Сложности

Глава 20 То, за что стоит бороться

Грета

— Ты действительно хорош.

— Не плох, так точно.

— Нет, правда. Ты действительно хорош.

— Спасибо, друг.

Я стояла рядом с Хиксом прямо за воротами поля «Райдеров» и наблюдала за появлением Шоу, который поднял руку и ударил Энди по бицепсу.

Только что я стала свидетелем проигрыша «Райдеров», к сожалению. Но рядом со мной сидел брат, с другой стороны расположился Хикс, а между мной и ним была зажата Мэми. Но лишь часть игры. На остальное время матча она вклинилась между мной и Энди, после чего они начали соревноваться в том, кто сильней прожужжит друг другу уши — соревнование, в котором еще участвовали Мэйпл и Сноу.

Было немного удивительно, что Мэми осталась с отцом (а еще со мной и Энди), когда неподалеку на трибунах сидели ее мать, дяди, тети и бабушка с дедушкой.

Но едва мы сели, как она спрыгнула с сидений, чтобы обнять отца, потом меня (что было очень мило), затем улыбнулась Энди и воскликнула:

— Это ваш брат, Грета?

С этого все началось и до сих пор не закончилось. Подошла Лу со своими девочками, которые опустились на скамейку позади нас, так что я могла поболтать с ней, а Энди мог общаться с Мэми и Мэйпл (Сноу упорхнула с подружками).

Ему нравилась каждая секунда.

Как и мне.

Я просто надеялась, что он запомнит сегодняшний вечер. Что касается меня, этот вечер я не забуду никогда.

— Твой отец — шериф, — сообщил Энди Шоу, и я напряглась, не подумав о том, что Шоу может показаться странным, если Энди скажет ему нечто очевидное и известное. Он, вероятно, не сможет понять причин, но осознает, что разговор с Энди может быть неловким, если только не узнать его получше и не понять, как он выражает свои мысли.

Но мне не нужно было беспокоиться.

Шоу широко улыбнулся и проговорил:

— О да, дружище.

— Он арестовал мою мать, — поделился Энди.

Улыбка Шоу померкла, он посмотрел на отца, но вернул взгляд к Энди, когда тот продолжил:

— Это было круто.

— Точно, — пробормотал Шоу, вновь вернув улыбку, но Энди потерял его внимание, когда подошла Венди (девушка Шоу была одной из моих клиенток, поняла я только сейчас).

Он поднял руку в ее сторону, и она скользнула под нее, а Шоу обхватил ее за плечи.

— Привет, детка, — проговорил он. — Это Энди, брат Греты. Энди, это моя девушка — Венди.

— Привет, — застенчиво обратилась она к Энди.

— Привет, — поприветствовал он в ответ.

Я внимательно изучала Шоу и его девушку.

Венди была хорошим ребенком, и я всегда считала ее красивой. У нее были густые пепельно-русые волосы, которые она умоляла мать разрешить осветлить (мама согласия еще не дала, но я надеялась, что она скоро согласится, потому что это было бы потрясающе). Венди была стройной, но не высокой, а среднего роста, и поскольку Шоу сам был высоким, она отлично смотрелась рядом с ним, будто так и должно было быть.

Очень мило.

— Здравствуйте, мистер Дрейк, мисс Грета, — обратилась она к ним.

— Венди, — ответил Хикс с того места, где мы стояли — в пяти футах от них, Хикс так же, как и Шоу, обнимал меня за плечи.

— Привет, милая, — ответила я.

— Вы собираетесь пойти за пиццей? — спросил Энди, и Шоу с Венди посмотрели на него.

Шоу немного передвинулся, прежде чем ответить:

— Да, Энди, не хочешь… э-э-э… пойти с нами? Мы можем, ну… отвезти тебя домой потом.

Казалось, Венди прижалась ближе к Шоу, когда он выдвинул это предложение. Что касается меня, я сделала то же самое с его отцом, но только для того, чтобы не превратиться в лужу благодарности за то, что сын Хикса был таким хорошим парнем.

— Разве вы не… идете на свидание? — спросил в замешательстве Энди.

— Э… да, — ответил Шоу.

— Тогда я вам там не нужен. — Энди повернулся и протянул руку Хиксу и мне. — В любом случае, Та-Та и Хикс должны отвезти меня домой, чтобы сами смогли пойти на свое свидание.

Боже, я любила своего брата. Но нам действительно это нужно было.

— Точно, — ответил Шоу с ухмылкой.

— Мы поедем в пиццерию в другой раз, когда у вас не будет свидания, чтобы Та-Та и Хикс могли сходить на еще одно свидание, — сказал ему Энди.

— Да, дружище, это будет круто, — сказал Шоу, все еще ухмыляясь.

— Круто, — пробормотал Энди.

— Нам всем, наверное, пора идти, — сказала я. — Шоу, несомненно, голоден после игры, а уже становится поздно.

— Да, — согласился Энди, посмотрев в мою сторону, а затем повернувшись к Шоу и Венди. — Ты был хорош сегодня, жаль, что вы проиграли. — После он повернулся к Венди. — Приятно познакомиться.

— И мне было приятно познакомиться, Энди, — проговорила она.

— Спасибо, дружище, — сказал Шоу. — Увидимся. — После чего продолжил: — Может… воскресенье? Это твой… э-э-э, день с Гретой. Так что… — он посмотрел на нас с Хиксом, а затем снова на Энди. — Ну, теперь она с нами по воскресеньям, так что и ты тоже. Верно?

Я не знала, что Дрейки претендовали на мои воскресенья.

Но поскольку мне понравились воскресенья, проведенные с Дрейками, и они не были против Энди (или, по крайней мере, Шоу был не против, но я сильно сомневалась, что Хикс станет спорить), меня все устраивало.

Главное, чтобы это устраивало Энди. И я поняла, что ему все нравится, когда он улыбнулся Шоу.

— Да. Да. В воскресенье. — Он двинулся в нашу с Хиксом сторону, но смотрел все еще на Венди с Шоу. — Повеселитесь.

— Спасибо, ты тоже, — ответил Шоу.

— Пока, Энди, — попрощалась Венди.

Хикс крепче обнял меня за плечи и повернул нас, пока мы прощались с его сыном и его девушкой, и Энди зашагал рядом с нами, пока мы направлялись к его «Бронко».

После игры здесь оставалось не так много людей. Мы попрощались с Лу и девочками перед уходом Шоу, а Мэми ушла со своей матерью, которая ясно дала понять, что старается игнорировать факт моего и Хикса существования. И она ушла, даже не сказав своему сыну, что пусть его команда и проиграла, но он хорошо себя показал.

При этом ее родители сразу подошли к Хиксу, ее отец пожал ему руку и на удивление дружелюбно представился сам и представил свою жену (впрочем, я знала мать Хоуп — Мари, она была клиенткой Лу).

Мари быстро обняла Хикса, затем нерешительно улыбнулась мне, и они оба ушли вслед за Хоуп. Братья Хоуп и их семьи не сделали того же, хотя один из братьев помахал Хиксу рукой, как и жены братьев. Одна из них — Джесси была моей клиенткой, и не перестала быть таковой даже после всего происходящего, другая — Молли, была клиенткой Лу, которая приходила в салон два четверга назад, так что, очевидно, они тоже не держали зла, что стало облегчением.

Все это казалось мне интересным.

Я не придала этому особого значения, поскольку меня обеспокоил тот факт, что Мэми держалась рядом с нами до последней минуты, и подошла к матери только когда ее позвали при уходе. И к матери она шла, будто была ходячей мертвой балериной.

Так же беспокоил и тот факт, что Коринн подошла к нам один раз во время игры, чтобы обнять и поцеловать отца с подчеркнутой покорностью. Ее приветствие меня и знакомство с Энди были на порядок теплее того холодка, которым она одарила своего отца. Я заметила, что она большую часть игры провела с друзьями и с ними же ушла, но еще четверть игры она провела, сидя рядом с матерью и ее семьей.

Обида на Хикса не была завуалированной, как и обида Мэми на свою мать.

Да, все это не могло не тревожить.

Но это были единственные моменты, омрачившие великолепный вечер, который Энди провел с нами. А главное Хикс сделал заявление на весь город, что он со мной. Когда ему представилась возможность, он сделал это, обхватив меня за плечи, держа за руку и опускаясь ниже, чтобы коснуться моих губ. И все это делалось таким образом, что ни у кого не могло возникнуть ни малейших сомнений в том, что мы были вместе и соединяли наши семьи: ведь с нами были Энди и Мэми, подходила Коринн, рядом сидели Лу и Мэйпл, а в конце еще и подошел Шоу.

Хотя я беспокоилась за Мэми и Коринн, мне так нравилось все происходящее, что блеск этого чувства практически скрыл все остальные тусклые эмоции.

И что еще лучше, оставалась лишь поездка до «Саннидауна» и обратно, и я смогу соединиться со своим мужчиной так, как хотела с той самой минуты, как он официально стал моим мужчиной.

Когда мы сели в «Бронко», Хикс открыл для меня дверь, и я заметила широкую улыбку Энди, которую он подарил мне, забираясь на заднее сиденье.

Я устроилась и пристегивала ремень безопасности, пока Хикс закрывал дверь. И именно тогда я заметила мягкое выражение на его лице, когда он смотрел на мою задницу, устроившуюся на пассажирском сиденье.

И тогда я поняла.

Энди сидел в «Бронко» Хикса. Я сижу там же.

Энди пригласили на ленивое воскресенье.

И до того, как я раздену Хиксона Дрейка оставалось менее часа.

Да, тогда я и поняла.

Я знала, это то, что нужно.

Иметь это — построить и сохранить…

Я буду бороться за это.

Наконец-то я нашла то, за что стоит бороться.

Мать могла выкинуть какой-нибудь номер, но я буду бороться с ней до самой смерти.

Могла наломать дров и Хоуп, и я бы боролась бы до последней капли, чтобы сохранить моего мужчину, его детей, обещание жизни, которое он предлагал.

Я бы приняла любой кусочек, если бы это означало, что у меня будет Хиксон, и я бы продолжила бороться.

Хиксон едва успел закрыть дверь, устроившись на водительском сиденье, когда Энди спросил:

— Ты приедешь с Та-Та за мной в воскресенье?

Взгляд Хикса скользнул ко мне, его губы дернулись, рука повернула ключ в замке зажигания, когда он ответил:

— Да, приятель. Ты будешь готов пораньше? Мы едим пончики по утрам.

— Да, черт возьми! — воскликнул Энди.

Я почувствовала, как изогнулись мои губы, когда я смотрела в лобовое стекло. В коробке передач щелкнуло, и Хикс переключился на заднюю передачу.

О да.

Я наконец-то нашла это.

То, за что стоило бороться.

И если придется, я буду бороться.

Потому что я влюблялась в сложности.

***

Хикс опустил голову, чтобы зарыться лицом мне в шею, и я почувствовала его тяжелое дыхание на своей коже, как и ощущала тяжесть и тепло его тела, прижатого к моему, его член находился глубоко во мне. Пальцы одной моей руки запутались у него в волосах, пальцы другой он сжал своей рукой, а мои ноги обвились вокруг его бедер.

Он только что кончил.

И несколько минут до этого довел до оргазма и меня.

Все было как в первый раз. Быстро и отчаянно, затем медленно, нежно и сладко. Поцелуи, ласки, прикосновения, скольжение, соединение, как будто у нас было все время в мире.

И как будто у нас есть только это.

До конца наших дней.

Дыхание Хикса стало легким и его губы не отрывались от моей кожи, когда он пробормотал:

— Тебе хорошо?

Мне никогда раньше не было лучше.

— Да.

— Как твой нос?

— Все хорошо, малыш.

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза, прежде чем коснуться моих губ, затем к кончику моего носа, после чего его рука скользнула с моей шеи вниз, а большим пальцем он погладил мою грудь сбоку.

— Хорошая ночь? — спросил он.

Да, она была хороша. Более чем хороша.

Я убрала руку из его волос, положив ее Хиксу на щеку и прошептала:

— Нет, Хиксон, все было замечательно.

В его голубых глазах отразилось понимание, открыто давая мне понять, как много это значит для него, после чего он опустил голову и поцеловал меня — глубоко и прекрасно. Во время поцелуя его пальцы скользили по моим, сжимая, как и происходило с того момента, как он скользнул в меня.

Он закончил поцелуй, его глаза блуждали по моему лицу, затем он поднял взгляд, чтобы посмотреть поверх моей головы, прежде чем вновь посмотреть на меня.

— Мы проигнорировали изголовье.

— Оно никуда не денется, — усмехнулась ему я.

Его ответная ухмылка заставила меня задрожать, когда он проговорил:

— Никуда.

Его лицо вновь исчезло в моей шее, когда он скользнул губами от моего плеча к уху, при этом выйдя из меня.

— Плохо, но мне завтра рано возвращаться в квартиру, милая. — Он снова поднял голову и посмотрел на меня. — За последнюю неделю мы с Шоу упаковали около трех коробок. У нас не много вещей, но мне придется вытащить его из постели, и мы должны упаковать остальное. Квартира в нашем распоряжении до конца месяца, но чем скорей я смогу закрыть дверь в это место навсегда, тем счастливей я буду.

Это заставило меня нахмуриться, потому что всю последнюю неделю, если он не работал и не проводил время с детьми, то был со мной, и мне ни разу не пришло в голову пойти к нему и помочь подготовиться к переезду.

— Прости, Хикс, я не подумала. Мы должны были собирать вещи вчера вечером, а не целоваться на моем диване.

На это он не усмехнулся, а улыбнулся так, словно я была уморительной.

— Детка, если ты думаешь, что я против выкатиться из твоей постели поздней ночью, чтобы начать день упаковки коробок и таскания вещей, потому что прошлой ночью решил целоваться с тобой на диване, а не заниматься упаковкой, то ты ошибаешься.

— Понимаю. — Улыбнулась я в ответ.

— И завтрашний день будет отстойным, потому что переезд — это отстой, но послезавтра мои дети будут со мной в хорошем месте, которое находится в двух улицах от тебя, и это не будет отстойно.

— Понимаю — Я продолжала улыбаться.

И он тоже улыбался.

— Мне надо разобраться с презервативом, а потом мы должны угомониться, потому что мне нужно немного поспать, поскольку мне уже не двадцать три, и я не могу без последствий провести всю ночь с женщиной, потом выскочить из постели и провести весь день, занимаясь физической работой.

Я наслаждалась, скользя свободной рукой по его спине, прижимая Хикса к себе, обхватив ногами его бедра, и улыбалась, спрашивая:

— Когда тебе было двадцать три, ты был способен развлекаться с женщиной всю ночь?

Он посмотрел на подушку над моей головой и пробормотал:

— Может, нам не стоит об этом говорить.

Я обхватила его рукой и сжала, так же поступила и с ногами, поддразнивая:

— Я думала, что для парня максимум — три раза за ночь… может быть.

Он посмотрел на меня, подняв брови:

— Ты вычитала это в каком-то женском журнале?

Я перестала улыбаться и посмотрела на него.

Затем спросила, на этот раз серьезно:

— Когда тебе было двадцать три, ты мог провести с женщиной всю ночь?

— Грета… — начал он нерешительно.

— Нет, правда, я хочу знать, — сказала ему я.

— Если бы завтра к восьми утра в мой дом не приходило полдюжины людей, а у меня готово для них лишь три коробки, я мог бы провести с тобой всю ночь.

Я почувствовала, как мои глаза расширились, прежде чем сузиться.

Он был таким лжецом.

— Это невозможно, — заявила я.

Он усмехнулся.

— И это прозвучало как вызов.

— Нет, Хикс, это физически невозможно.

Он приблизил свое ухмыляющееся лицо.

— Нет, детка. Видишь ли, чтобы все длилось целую ночь, мне просто нужно сосредоточить твои мысли на нечто другом, чтобы последнее, о чем ты думала, так это подсчет того, сколько раз кое-что случится у меня.

Мое тело снова задрожало, когда я прошептала:

— О.

— Хотя я не знал этого в двадцать три, так что, отвечая на твой вопрос, да. Три раза это ерунда. Но с тех пор я научился играть так, чтобы получать удовольствие, выполняя большую часть работы, но не всю, если ты понимаешь, о чем я.

Я все еще шептала, когда ответила:

— Я абсолютно точно поняла, что ты имеешь в виду.

Он коснулся кончика моего носа своим, а потом продолжил:

— Если хочешь, чтобы я выполнил всю работу, я готов к этому вызову. — Он отстранился на полдюйма. — Только не в ночь перед тем, как я должен вынести диван за дверь своей квартиры, и не отправить его в полет по лестнице.

— Мне интересно, как ты его туда затащил, — поинтересовалась я.

— Грубая сила и обещание Богу, что я не буду говорить «бл*дь» по крайней мере в течение недели.

Я начала дрожать от смеха под тяжестью его тела.

— Ты сдержал свое обещание?

— С трудом.

Я приподнялась, прижалась губами к его губам и опустилась обратно.

— Иди, дорогой, быстрей возвращайся, чтобы мы могли немного поспать.

— Хорошо, детка, — пробормотал он, вернул мне поцелуй и скатился с меня.

Я выключила один из светильников на тумбочке, а Хикс погасил второй, прежде чем скользнуть обратно и прижать меня к себе.

Я же прижалась еще ближе к нему.

— Хикс, — позвала я во тьме.

— Да?

— Мне нравится, что ты сумел вырастить сына так, чтобы он попросил моего брата пойти с ним и его спутницей поесть пиццу.

Хикс притянул меня еще ближе, и я почувствовала, как он немного передвинулся, прежде чем его губы коснулись моей макушки.

Он снова прижался ко мне, прежде чем прошептать:

— Я и сам рад этому.

Я повернула голову, уткнувшись подбородком ему в грудь, потом прижалась к ней губами и прошептала:

— Еще мне нравится, что ты держишь меня за руку, когда двигаешься во мне.

Его рука скользнула вверх по моей спине, через плечо, и тыльной стороной костяшек он подгладил мою щеку:

— Я рад, Грета, потому что и мне это нравится.

Я откинула голову назад, положила подбородок ему на грудь и посмотрела на его осунувшееся лицо.

— И мне нравится, что твой самоналоженный, ненужный из-за моего сломанного носа, запрет на секс, который ты наложил на меня, наконец-то закончился.

— Грета?

— Да?

— Ты милая, забавная и прекрасная, но тебе нужно закрыть ротик и лечь спать.

Поскольку он говорил так, будто улыбался, я усмехнулась сама, повернула голову и прижалась щекой к его груди.

Он еще некоторое время продолжал гладить мое лицо, потом обнял меня за талию и прижал к себе.

Мне многое нравилось в этом вечере, в Хиксе, в его детях.

Но я расскажу ему об этом позже.

И тогда, лежа обнаженная рядом со своим мужчиной, я заснула.

***

Я стояла на руках и коленях, голая, перебираясь на край кровати, чтобы занять более выгодную позицию для атаки с намерением победить, потому что это продолжалось гораздо дольше, чем я ожидала, и кое-то должно было произойти, когда пальцы Хикса сомкнулись вокруг моей лодыжки.

Он потянул меня, выдергивая колено из-под меня. Второе колено тоже упало, когда его рука оставила мою лодыжку, и вместе с другой направилась к моим бедрам. Он потащил меня на животе между своих раздвинутых ног.

Затем он дернул меня за бедра, снова ставя на колени.

И при этом маневре (не в первый раз за сегодня, но куда сильней прошлых раз), стенки моей киски конвульсивно сжались.

Я откинула волосы, чтобы посмотреть на него через плечо, после чего все внутри вновь сжалось, когда я увидела темное, голодное выражение на его лице, а его взгляд не отрывался от моей задницы.

Точно.

Обнаженная постельная битва с Хиксом закончилась.

Пора приступать к делу.

— Трахни меня, — прошептала я, и его глаза встретились с моими. — Трахни меня, Хикс. Быстрее.

Одна из его ладоней покинула мое бедро и опустилась между ног, прочертив электрическую дорожку от клитора к соскам, отчего мои бедра дернулись. И я запротестовала, потому что это все, что он мне дал, пусть мне и было хорошо. А потом он отстранился, и я услышала, как открывается ящик его тумбочки.

Я вцепилась в его руку, и он провел по мне пальцами, и мне оставалось лишь наблюдать, как он разрывает зубами упаковку презерватива.

Боже.

Это было горячо.

— Малыш, быстрее, — выдохнула я, покачиваясь под волшебство, творимое его пальцами.

Его взгляд вернулся к моим глазам, когда я почувствовала, как он придвинулся ближе. Его движения — обещание того, что должно произойти, заставили мои бедра задрожать, пока я пыталась собраться.

И после он оказался почти во мне. Его кончик приблизился ко входу.

Он убрал руку, положив обе ладони на мои бедра, и я откинулась назад, когда он вошел в меня.

Я запрокинула голову, чувствуя, как волосы струятся по чувствительной коже, и тихо застонала:

— Да.

Он выгнулся надо мной, насаживаясь на меня, одной рукой обхватывая мою грудь, пальцами потянул сосок, а другой рукой проводя по верхней части груди и обвивая пальцы вокруг плеча, притягивая меня обратно к себе.

Боже, он был хорош в этом.

— Да, — прохрипела я, двигаясь вместе с ним, встречая его толчки. В комнате раздавались звуки нашей сталкивающейся плоти вперемешку с его тихим ворчанием и моим приглушенным стоном.

Все мое тело задрожало, когда его зубы пились в мою лопатку, и он прорычал:

— И кто победил?

Он не серьезно.

— Просто трахни меня, — умоляла я.

Он отстранился, так что во мне осталась только головка.

Я повернула голову и пронзила его взглядом.

— Не останавливайся.

— Кто победил, Грета?

— Трахни меня, Хикс.

Он сильнее потянул меня за сосок, его ухмылку надо было признать незаконной, настолько она была сексуальной, и повторил:

— Кто победил, леденец?

Я собиралась убить его.

Конечно, после того, как он закончит трахать меня.

— Верни член на место, — потребовала я, и поскольку он был мужчиной, которому нравилось использовать свой член так, как он это делал, я не сомневалась, что мне не придется повторять.

— Ты получишь его, если объявишь меня чемпионом тысячелетия по борьбе в постели.

Отлично.

Кто-нибудь пристрелите меня за то, что я разбудила Хиксон Дрейка рано утром в воскресенье после его переезда в новый дом, и бросила ему перчатку, дразня, что обыграю его в чемпионате тысячелетия по постельной борьбе. Я считала, что смогу обыграть его, учитывая, что утром ранее он встал очень рано и занимался со мной любовью до того, как уйти в шесть тридцать, а потом весь день провел за напряженной деятельностью, связанной с переездом.

В моем арсенале было несколько приемов. В основном это были мои руки, пальцы, губы, язык и зубы, но не сила, хотя я и могла быть быстрой, и накануне я провела часы на ногах, а затем распаковывала коробки.

Я думала, что справлюсь.

Проблема была в том, что все то же самое было и у Хикса, но он еще был и силен, и переезд, очевидно, никак на него не повлиял.

Ни капли.

Но он только что добился кое-чего от меня, и я хотела ответить ему тем же.

— Ты, — выдохнула я.

— Я, что? — наседал он, все еще ухмыляясь той гребаной ухмылкой, которая заставляла меня еще сильней хотеть вернуть его обратно внутрь. Я попыталась оттолкнуть его.

Он двигался вместе со мной и, таким образом, удержался.

— Хикс! — огрызнулась я.

— Я, что? — продолжал давить он.

Я сдалась.

— Ты выиграл.

— Что делает меня кем?

Я посмотрела на него. Его пальцы перекатывали мой сосок. Мои глаза почти закрылись, ноги дрожали.

— Что делает меня кем, детка? — уговаривал он, нежно и сладко.

Нежность и сладость добили меня. К тому же я хотела его член и была готова сказать, что угодно, лишь бы получить его.

Я открыла глаза.

— Это делает тебя чемпионом тысячелетия по постельной борьбе.

Медленно, заставляя мои глаза вновь закрыться, он скользнул обратно, но я все равно уловила его ухмылку, переходящую в нечто более горячее. И он пробормотал:

— Правильно, милая, а теперь получи секс от чемпиона.

Я почувствовала, как его губы прошлись по изгибу моей лопатки, и прошептала:

— Да, — прокомментировала я, наслаждаясь сексом.

Он удерживал меня на месте, положив руку мне на грудь, но после переложил ее мне между ног, играя со мной и трахая одновременно. Он делал это потрясающе и неустанно, пока я не вжалась лбом в матрас, а мои пальцы вцепились в простыни. Мой крик заглушился, когда сила, которую Хикс создавал между моих ног, взорвалась и прорвалась сквозь меня, заставляя меня неконтролируемо содрогаться под ним.

Я продолжала содрогаться, когда его рука с моей груди исчезла, и он толкнул меня на живот на кровать своими бедрами, а его член вошел внутрь. Он переместил свой вес на предплечье рядом со мной, палец другой руки все еще работал над моим клитором, а рот находился рядом с моим ухом, пока он вколачивал меня в кровать.

Боже мой.

Как я могла кончать и в то же время начинать новый оргазм?

— Давай детка, еще раз, — прорычал он.

— Да, — задыхаясь, выдавила я, — да, малыш.

— Подними свою задницу, Грета, я хочу большего, — грубо приказал он.

Я сделала, как он сказал, и он смог получить больше, но и я тоже.

О да, я собиралась кончить снова.

— Хиксон, — прошептала я.

— Бл*дь, да, Грета, — прошептал он.

Мое тело задрожало, я прошептала:

— О, Боже, — и выгнулась под его весом, моя голова откинулась назад так сильно, что ударилась о плечо Хикса, и вторая волна прошла насквозь, заставив меня содрогаться под ним, пока я принимала его толчки.

Его палец оставил мой клитор, рука обхватила мой живот, и прижимая ближе и держа меня неподвижно, пока он входил меня снова и снова. Хиксон вжимался лбом в мою шею и хрипел от оргазма, каждый звук, который он издавал, скользя по моей спине и заднице, был безумно вкусным.

Его кульминация звучала потрясающе.

Но оба моих оргазма чувствовались лучше.

Я перевела дыхание, а он свое, после чего поцеловал меня в шею, скользнул рукой по боку, плечу и запутался в моих волосах. Откинул их в сторону, и стал гладить меня по шее, упираясь в меня бедрами. Его член все еще был твердым и находился во мне, и все это было чертовски приятно, отчего я дрожала.

Он делал это молча, и я долго принимала это молчание, прежде чем он выскользнул, проведя губами по моему позвоночнику. Опустился по спине до поясницы, прежде чем исчезнуть, и пробормотал:

— Сейчас вернусь.

Я почувствовала, как он покидает кровать, но не меня, пока не сомкнул мои ноги, взяв их за колени, и сдвинул меня в сторону. Я наблюдала, как Хиксон наклонился, провел губами по верхней части моего бедра, прежде чем наши взгляды столкнулись. Он усмехнулся не сексуальной, а просто милой улыбкой, после чего оттолкнулся и ушел. Я продолжала смотреть, как он исчезает в ванной.

Подогнув колени выше, после того как облако великолепного секса немного рассеялось, я приняла тот факт, который осознала до того, как начала свою гибель в борьбе на кровати. Так как спальня Хикса находилась в передней части дома (как и моя), а спальня Шоу — в задней части подвала, а время сейчас было раннее, поэтому, как я предположила до того, как по глупости затеяла этот чемпионат, все было в порядке, поскольку Шоу никак не мог ничего услышать.

Хикс вернулся, непринужденно прогуливаясь в своей сокрушительно потрясающей наготе, с потрясающей грудью, на которой россыпь темных волос была гуже между грудных мышц. Они были тоньше, но гораздо больше, чем просто россыпь, и поднимались вверх, но исчезали чуть ниже ключиц и полностью сужались в тонкую, но не плотную линию, проходящую к животу.

У него был пресс, но не четко очерченный, а слегка заметный.

Его бедра и искры было подкачены.

Весь он был потрясающим.

Но его член был совершенством. Возможно, чуть больше среднего по длине и толщине, да и сама форма была на высоте. Он был абсолютно безупречен.

И глядя, как он приближается ко мне все еще немного твердый, я снова завелась.

Вот черт.

Я переключила все внимание на его лицо, заметив его выражение, и почувствовала, как мои глаза сощурились, когда он лег на кровать, претендуя на мое пространство и на меня. Он просунул свое колено между моих ног, положив мое колено и бедро сверху, втянув меня поверх себя.

Злорадствуя.

— Кажется, я решил, мое прозвище должно быть «чемпион».

— Не будь настолько назойливым победителем, — выстрелила я в ответ.

Ухмылка искривила его губы.

— Не будь такой несчастной неудачницей. — Он посмотрел на мой рот, на мои волосы, затем слегка наклонился, чтобы посмотреть вниз на мое тело, а затем его глаза встретились с моими. — Хотя не уверен, что тебя можно назвать неудачницей, ты кончила дважды так сильно, буквально умоляя меня трахать тебя.

— Я не умоляла, — выдохнула я.

Он снова прижался ко мне и приблизил лицо ко мне.

— Ты точно умоляла.

— Нет.

— О да.

Неважно.

— И я не кончала так сильно, — солгала я (снова).

Он начал посмеиваться и продолжал злорадствовать:

— Ты так сильно выгибалась, когда я трахал тебя, что чуть не свалила меня.

Я перевела взгляд на матрас и пробормотала:

— Теперь ты ведешь себя как мудак.

Теперь он уткнулся лицом мне в шею и прошептал:

— Тебе нравится мой член.

О да, мне он нравился.

Хотя я не скажу ему этого.

— А теперь ведешь себя как задница.

Он укусил меня за ухо.

Я не совсем смогла побороть дрожь, вызванную его поступком, и определенно не поборола раздражение, которое она вызвала, когда почувствовала его улыбку, прежде чем он бросил вызов:

— Ты, возможно, захочешь попытаться выиграть вторую битву, которую, к сведению, дорогая, ты точно проиграешь, что означает, что я буду скользить в твоей попке.

Я вновь задрожала.

Хикс снова засмеялся, прежде чем провести кончиком языка по моей шее.

Я прижала ладони к его груди и, признаюсь (только себе), сделала это слабо, и не только потому, что у меня не было сил для больших усилий, но и потому что, он хорошо пах, не как утренний Хикс, а как Хикс после секса. Не говоря уже о том, как хорошо он ощущался, и был сильным и чертовым Хиксом.

— Мне это нравится, — прошептал он.

— Да. Ты ясно дал понять, что тебе нравится побеждать.

Он отодвинул лицо от моей шеи, посмотрел на меня и сказал:

— Да, детка. Мне нравится побеждать. Мне нравится тот трофей, который я получил за победу. Но еще мне нравится, насколько ты на самом деле неудачница.

— Я не неудачница, — проговорила я.

— Ты просто дуешься.

Моя улыбка стала еще шире.

— Я не дуюсь.

— Абсолютно точно дуешься.

— Хикс…

Он прервал меня, сильно прижавшись к моим губам, а после отстранился.

И после, без всякого предупреждения, он изменил весь мой мир.

— Ты великолепная. Смешная. Любящая, добрая и трудолюбивая. Тебе нравится заботиться обо мне, и мне нравится, что ты это делаешь. Ты слушаешь. Отдаешься со всей искренностью. Готовишь превосходные завтраки. И прекрасно ладишь с моими детьми. В постели между нами пожар. Я люблю заниматься с тобой любовью. Мне нравится трахать тебя. Но ты последняя неудачница, и это здорово, потому что у меня начал формироваться комплекс, будто я нашел идеальную женщину, и не смогу ей соответствовать.

У меня внутри все сжалось, но он только широко улыбнулся и продолжил говорить.

— Приятно знать, что у тебя есть хоть один недостаток. — Его улыбка стала еще шире, когда он закончил: — Два, учитывая, как дерьмово ты соревнуешься в реслинге.

— Думаешь, я идеальна? — прошептала я.

— Думал, — поправил он. — Ты отстойна в реслинге, помнишь?

Я уставилась на него, и прекрасный, дразнящий свет в его голубых глазах померк и превратился в нежный и внимательный.

— Грета? Милая? — позвал он.

— Она не может получить тебя, — пролепетала я.

Теперь померк нежный и внимательный свет, его брови сошлись, и на лице появилось недоумение.

— Что?

— Она не может получить тебя, — повторила я.

На этот раз я говорила жестче, и я царапала ногтями волосы на его груди, словно могла вцепиться в самую его плоть.

Он наклонился ко мне, и я приняла больше его веса на себя, когда он приблизил свое лицо к моему.

Я осознала, что он понял меня, когда он проговорил:

— Детка, тебе не о чем беспокоиться.

— Хорошо, — отрывисто проговорила я, борясь с дрожью по другой причине, так как эмоции начали брать надо мной верх. — Но если она попытается, если она устроит игру, я буду бороться с ней, но не позволю победить. — Когда я заметила интенсивность его взгляда, я попыталась снизить накал своих эмоций примерно на дюжину уровней. — Как я позволила только что тебе выиграть.

Он приблизил лицо еще ближе, когда заявил:

— Ты не позволила мне выиграть.

Я открыла рот.

— Замолчи, Грета.

Я закрыла рот, а потом уставилась на него.

Потому что он смотрел на меня так, как никто никогда раньше не смотрел.

— Тебе не придется ни за что бороться, — провозгласил он.

— Если она…

— Грета, милая, тише.

Я замолчала. А вот Хикс нет.

— Это ты. Это ты с того самого первого раза, когда усадила свою задницу напротив меня за тот столик в «Капле», и ты знаешь это. Я знал это. Это напугало меня, и я ушел, вот насколько сильно было твое притяжение. Все то дерьмо, что я творил, происходило потому что, я не мог с этим справиться. Я не мог так быстро приспособиться к тому, что мне дали шанс на что-то чертовски прекрасное, когда моя жизнь превратилась в такое дерьмо. Я просто не мог в это поверить. Я не позволял себе верить. Но, в конце концов, мне не пришлось ничего делать, потому что ты оказалась такой прекрасной, и у меня просто не было выбора, кроме как позволить тебе заставить меня поверить. Святые угодники.

Моя нижняя губа начала дрожать.

Святой ад.

— Обожемой, ты заставишь меня плакать.

Его взгляд смягчился.

— Ты не можешь начать плакать, леденец. Ты должна подняться, принять душ и сесть в мой «Бронко», чтобы мы могли поехать за твоим братом, за пончиками, а после разбудить моего мальчика и начать ленивое воскресенье.

Ленивое воскресенье. С Энди и Шоу. И Хиксом.

— Мне кажется, я влюбляюсь в тебя, — прошептала я.

Это не вызвало у него мягкого взгляда.

Его лицо стало суровым, когда он произнес:

— Господи, бл*дь.

О нет.

«Черт, нет».

— Ладно, я… ладно, я поняла. Слишком рано. Это слишком… — я начала отступать, но была прервана, когда Хикс полностью погрузился в меня, перенося на меня весь свой вес, одновременно проводя рукой по внутренней стороне моего бедра, укладывая меня на спину.

— Замолчи, — прорычал он, двигаясь во мне. — После такого, я должен снова тебя трахнуть, найти способ заставить тебя кончить снова после того, как уже получил от тебя два сильных оргазма. И сделать это быстро, чтобы твой брат не волновался, и нам не пришлось откладывать ленивое воскресенье, и мой сын не начал нервничать.

Его лицо скрылось возле моей шеи, когда рука проникла мне между ног, я начала задыхаться, но подняла руки, чтобы обхватить его голову и понять вверх.

— Хиксон… — я попыталась начать снова, но мне удалось лишь его имя.

— Да, — растерянно проговорил он. А затем радостно продолжил: — Для меня все началось в ту секунду, когда твои глаза через всю комнату посмотрели прямо на меня. И ты не отводила взгляда, исполняя песню «Наконец». Ты пела эти слова для меня, но я чувствовал эти слова по отношению к тебе, Грета. Та что, да. Бл*дь, да. Сотри это выражение со своего лица, детка, потому что ничего не рано. Это то, где мы сейчас. И именно то, что нужно.

Я уставилась на него.

Он смотрел в ответ.

Мои глаза начали увлажняться.

Хиксон это заметил, потому что вновь выдохнул:

— Господи, черт.

И в самый неподходящий момент зазвонил его сотовый на тумбочке. Мы оба посмотрели на телефон, и Хиксон повторил резче:

— Господи, черт, — после чего перевел взгляд на меня и сказал: — Моя работа, я должен…

— Конечно, милый, — прошептала я.

Он наклонился и быстрым поцелуем коснулся моих губ, но потянувшись за телефоном, потянул за собой и меня, так что мы оказались на кровати по диагонали, причем я все еще была под ним, когда Хикс увидел экран.

Мое тело напряглось, когда я заметила, как его лицо превратилось в камень.

Я перевела взгляд на его телефон и увидела лишь заднюю панель, его большой палец двигался по экрану, и он поднес сотовый к уху.

— Богом клянусь, Хоуп, если это не касается одной из…

Мое тело напряглось, когда он назвал это имя с угрозой. Я поймала взгляд на его лице, когда он скатился с меня, встал на колени и сел, дернув меня за собой и прижав меня к себе рукой.

— Как долго? — спросил он, и едва успел перевести дыхание, прежде чем продолжил: — Конечно, я знаю, конечно, ты не знаешь. — Теперь он говорил успокаивающим тоном, цепляясь ногами за край кровати и таща меня за собой. — Ты звонила отцу? — поинтересовался он. — Хорошо. Положи трубку, Хоуп, и позвони отцу. Родителям ее подружек. Мадам Дюбуа. Всем, к кому бы она могла пойти. Я поеду искать ее. — Наступила пауза, в течении которой он потянул меня к своему шкафу. Мое сердце бешено колотилось, когда я слушала его слова, чтобы они не значили. — Да, сейчас. Выхожу сейчас, Хоуп. Что-нибудь услышишь, позвони, ладно?

Мы были в гардеробной. Я включила свет и подошла прямо к нему, одной рукой обняв его, а другую прижав к его груди.

— Да. Я сделаю то же самое, — проговорил он. — Мы найдем ее.

— О Боже, — пробормотала я, не издав ни звука, но Хикс, похоже, почувствовал это, потому что посмотрел на меня.

— Точно. Да. Должен отправиться на поиски, так что кладу трубку. Хорошо? — Он сделал паузу. — Хорошо. До скорого, Хоуп.

Он слушал долю секунды, затем убрал телефон от уха.

— Хоуп собиралась удивить девочек сегодняшним походом по магазинам, поехав в «Скоттсблафф». Она зашла сказать Мэми, что ей нужно вставать и собираться, но той в постели не было. Она разбудила Коринн. Мэми не оказалось нигде в доме. Они везде искали, но нигде не нашли. Она ушла. — Он глубоко вздохнул через нос и закончил: — Я должен отправиться на поиски моей девочки.

— О Боже, Хикс, конечно, да, — ответила я, бросаясь к шкафу, где стояло несколько еще не распакованных чемоданов и коробок, заполненных одеждой. Опустилась на колени перед одним из них, чтобы расстегнуть молнию и открыть его.

Это все, что я успела сделать. Я даже не смогла заглянуть внутрь, чтобы проверить, есть ли там его джинсы, как он обхватил пальцами мою руку и притянул меня к себе.

— Одевайся, милая. Мне тоже надо одеться. Я смогу найти какую-нибудь одежду.

Конечно же, я была голой.

Я была настолько глупой.

Мне нужно было одеться.

Я кивнула и побежала в спальню, где он бросил сумку, которую я принесла с собой вчера.

На мне были трусики и лифчик, и джинсы, которые я не успела застегнуть, когда раздался звонок в дверь.

Я замерла, застегивая ширинку, и посмотрела на дверь спальни, но тут мой взгляд метнулся к шкафу, из которого выскочил в джинсах Хикс, в руке он держал лонгслив, в другой руке виднелся телефон.

Он вылетел за дверь, а я быстро нагнулась и подняла топ, после чего выбежала вслед за ним.

Я натягивала топ, одновременно подтягивая джинсы, потому что они все еще были расстегнуты и скользили вниз по бедрам, когда я мчалась вниз по лестнице, видя, как Хикс открывает входную дверь.

— Папа, — услышала я и остановилась, чуть не соскользнув с лестницы за четыре ступеньки до низа, но мне было все равно, упаду ли я, настолько сильным было мое облегчение, когда я услышала голос Мэми.

— Господи, Мэми. Господи, детка, — прошептал он и присел на корточки.

Подавшись назад, он затащил ее в дом, крепко прижав к себе, но оставил дверь открытой.

Я быстро поправила джинсы и поспешила к двери, чтобы закрыть ее, пока он прижимал лицо девочки к своей шее, все еще держа ее так крепко, что ее лицо было скрыто от меня, он качал ее в своих руках и бормотал:

— Господи, детка. Ты напугала меня до смерти.

— Мне жаль, папа. — Ее голос прозвучал приглушенно, а затем я услышала всхлип, и ее руки сомкнулись вокруг него, но Мэми откинула голову назад, чтобы посмотреть в лицо отца, а потом зарыдала: — Я больше не могу быть там! Я хочу жить с тобой! Я хочу жить с тобой и Шоу. Я хочу жить с тобой, папа. Ты, Шоу и вы… и… и… вы!

После этого она уткнулась лицом в шею отца, и ее стройное тело, которое уже не было детским, но еще и девичьим не стало, выгнулось в его руках, когда она разразилась громкими сотрясающими рыданиями.

Я переместилась в поле зрения Хикса, пытаясь оценить его душевное состояние, но он поймал мой взгляд и протянул руку, в которой все еще держал телефон.

— Позвони, Хоуп, — пробормотал он.

Я тут же забрала у него телефон, а он снова обхватил свою девочку, переместился к дивану и усадил ее к себе на колени.

Она прижалась к нему еще ближе, продолжая рыдать.

Я взяла телефон Хикса, но мое сердце забилось при мысли о том, чтобы позвонить Хоуп. Но она должна была немедленно узнать, что ее дочь в порядке.

Я опустила глаза на телефон и поспешила выйти из комнаты на кухню.

— Четырнадцать, девять, три, — позвал Хикс, я оглянулась на него через плечо, кивнула и поспешила на кухню, набирая на экране код Хиксона.

Перейдя к последним вызовам, я увидела имя Хоуп на самом верху и коснулась ее имени. Я поднесла трубку к уху, услышав лишь один гудок до того, как она ответила:

— Я позвонила отцу. Он едет в город. Обзваниваю ее подруг. Коринн помогает мне. Я…

— Хоуп, прости, что перебиваю тебя, но это Грета. Тебе надо знать, что Мэми здесь. Она со своим отцом. С ней все в порядке. Я не знаю, что случилось, но она позвонила в дверь, прежде чем Хикс успел выйти на ее поиски, но она здесь. Она в порядке. И в безопасности. Она со своим отцом.

— Она там? — спросила Хоуп для подтверждения.

— Она здесь. Она в порядке, и она здесь.

Она не была в порядке. Она плакала и просилась жить с отцом, но, по крайней мере, она была в безопасности и здорова, и люди, которые должны были быть в курсе ее местонахождения, знали, где она.

— Она там, милая. Она у твоего отца, — услышала я голос Хоуп, обращенный, вероятно, к Коринн. Ее облегчение было настолько глубоким, что я ощущала его даже через трубку.

Я вздохнула.

— Я… Я… — начала Хоуп, но больше не сказала ни слова.

Ладно, кризис миновал, и у меня на телефоне бывшая Хикса.

«Что теперь?»

— Я… давай я попрошу Хикса позвонить тебе после того, как он успокоит ее? — предложила я.

Неправильные слова.

— Успокоит ее? — переспросила Хоуп.

— Ну, она чем-то взволновала, а Хикс хотел, чтобы ты знала, что она в безопасности, поэтому просто дал мне свой телефон, и я предоставила им уединение, выйдя на кухню, чтобы позвонить.

— Ты на кухне у Хикса в семь тридцать утра в воскресенье?

Не думая, я оглядела кухню Хикса, которая превосходила даже мою потрясающую кухню на целую милю.

Во-первых, она была больше. Кроме того, у нее был потрясающий утопленный штампованный потолок над островом. Над плитой висела медная вытяжка. Шкафы были отделаны по-разному: кремовым, зеленым и темным деревом. В верхних шкафах были вставлены арочные стекла, которые поражали воображение. Кроме того, на кухне была медная раковина с краном, похожим на старомодный колодезный насос. Полы сделаны из безупречно отшлифованного дерева. А главным украшением была утопленная кладовка с решетчатыми дверцами, ради которой я пожертвовала бы своими зубами.

Кухня была потрясающей.

Как только я увидела эту кухню (и его крыльцо, которое тоже очень походило на мое, но было шире и длиннее, и на нем висели качели), я понадеялась, что люди, владеющие домом, влюбятся во Флориду, и никогда больше не ступят на землю Небраски.

На кухне была микроволновая печь, встроенная в остров посередине. Эта печь была единственной вещью в комнате, на которой были часы, и я не могла видеть их со своего места, поэтому понятия не имела, который сейчас час.

Примерно и было семь тридцать.

При этом учитывая все происходящее, я понятия не имела, почему Хоуп задала этот вопрос.

И тут меня осенило: может я и знаю, почему, но все равно не понимала этого.

Я подошла к острову, положила на него руку и проговорила:

— Хоуп, почему бы тебе не позволить…?

— Мой сын в том доме, — заявила она.

— Я позову Хикса, чтобы…

— Если только он не остался ночевать у друга. Он у друга?

— Хоуп, пожалуйста, если ты позволишь мне…

— Черт, не могу поверить, — прошипела она, ее голос звучал тихо, словно она скрывалась, скорее всего, от Коринн. — Не могу в это поверить. Но ты, ты же женщина. Люди говорят, что ты вырастила своего брата. Тебе лучше знать.

— Я…

На это раз я больше ничего не сказала, потому что телефон больше не был у моего уха. Я обернулась и увидела, как Хикс поднес его к себе. На нем был надет лонгслив.

И выражение лица было громовым.

О, Боже.

— Я попросил Грету позвонить тебе и сказать, что с Мэми все в порядке. И я могу только догадываться, почему разговор длился дольше, чем нужно, но я слишком зол, чтобы говорить об этом сейчас. Мэми здесь. С ней все в порядке. Она расстроена, и ей нужно немного времени, — заявил он в трубку и продолжил говорить. — Я позвоню тебе, когда все будет в порядке, чтобы ты приехала и забрала ее. Но перед этим мне, моей девочке и ее брату надо поговорить. После мне надо поговорить с тобой. Но я дам знать, когда мы будем готовы, чтобы вы за ней приехали.

Он слушал секунду. Я наблюдала за ним, и его лицо не прояснялось.

Черт.

— Нет, ты не приедешь сейчас. Я сказал, что позвоню… — он запнулся, его глаза вспыхнули, взгляд пронзил меня насквозь, и я почувствовала, как мои собственные глаза расширились от его огненного взгляда. Я прикусила губу, а он заговорил в трубку: — Послушай меня, Хоуп. Ей все равно на твое дерьмо, и она хочет жить со мной. Я не думаю, что это правильно. Но все наши дети должны понять ту ситуацию, в которой мы находимся, и встать на путь, ведущийся вперед. Сейчас она в таком возрасте, когда ей нужна мать. Но если ты будешь продолжать творить свое дерьмо в мою сторону, клянусь, я подам на полную опеку над ними и потрачу каждый чертов доллар, на которые ты хотела приобрести то гребаное кольцо, чтобы выиграть. Ты меня слышишь?

Он слушал недолго, после чего продолжил.

— Мы не будем сейчас обсуждать эту тему, Хоуп, и насколько я понимаю, мы не будем никогда говорить об этом. Да, я знаю. Давно знаю. Все кончено. Я двигаюсь дальше. И тебе тоже стоит прийти в себя и идти вперед. Я позвоню, когда мы будем готовы. — Он резко вздохнул и закончил: — До скорого.

С этим он отключился и стоял совершенно неподвижно, уставившись на свой телефон, словно ему требовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы не кинуть его через всю комнату.

— Детка, — прошептала я.

Он посмотрел мне в глаза.

— С ней все в порядке? — спросила я.

— С Хоуп? — недоверчиво переспросил он.

— С Мэми, — ответила я.

Выражение его лица больше не было недоверчивым, но его губы сжались, и он проговорил:

— Она знает, что мать хотела то кольцо. Она слышала, как мать ссорилась со своими подругами из-за меня. И из-за тебя. Слышала, как она говорит гадости о тебе, Лу и Билле. О том, что у Лу грязный рот, а Билл пьяница, и они оба создают дурную атмосферу, которую она не хочет рядом со своими детьми. Что я переехал в этот дом только для того, чтобы быть ближе к тебе. И Мэми все надоело. Она скучает по тому, что у нас было. Она слишком юна, чтобы понять все происходящее. Для нее слишком много событий. Со мной ей проще. Более мирно. Нет гадостей, негатива, злости и стервозности. Она не может понять ситуации с кольцом. Поэтому злится, ей больно, и эта боль делает ее еще более злой. Так что нет. Она не в порядке.

— Поняла, — мягко проговорила я, подходя ближе.

Он без колебаний обнял меня, а я в ответ сделала тоже самое.

— Я должен к ней вернуться, а еще должен разбудить Шоу.

Я кивнула.

— Я поеду за Энди, и мы с ним чем-нибудь займемся…

— Нет, ты так не поступишь.

Я посмотрела на него.

— Он будет нервничать, если придя сюда, окажется вовлечен в драму?

— Ты забыл те два раза, когда встречался с нашей матерью?

Он посмотрел на меня, затем его губы дернулись, и я почувствовала, как напряжение покидает его тело.

— Если нам понадобится уединение, вы можете пойти в другую комнату, распаковать вещи, посидеть на крыльце, сходить за едой, в общем, использовать любую отговорку, чтобы Энди был спокоен, — сказал он. — Но даже со всем этим дерьмом, которое только что произошло, я не забыл, что случилось в моей постели прямо перед этим, так что ты теперь часть всего, Грета. Как и Энди. Это значит, тебе придется справляться с этим. Если он окажется в эпицентре, и это не навредит ему, ему тоже надо будет справиться. И мои дети должны видеть, что вы с Энди никуда не денетесь.

— Вот дерьмо, ты снова заставишь меня плакать, — предупредила я, прижимаясь к нему ближе.

Его объятие стало тесней, и он пробормотал:

— Теперь у нас еще меньше времени на это.

— Да, да, конечно, — пробормотала я, делая глубокий вздох, чтобы взять себя в руки.

— Скоро у нее начнутся месячные.

Я почувствовала, как моя голова дернулась от его комментария.

— Прости? — спросила я.

— У Коринн они начались в ее возрасте. Она начнет развиваться. Ей нужно будет покупать лифчики и все такое. Я могу справиться с этим. Коринн поможет ей со всем разобраться. Но она должна пройти это со своей матерью.

Я обняла его, прижав к себе, и согласилась:

— Да.

— Хоуп нужно вытащить голову из задницы и прийти в себя.

Я кивнула и повторила:

— Да.

Он долго смотрел мне в глаза, потом выдохнул.

Затем он заявил:

— Я обещал Энди, что приеду за ним с тобой. Я должен разбудить Шоу, ввести его в курс дела, после поговорить с ним и Мэми, а потом можем отправляться.

— Я могу забрать Энди, пока ты занимаешься детьми, Хикс.

— Я обещал ему, что приеду с тобой.

— Он поймет.

Он покачал головой.

— Я не нарушу первое обещание, которое дал твоему брату, Грета. Да, у нас здесь кое-что происходит, но это важно. Он должен знать, что может доверять мне, а значит, он может доверить мне тебя, и я не знаю, как он все воспринимает. Что-то незначительное, что как мы думаем он поймет, может значить для него больше, чем мы представляем, и я должен действовать осторожно. Подожди сорок минут. Вы с Энди и Шоу можете пойти и купить пончики, когда мы вернемся, пока я присмотрю за Мэми, а дальше разберемся.

Я вообще его не слушала.

Я застряла на: «Я не нарушу первое обещание, которое дал твоему брату, Грета. Что-то незначительное, что как мы думаем он поймет, может значить для него больше, чем мы представляем, и я должен действовать осторожно».

Поэтому ему пришлось слегка встряхнуть меня и спросить:

— Грета, детка, ты со мной?

Я кивнула.

Потому что абсолютно точно была с ним.

Больше, чем он предполагал, и я подозревала, что он знал, что я определенно с ним.

Он кивнул в ответ и приказал:

— Быстро прими душ, пока я разбираюсь с детьми. Затем позвони Энди и сообщи ему, что мы скоро приедем, и предупреди его обо всем, о чем посчитаешь нужным, чтобы он понимал, на что идет. Я приму душ, пока ты будешь делать все остальное, а затем мы отправимся. Такой план сойдет?

— Сойдет, — тихо сказала я.

— Хорошо, — пробормотал он, наклонился ко мне, коснулся моих губ и вывел нас их кухни.

Я лишь на секунду отвлеклась от плана, заглянув к Мэми, обняла ее, заверив, что все в порядке, и я не сержусь, что она напугала нас с отцом, а затем пообещала, что скоро будут пончики.

Последняя часть не сработала так хорошо, как я надеялась, но подарила мне намек на улыбку.

После этого я приступила к следованию нашему плану.

Слова Хикса поразили меня именно в душе.

«Но даже со всем этим дерьмом, которое только что произошло, я не забыл, что случилось в моей постели прямо перед этим, так что ты теперь часть всего, Грета. Как и Энди. Это значит, тебе придется справляться с этим. Если он окажется в эпицентре, и это не навредит ему, ему тоже надо будет справиться. И мои дети должны видеть, что вы с Энди никуда не денетесь».

Я беспокоилась за Мэми.

И беспокоилась за Хикса, потому что у него было так много забот.

Но принимая душ, я не могла перестать улыбаться.