Следуй по пути из лепестков персика 2

Глава 22

— Значит, говоришь, Ху-эр тайно встречается с Гу Мин Мэй? — довольно рассмеялась императрица Тен-Жун. — Мне ничего не рассказывал. Каков хитрец, неужели, в кои-то веки решил последовать моему совету?

— Ваше величество, мне доложили, что похоже, у них взаимные чувства, — поклонился евнух.

— Ещё лучше, значит, небеса на моей стороне! — радостно улыбнулась императрица. — Не будем пока их беспокоить, чтобы не спугнуть князя Гу, а Мин Мэй затянуть посильнее в эти путы. Просто пусть следят дальше.

Эта ночь для Натали оказалась беспокойной и странной, даже иногда несколько пугающей, из-за слишком реалистичных снов, что были чересчур похожи на какие-то необычные видения или даже морок. И это было совсем не понятно, потому что девушка заснула в хорошем расположении духа, с приятными согревающими душу и сердце мыслями. Больше всего она думала о Ху-эре и о своём чувстве влюблённости к молодому человеку, периодически о Цзы Луне и других своих знакомых. Наташа до сих пор не могла понять, нравится ей здесь или нет, но наличие семьи, такого большого количества поклонников и друзей всенепременно льстило и дарило тёплые искорки счастья.

«Бэй Ху, Шу-Хуэй, Хуи Чан, Шан Сай и даже может быть Жэн Суй, Цзы Лун и лекарь Сюань», — посчитала она своих существующих и возможных поклонников, по крайней мере, тех которых знала. — «Каждой девушке приятно знать, что её выделяют из толпы… но я не хочу играть чужими чувствами, чтобы что-то получить взамен, к тому же ещё и разгребать потом придётся. Эх, ну не могу я быть такой наглой и бесстыдной, чтобы кого-то использовать, хотя, чертовски приятно это осознавать «что я могу». Да и переросла я уже такой период, чтобы пытаться кем-то вертеть и кидаться на картинку без оглядки. Я уже реалист, который… хочет до сих пор верить в чудеса», — Натали расплылась в довольной улыбке. — '…Мне уже не двенадцать, чтобы бросаться в любовь, как в омут с головой, я взрослый человек. Что отличает девушку в двадцать семь от девушки-подростка? Зрелая девушка, уже видевшая жизнь, видавшая свои и чужие отношения, знает, чего хочет, знает, какой мужчина ей нужен и понимает, какие потом с ним будут дальнейшие отношения и проблемы. Любовь — это волшебство, но она может быть и несчастной.

Чувство влюблённости со временем проходит и становится меньше, как огонь в домашнем очаге — постоянной и согревающей, а проблемы и нерешительный мягкотелый незрелый мужчина без внутреннего стержня остаются. Я не хочу быть мамочкой — я хочу быть любимой и счастливой вместе с кем-то…

Хочется, чтобы у нас с Ху-эром сложились счастливые равноправные полноценные отношения до конца жизни, если уж придётся здесь жить, надеюсь, в нём всё-таки есть внутренняя сила. Я знаю, что такое тянуть мужчину на себе, и больше так жить не хочу. Потому лёгкая скрытность, нерешительность… даже незрелость и инфантильность Ли Ху меня немного напрягают, заставляют осторожничать. Словно пока ещё он сам не знает, чего хочет от жизни и что за девушка ему нужна. Наверное, потому что реалии этого времени и места не дают большого опыта в отношениях… Его что, женщины, в детстве покусали, почему он их так опасается⁈ Мне не нравится, что Бэй Ху постоянно уклоняется от ответственности за наше общение, по крайней мере, складывается такое впечатление из его поведения, и что творится в голове у него, тоже не известно… Вдруг он не очень хороший человек, каким внешне кажется, всё-таки его мать и дед не очень хорошие люди, как я наслышана, даже может, пытались меня убить… Вдруг он, по их указке пытается завоевать меня, чтобы потом манипулировать, дабы получить какие-то блага… Как будто избегает меня, потому что ему стыдно. Не хочется, в конце-концов оказаться дурой наивной', — говорил в ней опыт прошлых ошибок общения с людьми, познание предательства и прагматика взрослого мудрого человека, — «Хоть Бэй Ху мне очень симпатичен и безумно нравится… Он заставляет мою душу трепетать, а сердце биться сильнее. Несмотря на сомнения, хочется, чтобы он твёрдо стоял на ногах и был способен принимать решения, был честен и искренен со мной», — Натали вздохнула, — «У меня вообще, в принципе, не было цели искать здесь отношения, поскольку неизвестно, как долго я пробуду в этом мире… Просто как-то всё закрутилось так быстро и чувства вспыхнули, как огонь в печи… Хочется отбросить все предрассудки и быть счастливой вместе с ним, путешествуя по миру. Ху-эр обещал мне», — девушка снова широко улыбнулась.

Потом последовали эти странные сновидения, которые были похожи больше на «видения», чем на сны.

Сначала Наташа увидела радостного улыбающегося незнакомого молодого человека. У него были красивые изогнутые глаза, чёрные длинные, слегка вьющиеся волосы, собранные в хвост сзади. Одежда представляла из себя чёрные доспехи, похожие на китайские, надетые на чёрно-белое ханьфу. Этот молодой человек, радостно улыбаясь, бежал к ней, держа левую ладонь на эфесе меча, висящего на его поясе. Подбежав, он крепко обнял Натали, сняв с какого-то более высокого места. Ладони и пальцы девушки коснулись его грубых, наверное, плотных кожаных или металлических наплечников. Наташа не видела себя со стороны, она ощущала и чувствовала всё от первого лица. В душе и сердце Натали появилась сильная жгучая невыносимая тоска и горечь, даже больше зажгло и защемило от чего-то неизвестного грудь. Словно она что-то испытывала к этому юноше, но не могла понять, что именно, как в жутком кошмаре или наваждении, будто что-то случилось, что она не знала и не могла изменить, и это нечто съедало её изнутри, вводило в исступление. Наташа в облике Мин Мэй проснулась схватившись за сердце. После в полумраке развернула и приблизила к своему лицу ладони, пристально их разглядывая.

— Что за фигня? — недоумённо спрашивала она саму себя, потому что её ладони и пальцы даже сейчас продолжали сохранять чёткое, явственное, ощутимое всеми рецепторами кожи прикосновение к жёстким наплечникам. Даже сейчас она могла не только вспомнить, но и ощутить ладонями узор на них, а также все выпуклости и впадины на грубой коже доспехов, похожий на гребень крокодила. — Что это за хрень⁈ Изыди, — девушка потрясла кистями рук, но ощущения всё так же очень медленно постепенно уходили, оставляя в памяти неизгладимый след.

Следующий сон погрузил её в неизвестную комнату китайского стиля с тусклым светом свечей. И снова она всё видела от первого лица. Вот Наташа держит какой-то лист бумаги, на котором начертано много иероглифических символов. И было странно, будто она всё прочла и поняла, но в то же время ничего не поняла, словно у неё раздвоение личности. Это было весьма неприятное ощущение. После Ната побежала, испытывая ужасающее чувство страха и опасности, она даже не успела толком одеться во все слои одежды. Сердце выпрыгивало от испуга за свою жизнь. Она брела в темноте и периодически в полумраке от света факелов и фонарей, стараясь быть, как можно тише, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Наташа в панике перебирала по тёмно-красной каменной стене трясущимися ладонями, ища в ней опору и защиту, а по земле торопливо переставляла ступни ног. Наконец Ната увидела себя, спешащую куда-то со стороны: на ней была белая рубашка с запахом, а снизу юбка на завязках, длинные чёрные волосы завязаны сзади в хвост белой длинной лентой. Картина сменилась, как кадр фильма, девушка продолжала спешить бежать от чего-то в страхе, только теперь в полумраке по лесу, путаясь в корягах и ветках, преодолевая лесные препятствия. Постепенно светлело, Наташа оказалась на краю высокой скалы, вдаль уходил лес, внизу бушевала река с быстрым течением, ветер легонько трепал её одежду и волосы с белой лентой. Яркое огромное светило стало подниматься из-за горизонта, пробуждая и постепенно освещая поднебесный мир. Наташа засмотрелась на такую красоту, остановившись от своего бега на мгновение, собираясь бежать дальше вдоль обрыва. Неожиданно она услышала за своей спиной шум, сердце сжалось от безысходности и горечи, Наташа резко развернулась. Через мгновение область сбоку живота слева пронзает насквозь стрела, отдавая в тело дикой режущей и жгучей болью. Ната не может удержать равновесие и падает вниз с обрыва, безнадёжно размахивая руками. Она явственно ощущает, как её спина ударяется о воду. Ледяная вода обжигает и пытается заставить захлебнуться девушку. Силы покидают Наташу и всё, что ей остаётся, это смотреть на солнце и скалы, размытые толщей воды, дышать становится очень трудно, она тянет в последнем движении руку вверх к яркому живому диску и всё темнеет.

Наташа подскочила и села, схватившись за бок, где в районе поджелудочной была боль от стрелы во сне, дышать всё ещё было тяжело. Девушка испуганно хватала воздух ртом и плакала, сама не зная, почему.

Услышав стоны молодой госпожи, в комнату ворвались Ци Шуй и Хуан Цзао:

— Госпожа, что с вами⁈ Что случилось⁈ Вам плохо⁈ Вам трудно дышать⁈ У вас что-то болит⁈ — заводили они её вопросами.

Мин Мэй-Наташа стала приходить в себя, от духоты и боли остались лишь отголоски:

— Не знаю, что со мной, дышать тяжело было и боль в животе.

— Позвать лекаря Сюаня⁈ — спросила Ци Шуй.

— Да вроде проходит. Хорошо, — согласилась Ната-Мэй, сама испугавшись не на шутку.

Ещё не рассвело. Девушка сидела на своей кровати с распущенными длинными чёрными волосами, в пижамной одежде, ноги в сшитых из шёлка белых носках были поставлены на ступеньку, а на лице и во взгляде поселился страх.

Сюань Чжень, заглянув в глаза пациентки, быстро сел на стул рядом с постелью, и набросив лёгкий полупрозрачный шёлковый платок на запястье Гу Мин Мэй, приложил подушечки пальцев к пульсирующему кровеносному сосуду.

— А это ещё зачем? — спросила Наташа-Мэй.

— Сестра Мэй-эр, ты уже совершеннолетняя девушка, а я молодой мужчина, — быстро проговорил лекарь. — Раньше было можно, а теперь без него нельзя.

Натали раздражённо выдернула небольшой кусок ткани и кинула на кровать:

— Давай не будем сейчас в ромашку играть, можно или нельзя! — нервозность проскальзывала в голосе девушки. — Я хочу получить достоверную информацию о моём здоровье, это не шутки.

Немного посидев в тишине, лекарь Сюань после осмотрел лицо, глаза, горло и живот Мин Мэй, ловко, быстро и аккуратно прикасаясь своими пальцами, затем вынес вердикт:

— Я не обнаружил никакого заболевания. Но признаки, что боли и затруднение дыхания были, есть. К тому же, энергии инь и ци в беспорядке, в животе холод, а в лёгких жар. Чувство беспокойства и страха сбивает потоки жизненных энергий и заставляет спазмироваться некоторые мышцы, — молодой мужчина пристально и многозначительно посмотрел Гу Мэй в глаза, — если бы я знал всю правду, что происходит на самом деле, мог бы поставить более точный диагноз.

Глаза барышни пугливо спрятались, сейчас Мэй-Наташа была напугана и не могла быть собранной:

— Мне приснились кошмары. Наверное, переживания сказались.

Сюань Чжень покачал головой:

— Сестра Мэй-эр, я не враг тебе и не из болтливых. Ты же Мэй-эр?

Ната, жалобно увеличив глаза, испуганно-заторможенно кивнула, не имея, возможности что-то произнести, страх сковал горло.

«Не возмущается и категорически не утверждает. Взгляд всё тот же — другого человека. Понятно, что здесь что-то не то, а так же в том, что произошло или происходит, она не виновата… так напугана. Эта девушка слишком милая и более интересная, чем настоящая Гу Мин Мэй», — подумал Ю Чжень:

— Сестра Мэй-эр, только никогда не рассказывай ничего господину и госпоже, не расстраивай их, пусть они будут счастливы, — обратился он к барышне, пристально смотря ей в глаза. Лишь Наташа поняла, что он говорил совсем не о сегодняшнем здоровье:

«Он всё понял⁈ Собачья печёнка…»

— Ци Шуй пойдём, я дам тебе травы, сделать лекарство. Хуан Цзао, приготовь молодой госпоже лечебную кашу, а то она плохо ела вечером, — лекарь обернулся к служанкам, ещё раз напоследок сосредоточенно взглянув на Мин Мэй.

— Цзао-эр, не надо мне ничего сейчас варить. А утром пойди, пожалуйста, узнай, где сейчас находится даос, которого мы видели в храме Цинсан. Мне необходимо срочно поговорить с ним, — нервно произнесла барышня:

«Очень тяжко, когда ни с кем нельзя поделиться своими переживаниями… Догадались, не догадались — это всего лишь домыслы, не имеющие под собой никакого основания. Но ни в коем случае я никому никогда не должна рассказывать правду… Это здание, по которому я бежала в странном сне, ведь дворец. Лес вроде был без листьев, непонятно, то ли осень, то ли весна. Молодой человек? Я его не знаю. Это предупреждение? Навеяло событиями вчерашнего дня? Почему было ощущение раздвоения личности? Почему так явственно всё прочувствовала и запомнила? Что за наваждение, вызывающее у меня душевную боль и слёзы⁈»

Когда родители узнали, что произошло с их Мин Мэй сегодня под утро, запереживали, но лекарь Сюань успокоил княжескую чету. Это была последняя капля в копилку треволнений министра Гу, поэтому генерал разрешил Жэн Сую охранять Мэй-эр, когда это будет необходимо, в другое время он был нанят на охрану поместья. К тому же, это было сделано в пику наследному принцу, который предлагал вчера как можно быстрее выгнать этого человека из столицы. Неизвестно, что больше беспокоило Ли Луна, действительно ли подозрения в шпионаже или же появившаяся возможность у усадьбы Гу обзавестись отличным мечником — защитником.

Теперь новоиспечённый страж, гордый и величественный, вооружённый мечом и при необходимости арбалетом, всё время с восхищением, опеканием, интересом и влюблённостью смотрел на законную барышню семьи Гу. Но кто он такой, чтобы мечтать о Гу Мин Мэй, не говоря уже о статусе, его лицо ещё и шрам украшает. Единственное, что Жэн Суй может — это помогать во всём этой девушке, заботится и защищать.

Начали собираться гости. Никого специально не приглашали из-за вчерашнего происшествия и разгрома, к тому же ждали императорскую семью, Вэй Жань появилась сегодня снова по своей инициативе:

— Приветствую тётушка, — девушка вежливо сложила руки и поклонилась, — Простите за неожиданный визит, я так волновалась и беспокоилась за Мэй-Мэй.

— Жань-эр, я всегда рада тебя видеть, ты же знаешь, — искренне улыбнулась Гу Баожей.

— Знаете, я так много тружусь, что редко бываю здесь, чтобы пообщаться с вами и своими дальними кузинами. Постараюсь это делать гораздо чаще, — сама робость и милота царили в облике Цинь Жань.

«Какое двуличие! Я не понимаю, почему никто не видит эту игру и лицемерие⁈ Ладно бы, хорошо играла, но и актриса из неё так себе», — подумала Натали.

— Я тоже рада, — скептически произнесла Наташа-Мэй и растянула губы в неискренней «приветливой» улыбке. — Ты, наверно, пришла закончить начатое? А то ты не успела меня убить во время цзицзюй, — язвительно — участливо поинтересовалась попаданка.

— Дальняя кузина, зачем ты так зло шутишь? Как можно, вы же моя семья, — Вэй Жань сделала вид, что немного всплакнула от расстройства и промокнула глаза платочком.

— Мэй-эр, зачем ты грубишь? Что тебе плохого сделала Цинь Жань? Она такое милое, доброе дитя, — не всерьёз надулась госпожа Гу, — Ты же знаешь, что в этом её кормилица виновата, Жань-эр никогда бы не смогла так поступить. А её служанка уже получила своё наказание.

— Я просто пошутила, — произнесла, рассмеявшись, Наталья, — что вы так на шутки реагируете?

— Что тебе нужно? — развернувшись, прямо спросила Мин Мэй у Цинь Жань, когда они прогуливались по дорожкам поместья. — Сразу говори прямо, что я тебе сделала такого плохого? Чего ты хочешь добиться?

Вэй Жань испуганно и оторопело, захлопала глазами. И только через некоторое время, отойдя от такой прямоты, снова сделала вид, что расплакалась, промокнув глаза куском шёлковой вышитой ткани:

— Сестра, почему ты так не любишь меня? Потому что мой статус ниже, чем у тебя?

— Ты вообще умеешь разговаривать честно и открыто? Мы можем сейчас решить проблему, — проговорила Натали-Мэй, не обращая внимания на игру оппонентки.

— Я не понимаю о чём ты, кузина, — ответила та.

— Понятно. Не вздумай делать мне или моим близким гадости, потому что я честно спрашивала тебя. Хочу решить проблему мирным путём, не доводя до абсурда. А у этого есть один путь — диалог, — вздохнув, проговорила Ната, и увидев всё тоже не обременённое просветлением лицо, добавила, — В общем я тебя предупредила, потом будешь сама виновата. А если тебе просто нечем заняться… Неужели нельзя найти себе какое нибудь интересное хобби… дело, в смысле? Кроме того, чтобы кому-нибудь гадости делать?

«Мирным путём⁈ Лицемерка! Хитрая, наглая, подлая стерва, ты убила мою няню Ню! Я должна отомстить тебе, змея, чтобы она успокоилась на небесах!» — думала Цинь Жань, вслед уходящей Гу Мин Мэй. — «Я обязательно расквитаюсь с тобой за всё, что ты мне сделала…»

— Ли Ху, как здорово, что ты уже пришёл первым! — радостно воскликнула Наташа, а после игриво прошептала, — И так открыто, а не под покровом ночи.

— Мэй-Мэй, я тоже очень рад тебя видеть, уже соскучился, — рассиял молодой человек, в его глазах отразилась нежность, он взял пальцы Мин Мэй в свои.

— Ваше высочество, вы один? — улыбаясь, спросила издалека идущая к ним госпожа Гу в сопровождении Вэй Жань.

Юноша и девушка быстро разъединили свои руки, заговорщически переглянувшись и хитро ласково улыбнувшись друг другу.

«Они держались за руки⁈» — панически подумала заметившая это кузина Гу Мэй. — «Как она посмела соблазнять моего будущего мужа⁈»

Это не укрылось и от глаз Жэн Суя, что очень ему не понравилось, хотя он понимал, что на ревность не имеет права.

— Ваше высочество, проходите же, не стойте там, — сурово смерив глазами молодых людей, произнёс генерал Гу.

— Её величество вдовствующая императрица! — объявил слуга, что сопровождал почётный эскорт царствующей особы, когда карета подъехала к воротам поместья. Служанки шли позади, слуги и спереди и сзади, некоторые из них несли флаги, стяги, незажжённые фонари и зонты.

Из повозки вышли Цзинь Хуа, что сразу радостно побежала в ворота усадьбы князя, затем Ли Лун, что помог выйти и спуститься с кареты монаршей бабушке.

— Мэй-Мэй! — с разбега третья принцесса обняла Мин Мэй. — Так скучала, так долго тебя не видела! Во дворце без тебя очень скучно!

Наталья-Мэй искренно и радостно обняла новую подругу:

— Я бы могла сейчас спросить, как у тебя дела, но ты явно при всех мне не расскажешь про свои шалости. Так что потом.

Ли Цзы Лун сразу заинтересованно отметил для себя эти слова прямой, открытой и искренней с некоторых пор девушки.

Наталья тоже заметила монаршую старушку и пугающего наследного принца, с вызовом и смелостью посмотрев последнему в глаза:

«Не боюсь я тебя, засранец».

Этот прямой смелый взгляд запечатлелся в сердце Ли Цзы Луна и оно от восторга забилось чаще:

«Эта девушка самая удивительная и интересная из всех, кого я знаю», — в его глазах появилась нежность, а в душе желание обладать.