The Syndicater: A Dangerous Dark Romance (Dark Verse Book 6)

Глава 8

Лайла, Глэдстоун

Лайла лежала в постели, сытая, измученная и все еще жаждущая его.

Она тяжело дышала, ее сердце билось со скоростью миллион миль в минуту, от этого ритма она становилась вялой и апатичной, но ее сердце все еще жаждало, хотя они провели последний час так энергично, что было чудом, что кровать не сломалась, как и ее киска.

Повернув голову на подушке, она посмотрела на Дэйнна, увидев, как его мускулистая грудь быстро поднимается и опускается, когда он переводит дыхание, его глаза закрыты, а голова обращена к потолку. Они провели весь день в номере, заказывали еду в номер, ели, принимали душ и просто занимались любовью на каждой плоской поверхности, которую могли найти. Они всегда сходились вместе взрывным образом, но теперь там было отчаяние, наблюдать друг за другом и запечатлевать все это в памяти, проводить каждую секунду, когда они были вместе, прижимаясь друг к другу, чтобы их плоть могла помнить, их кости могли вспомнить, их кровь могла пронести эти моменты через их тела в отсутствие. Они Начав с балкона, зайдя внутрь, на диван, затем в душ, ванну, на столешницу и, наконец, на кровать. Если бы она не была с ним так долго, она бы поразилась его выносливости. Честно говоря, она поразилась своей собственной. Было впечатляюще, что она каким-то образом пережила их гребаный марафон, хотя ее способность пошевелить мышцей в обозримом будущем была спорной.

Но осознание того, что завтра она уедет, что у нее новый мир и новые люди, о которых она ничего не знает и которые ничего не знают о том, кто она, и все же являются частью ее прошлого, заставляло ее хотеть утонуть в удовольствии момента и отсрочить неизбежное как можно дольше. И она знала, что он понимает это, зная ее так хорошо, как он. Она просто попросила, и он выполнил.

Она протянула руку, проведя пальцами по его темным прядям, которые были спутаны после нескольких часов его тренировок, ее бледная кожа контрастировала с его темной, подходящая картина для их внутреннего мира. Но она задавалась вопросом, лениво проводя пальцами по его волосам, о том, что должно было произойти. Она встретится со своей семьей, о которой она не знала, и она увидит своего сына, увидит, как он вырос в того мальчика, которым он был. Это было ужасно, но она не могла этого отрицать; она была взволнована тем, что не сделала этот выбор. Если бы это зависело от нее, она не знала, была бы готова к встрече с ними годами. Может быть, увидеть их на расстоянии, чтобы удовлетворить собственное любопытство, но ее самооценка все еще не позволяла ей верить, что она внесет какие-либо позитивные дополнения в их жизнь. На самом деле, ее самым большим страхом было разрушить ее. Она не хотела этого, не ради брата, который так долго ее искал, и сына, которым она пожертвовала с такой любовью.

«Перестань слишком много думать», — слова, тихие, но точные, заполнили комнату.

Ее рука замерла на секунду, прежде чем она продолжила гладить его, удивляясь тому факту, что он знает ход ее мыслей. так хорошо. Но тогда, это было то, что он делал. Он изучал, узнавал и использовал шаблоны против людей. Не ее, она знала это. По какой-то безумной причине, которую она все еще не понимала, она была единственным исключением из всей его личности, невосприимчивой к его лжи и манипуляциям, к его притворству и обману, к его силовым приемам и его коррупции. Единственная под его защитой и его заботой, та, которой он показывал свое истинное я без каких-либо ограничений. Она любила это в нем, то, что он был реален с ней.

И кто бы мог подумать, что человек, которого боялся весь преступный мир, человек, на обожженных руках которого было больше крови, чем она когда-либо могла себе представить, человек, который существовал в тени, захочет, чтобы его после соития гладила маленькая женщина, которая не могла предложить многого? Это была такая загадка.

«Почему я?» — произнесла она вопрос, который терзали ее шесть лет. Почему ее? Почему он выбрал ее из всех остальных девушек в ее точном положении? Теперь она знала, что это не из-за ее брата или его силы, потому что Дайн сделал свой выбор задолго до того, как проследил ее прошлое и ее родовую личность. Он приходил к ней, защищая ее, задолго до того, как узнал, что она связана с могущественным кругом.

Он повернул шею, его разнородные, гипнотические глаза обратились к ней, настороженные, несмотря на усталость, которую он, должно быть, чувствовал, давая ей полную степень той сосредоточенности, от которой у нее каждый раз перехватывало дыхание.

«Ты уже знаешь, flamma », — говорил он тихим голосом, его слова были прямыми. Он не считал себя поэтом, но слова, которые он ей дал, расцвели в ее сердце, как поэзия в стране страданий.

«Потому что я доверяла тебе?» — взмолилась она, зная, что он зависим от ее доверия, о чем он часто ей говорил.

Он вздохнул, полностью повернувшись к ней лицом и притянув ее тело ближе, прижав колено между ее ног, где она уже достаточно болела, она знала, что завтра ей придется идти осознанно. Но ей это нравилось. Она хотела почувствовать его внутри себя, уйти с ее плоть помнила прикосновение его плоти, поцелуй его металлических украшений глубоко внутри нее. Она хотела насладиться этим, ее сердце боялось, не зная, когда она снова будет с ним, как сейчас.

Он играл с прядью ее волос, не отрывая взгляда от ее лица. «Откуда это?»

Она пожала плечами. Она не знала. Она просто хотела остаться там, в этот момент, запертая с ним и вдали от мира, спрятавшись в номере высоко над землей, где никто и ничто не могло бы их коснуться. Потому что завтра все изменится, и она не знала, какими будут последствия этого. Она не хотела верить, что это повлияет на их отношения; она не думала, что это так, но та часть ее, которая нашла дом с ним, в нем, боялась потерять его. Она не хотела снова потеряться, дрейфовать в мире, полном людей, но в одиночестве. Она чувствовала, что ее видят с ним, понимают с ним, и она не хотела потерять это.

И она знала, что она это сделает, пусть даже временно. Он не мог пойти с ней.

Она сглотнула. «Я боюсь». Слова вырвались шепотом, тихое признание между их лицами, безопасная тайна, которую она доверила ему в темноте. Пока она была с ним, ее уязвимость была в порядке. Тьма не могла причинить ей боль, как и свет. Он владел обоими с разными лицами и разными именами, но одним и тем же мужчиной, и этот мужчина был ее. По какой-то причине он был ее.

Но он тоже не был нормальным. Когда другой, возможно, смягчился бы после ее признания, у него в глазах появился блеск, как будто охота на то, что ее пугало, была его любимым хобби. Может быть, какая-то часть его любила ее напуганной, пока она была с ним.

«Чего боишься?» — спросил он, поглаживая пальцами ее щеку.

Лайла глубже уселась в подушку, опуская взгляд ниже и глядя на его шею. У него была очень привлекательная шея, мускулистая, но не громоздкий, с венами, вздымающимися по бокам, и кадыком, который оставался неподвижным перед лицом всего. Она не могла вспомнить, чтобы он нервно сглатывал, как она обычно делала.

«Все», — призналась она.

«Глаза, фламма », — потребовал он. Она подняла взгляд и встретилась с ним взглядом.

«Скажи мне, что тебя пугает?»

У нее перехватило дыхание. «Я не знаю. Неизвестность. Перемена. Я не знаю, что произойдет. Я хочу вернуться, вернуться туда, где я могу видеть горы и море, где я могу готовить. Вернуться туда, где доктор Мэнсон видит меня, Бесси помогает мне выбирать книги для чтения, а Рой учит меня садоводству. Вернуться к тебе. К тебе и твоим экстравагантным вертолетам, прекрасной теплице и строгой охране, где я чувствую себя в безопасности. Я хочу вернуться домой, но часть меня знает, что я должна это пережить. И все это пугает меня».

" Фламма ", - тихо проговорил Дайн, его разноцветные глаза пристально смотрели на нее, его ласковые слова всегда смягчали ее изнутри. "Оно всегда будет твоим. Я всегда буду твоим. Что бы ни случилось, ты можешь вернуться домой, когда захочешь. Все это твое. Ты это знаешь".

Должно быть, он увидел сомнение в ее взгляде, потому что поцеловал ее в нос. «Я не пойду с тобой просто так».

Она знала. Она понимала. Но ее мозг все еще не принимал. «Расскажи мне еще раз», — настаивала она. Ей нужно было понять, почему он решил оставить ее одну сейчас, после всех его действий и обещаний.

Он выдохнул. «Потому что если бы я это сделал, это было бы обо мне. О Человеке-тени. Они бы отвлеклись на это, а ты заслуживаешь лучшего. Это о тебе. Как бы мне это ни не нравилось по эгоистичным причинам, это твое прошлое и, возможно, твое будущее, если ты выберешь его таким образом».

«А если я выберу это?»

«Тогда ты это получишь».

Вот так просто. Она попросила, и он выполнил.

Ее глаза начали гореть, когда его слова проникли. Он делал это для нее, позволяя ей насладиться моментом с ее прошлым. И зная его, это не могло быть легко. Он был таким же территориальным по отношению к ней, если не больше, как и она к нему. Он мог бы легко встать рядом с ней, и она бы хотела, чтобы он это сделал, но его слова имели смысл. Человек-тень был гораздо большей сущностью, и даже не желая этого, он привлек бы их внимание. Он многое отдавал ради нее.

«Есть еще один дополнительный элемент», — продолжил он, его бедро удобно устроилось прямо между ее ног, мускулистое и сильное, и более чем в два раза больше ее. Секс был для нее не новостью, а вот близость была. Прижимать к себе другое тело, смотреть в чьи-то глаза после того, как впустила их в свое тело с желанием и согласием, было пьянящим чувством, другим чувством, которое иногда заставляло ее чувствовать себя немного робкой. Он видел самые уродливые ее части, и все же именно в эти моменты она чувствовала себя наиболее уязвимой. И он питался этим. Она знала, что ее эмоции, ее способность чувствовать так много, весь ее спектр, были чем-то, на что он был зацеплен, и она нисколько не возражала. Потому что она была зацеплена его холодным, расчетливым взглядом на вещи, его отсутствием сознания, но его способностью поступать правильно, его способностью сохранять спокойствие в кризисе и контролировать каждую головоломку. Они были такими разными, она и он, и в то же время такими взаимодополняющими.

"Что?" спросила она, немного затаив дыхание, ее соски напряглись от стимуляции. Это было безумие, как ее тело приучило себя реагировать на малейшие стимулы для него, заливая себя возбуждением и собираясь воедино влагой, чтобы подготовиться к приему его, даже если они не были сексуальны и просто прижимались друг к другу, как сейчас.

«Некоторые из них знают имя Блэкторн или узнают меня как скрытного генерального директора Blackthorne Group».

Его способность отстраняться от части своей личности была впечатляющей. Слова повисли между ними, и Лайла моргнула, обдумывая их.

«Кто мог?» Она знала все о группе по фотографиям, которые он ей показывал и объяснял. Тристан, ее брат, и Морана, его девушка. Данте, их друг, и Амара, его жена. Альфа, сводный брат Данте, и Зефир, его жена, которая также была сестрой Зенит, настоящей Мораны, которая была подругой Лайлы и теперь умерла. И Ксандер, которого Тристан и Морана почти усыновили.

Это было сложно, понимать столько межличностных динамик и как они все действуют. Для того, кто всегда был одинок и не имел друзей, она не знала, как они все с легкостью управляют столькими отношениями, но это было не то, чему она противилась, если понадобится.

"Кто знает? Возможно, Данте", - сказал он ей. "Я видел его в обществе несколько раз во время правления его отца. Может быть, Амара. Я был на конференции, где она выступала, несколько лет назад".

Это было захватывающе, этот фасад его жизни, который она хотела видеть больше. Это заставило ее почувствовать себя могущественной, наблюдая, как он обманывает всех, будучи при этом посвященной в правду вместе с ним.

«Ты знала, кто она, или это было совпадение?» — спросила Лайла, с любопытством и интересом вникая в эту сторону его прошлого, о которой она не знала.

Он играл с ее грудью, почти бездумно, как будто это был мячик для снятия стресса. «Я знал, кто она».

Лайла молча ждала, давая ему возможность решить, хочет ли он поделиться чем-то еще. К счастью, он это сделал. Его взгляд устремился на нее, и он снова заговорил. «На конференции обсуждались темы, связанные с детьми. Особые дети, детское поведение. Ее презентация была посвящена потере ребенка и механизмам преодоления, особенно для матерей. Мы потом еще несколько минут поговорили. Мне эта тема была интересна».

Ему не нужно было уточнять, почему. Лайла знала. Тем не менее, она спросила. «Когда это было?»

«Шесть лет назад».

Конечно, так и было. Она даже не удивилась. Они встретились шесть лет назад, и он взял Ксандера под свою опеку, а потом отправился на конференцию о детях и преодолении потери детей. Ее желудок был тяжелым, когда она осознала масштаб вещей, которые он молча сделал для нее за эти годы, ни разу не показав, что он делал. Тогда, она помнила так живо, она просто хотела снова увидеть его и заставить его сделать ставку на нее, чтобы он мог вытащить ее из этой адской дыры. Но оглядываясь назад, она поняла, насколько она была близорука, хотя и не винила себя. Он играл в долгую игру, обеспечивал ее безопасность, строил ей дом, воспитывал ее ребенка и приводил его в семью, все время работая над тем, чтобы уничтожить самую большую, самую опасную организацию в мире, которая существовала дольше, чем она знала. Просто масштаб всего поразил ее сразу, заставив ее сердце биться быстрее.

Прежде чем он успел пошевелиться, она схватила его, крепко поцеловав его губы, вливая в его губы интенсивность всего, что она чувствовала, всего, что происходило внутри нее, говоря с ним на самом древнем языке, который передавал все, что могли сказать слова, и он ответил взаимностью. Его рука собственнически сжалась на ее груди, другая на ее челюсти, направляя ее рот и давая ей в ответ еще большую интенсивность.

После нескольких минут простого целования голышом, он отстранился на несколько дюймов, его взгляд искал ее, возможно, почему она внезапно напала на него. Он, вероятно, нашел тот ответ, который искал, и воздух удовлетворения окутал их, жужжа вокруг него, резвясь вокруг нее.

Она вернулась к их разговору, ее любопытство все еще горело. «Итак, они все с тобой познакомились?»

«Не все. Некоторые как Блэкторн, некоторые как Человек-Тень», — ответил он, отвечая на ее вопрос, но не вдаваясь в подробности.

Чем больше Лайла узнавала о нем, тем больше она влюблялась в обе его стороны. Она видела его как бизнесмена, резкого, доминирующего человека, который заключал сделки и очаровывал людей в мгновение ока, маску, которую он носил с такой легкостью, что она никогда бы ничего не заподозрила, если бы не знала человека под ней. И она видела его как Человека-тени, смертоносную, опасную, тихую личность, которая любила прятаться больше, чем быть увиденной, которая видела людей только перед тем, как убить их. И тогда она увидела его настоящим, таким, каким он был прямо сейчас.

«Но только я встречала Дайнна». Ей это нравилось.

«И только ты, flamma », — пообещал он. «Я стану тем, кем должен стать для всех остальных. Не для тебя. Для тебя я такой, какой я есть, каждая поврежденная, ненормальная часть меня».

Она наклонилась вперед и нежно поцеловала его на этот раз, их губы были чувствительны от всех поцелуев, которыми они поделились, но не заботились об этом. Он погрузил руку в ее волосы, удерживая ее неподвижно, пока он опустошал ее рот, звук, оставивший его, когда их языки танцевали, что наполнило ее благоговением. Они вместе учились этому искусству, целуясь с этой смесью чувственности и мягкости, страсти и обладания, отклонения и преданности. Лайла никогда не знала, что поцелуи могут означать так много, что рты могут так красиво двигаться в танце друг против друга.

Они вырвались на свободу, и она откинула его волосы со лба, опустив руку ниже к его челюсти, где потемнела тень. Следы от них покалывали вокруг ее рта, ее груди, ее внутренней поверхности бедер, везде, где он пировал ею.

«Ты будешь скучать по мне?»

Он почти лениво пощипывал один из ее сосков, и это было действие, полное приличия, которое, как она знала, отражалось и в ней самой.

"Нет."

Ее сердце упало от одного слова, прежде чем она смогла остановить его. Он усмехнулся, сильно ущипнув сосок, словно наказывая ее за эту мысль, заставив ее ахнуть.

«Может, я и не пойду с тобой, но я провела шесть лет, будучи твоей тенью. Я не буду скучать по тебе, потому что буду наблюдать за тобой».

Эта мысль успокоила ее. Она знала из книг, которые читала, что это, вероятно, ненормальная реакция на то, что он сказал, но доктор Мэнсон всегда напоминал ей, что норма других людей никогда не может быть ее нормой, что она полностью обоснована в своих чувствах, как бы она ни чувствовала. И все, что она чувствовала, услышав, как он сказал, что не выпустит ее из виду, было облегчением. Потому что если он наблюдал за ней, ничто не могло снова ее задеть. И все, что она чувствовала, было лелеяно, защищено, обожаемо всем его вниманием, его собственной привязанностью к ней.

Он будет там, даже если никто не увидит. Даже если она не увидит, он будет там, и все будет хорошо. "Обещаешь?"

Он просто поцеловал ее в ответ. Он был так же зависим от их поцелуев, как и она. Было в них что-то, что просто ощущалось... правильным. Настолько правильным.

Она отстранилась и уставилась на него, выдавая ему еще один из своих страхов. «Я... я всегда была Лайлой. Я не знаю Луну. Я не чувствую себя ею. Но что, если я не смогу быть ни одной из них? Что, если они захотят, чтобы я была Луной, а я не смогу? Или что, если я захочу быть ею и потеряю Лайлу? Кем я вообще буду, если это произойдет?»

Его большой палец провел по ее щеке. «Ты всегда будешь моей, фламма. Моя фламма. Имена не имеют значения. Это одежда, которую ты можешь носить сегодня и выбросить завтра. Ты можешь быть Лилит или Лили или Линой, Луной или Лайлой, или вообще безымянной. Не имеет значения. Важно то, кто ты в своей коже и кости. И все, что я вижу, — он взял ее руку, поднося ее к губам, — это женщина, которая владеет миром в своих маленьких, мягких, сексуальных маленьких ручках и даже не знает об этом. Еще один поцелуй ее пальцев.

«Ты спросила меня, почему ты?» Напряженный взгляд в его глазах в сочетании с его словами уничтожал ее. «Потому что ты мое пламя, маленький источник света и тепла в пустоте, полной тьмы и смерти, маленький, но способный превратиться в ад при правильном топливе. И хотя я всегда был полон тьмы и смерти, ради тебя я принял это, стал этим, чтобы ты мог продолжать мерцать без страха. Я пустота, которой боятся все монстры, поэтому тебе никогда ничего не придется бояться. Не со мной».

Слова застряли в ее горле огненным шаром, от которого у нее горели глаза. Он называл ее своим пламенем, но правда была в том, что он был ее, согревая ее в местах, где она всегда была холодна, поддерживая ее в местах, где она дрожала, освещая ее жизнь в местах, которые никогда не видели света.

«Я люблю тебя», — сказала она ему в миллионный раз, с каждым разом подразумевая все больше и больше.

«Я знаю», — ответил он в миллионный раз, и все в его взгляде говорило то, чего никогда не говорили его губы.

«Я думаю, ты тоже можешь меня полюбить, Дайн», — прошептала она в пространство между их ртами.

Его глаза потемнели. «Если в этом моем мире и была любовь», — начал он, но остановился, его слова словно врезались ей в кости.

«Это была бы я», — закончила она, все еще удивляясь, удивляясь, как это была ее жизнь. То, что он говорил ей, самые красивые слова в его холодной, прямой манере, заставили все внутри нее расплавиться, как воск на свече. Когда она была маленькой девочкой, одна в темноте, она мечтала о том, чтобы кто-то спас ее от демонов, которые питались ею. Когда она выросла, мечты умерли. А потом она столкнулась с мужчиной в штормовую ночь, и все изменилось.

Иногда она все еще не могла поверить, что все это реальность, а не сон, что ей повезло найти себя, получить шанс исцелиться, быть так сильно любимой мужчиной, который сжигал и будет сжигать ради нее весь мир.

Но она не собиралась жаловаться.

Нет, она собиралась провести последнюю ночь со своим мужчиной и любить его всем сердцем, запечатлевая эту ночь в их памяти до тех пор, пока они снова не смогут быть вместе.