Спецназ по соседству

Глава 12

Я высверливаю своим пристальным взглядом дыру в виске «любимого» соседа. Его внедорожник мчит нас за город, а я пытаюсь понять: кто и за что меня проклял? Сижу вполоборота к водительскому креслу и оттачиваю навык убийства взглядом.

Я думала, после того, что увидела утром в ванной, уже ничто не сможет меня сегодня удивить. Спойлер: я сильно заблуждалась. Тот факт, что этот нахал, живущий в комнате по соседству, – знакомый моего отца, прямо-таки выбил у меня из-под ног почву. В прямом смысле этого слова! Когда я шагнула к его черной тачке, то случайно наступила на подмороженную лужу и едва не рухнула, раскроив себе череп о поребрик. Удержалась на ногах в последний момент. А этот мерзавец, вместо того чтобы выйти и подать мне руку, просто сидел и ржал. Джентльмен, ничего не скажешь!

Но даже это унижение – полбеды. Когда я-таки засунула голову в открытое окно машины Глеба и, предельно вежливо поинтересовавшись: «Какого хрена он здесь делает?» и «Почему преследует меня?», услышала, что его отправил генерал Виленский собственной персоной, мне захотелось сначала провалиться сквозь землю, а потом убивать! Безжалостно и беспощадно!

Он. Знает. Моего. Отца. Черт! Из миллионов людей, живущих в этом огромном городе, моим соседом оказался тот, кто знает моего отца. И самое ужасное, что именно ему приказали доставить драгоценное чадо начальства к любимой бабуле. Ему! Этому отвратительному, наглому, бесцеремонному, горячему… Уф! Всё, кажется, у меня началась мигрень.

Вдох-выдох, Аврора.

Вдох-выдох…

И не спрашивайте, почему я села в эту чертову машину. Я девочка. Во мне логики еще меньше, чем в Глебе джентльменства.

– Ты не могла бы чуть сбавить напор своего парогенератора? – бросает водитель, не отрывая взгляд от дороги.

– Что, прости? – морщусь я.

– Пар из твоих ушей, котенок. Он валит так активно, что стекла в тачке затягивает.

– Придурок.

– Повторяешься.

– Так и ты не меняешься!

Мужчина одаривает меня скептическим смешком и коротким взглядом, после чего снова отворачивается, переключая свое внимание на бегущую под колесами дорогу. Я отворачиваться от его высокомерного профиля не планирую. И пусть ему будет тошно от моего внимания! Изучаю взглядом его вальяжно развалившуюся в водительском кресле фигуру. Левая рука Глеба уверенно держит руль и управляет машиной, а правая, согнутая в локте, лежит на подлокотнике, лишь изредка дергаясь в сторону ручки АКПП. И я буду наглой врушкой, если скажу, что в этот момент он не выглядит как Бог. Слишком красивый. Слишком уверенный в себе. Слишком засранец.

– Спрашивай, Аврора, – слышу вздох.

– Что именно?

– У тебя на лбу написана тысяча вопросов. Выбери один. Справишься?

– Можно подумать, ты ответишь.

– Это вопрос?

– Хорошо, – складываю я руки на груди, чуть поддавшись вперед. – Спецназ, значит, да? – щурюсь, пристально вглядываясь в лицо мужчины.

Он хмыкает.

– Это если брать глобально.

– А если нет? Кто ты такой, Глеб?

– Оу, надо же, Глеб? Не придурок?

– Я решила, что если обращусь к тебе как «придурок», то ты точно не ответишь.

– Котенок, я и так и так тебе не отвечу. Конфиденциальная информация. Если я расскажу, где работаю, то мне придется тебя убить.

– Я-я-ясно. ОМОН или СОБР. Судя по твоему завышенному самомнению и фантастической физической подготовке – ставлю на второе. Давно?

– С тех пор, как ты перестала писаться в горшок.

– Ой, не настолько у нас большая разница в возрасте! Не преувеличивай. Отца моего откуда знаешь?

– По работе.

– Почему он отправил тебя отвезти меня к бабуле?

– Кому, если не мне, доверить такую драгоценность? Сама генеральская принцесса. Ух. Теперь хотя бы ясно, откуда у тебя такие командирские замашки.

– Нет у меня командирских замашек! Ты будешь или нет отвечать на мои вопросы? – злюсь я, надувшись.

– Обязательно. Когда ты начнешь задавать нормальные, – хмыкает засранец.

– Хорошо! Вот тебе нормальный вопрос: почему ты снял квартиру?

– Потому что мне надо где-то жить.

– Не прикидывайся идиотом, ты прекрасно понял, что я имела в виду! Почему ты снял именно эту квартиру?

– Ты пытаешься на что-то намекнуть? Если да, то с намеками у тебя еще хуже, чем с вопросами, котенок. Говори прямо.

– Отец тебя подселил, чтобы следить за мной? – выдаю, грозно сводя брови к переносице.

Мой невыносимый сосед лихо выкручивает руль влево, сворачивая на соседнюю улицу, и бросает на меня взгляд аккурат как на умалишенную. Щупает ладонью мой лоб.

– Вроде температуры нет, а несешь бред. Я до сегодняшнего дня понятия не имел, что ты дочь Виленского, ясно? Тупое и совершенно отвратительное стечение обстоятельств. К тому же, я заехал в эту квартиру еще два года назад. И это ты подселенец, не умеющий читать договора.

– Звучит правдоподобно, – нехотя признаю я.

Мужчина улыбается.

– Что? – бурчу я.

– Иногда мне кажется, что ты еще подросток. Импульсивная, наивная и эмоциональная малышка. Тебя не то что отпустить жить отдельно, тебя даже в магазин с крупной купюрой отправить страшно. Вдруг обманут глупенькую.

– Сам дурак, – огрызаюсь я, предпочитая сделать вид, что не заметила, как непривычно мягко слетело с его губ это «малышка». Без вечной издевки и едкого сарказма.

Глеб качает головой с видом, мол: «Я же говорил». Но никак мой выпад не комментирует. Я прошу его остановиться у замаячившего впереди супермаркета и, не дожидаясь, когда мужчина выйдет из машины, выскакиваю и чешу вперед. Накупив бабуле целую кучу продуктов: от фруктов до круп, забегаю в аптеку. Прихватываю кое-какие лекарства от простуды и гриппа. Рассчитавшись, тянусь к двум своим огромным пакетам, предвкушая, как буду, пыхтя, тащить их до парковки. Но Глеб, все это время следовавший по пятам молчаливой тенью, меня опережает. Забирает покупки и широким шагом марширует к машине. Мне остается только провожать его спину удивленным взглядом. А потом догонять.

Следующие полчаса мы едем в молчании. Между нами устанавливается некоторое подобие вежливого нейтралитета, и ни один из нас не торопится это хрупкое перемирие нарушать. В черте города за окнами проносятся бесконечные бетонные джунгли: магазины, бизнес-центры, заводы и жилые многоэтажки. Но стоит нам выехать на загородную трассу, как городские пейзажи сменяет лес и поля. Все блеклое и унылое, покрытое тонким слоем снега.

– Генерал Виленский – отец. Какой он? – неожиданно спрашивает Глеб. – Он обмолвился, что у вас сейчас натянутые отношения. Почему?

– Предлагаешь мне излить тебе душу? – хмыкаю я. – С чего бы это? Не припомню, чтобы мы были друзьями.

– Правда? А прижималась ты ко мне вчера очень даже по-дружески, – улыбается негодяй, заставляя мои щеки пойти пунцовыми пятнами. – И я просто проявляю любопытство. Не хочешь, не отвечай.

Я в нерешительности кусаю губы. Проблема в том, что я хочу ему ответить. Мне хочется поделиться с кем-то, кто знает моего отца, возможно, так же хорошо, как и я. Хочется рассказать, как невыносима порой бывает жизнь под опекой генерала.

– Нормальный он отец, – признаюсь я немного погодя. – Хороший, заботливый, справедливый, щедрый. Но совершенно не терпящий, когда идут против его приказов! А он и на работе, и дома именно что приказывает, – закатываю глаза, передразнивая: – Будь дома в десять, Аврора. Не вздумай носить такие короткие юбки, Аврора. Тебе не стоит общаться с этой компанией, Аврора. Выходные тебе лучше провести за учебниками, Аврора. У моего отца на все есть правило. Куча правил. Тысяча! И порой они душат. Понимаешь? – оглядываюсь, ища у Глеба поддержки.

– Это на Игната Савельевича похоже, – ухмыляется он.

– Вот!

– У нас весь отряд – три десятка половозрелых, здоровых мужиков – по базе на полусогнутых ходит, когда генерал приезжает с проверкой. Не дай боже ему попасться на глаза или впасть в немилость.

– Серьезно? – удивленно переспрашиваю я.

– Ага. Сегодня вот я в опале. Видишь, опоздал на собрание на пять минут, и меня сдали в твое рабство, – ржет Глеб.

– Очень смешно! – пихаю я его кулаком в плечо.

– Но если без шуток, – отсмеявшись, говорит мужчина, – твой отец – военный. Он привык так жить. По правилам, я имею в виду. Для него норма: подчинять и подчиняться. Глупо ожидать от него другого, котенок.

– Но я не его боец, я его дочь! Да и ты тоже вояка. Но ведь ты не такой душный.

– М, вау, это комплимент? Польщен. Но, во-первых, ты знаешь меня лишь как соседа. Я тебе не парень и даже не друг. Поверь, детка, у меня до хера и больше гонора, когда «мое». Во-вторых, да как знать, возможно, в пятьдесят лет и при высокой должности я буду такой же дотошный?

– А ты сейчас кто?

– Что?

– По званию?

– Майор.

– Майор Глеб… э-э, какая у тебя фамилия?

– Савицкий. Глеб Викторович, предвосхищая твой следующий вопрос. Рад, что три недели спустя нашего соседства мы наконец-то познакомились, – тянет мне правую ладонь Глеб.

Я обхватываю его пальцы своими, пожимая.

– Виленская Аврора Игнатьевна. Знаешь, после того как я узнала тебя сегодня поближе, боюсь уже не смогу без зазрений совести почистить твоей зубной щеткой унитаз… – говорю задумчиво, кусая губы, чтобы не засмеяться.

– Блять, скажи, что ты этого еще не делала? – звенит от напряжения голос Глеба.

– Пока нет, – смеюсь я. – Выдыхай. Но это был следующий пункт в моем военном плане.

– Ты ведь понимаешь, что за такое я бы точно тебя привязал и отхлестал ремнем по жопе?

– А откуда бы ты узнал, гений?

Глеб неодобрительно качает головой.

– Ты – страшный человек, Аврора Игнатьевна, – говорит и включает поворотник.

– Куда мы? – подбираюсь и ерзаю нервно, поскрипывая джинсами о кожаное сиденье. Приходит моя очередь напрягаться. Вдруг этот психопат решит дать мне по голове и оставит замерзать в ближайшем сугробе?

– Выдыхай, – передразнивает меня мужчина. – Заедем на заправку. Надо долить бензина, если мы не хотим машину до деревни твоей бабушки толкать.

– М, л-ладно, – вжимаюсь я обратно лопатками в спинку кресла.

– А ты реально подумала, что я сейчас тебя высажу?

– Кто тебя знает. Вдруг ты скрытый психопат!

– Об этом надо было думать до того, как ты села в мою тачку, котенок, – выдает Глеб нравоучительно и паркуется у свободной колонки. – Надеюсь, двери блокировать не надо? Не побежишь?

– Я похожа на чокнутую?

Глеб глушит двигатель. Отстегивает ремень безопасности и задумчиво проходит по мне взглядом. Я поджимаю губы и уточняю:

– Это был риторический вопрос.

– Сиди. Я быстро.

Он выходит из машины, запуская в открытую дверь морозный воздух. Я ежусь, стягивая полы куртки. И достаю из сумочки телефон, чтобы набрать бабуле и сказать, что часа через три буду у нее. Но мой гаджет показывает мне «кукиш». Точнее, красную батарейку на весь экран с одним жалким процентом заряда. Очень вовремя.

Пока я пытаюсь выжать из этого процента хоть что-нибудь, Глеб успевает сходить на кассу и вернуться. Дверь с моей стороны неожиданно открывается, и у меня перед носом возникает картонный подстаканник с двумя стаканчиками кофе. А на мои колени падает увесистый пакетик с разноцветными желейными мишками.

– О-о, это мне? – вскидываю я взгляд, расплываясь в улыбке. – Неужто ты решил быть милым парнем? – строю этому хмурому вояке глазки.

– Не привыкай, – щелкает меня костяшкой пальца по кончику носа он. – Считай, что я просто «подмазываюсь» к начальству.

– Сделаю вид, что поверила. Кстати, у тебя есть зарядка для телефона? Мой сел.

– Посмотри в бардачке.

Глеб закрывает мою дверь. Я ставлю наши стаканчики с источающим божественные ароматы напитком на панель между сидениями и ищу, где в этой крутой тачке бардачок. Нахожу. Открываю. Присвистываю. Чего тут только нет: чеки, квитанции, перочинный ножик, фонарик, изолента, спички, пачка влажных салфеток и… кхм, начатая пачка презервативов. От вида последнего становится как-то неловко. Хотя, казалось бы, ну есть и есть! У какого холостого мужика нет в машине контрацептивов? Только у безответственного. Однако это не меняет того, что я чувствую себя «подглянувшей в замочную скважину».

Так, отмираем, Аврора!

Я облизываю губы и ныряю рукой дальше. Хочу нащупать провод в глубине отсека. Но мое любопытство берет верх, и я цепляю пальцами картонную коробочку. Достаю, бросая взгляд на размер. Уф, ого. Ладно… Эм… Он большой. Ох, блин! К моему лицу приливает кровь, и оно уже не просто «чуточку смущенно», а горит адским пламенем! И какого-то хрена именно в этот момент мой мозг решает подкинуть картинку сегодняшнего происшествия в ванной. Когда я реально спросонья перепутала двери и вломилась к Глебу в душ в самый… интересный момент его уединения. Весь этот густой пар, запах влажности и мужского геля… Светлая, полупрозрачная шторка… За ней вполне отчетливо проглядывающийся мужской силуэт, стоящий ко входу спиной и так провокационно двигающий правой рукой в районе паха… Звуки надрывного дыхания и грубый, низкий стон, такой, что сомнений не осталось никаких, чем он так занимается… Это было так… возбуждающе.

Я с трудом сглатываю вставший в горле ком. И слышу щелчок открывшейся водительской двери. С перепугу кидаю упаковку презервативов в бардачок. Но промазываю и роняю их себе под ноги. Черт! Засуетившись, рвусь вперед, забыв про ремень безопасности. Но эта зараза так резко дергает меня назад, вжимая в сиденье, что у меня спирает дыхание, а с губ срывается болезненный выдох.

– У-у-уй!

– У тебя тут все хорошо? – с подозрением косится в мою сторону Глеб, занимая свое водительское кресло.

– Э-э, м-м, мхм… – выдаю нечленораздельное.

– Зарядник нашла?

– Что?

– Зарядник, – кивает мужчина, – для телефона, – заламывает бровь. – Ты просила.

– Я… да… нет… не знаю…

Глеб непонятливо сводит свои брови и подается вперед.

– Что ты делаешь? – пищу я.

– Я уверен, что кидал в машину запасной провод, – тянется он к бардачку.

Я бью его по руке.

– Не надо! Я сама!

Охренев от такой наглости, водитель замирает. Слишком близко ко мне. Его рука в десяти сантиметрах от моей груди. А его запах уже вероломно пробирается в мой нос, щекоча и возбуждая рецепторы. Накладываем это на мое и так взвинченное состояние – получаем откровенно тупящую Аврору.

– Котенок, что происходит?

– Ничего, – заявляю я, глядя на него максимально честными глазами. – Ты водитель? Вот и веди. Нас. Машину. Короче, ехай. Едь. Езжай… Боже! Не заставляй меня закапывать себя еще глубже, Глеб! – Взмолившись, строю я ему глазки, мысленно прося его просто, черт возьми, сосредоточиться на дороге, а не на моем конфузе!

На его лице застывает крайне удивленное выражение. Кажется, он снова задается вопросом: насколько я чокнутая по шкале от одного до десяти. И результат уже не в мою пользу. Но он возвращает свои руки на руль и говорит:

– Смотри внимательней. Залезь поглубже.

Я беззвучно стону и отворачиваюсь к окну. Да куда уж глубже? Я и так в полной заднице! Незаметным движением запинываю пяткой под сиденье упавшую упаковку презиков. И почти блаженно выдыхаю, когда Глеб снова заводит двигатель и машина трогается с места.

Оставшиеся сто километров по трассе мы едем преимущественно молча, слушая бубнеж радио. Зарядник для телефона я все-таки нахожу и бабуле набираю. А вот следы своего «преступного любопытства» убрать пока никак не получается. Подожду, пока Глеб не увидит. Главное не забыть.

Хотя разве такое возможно забыть?

Это унижение будет следовать за мной по пятам до конца моей жизни!

А еще размер…

Этот богатырский размер…

Ровно в четыре часа дня мы сворачиваем по стрелке на указателе и оказываемся на бездорожье. Это всего пять километров плохой дороги, но какой! Папа поэтому не любит ездить к бабуле своим ходом. Уже лет пять воюет с ней, пытаясь уговорить перебраться в город. Но Степанида Степановна – железная леди. На все его: «Живешь в глуши, без связи и цивилизации, случись чего, до вашей дыры даже скорая не доберется» – отвечает: «Это ты можешь рукой махнуть и все нажитое бросить, а у меня уже возраст не тот! Куры, гуси, свиньи сами себя не обслужат». В общем, извечная битва прогрессивного и консервативного. Потому чаще всего я к бабуле катаюсь на автобусе, который проезжает первую половину плохой дороги, а остальные два километра я чапаю пешкам. Но сегодня мои ножки счастливы. Им не надо месить грязь и морозить жопку. У нас есть сексуальный водитель с хорошей машиной и большим членом… Ой!

Первую половину пути машина Глеба преодолевает без особых проблем, но когда дорогу со всех сторон обступает лес – гравий превращается в изборожденное колесами скользкое месиво. Ехать становится трудно. Местами прилегающая к дороге речка вышла из берегов, и на пути образовались приличные по глубине лужи. Счастье, что нам пока вполне успешно удается их объезжать. Но это не отменяет того, что я так сильно цепляюсь руками в ручку, что мои суставы уже начинает сводить.

– Было бы мило, если бы твой отец предупредил, что на подъезде к поселку не дорога, а полная задница, – ругается водитель, обруливая по левой стороне очередной мини-пруд, экстремально накренив при этом машину.

– Если это проблема, я могу дойти пешком, а ты подождешь меня на… – Не договариваю. Меня пришибают недовольным взглядом. – Молчу, – закрываю рот на замок и выкидываю ключик. – Тут вообще-то немного осталось. Может, километр…

И кто бы знал, что именно этот километр приготовил для нас самую огромную ловушку, без возможности ее объехать. Справа – небольшой обрыв и речка. Слева – скала. Глеб притормаживает на спуске с горы, взглядом оценивая ситуацию. Низина. Этот участок пострадал больше всего. Из-за воды дорога превратилась в грязевое месиво.

Он ставит машину на ручник и выходит, приказывая мне «сидеть». Прям как собаке! Я, насупившись, смотрю, как он чешет в своих кроссовках вниз и пытается понять, проползем мы здесь или лучше не стоит рисковать. Качает головой, явно сматерившись, и возвращается.

– Всё сильно плохо?

– Попробуем, – говорит он, снимая машину с ручника. Щелкает какие-то кнопочки на приборной панели и, выждав пару секунд, плавно давит на газ.

– Попробуем, но…?

– Но я не уверен. Если что, будешь толкать.

– А может, не надо? – робко спрашиваю я.

Но мне явно слова не давали. Потому что наш внедорожник уже бросается на штурм препятствия. Двигатель рычит. Грязь из-под шлефующих колес летит. Мы продвигаемся по десять сантиметров в минуту. Со скрипом, стонами железа и молитвами доползаем уже почти до середины грязевой лужи, когда случается писец. Правое переднее колесо попадает в какую-то глубокую яму и застревает. Совсем. Намертво. Глеб жмёт на газ сильнее, но машина лишь еще больше окапывается в этом болоте, припадая на правый бок. Выругавшись, он бросает попытки «выскочить» и бьёт по рулю, подводя итог:

– Всё, пиздец, приехали.

Ну класс…