галю Ромашову) в отверстие в спинном плавнике вставили радиобуй; очень скоро его собирались отпустить в открытое море, чтобы вести наблюдение за той стаей дельфинов, к которой он присоединится, при помощи спутника.

— Знал бы он, зачем мы его мучаем, не стал бы так сопротивляться, — заметил кто-то. — Ведь для его же блага стараемся.

— Чему радоваться: ведь теперь у него не будет никакой личной жизни: все как на ладони! — посочувствовал дельфину Миша Гнеденко.

— Какая находка для спецслужб: вживить человеку такой радиомаяк, и баста! Странно, что КГБ до этого не додумался! — сказала Ванда; в могущество этой организации она верила не меньше, чем в привидения.

— Представляете, что будет, если вживить радиобуй в плавник Геры и присоединить его к гонгу! — оживился Миша.

— Ну уж нет, тогда весь лагерь ночью будет лишен заслуженного отдыха, — возразил ему Тахир, и все дружно захохотали. Все, кроме самого Геры Котина, который раз в жизни почему-то не понял шутки и слегка нахмурился.

Люди ели, пили, наслаждались беседой; профессор Лапин долго и упорно гладил под столом Тошку — до тех пор, пока не выяснилось, что пса там нет, он давно убежал к костру, где Дима Черкасов колдовал над приготовлением шашлыка из доставшейся по случаю краковской колбасы. Оказалось, то, что Лапин принял за Тошкину голову, было на самом деле Викиным коленом. Я не заметила, чтобы Вика была этим недовольна, хотя, конечно, она смутилась; впрочем, профессор тоже, когда это дело раскрылось и все всласть посмеялись.

Потом танцевали, словом, все было так мило, что у меня в душе случилось раздвоение: я просто не могла себе представить, что кто-то из столь симпатичных мне людей может задумать и осуществить преступление! Я поделилась этими мыслями со Славиком и Никой, которые конвоировали меня обратно к пятихаткам (Вика с Димой Черкасовым растворились в ночи), и они согласились со мной: да, это может быть только кто-то чужой. Нас догнал Миша Гнеденко с ведром в руке (почему-то он всегда, в любое время суток, ходил по лагерю с ведром); слухи о том, что со мной происходит нечто необычное и опасное, уже циркулировали по лагерю, и Миша героически предложил себя в качестве охранника, сказав, что он может лечь поперек входа и защищать меня своим телом. Я даже чуть не прослезилась — ведь он ради меня был готов спать даже по эту сторону баррикад!

Но я рассчитывала на другую стражу и потому отказалась.