Спецназ по соседству

Глава 28

Мы с папой устраиваемся за столиком в кафе неподалеку. Я заказываю себе раф имбирный пряник, папа – классический эспрессо. Первые пару минут мы оба угрюмо молчим, не зная, собственно, с чего разговор начать. Я с преувеличенным интересом разглядываю окружающую нас обстановку: гирлянду в виде массивных лампочек, искусственные еловые ветви в вазах на столиках и украшенный серебристой мишурой бар. Папа смотрит на меня, буравя взглядом. В моменте кажется, что это молчание будет длиться вечно, но тут отец совсем неуверенно говорит:

– Я любил твою мать, Аврора.

И такое начало заставляет меня уставиться на него большими глазами. Не от удивления. Я знала, что у родителей были глубокие и теплые чувства. А оттого, что он решил подойти к разговору с этой стороны…

– Да, я знаю, пап… – начинаю я.

– Нет, ты не понимаешь, – перебивает он меня. – Я настолько сильно любил Люду, что когда мы ее потеряли, я закрылся. Я и так-то никогда не был сентиментальным, а после… – качает головой папа, отводя взгляд. – Для меня было проще отгородиться от проявления любых чувств, нежели пережить ту боль, что принесла ее утрата. Возможно, поэтому тебе сейчас кажется, что я слишком холоден с тобой и строг, но я такой человек, дочь. Я так воспитан. Я так живу всю свою жизнь.

– Да, я понимаю, но… Я же девочка и уже не ребенок!

– Для меня ты всегда будешь ребенком!

– Да, но… Я не могу жить по уставу и в жестких рамках. Я хочу иметь возможность прийти к тебе за поддержкой или советом и не чувствовать себя при этом как боец на выговоре перед генералом, понимаешь? Ты не мой командир. Ты мой па-па!

Он кивает.

– Резонно. Я все это понимаю. И понимаю, что временами перегибаю. Ну, просто я боюсь и тебя потерять, Аврора.

– Но это не значит, что нужно запирать меня дома или растить из меня монашку!

– Кстати об этом, как давно вы встречаетесь с Савицким?

– Пап! – Укоризненно смотрю я на родителя.

– Понял. Прости. Но он хотя бы тебя не обижает? – вперивает в меня свой пытливый взгляд отец.

– Ты что! Глеб – замечательный! Самый лучший!

– Влюбилась?

– По уши.

– А он?

– И он, – говорю я. Отец кивает, и, мне кажется, в его взгляде я вижу чуточку меньше неодобрения, чем было до. – Но мы опять отошли от темы, – мягко напоминаю я.

– Аврора, вернись домой.

– Не вернусь. Я живу с Глебом, и меня все ус…

– То есть как ты живешь с Глебом? – впервые за всю жизнь я вижу шок в глазах всегда собранного отца. – Уже? Когда вы успели, черт возьми, съехаться?

– О, это очень смешная история! – хихикаю я. – Я тебе расскажу, если пообещаешь обойтись без нравоучений! – строю папе глазки хитрой лисы.

– Допустим, – соглашается он нехотя.

Я вкратце рассказываю, как сняла квартиру, как мечтала жить одна и как оказалось, что мои мечты лопнули прямо о симпатичного красавца соседа. Папа с каждым моим словом все смурнеет и смурнеет, в конце концов говоря:

– Вот! Даже здесь ты умудрилась найти приключения на свою задницу, Аврора.

– Эй, ты обещал!

Отец качает головой, отпивая свой кофе из стаканчика. Пару минут мы молчим. И снова папа заговаривает первый, подводя итог:

– Значит, домой ты не вернешься.

– Увы…

– Квартира хоть хорошая? Денег хватает?

– Пока трачу запасы. Пару недель назад начала работать по своей дизайнерской специальности. Я справляюсь. Мы… мы справляемся, – поправляю себя.

– Хорошо, – коротко кивает отец. – Хочу заехать к вам в гости…

– С ревизией? – подкалываю.

– С тортом, – отрезает па.

Я расплываюсь в улыбке и спрашиваю осторожно:

– Значит ли это, что ты даешь нам с Глебом свое благословение?

– А оно вам нужно?

– Не совсем. Но! Мне было бы приятно. И Глебу тоже. Я знаю, что он очень уважает тебя как профессионала и всегда очень лестно о тебе отзывается. Так что…

– Как бы сильно мне не хотелось признавать, но Глеб хороший парень. Я знаю его с самой его молодости. Видел, как он рос и уверенно шагал вверх по карьерной лестнице. С таким мужчиной можно строить семью. Да. Но… разница в возрасте ваша, конечно, меня пугает.

– Ой, это такая ерунда! – отмахиваюсь я.

– Время покажет, – бросает нехотя отец.

Конечно, это не «да», но и не «нет». В данный момент я и на это согласна.

Я улыбаюсь папе, сжимая пальчиками его широкую мозолистую ладонь. Он выдавливает из себя лишь подобие улыбки, но хотя бы пытается. Уже хорошо! Знаю, что для него пойти на попятную – это сложный и мучительный процесс. Поэтому ценю его попытку – капитуляции в некоторых вопросах – вдвойне сильнее!

Напряжение между нами хоть и не исчезает до конца, но немного ослабевает. Дальше мы пьем свой кофе, я даже решаюсь заказать десерт. И болтаем. Папа рассказывает, как прошли его два месяца. Я делюсь, без подробностей, как прошли мои. О поездке к бабушке рассказываю и о том, как мы с Глебом оба удивились, поняв, что «знакомы» через отца. А когда мы допиваем свой кофе и выходим на улицу, папа предлагает подбросить меня до дома.

Я мешкаю, прикидывая, стоит ли прям так сразу рассекречивать свой адрес. Однако тащиться далеко на метро с двумя пересадками мне неохота. Поэтому с удовольствием принимаю его предложение и запрыгиваю в служебное генеральское авто.

До нашего с Глебом дома мы доезжаем в рекордные тридцать минут, даже несмотря на плохие погодные условия и заметенные снегом обледенелые улицы.

– Спасибо, что подвез, – говорю я, выскакивая из машины у подъезда.

– Спасибо, что дала мне шанс объясниться, – коротко кивает отец, выходя следом. – И… пожалуй, кхм, я все-таки должен это сказать… – смущается отец.

– Что еще? – удивленно спрашиваю я.

– Прости меня, Аврора. За свою прямолинейность и твердолобость. Я буду над собой работать. Но и ты, будь добра, относись к моему характеру с пониманием. Люди в моем возрасте редко меняются, понимаешь ли.

Я посмеиваюсь. Да уж, извинение чисто в стиле Игната Савельевича!

Говорю:

– Принято, пап. И ты меня прости. За все. Люблю тебя! – бросаюсь отцу на шею, смачно чмокая его в колючую щеку.

– Да, я тебя тоже. Но.

– О, я так и знала, что будет «но»!

– Не ерничай, юная леди. Я хочу, чтобы ты постоянно мне отчитывалась, как твои дела. Звонила и писала своему старику каждый день. Без исключения!

– Па-а-ап, – закатываю я глаза, – ну серьезно?

– Не пап, а компромисс. Я даю тебе возможность жить самостоятельно, а ты держишь меня в курсе всего, что происходит в твоей жизни. По-моему, звучит достаточно примирительно.

– Ладно, – хмыкаю я, – ты прав. Будем поддерживать связь.

– Отлично. И еще одно… Аврора, заклинаю, вернись в университет на очное отделение! Закончи, получи нормальный диплом. У тебя на работу еще целая жизнь!

– А жить я на что буду?

– Я могу…

– Нет, – обрубаю, – я не буду брать у тебя денег! – говорю решительно, поднимая ладошки. – Ты был прав – раз я решила, что могу существовать самостоятельно, то я должна сама себя содержать. А так как совмещать учебу с работой я пока не могу… пока… но, как ты сказал мне в кафе, время покажет. Просто доверься мне, ладно?

– И почему мне кажется, что ты за эти месяцы сильно повзрослела? – звучит с ноткой грусти. Папа легонько щелкает меня по кончику носа, как часто делал, когда я была совсем кроха.

– Возможно, потому что так оно и есть, – говорю я. – Мне надо было вылететь из-под твоего крыла, чтобы начать отращивать свои крылышки. Иначе я так никогда бы и не смогла оттолкнуться и взлететь, – улыбаюсь я. – Я рада, что мы поговорили и все решили. Спасибо, папуль, что ты у меня есть! – киваю я и еще разок на прощание обнимаю своего родителя.

В конце концов, мы – дети – можем бесконечно беситься на то, как родители пытаются указывать нам, как жить. Но от этого они не перестают нам быть самыми близкими, самыми родными и самыми дорогими людьми в этом мире. Просто иногда надо быть чуточку… терпимее.

Домой я захожу, когда за окнами уже начинает смеркаться. Бросаю рюкзачок, раздеваюсь, переодеваюсь в пижаму, завариваю себе чашечку чая с малиной и устраиваюсь на диване, подогнув под себя ноги, тут же набирая Глебу. Он отвечает после первого же гудка. Словно все это время сидел с телефоном в руке и ждал.

– Все хорошо, котенок? – звучит взволнованное.

– Глеб, знаешь, что я тут поняла?

– Что?

– Что я ни разу не сказала тебе, как сильно я тебя люблю! Безумно! Умопомрачительно!

На том конце провода виснет задумчивая тишина.

Секунда.

Две.

Три.

– Котенок, скажи, что ты не пытаешься со мной попрощаться? – теперь голос моего мужчины откровенно напуганный.

– Что? Попрощаться? Нет, дурачок! – смеюсь я. – Наоборот, тебе теперь придется сильно постараться, чтобы от меня избавиться, потому что мой отец и твой начальник типа дал нам свое благословение.

– Типа? Это как?

– Дома расскажу. Разговор был долгий и обстоятельный.

– Значит, все прошло хорошо?

– Более чем. Я довольна.

– И где ты сейчас?

– У нас с тобой дома. Пью чай, смотрю в стену и скучаю по тебе.

Мой боец выдыхает. Я не могу сдержать ехидного смешка:

– Напрягся, да, здоровяк?

– Есть немного, – слышу по голосу, что Глеб улыбается. – Издергался весь, пока ты не позвонила. Так, значит, я правильно понял, что вы помирились? Тебя не забрали и не спрятали от меня, заперев в башне, и мы теперь можем, типа, официально встречаться?

– А до этого мы, прости, как встречались?

– Незаконно. Звание твоего отца висело над моей шеей как дамоклов меч.

– Боже! – хохочу я. – Да, можешь выдыхать, бедолага, теперь все как никогда серьезно.

– Отлично. Тогда мне нужно с тобой обсудить еще один вопрос, котенок…

– Какой?

– Знакомство с моей матерью. У меня на следующей неделе будет неделя выходных, и мы могли бы слетать в мой родной город. Что скажешь?

Я от волнения едва не роняю кружку, подскакивая с дивана.

– О-о… А-а… Я думаю, да… То есть… Пора. Да. А ты думаешь, я ей понравлюсь? – чувствую, как от волнения начинают потеть мои ладони.

– Других вариантов и быть не может, котенок, – успокаивающе говорит Глеб. – Тогда я покупаю билеты и звоню ей? Знаешь, ты будешь первая женщина, с которой я ее познакомлю, за все мои тридцать с хвостиком лет.

– И последняя, надеюсь, – хмыкаю я.

– Это даже не обсуждается.

– Подлиза, – улыбаюсь я. – Но я все равно люблю тебя!

– Знаю. Но я люблю несравнимо сильнее.

– Хочешь поспорить? – заламываю я бровь.

– Бросаешь мне вызов? – звучит с шутливой угрозой.

– Почему нет? Это будет эпично! Благо у нас впереди целая жизнь, чтобы выяснить, кто прав… А кто Глеб.

Мой боец смеется. Так смеется, что мои коленки подгибаются, и я снова оседаю на диван. А на мои губы набегает совершенно счастливая улыбка девушки, сорвавшей в этой жизни самый большой куш.

Кто бы знал, что моя наивность впоследствии станет главным благословением? Нет, жизнь определенно волшебная штука, в которой всегда есть место чуду. Главное из которых – любовь.