Сложности

Глава 14 Запри дверь, детка

Грета

— Было весело, и мы выиграли! А теперь пицца! — закричала Мэйпл, танцуя передо мной и Лу и держа Энди за руку. С другой стороны от него шла Сноу, так близко к моему младшему брату, что их руки соприкасались.

Энди в своей толстовке с эмблемой команды «Райдеры Глоссопа», повернулся и улыбнулся мне. Он получил огромное удовольствие от игры. Райдеры выиграли. И это не было для меня такой пыткой, как я думала.

Это была первая пятница после той, когда Хикс вошел в мой дом и вывернул меня наизнанку.

Я хотела бы сказать, что преодолела это. Но это было бы неправдой.

Я хотела бы сказать, что рада за Фэйт, но не за Хикса, из-за того, что на этой неделе в «Гиде» был опубликован фоторобот человека, убившего мужа Фэйт. И по городу ходили слухи, что у шерифа есть все необходимое, включая свидетеля, видевшего, как Нат подбирал этого парня на дороге. И сейчас им просто нужно найти этого человека.

Но на деле я была рада за него.

Хотела бы я сказать, что надеялась на поимку этого парня, чтобы Фэйт могла получить некое завершение, а не для того, чтобы Хиксон мог закрыть дело. Но я чертовски надеялась по поимку убийцы по обеим причинам.

А еще я хотела бы сказать, что он не выглядел удивительно красивым на фотографии, которую напечатали в «Гиде», на которой он и его помощники, одетые по форме стоят у могилы на похоронах Ната в прошлое воскресенье (к счастью, они напечатали именно эту фотографию, а не снимок Фэйт или детей).

Но он выглядел просто поразительно красиво.

И я знала, что он выглядел потрясающе красивым еще до того, как увидела фотографию, поскольку все видела воочию, присутствуя на похоронах.

Я так же старалась избегать его взгляда, который ловила на себе дважды с того места, где сидела, а он стоял со своими помощниками у стульев, расставленных для прихожан.

И хотя Лу с помощью своих, видимо магических, способностей заставила исчезнуть почти все слухи о Хиксоне и Хоуп Дрейк касательно меня, я все равно услышала достаточно. И хотела бы сказать, что не испытывала целый спектр эмоций между интересом и обеспокоенностью, когда согласно сплетням, Хикс устроил настоящую изморозь своей бывшей жене. Так же стало известно, что их сын стремится жить с отцом (что дало повод предположить, что они оба — сын и отец — узнали о причине развода Хоуп с мужем).

Но, конечно же, я испытала весь этот спектр эмоций.

Чего я не делала, так это не виделась, не разговаривала и не спала с Хиксоном Дрейком.

И это несмотря на то, что он позвонил в воскресенье после похорон, но я на звонок не ответила по понятным причинам. Однако он оставил сообщение своим прекрасным глубоким голосом, просто сказав: «Грета, нам нужно поговорить».

Я не ответила.

И заблокировала его номер.

Я училась.

Я училась тому, что мне не нужны злобные выходки матери и не нужен мужчина, которого я едва знала, обращающийся со мной как с грязью.

Поэтому я вычеркула из жизни и то, и другое.

У меня будет Энди. Лу. Ее девочки. Моя работа. Мое пение. А все остальное может катиться к черту.

И сейчас я забрала Энди к себе на выходные.

Когда я сказала Джемини, что мой брат хочет пойти на игру «Райдеров», он нашел артиста на мое место. Мне так же пришлось освободить субботу от клиентов.

Поэтому я с нетерпением ждала целых выходных с братом, и победа «Райдеров» была сигналом того, что выходные пройдут отлично.

— Наперегонки до машины? — спросила у Энди Сноу.

— Да! — закричал он в ответ.

И она сорвалась с места.

Мэйпл отпустила его руку и тоже побежала.

Энди, зная, что может обогнать их на целую милю, снова ухмыльнулся мне через плечо, но на этот раз глупой улыбкой. Подождал несколько мгновений, чтобы дать им фору, а затем устремился за ними, особо не торопясь.

— Он — просто бомба, — сказала Лу, шагая рядом со мной, когда мы вместе с остальными жителями городка выходили с поля.

Она была права.

Я посмотрела на нее, затем туда, куда мы направлялись, наблюдая, как девочки и Энди пробираются через толпу. Девочки просто устремились вперед, Энди же периодически останавливался, чтобы сказать: «Простите», «Прошу прощения» и «Должен догнать девчонок».

То есть они обгонят его на милю.

Я наблюдала, как они растворились в толпе, заметив:

— Знаешь, это так странно. Я так злюсь… все еще… — я покачала головой. — Я скорблю по той жизни, которая могла бы быть у него. Но потом я понимаю, что будь оно так, у меня не было бы этого Энди. Но я не знаю, правильно это или нет — чувствовать себя счастливой, что у меня есть этот Энди, при этом понимая, что у него могло быть больше.

— Любить кого-то таким, каков он есть, не может быть неправильно, — сказала мне Лу.

Я взглянула на нее, затем вновь посмотрела вперед.

— Ты права. Я знаю это. Но, Лу, я не уверена, что это здраво, все еще держаться за прошлое. Все случилось почти десять лет назад.

— Моя бабушка умерла, когда моей маме было двадцать два. И по сей день, в день рождения бабушки и в годовщину ее смерти, я общаюсь с ней аккуратно и не упоминаю о ее красных глазах. А это произошло больше четырех десятилетий назад, Грета. Я думаю, как раз не здраво было бы, если бы ты пыталась избавиться от чувства горя. Жизнь, которую он мог бы прожить и которую ваша мать украла у него, навсегда останется его потерей. И ты всегда будешь желать ему той жизни. Просто позволь себе чувствовать, детка. И… вот дерьмо.

— Что? — спросила я.

— Хиксон, — прошипела она.

Мои глаза переместились в ту сторону, в которую смотрела Лу. Он был там. Стоял и разговаривал с несколькими людьми прямо за сетчатым забором, который шел вокруг всего поля. На нем был темно-синий свитер с V-образным вырезом, из-под которого выглядывала футболка, и выцветшие джинсы — но эта простота выглядела потрясающе. Его младшая дочь стояла не далеко от него и выглядела так, будто делала пируэт с двумя другими девочками, которые выполняли те же движения.

Вот черт!

— Мы должны пройти мимо него так, чтобы он не увидел меня, — сказала я едва слышно, будто он стоял в футе от меня, а не в тридцати. Я схватила Лу за руку и придвинулась к ней ближе, дернув ее. — Перейди на другую сторону.

— Почему? — спросила она. — Он должен увидеть тебя. Ты хорошо выглядишь. Ты всегда хорошо выглядишь. Но с этим румянцем и в этой милой курточке и джинсах, в которых твоя задница выглядит еще более потрясающей, он должен понять весь масштаб своей потери.

— Лу, — огрызнулась я.

— Нет, — спокойно ответила она, отодвигаясь на полшага, отчего моя рука упала. — К черту Хиксона Дрейка.

«Превосходно».

Я продолжила идти, сдаваясь, но приказала:

— Не смотри на него.

Она мне не ответила.

Мы прошли дальше, и я рискнула взглянуть на нее. Подруга смотрела прямо в его сторону и, судя по выражению ее глаз, смотрела она прямо на него.

— Ты не помогаешь, — сказала я ей.

— Он не смотрит на меня. Он даже не знает, что я здесь. — Ее внимание вновь сосредоточилось на мне. — Он смотрит на тебя. И я рада. Потому что прямо сейчас он явно не может порадоваться, и я говорю это не только потому, что с тобой все в порядке, и он повелся на это. Сейчас практически каждый знает, что он понимает, насколько испорчена Хоуп. И почти все понимают, что он, сумев избавиться от нее на остаток своей жизни, позволил великой вещи выскользнуть у него прямо из пальцев.

Мне показалось, что сердце пропустило удар после первой части ее фразы, а затем пропуск превратился в глухой удар, поэтому остальную часть фразы я уже не слышала.

— Насколько ужасно будет, если я побегу к машине? — спросила я.

— Супер ужасно, ужасно вдвойне, даже экстра ужасно, — ответила она.

Уф.

Мы без происшествий прошли через ворота, после чего я пошла быстрей к машине на своих сапогах с высоким каблуком.

Я не бежала. Но и не медлила.

Мне бы хотелось сказать, что причиной того стала необходимость убедиться, что Энди с девочками благополучно добрались до машины.

Но это было абсолютно не так.

***

Меня разбудил стук.

Но когда я проснулась, услышала дождь.

Черт!

«Дождь».

Я откинула в сторону одеяло и помчалась из своей спальни через коридор в комнату, которую считала комнатой Энди, хотя он и не часто спал в ней.

Я распахнула дверь и услышала источник шума, но Энди не увидела, поэтому закрыла дверь. И он оказался там — за дверью, стоял, прижавшись руками к стене, и бился об нее головой.

— Милый, — прошептала я, подбегая к нему и кладя на него руки. — Шшш, это просто дождь. Просто дождь, — успокаивала я.

Мои пальцы сжались вокруг его бицепсов, и я потянула его назад.

Он продолжал биться головой об стену.

— Энди, милый, пожалуйста, перестань. — Я потянула его сильней. — Отойди от стены.

Он не остановился, даже когда стал сопротивляться моему рывку.

— Эндрю! — крикнула я. — Отойди от стены!

Я сжала сильней руки и дернула, только для того чтобы он мощно отмахнулся от моих рук, в то же время как его тело с силой дернулось в сторону.

Я расцепила руки, отступив на шаг назад, и когда двинулась вперед, чтобы вновь схватить его, он поднял локоть и резко отвел его назад, попав мне в глаз. Я закричала и отпрянула назад. Споткнувшись об ковер, я упала, ударившись о край кровати, соскользнула по нему и села на пол.

— Та-Та.

Я сморгнула искры из глаз и посмотрела на брата.

Он повернулся, скрестив руки и обхватив локти, покачиваясь и глядя на меня. И я не знала, понимает ли он, что стал причиной моего сидения на полу, и чувствует ли себя виноватым или все еще сходит с ума из-за дождя.

— Та-Та, Та-Та, Та-Та, — повторял он, затем дернулся вперед, опустился на колени, крепко обхватил меня, притянув к себе, и упал на пятую точку. При этом он зарылся в меня, пока я скользила по нему руками.

— Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та.

— Все хорошо. — Я провела рукой по его волосам. — Все хорошо. Я здесь. Ты в порядке. Я в порядке. Все в порядке.

Я не знала, что по прогнозу должен был пойти дождь. Если бы знала, то отвезла бы его в интернат.

Когда шел дождь, он чувствовал себя нехорошо.

Врачи не думали, что это связано с повреждением его мозга. Не в прямом смысле. Они полагали, что это имеет отношение к тому, что во время аварии шел сильный дождь, и таким образом его мозг справлялся с психологической травмой.

— Давай уложим тебя в постель, хорошо? Давай ляжем в кровать, — ворковала я.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы поднять его, но я сумела, потом уложила его в кровать и скользнула рядом.

Он качался, пока я держала его в своих объятиях, укачивая и баюкая, пока он не заснул.

И продолжила делать это и дальше, пока дождь не прекратился. И после тоже, пока не убедилась, что дождь не пойдет заново.

И только тогда я отстранилась, уложила его и спустилась вниз, чтобы взять лед для глаза, потому что болел он чертовски сильно.

И возвращаясь в постель, я взяла с собой лед в герметичном пакете, завернутом в полотенце для посуды.

Я открыла двери в свою комнату и комнату Энди, но даже так, я не смогла уснуть.

***

Когда я спустилась, Энди не спал, сидел на табурете у моего кухонного острова, зачерпывая хлопья «Трикс» из одной из огромных мисок, которые я использовала для мороженого во время ПМС (и в другие времена, если быть честной).

Я корила себя за то, что проспала, но была рада до безумия, что он просто взял себе миску, а не поступил так, как делал раньше, пока я не научилась вставать первой (а вернее, научились мы с Китом). То есть не вышел через парадную дверь и не отправился на прогулку.

Мое облегчение длилось недолго, когда он повернулся ко мне, опустил ложку в миску с молоком и уставился на меня.

Я знала почему.

У меня был синяк.

Черт.

— Энди…

— Я… — он выпрямился, беспокойство вновь оказывало влияние на его способность подобрать подходящие слова. — Плохой. Я плохой.

К сожалению, что именно он помнил, а что забывал, было случайностью, но прошлую ночь он помнил.

Я подошла к нему и положила ладонь на остров.

— Все в порядке.

Его глаза были прикованы к моей посиневшей коже.

— Синяк.

— Все в порядке, дорогой. Мне не больно, — солгала я, затем одарила его широкой улыбкой. — И благодаря ему я выгляжу круто.

Это не было ложью, но, к сожалению, я не выглядела круто как, скажем, Чак Норрис. И не только потому что Чак Норрис был настолько крут, что никогда не получал синяка под глазом. Я выглядела как хулиганка из трейлера, у которой была более тяжелая ночь, чем обычно.

Его голова дернулась, и он посмотрел на меня, блуждая взглядом по моему лицу, затем его губы неуверенно скривились.

— А теперь поднимай кулаки, — пошутил он.

Я так и сделала, слегка ударив его по бицепсу.

Он начал смеяться.

Кризис предотвращен.

Я придвинулась и поцеловала его в висок. Затем отодвинулась, прислонилась к острову и спросила:

— Чем займемся сегодня? Хочешь пойти в магазин за новой одеждой?

Он вернулся к своим хлопьям, но повернувшись, нахмурено посмотрел на меня.

— Никаких покупок.

«Прямо как мужчина».

— Хочешь отправиться в приют и поиграть с собаками? — предложила я.

Ему нравилось там, и работники любили, когда Энди появлялся. Собакам была необходима любовь и внимание, а Энди был способен дать и то, и другое в достатке.

Но он нахмурился.

— Они не разрешают мне забрать собаку.

Это было что-то новенькое. Но было правдой.

Может, мне нужно было взять собаку для него? Конечно, это означало бы, что мне придется заботиться о ней, а Энди будет просто навещать ее.

«Следующая идея».

— Устроим марафон «Парков и зон отдыхов»? — попыталась я вновь (прим. «Парки и зоны отдыха» — американский сериал, снятый в стиле псевдодокументалистики, рассказывает о жизни сотрудников департамента парков и зон отдыха вымышленного города Пауни, штат Индиана).

— Да! — его лицо засветилось.

Он обожал этот сериал. И мы смотрели каждую серию как минимум четыре раза.

— Слава Богу, у меня есть все необходимое для приготовления тушеной свинины. Она может готовиться, пока мы лежим перед телевизором, — ответила я.

— Тушеная свинина, Та-Та, круто. Спасибо.

Он обожал мою свинину.

— Точно. У нас есть план. Я отправлю все в мультиварку, пока ты доедаешь свои хлопья и сходишь в душ. Я приведу себя в порядок, и мы проведем день с Лесли Ноуп и Энди Дауйером.

— Круто, — пробормотал он, возвращаясь к своему завтраку.

Я обошла остров, чтобы достать мультиварку из шкафа под ним.

Энди съел хлопья и направился в душ, пока я складывала свиную лопатку с остальными секретными ингредиентами (секретными настолько, что о них не знал только Энди, но остальной мир был в курсе, поскольку рецепт был написан на обратной стороне пакета со специями).

Мы смотрели «Парки и зоны отдыха». Когда пришло время, мы наелись свинины, домашнего салата с макаронами и картошки фри. Вскоре после этого мы наложили мороженого в мои особые миски (или же миски для хлопьев Энди). Через некоторое время после этого я легла спать с ощущением, будто вешу тонну, и с пульсирующей тупой болью в голове от слишком долгого просмотра телевизора, недостаточной активности и слишком большого количества еды.

И меня это ничуть не волновало.

В воскресенье Энди захотел поиграть с собаками в приюте.

Туда мы и отправились после того, как я выпила латте, а Энди — горячее какао в «Бейбикекс». Во время нашего визита Энди, как и положено, очаровал владелицу кофейни Бейбикекс Уотсон, которая по неизвестным мне причинам носила это прозвище.

У нее так же была особая история, связанная с собаками. После смерти одной она брала другую и называла их всех одинаково. Все они были пуделями, и в настоящее время у нее был Бейбикекс IV (который присутствовал во время нашего визита в кофейню, впрочем, собаки всегда были рядом). Он был обычным рыжим пуделем, который заменил печально ушедшего Бейбикекса III — голубого пуделя, умершего в прошлом году.

Поиграв с собаками (и кошками) в приюте, мы вернулись домой и посмотрели кино.

После этого съездили покушать ребрышки в «Барбекю По-Джек» в Морспрингс, чтобы завершить наши выходные, посвященные барбекю.

И на этом мои выходные с братом были закончены.

Я отвезла его в интернат, вернулась к себе, сделал чай, дала себе время на размышления, и, наконец, вышла на крыльцо.

Одна…

Точно так же, как я делала каждую ночь после того, как Хикс закончил наши отношения.

***

Был вечер понедельника, и я находилась в овощном отделе продуктового магазина, когда произошла первая вещь.

Со своей тележкой ко мне подошла Шэри и воскликнула:

— О-Боже-мой! Твой глаз!

Эта фраза или ее разновидность звучала вест день (и от работников приюта, сотрудников кофейни и людей, которые видели меня в «Саннидауне»). Я узнала, что синяк не сразу становится черным. Вначале он светло-фиолетовый. Через несколько дней он приобрел глубокий, уродливый, ужасный черный цвет, который не удавалась скрыть.

— Энди случайно ударил меня локтем, — сказала я ей, что стало фразой, повторяющейся весь день (хотя при Энди я так не говорила). — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

Последнее было правдой. Первые несколько дней глаз болел, но теперь осталась тупая боль, которая едва ощущалась.

— О, бедняжка, — пробормотала она, изучая мой глаз, а затем ее глаза просветлели. — Ты слышала?

Я слышала много чего. Я же работала в салоне. Поэтому мой ответ был следующим:

— Не знаю.

— О Хэле.

«Хэл?»

— Прости? — спросила я.

— Хэл… как его там. Не помню его фамилию. Да и не хочу помнить, он вроде как придурок. Но я знакома с его женой Эшли. Она милая. Не уверена, что вы знакомы, думаю, она ездит в «Катинг Эдж».

Она говорила сбивчиво, а я была уставшей, стояла на каблуках и хотела есть, поэтому вклинилась и проговорила:

— Не думаю, что знаю его, — надеясь, что это не звучало как грубая попытка заставить ее двигаться дальше.

— Он один из помощников Хиксона.

«О Боже».

— Он нашел пистолет, из которого был убит муж Фэйт, — объявила она.

Я замерла и уставилась на нее.

— Очень хорошо, что он сделал это. Очевидно, он целую вечность работал над своими догадками в свободное время, выходя с металлоискателями с парой своих приятелей на охотничьи тропы, туристические маршруты, обочины дорог. И нашел оружие на участке дороги в округе Шеридан.

— Это отлично, — сказала ей я.

— Да, — усмехнулась она. — Еще на шаг ближе.

Я надеялась на это ради Фэйт (и, черт возьми, ради Хиксона).

— И, ну… — взгляд Шэри стал настороженным. — Ты, наверное, слышала, что Шоу переехал к Хиксону. На постоянное проживание.

«Ого».

— Да? — пробормотала я.

— Нормально, что мы говорим об этом? — спросила она. — Имею в виду, я знаю, что вы двое больше не встречаетесь, но это длилось недолго и… кстати, ты собираешься познакомиться с Оуэном миссис Свонсон? Она всем рассказывает, что сведет вас.

«Черт».

— Я просто, вроде как… сейчас занимаюсь своими делами, — ответила я.

Она кивнула, будто будучи тридцатишестилетней женщиной, замужней с двадцати, имела представление, что значит «заниматься своими делами» для свободной женщины.

Затем она продолжила говорить.

— Ну, как ты можешь представить, Хоуп сама не своя. Но я думаю, она, наконец, становится умней, поскольку, видишь ли, все знают, что это идея не принадлежала Хиксону. Это была инициатива Шоу. Он очень зол на мать. — Она наклонилась ко мне. — Очень зол. — Теперь Шэри откинулась назад. — Услышав эту новость, я думала, что она будет рассказывать повсюду, что винит Хиксон. Но, видимо, Шоу так разозлился, что вчера ему надо было вернуться к матери, что Джепу пришлось вмешаться. Он приехал в город. И побеседовал с дочерью. Рассказал ей, как обстоят дела, и девочки вернулись. Но Шоу — нет. И сегодня весь день Хоуп только и говорит, что Шоу в его возрасте нужен отец. И будет хорошо, если Шоу будет проводить с ним время, учиться быть мужчиной, прежде чем уйти в морскую пехоту.

— Ну, надеюсь, все получится, — сказала я и действительно на это надеялась, но предпочла бы это не обсуждать.

— Полагаю, дочки не далеко уйдут от сына, когда узнают все правду о маме, — предсказала Шэри.

— Надеюсь, этого не произойдет, — поделилась я, и правда, надеясь на это, очень сильно.

— Я тоже, но, — она пожала плечами, — тайное обычно становится явным, и Хоуп сейчас в невыгодном положении. Она мечется. Потерять Хикса подобным образом… Потом потерять сына. Люди знают, почему это произошло, и остаются с ней достаточно милыми, но она чувствует общее охлаждение. Ей нужно многое исправить, и прежде всего ту боль, которую она причинила. И вот теперь Джули Бейкер рассказывает всем, как Хоуп гордится Хиксом, ведущим это печальное дело Ната Кэллоуэя, и как далеко они зашли, начав буквально с нуля. Джули вещает, что Хоуп всегда знала, насколько хороший полицейский Хикс. И она, конечно, не рада тому, что у него появился повод доказать это, но рада тому, что округ находится в хороших руках.

«Боже, Хоуп Дрейк еще та штучка».

— Угу, — пробормотала я.

Шэри бросила на меня пристальный взгляд, который сменился ужасом.

— Ты не в состоянии говорить об этом, — сказала она, поражаясь тому, что на ее взгляд, была такой бесчувственной.

Она была милой и была права насчет того, что сказала ранее. Мы с Хиксоном больше не были парой. Официально никогда и не были. Просто я была идиоткой, которая неоднократно демонстрировала это всем мужчинам. Поэтому Шэри не должна была чувствовать себя плохо.

— Просто я весь день провела на ногах, — соврала я, отойдя от тележки и подняв ногу, чтобы показать ей высокий каблук, на котором могла бы пробежать длинный марафон даже прямо сейчас (хорошо, может не прямо сейчас, но если поднажать, я бы могла преодолеть километров пять). — И я просто хочу забрать покупки, добраться до дома и снять эту обувь. Энди съел все, что было дома, поэтому мне приходится пополнить запасы или голодать. А учитывая то, что мы ели с Энди на этих выходных, я не могу отложить покупки и просто заказать жареную курицу в гастрономе. Мне нужно что-то зеленое или мое тело просто отключится.

— Я тебя понимаю, — ответила она и улыбнулась. — Хотя я и не надевала каблуки кроме выпускного и свадьбы, но тех случаев мне хватило. Поэтому отпускаю тебя.

— Спасибо, детка. Было приятно встретиться, Шэри.

— Мне тоже, милая. И обними от меня своего брата, когда снова увидишься с ним. И приведи его в салон как-нибудь. Меня не было там, когда ты привозила его, но все девчонки говорят, что он замечательный, и я бы с удовольствием с ним познакомилась.

— Хорошая идея. Я поговорю с Энди насчет этого.

— Отлично. Заканчивай со своими покупками, доберись до дома, а поговорим мы позже.

Она подняла руку, помахала мне, положила ладонь обратно на свою тележку и укатила.

Я взяла свои ингредиенты для салатов, фрукты и покатила свою тележку в маленький отдел с морскими рядами, которые были вдвое меньше чем в любом другом магазине данного бренда в Денвере. Но каким-то чудом здесь нашлось все необходимое.

Я делала это, пытаясь выбросить из головы всю информацию, которой поделилась Шэри. И потерпела жалкое фиаско.

У них есть оружие. Хорошо.

Это означало, что, как минимум, этот бродяга больше никого не застрелил (я на это надеялась).

Еще и сын Хиксона отвернулся от матери. Я понятия не имела, хорошо это или плохо, но, так или иначе, независимо от причины, это плохо со стороны ребенка.

И Хоуп отступила.

Я не знала, как все будет происходить дальше.

Я понимала лишь одно, и понимала очень хорошо, что у Хиксона Дрейка был вспыльчивый характер, и если он так отреагировал, пообщавшись с моей матерью, то узнав, что его жена расторгла брак, длившийся два десятилетия, из-за дорогого украшения…

Она была в полной заднице.

Я находилась в отделе с чаем и кофе, когда произошла следующая вещь.

И это было намного хуже, чем сплетни Шэри о Хиксоне и Хоуп Дрейк.

У меня в голове крутилось так много мыслей о сказанном ей, и большинство из этого касалось Хиксона, все мои мысли были заняты им. Поэтому я не была готова к появлению этого мужчины прямо передо мной.

Но он сделал это, встав рядом со мной и проговорив:

— Грета?

Я оторвалась от изучения чая и посмотрела на него, стоящего прямо здесь.

Рядом со мной.

Боже, эти густые темные волосы с небольшими, но потрясающими серебристыми прядями. Высокий мужчина, с широкими плечами и голубыми глазами.

Он был так красив, и это было так ненавистно.

Он не смотрел на меня.

Его глаза, сузившись, сосредоточились на моем синяке, а лицо превратилось в камень.

— Какого хрена? — прошептал он.

— Хиксон, — прошептала я в ответ.

Внезапно, и честно говоря, я не знала, как это произошло и как это могло произойти так быстро, но мои руки оторвались от тележки, а голова повернулась в сторону Хиксона Дрейка. Сама я оказалась прижата к полкам, а Хиксон Дрейк стоял в моем пространстве, большой палец его руки обхватил нижнюю часть моей челюсти, пальцы распластались по щеке, откидывая мою голову назад. Его лицо было прямо напротив моего, глаза пылали, а голос звучал разъяренным грохотом.

— Что за черт? — почти прорычал он.

— Я…

— Кто сделал это? — потребовал ответа он.

— Это был просто…

Его рука скользнула с моей челюсти на шею, крепко, но все еще удивительно нежно обхватив ее.

— Почему ты не сообщила об этом мне?

Моя голова дернулась в замешательстве.

— Сообщить… о чем? — спросила я.

— Я шериф, Грета, — выдохнул он. — Если мужчина поднимает на тебя руку, ты звонишь чертову шерифу.

— Мужчина не…

— Кто сделал это?

— Хиксон, это был просто…

Он придвинулся ко мне — нос к носу.

— Кто, бл*дь, тронул тебя?

«Господи!»

Как же бесило то, что он никогда не давал мне сказать и слова.

— Отойди, — потребовала я.

— Грета, скажи мне, кто это сделал, — прорычал он.

— Уберите от меня руки, шериф, и отойдите! — закричала я.

Он посмотрел мне в глаза и не сдвинулся с места.

— Назад! — закричала я.

Он отступил, убрал руку с моей шеи, но, сделав это, положил ладонь на мою тележку и, удерживая ее, наклонился, поймав меня в ловушку между тележкой и полками.

— Поговори со мной, — приказал он.

В тот момент я прекрасно осознала, что у нас есть компания. Но я не сводила глаз с Хиксона.

— Это не твое дело.

— Если в моем округе мужчина причиняет вред женщине, это мое дело, — выдавил он сквозь сжатые зубы.

— Это не то, что ты думаешь.

Теперь он позволял мне заканчивать предложения, но все еще не слушал меня, потому что продолжал стоять на своем.

— Я кое-что проясню тебе прямо здесь, и мне плевать, что ты заблокировала мои звонки. Если любой мужчина причиняет тебе вред, Грета, ты рассказываешь об этом мне, а я разбираюсь с этим сначала как мужчина, а затем как шериф.

Хм.

«Что?»

«Нет. Нет. Нет».

«Он не будет присматривать за мной после того, как пришел в мой дом и раздавил меня».

— Отойди, — приказала я.

— Поговори со мной.

— Отойди! — крикнула я.

Он максимально приблизил свое лицо к моему и прорычал:

— Поговори со мной.

— Мой брат сделал это! Хорошо? Он не любит дождь, испугался и ударил локтем мне в лицо.

Он отступил на дюйм и удивленно уставился на меня.

— Все хорошо. Я в порядке. Он в порядке. А теперь отойди! — проскрипела я напоследок.

— Твой брат? — спросил он гораздо спокойней.

Я же не была настолько спокойна.

Он не мог прижимать меня к полкам, будто какой-то неуправляемый альфа-самец, а затем задавать вопросы, которые должен был задать, когда спал в моей постели и ел завтрак на моей кухне.

— Мой брат, — выдохнула я. — Ты не имеешь права так поступать. Ты ясно дал понять всю ситуацию в моей гостиной. И сейчас делаешь поспешные выводы, что я настолько глупа и распутна, чтобы найти себе другого мужчину через неделю после того, как ты бросил меня, даже не сводив на свидание. И говоришь, что я позволила этому мужчине ударить меня, не сдав его полиции.

— Я подумал не об этом.

— А о чем ты подумал?

«Господи! И зачем я спросила?»

Мне нужно убираться отсюда.

— Твоя мать связана с Кавана Беккером, а он не очень хороший парень. И вокруг него крутятся такие же нехорошие прихвостни.

— Я никогда в своей жизни даже не слышала этого имени.

— Хорошо, милая, но это не делает этот факт менее правдивым.

Милая.

«Вот дерьмо».

Я собиралась заплакать. Я не плакала с тех пор, как это случилось. Я не могла плакать.

— Отойди, Хиксон, — прошептала я.

— Грета.

— Отойди! — закричала я.

Он отошел. Я выхватила свою сумочку из тележки, повернулась и, не обращая внимания на зрителей (особенно на их огромное количество), выбежала из продуктового магазина, оставив продукты, тележку и, вероятно, здоровую долю своего достоинства, сосредоточившись на том, что в холодильнике осталось еще немного свинины.

Я, вероятно, не смогла бы съесть ее, чтобы меня не стошнило. Но если бы мне удалось взять себя в руки, по крайней мере, я бы не умерла с голода.

***

Сначала послышался звонок в дверь. Когда я его проигнорировала, раздался стук. Когда я не обратила внимания и на него, с небольшой передышкой, стук продолжился. Наконец (под словом «наконец» я подразумеваю, что это продолжалось, наверное, минут пять, но это были по-настоящему долгие пять минут), я подошла и встала рядом с дверью у венецианского окна в передней части дома. Затем выглянула в окна.

С моей точки обзора я не могла видеть, кто стоит у двери. Но я могла разглядеть «Бронко» на своей подъездной дорожке. В этот раз не на обочине.

О нет.

Припарковавшись у обочины, он бы дал знать любому, кто увидел его машину, что он просто нанес визит и не собирается оставаться на ночь. Он так же не пытался донести до меня, что сделает должное и уберется отсюда, сделав это без особых усилий, связанных с выездом задним ходом с моей дорожки.

Нет.

Он припарковался там, будто его крутому или суперкрутому (это ужасно, но правдиво) «Бронко» там самое место.

Он хотел надавить на меня. Отлично.

Я тоже могла кое-что сказать, чтобы прояснить ситуацию.

И, может быть, он позволит мне закончить несколько предложений хоть раз, чтобы я могла донести свои мысли.

Но после этого, мы закончим.

Навсегда.

Поэтому я подошла к двери, открыла ее, распахнула и взглянула в ошеломляюще красивое лицо Хиксона Дрейка.

— Что? — огрызнулась я.

— Можно войти? — нежно спросил он.

«Да пошел он».

«И к черту его нежность».

— Пожалуйста, — заявила я, отступая назад и отходя в сторону, далеко в сторону, создавая между нами препятствие в виде дивана.

Он подошел к его спинке, не отрывая взгляда от меня, и остановился.

— Грета…

— Я впустила тебя, потому что в этот раз, мне есть что сказать, и если ты не хочешь слушать, можешь уйти прямо сейчас.

Он просто выдержал мой взгляд и ничего не сказал.

Он так же не двигался.

Я восприняла это как признак того, что он собирается слушать, поэтому начала:

— Не то чтобы ты заслуживал объяснений, но мне самой будет легче, — я ткнула большим пальцем в себя, — если я поделюсь с тобой тем фактом, что отношений между мной и матерью не существует. С того момента, как она почти убила моего брата в пьяной аварии, причем пьяной была она сама, мать стала для меня лишь помехой, на которую слишком часто приходилось тратить деньги, чтобы она перестала вмешиваться в мою жизнь. И совсем недавно это закончилось. И делюсь я этим также, потому что в настроении. Ей это абсолютно не понравилось, хотя, очевидно, она нашла себе другой источник доходов, поэтому выместила все на меня и сделала это через тебя.

Несколько мгновений после того как я замолчала, Хиксон спросил:

— Она почти убила твоего брата?

Я вздернула подбородок.

— Тот привод, о котором я тебе говорила. Она отсидела восемь месяцев. Однако, если бы это зависело от меня, после того, что она с ним сделала, она все еще гнила бы в тюрьме.

И вновь лишь спустя несколько мгновений после того как я замолчала, он спросил:

— А твой брат?

— Он в «Саннидауне». У него черепно-мозговая травма. Серьезные проблемы с памятью. Нарушения внимания и концентрации. Проблемы с чтением и письмом. Недостаток заинтересованности. У него бывают приступы. Порой превращаются в судороги. Иногда они очень серьезные. У него также наблюдается регрессивные формы поведения, которые, по мнению врачей, не имеют ничего общего с ЧМТ, скорей связано с психологической травмой, нанесённой в результате поведения матери, для которой было в порядке вещей напиться и забрать своего пятнадцатилетнего сына с вечеринки под дождем. И это также объясняет ситуацию с дождем. Он становится возбужденным и иногда причиняет себе вред, когда идет дождь. В пятницу вечером пошел дождь, а он проводил выходные со мной. У него случился приступ. Я пыталась остановить его, чтобы он не причинил себе вреда, но Энди зацепил меня локтем.

Я указала всей рукой, пальцы которой были выпрямлены и сжаты вместе, на глаз, а затем заключила:

— Вот и все. Так что мы закончили. Разговор закончен. Как ты и сказал… конец. Спасибо, что выслушал, и приятного вечера. Не беспокойся, я запру дверь после твоего ухода.

И вновь он ответил с нежностью:

— Нет, еще не все сказано.

— Ты прав, — согласилась я, затем выдала следующее. — Даже если бы мы были вместе, ты не имел бы права прижимать меня к полкам в магазине или где бы то ни было. Ты не имеешь права задерживать меня любым способом, если я того не желаю, особенно после того, как я неоднократно просила тебя отойти.

— В тот вечер я сказал, но, к сожалению, не был в состоянии быть настолько откровенным, как следовало бы, поскольку, к сожалению, я ошибочно предположил, что ты уже все знаешь. Но Кавана Беккер готовит метамфетамин. И много. В этом округе. И он в тесных отношениях с твоей матерью.

Я уставилась на него.

Боже.

Боже.

Моя мать.

— Он опасный человек, — продолжил Хиксон. — Он изготавливает его и распространяет за пределами нашего округа, но дома не торгует. Он хорош в своем деле, но делая это и будучи настолько состоятельным, его окружение явно не из лучших. После того как Беккер с твоей матерью пообщались со мной у него дома, Беккер нанес визит мне в управлении на следующий день. Тогда-то он и рассказал, что твоя мать недовольна тем, что ты прервала с ней контакт. Поэтому, малыш, учитывая те игры, в которые они играли со мной, и их поведение, неудивительно, что я предположил, что что-то пошло не так и они пришли за тобой.

Ладно, хорошо.

Черт. Это имело смысл.

И снова черт.

Мама заполучила действительно плохого парня.

Тогда я не думала об этом, поскольку потеря Хикса превысила все остальное.

Но сейчас я начала задумываться.

Я прикусила губу и отвела взгляд, размышляя о том, сколько злодеяний она могла бы причинить с помощью этих новых ресурсов.

И Энди.

Черт.

— Мне жаль.

Когда эти слова прозвучали из уст Хиксона, я вновь посмотрела на него.

Он продолжил говорить.

— Я увидел твой взгляд и, будучи не в лучшем состоянии из-за того, что сказал тебе, как закончил все между нами, еще и ты заблокировала мои звонки, и я беспокоился, что они могут повлиять на твою жизнь и не лучшими методами, и в результате не смог обуздать свою реакцию. А стоило бы, в магазине, в твоей гостиной, неважно где. Но, Грета, твой глаз почернел, а у меня случалось такое пару раз. Ощущения не из приятных, и получить это можно лишь не очень хорошим способом. Я просто поспешил с выводами, которые, как я надеюсь, теперь ты понимаешь, являются обоснованными, хотя и ошибочными, касательно того, откуда взялся синяк.

Черт.

И в этом тоже был смысл.

И снова дерьмо.

Если бы нечто подобное происходило вокруг того, о ком я заботилась, и затем я увидела бы у него синяк под глазом, я бы тоже прижала его к полкам и потребовала рассказать всю историю. А мой рост не достигал метра восьмидесяти семи, и я не была хорошо сложенным альфа-самцом, владеющим значком. Но я не озвучила ему свои мысли.

— Ладно, — огрызнулась вместо этого.

— Мне все равно не следовало так прижимать тебя и устраивать скандал.

— Ты прав. Спасибо за извинения. Теперь можешь идти.

— Грета… — начал он, его тело двинулось, будто он собирался сделать шаг ко мне.

— Не надо, — прошептала я, и он замер. — Только не снова, Хиксон. Просто не надо.

— Коринн знает о нас.

Уже второй раз за этот вечер моя голова дернулась в замешательстве от его внезапного обескураживающего заявления.

— Прости?

— Моя дочь, Коринн. Хоуп рассказала ей о нас. Она… не рада. Считает это предательством по отношению к матери. Но Шоу уже знал — его девушка услышала разговоры в школе и просветила его, чтобы тот не удивился, если бы кто-то другой что-то сказал ему. Сын спокойно отнесся к этому. Но он не был спокоен, когда Хоуп поделилась новостями, которыми как он знал, я поделюсь сам, когда наступит подходящее время. Уже некоторое время у него разногласия с Хоуп из-за того, что она сделала с нашей семьей, проблемы обострились, и сразу после того, как Коринн обрушилась на меня, он позвонил и попросился жить со мной. Все это произошло, когда я ехал в дом Беккера. Я закончил разговор с Шоу, когда выходил из грузовика у подножия крыльца дома Беккера. Затем я вошел и получил удар от твоей матери и Беккера. Я выместил это на тебе…

— Так и есть, — перебила его я.

— И это было неправильно, — продолжил он.

— Да, — согласилась я.

— И я пожалел об этом почти сразу, как только это произошло.

— И ты продемонстрировал это, позвонив мне на следующее утро и рассказав, что мне следует делать, когда я треплю языком?

— Тогда я разозлился на Лу.

— Понятно. — Я кивнула. — И ты выместил это на мне.

Он наклонился и оперся обеими руками о спинку дивана, его голова откинулась назад, чтобы смотреть мне в глаза, и я сетовала на то, что он выглядит потрясающим даже при этом.

— Верно, — начал он. — Я понимаю, что все это не выставляет меня в хорошем свете, и понимаю почему. Абсолютно точно понимаю, милая. Но хочу заметить, что обычно девятнадцатилетний брак не разрушается из-за того, что жена не получила обещания купить ей шикарное кольцо на двадцатую…

Он замолчал и стал внимательно изучать меня, не двигаясь с места.

И я поняла, что по моей реакции стало все понятно.

— Ты знала, — тихо сказал он.

Я сжала губы, но они сами разжались, чтобы проговорить:

— Мне жаль, Хиксон. Все знали.

— Точно, — пробормотал он, странно, что он не выглядел взбешенным, как следовало бы. — Неважно, — продолжал бормотать он.

Стоп.

«Неважно?»

Когда он заговорил снова, он уже не бормотал.

— Я живу в дерьмовой квартире, недостаточно большой для моих детей, когда приходит моя очередь им быть у меня. Но она не особо мне нравится и в их отсутствии. Моя дочь считает, что я предал ее мать и ее саму, встречаясь с другой женщиной. Но меня не было рядом с ней и у меня не было даже времени попытаться все объяснить ей так, как следовало бы разъяснять подобные новости. Мой сын собирается презирать свою мать до последнего вздоха. Я борюсь с собой, поскольку знаю, что должен был бы сделать с этим хоть что-то, чтобы помочь ей наладить отношения с сыном. Но осознаю весь вред, который она причинила нашей семьей, и у меня нет мотивации помогать ей. Я расследую убийство, в котором каждая секунда имеет решающее значение, особенно первые дни после преступления. Чтобы обнаружить как можно больше, чтобы поймать убийцу, а я еду к Беккеру за двадцать миль, чтобы он и твоя мать поиграли со мной. Со всеми этими событиями я сорвался. На тебя. И сожалею об этом. Потому что это был неправильный поступок. Но в основном, потому что ты не заслуживаешь этого, и я знаю, что причинил тебе вред.

Он был спокоен.

Он извинялся.

И в его словах был смысл.

И он потратил время своей напряженной сумасшедшей беспорядочной жизни, чтобы объяснить все мне.

Прекрасный, высокий, смуглый мужчина прислонился к моему дивану.

Но я не могла этого сделать.

Потому что когда он сказал, что хочет усложнить отношения со мной, я никогда в своей жизни не хотела большего, кроме того, чтобы Энди был счастлив. И, конечно, того времени, когда сидела с Китом в комнате ожидания, пока оперировали Энди, и молила, чтобы брат вышел из операционной живым.

Я даже не хотела Кита настолько сильно, а я любила его, как мне казалось, всей душой. Но с Китом я всегда понимала, что он дает, а я лишь беру, и из-за этого я постоянно носила в себе чувство вины.

С Хиксоном я отдавала. Я заботилась о нем. Я была той, к кому он приходил, когда ему нужно было выпить бурбона, не имея возможности ничем поделиться, но желая попытаться отдохнуть от серьезных дел после непостижимо отвратительного дня.

Он давал тоже. Он дразнил меня, смешил и так смотрел на меня, что я чувствовала себя красивой. И он не только показывал, но и говорил, что ценит то, что я даю ему, и это что-то значит.

Но он также без промедлений забрал все это.

И я не могла сделать это снова.

Возможно, он был прав с самого начала. Не удачное время. Нам стоило подождать. Подождать, пока его жизнь успокоится. Подождать, пока он и дети освоятся в новой жизни. Просто подождать.

Но мы не стали.

И теперь все сломано, и починить уже ничего нельзя.

Я ненавидела то, что он знал, что все сломал и сейчас пытался все исправить.

И я ненавидела, что должна была сказать ему, что это невозможно исправить.

— Я не могу рисковать снова, Хиксон.

Он оставался на своем месте, но опустил голову.

Боже, это я тоже ненавидела.

— Мне жаль, — прошептала я.

Он откинул голову назад и снова посмотрел на меня голубыми глазами.

Я не ненавидела их.

«Господи».

— Между нами происходит нечто хорошее, — мягко проговорил он.

— Сейчас неподходящее время.

— Тогда мы подождем.

Я покачала головой.

А я-то думала, что он разрушил меня в тот последний раз, когда стоял в моей гостиной. Но я ошибалась. Он разрушил меня прямо сейчас.

— Грета, ты самая лучшая женщина, которую я когда-либо встречал. У нас все получается. Мы подходим друг другу. Я знаю, что ты чувствуешь это, как и я. И мы были бы дураками, если бы не посмотрели, к чему это приведет. И мне плевать на все то, что происходит вокруг меня или вокруг тебя. Если мы сможем преодолеть то, что я сделал с тобой, я вновь смогу заслужить твое доверие, и мы сможем преодолеть то, что происходит сейчас, у меня есть предчувствие, куда это все приведет.

— У меня уже был хороший мужчина, как ты, который бросил меня из-за моей матери, Хиксон. Она никуда не денется.

— Я хочу узнать эту историю, но мне наплевать на твою мать.

— Поверь мне, мой опыт длиною в тридцать восемь лет, не обманывает. Она молчит неделю, просто натачивает ножи. В конце концов, тебе будет не все равно.

— Детка…

— То, что ты сделал со мной, причинило слишком много боли, — прошептала я.

Он замолчал.

— Мы были вместе всего несколько дней, — тихо объяснила я. — Что случится, когда у нас будет большее, и затем ты заберешь это у меня?

— А что произойдет, если этого никогда не случится? — ответил он.

— Эта не та жизнь, которую я веду.

Он отодвинулся от дивана, продолжая смотреть мне прямо в глаза, и заявил:

— Я сильнее того парня.

— Ты не можешь знать этого.

— Могу, потому что знаю следующее: если бы ты захотела кольцо на нашу годовщину стоимостью двадцать пять тысяч долларов, я бы нашел вторую работу, чтобы купить тебе его.

Я задохнулась. И уставилась на него.

— И это, потому что за два дня ты дала мне больше, чем жена за все девятнадцать лет, не считая детей. У нее есть проблемы, но она хорошая мать. Это неприятное осознание, дорогая. У нее был свой способ делать приятные вещи. Но она не была тобой.

— Ты тоже не можешь знать этого.

— Могу. И знаю.

«О, Боже мой».

— Хиксон.

Он поднял одну руку и тут же уронил ее.

— Тебе нужно время. И я дам его тебе. Мне тоже нужно время. Коринн все еще зла, у Шоу тоже проблемы. Но Грета, понимаю, что не имею права просить, но все равно сделаю это. Подумай об этом. Разблокируй мой чертов номер. И после того как я дам нам время, ответь на мой звонок.

— Я не хочу причинять тебе боль, но должна сказать, что не думаю, что это разумно. И я говорю это за нас обоих.

— Ты смотрела фильм «Мстители»?

И снова моя голова дернулась.

— Прости?

— Фильм «Мстители». Ты смотрела?

— Какую часть? — глупо спросила я, потому что видела их все. Энди они очень нравились.

— Да любую.

— Да… я видела все.

Он кивнул.

— Я был эгоистичным мудаком. Я понимаю тебя. И понимаю ту вину, которую ты несла в своем браке. Я не знаю всей истории. Я просто знаю, что в своем роде поступил с тобой так же. Я брал и ничего не давал взамен. Я делал это, потому что ты вошла в мою жизнь в то время, когда мне нужно было брать. И это произойдет вновь. Но это не все, что есть во мне. Мне просто нужно, чтобы ты подумала о том, дашь ли мне шанс доказать это.

Это было невероятно мило.

И все же.

— Почему ты спросил про «Мстителей»?

Он улыбнулся мне.

И мне хотелось бы, чтобы он этого не делал.

— Потому что моя дочь говорит, что мальчики глупые. Они говорят все время только о себе, не задают девочкам вопросы, не позволяют им говорить, не слушают. И, к сожалению, я доказал, что взрослые мужчины, которые должны все понимать куда лучше, поступают так же.

Черт побери.

Теперь в его словах был смысл, а сам он был милым и даже симпатичным.

— Я хочу знать о тебе, Грета, все, — сказал он голосом, обволакивающим, будто бархат. — Поэтому я дам тебе время подумать. И после того как ты воспользуешься этим временем, я надеюсь, ты дашь мне эту возможность, потому что до конца сезона я хочу смотреть игры сына, и чтобы со стадиона ты выходила со мной. А не с Лу.

Закончив свою речь, он развернулся и пошел к двери.

Открыл ее и остановился. Посмотрел на меня, улыбнулся.

— Запри дверь, детка.

И затем исчез.