Спецназ. Притворись моим

Глава 15 Никита

Такси несется по ночным улицам города, увозя нас из эпицентра праздника.

За окном пролетают наряженные к Новому году витрины, гирлянды и редкие прохожие, а в салоне автомобиля стоит такая тишина, что, кажется, я слышу, как снежинки бьются о лобовое стекло.

И как стучит мое собственное сердце, я тоже отчетливо слышу.

Рядом, вжавшись в дверь, сидит Агапова и упорно делает вид, что городской пейзаж сейчас — самое захватывающее зрелище в ее жизни. Девчонка избегает смотреть на меня. Я же не могу оторвать от нее взгляда.

После салюта, когда она, пьяненькая и теплая, прижалась ко мне, а я, как последний идиот, понял, что влип, и все изменилось. Непонятно как и в какую сторону, но точно изменилось.

Ах да, еще был тот космический поцелуй…

Я до сих пор чувствую ее вкус на своих губах. Сладкий, дразнящий, с привкусом шампанского. И, черт возьми, мне хочется еще. Больше. Весомее. Жарче. Мне хочется продолжения «банкета».

Я сжимаю кулаки, изо всех сил пытаясь побороть это навязчивое желание.

Выходит хреново.

Таксист резко тормозит у ворот дома четы Агаповых.

— Приехали.

Ира дергается, выныривая из своих мыслей, и лезет в сумочку.

— Я заплачу, — бросаю, уже протягивая водителю деньги. — Сдачи не надо.

— Я тебе уже и так должна столько, что до пенсии не рассчитаюсь, Сотников.

— Забей, Ириска. Сочтемся, — говорю я и вылезаю из машины.

Морозный воздух бьет в лицо, но не остужает мой пыл. Внутри все по-прежнему горит. А еще меня нормально так подкачивает. Это уже, полагаю, от количества выпитого, а не от желания потрахаться. Хотя…

Я обхожу тачку и открываю девушке дверь. Подаю руку.

— Спасибо, «жених», — язвит коза, принимая мою ладонь.

Пальчики у нее ледяные.

А вот взгляд… Взгляд пылает.

Ира легко выпархивает из машины, но каблук ее туфельки предательски едет по припорошенной снегом плитке. Она «ойкает» и начинает заваливаться назад. Я реагирую, на автомате рывком удерживая свою подвыпившую снегурочку на месте.

Мгновение, и она оказывается в моих руках, прижатой вплотную. Ее ладони упираются в мою грудь, а глаза — огромные, как у испуганной косули — в каких-то десяти сантиметрах от моих.

Ира шумно выдыхает, опалив мое лицо горячим дыханием с ароматом игристого.

Я машинально облизываю свои губы. Выдаю:

— Что же ты со мной делаешь, Агапова?

— Проверяю скорость реакции?

— Или опять ищешь на свои нижние девяносто приключений?

— Или так. А ты опять меня спасаешь, Сотников…

— Это становится хреновой привычкой, — хриплю я в ответ.

— Я — твоя хреновая привычка… Хорошо звучит, — хитро прищурившись, шепчет девчонка.

Я как приклеенный смотрю на ее губы. На их плавное движение. На их изгибы. Мысли в моей башке путаются, сбиваясь в одну громкую и доминирующую: «Поцеловать». Прямо здесь. Снова. Только уже не для публики. А для себя. Для души.

Но что-либо предпринять не успеваю. Слышу:

— Может быть уже отпустишь?

Нехотя разжимаю руки.

Ира тут же отскакивает, поправляя свое сногсшибательное синее платье.

Я закрываю дверь, и такси уезжает, окончательно оставляя нас наедине. А вокруг только тишина, снег и напряжение, которое можно резать ножом и раздавать как торт на блюдечке, на десерт.

Проклятье, а может я сегодня заслужил свою порцию сладкого?

Ира достает ключи. Мы заходим в дом. Дверь за нашими спинами захлопывается с оглушительным щелчком, который эхом разносится в тишине и бьет прямо по натянутым нервам. Темнота прихожей кажется спасением. Пока Ириска не щелкает выключателем.

Я приваливаюсь плечом к косяку, пытаясь стянуть чертовы ботинки, и чуть не заваливаюсь набок. Координация? Покинула чат вместе с последней порцией коньяка.

— Осторожнее, — хихикает девушка, — Боюсь, если ты рухнешь, я твои сто килограмм великолепия в одного не подниму. Придется ждать приезда родителей.

Я вскидываю на нее тяжелый взгляд. Эта зараза пьяна не меньше моего, но держится, как королева. Даже не шатается. Почти. Зато в ее руках болтается запечатанная бутылка шампанского, которую она умудрилась стащить с банкета.

— Я не рухну. Я трезв.

— Ага. Настолько, что не можешь справиться с собственной обувью?

— Да это просто…

— Это просто пять бокалов коньяка и три того пойла, которое твоя мама называла «изысканным игристым». А еще где-то между было виски. Я видела.

— Глазастая.

Ира скидывает туфли, грациозно качнувшись, и улыбается, отчего на ее щеках вырисовываются сексуальные ямочки. И я хочу поцеловать каждую! Но лишь стою в одном ботинке, держа второй в руке, и провожаю взглядом ее босые ноги, скользящие по паркету в сторону кухни.

Невольно сглатываю, смачивая пересохшее в миг горло, наблюдая, как облегающее платье издевательски подчеркивает каждый ее изгиб. Особенно аппетитную задницу. Обволакивает, как вторая кожа. Ласкает, плавно натягиваясь при покачивании ее бедер…

Натягивать…

Блять.

Алкоголь делал свое дело, размывая границы разумного. Мысли текут куда-то не туда. Совсем не туда! Туда, где я срываю с нее это синее шелковое безумие прямо в прихожей и набрасываюсь как…

— Нравится? — перехватив мой взгляд, хмыкает Агапова.

— Тебе честно или соврать?

— Можешь не напрягаться. Твой детектор лжи уже тебя выдал.

Вопросительно морщусь.

Девчонка стреляет глазами вниз. На мою… ширинку.

Да, у меня встал, как солдат по сигналу тревоги. Встал и таранит брюки.

Че-е-ерт!

— Это все алкоголь.

— Аха. Наверное, он.

— Как вообще ты еще на ногах стоишь? Я видел, сколько ты выпила, — меняю тему, распрямляясь и стягивая с себя куртку вместе с пиджаком. — По всем моим подсчетам ты должна была отрубиться еще час назад.

— Я? — прижимает ладонь к груди с невинным видом Ира. — Да я трезвая! Это ты, подполковник, нажрался в стельку.

— Не в стельку, — возражаю, качнувшись в сторону девчонки. Делаю шаг и оказываюсь слишком близко. Что опрометчиво, потому что ее запах духов бьет в голову сильнее коньяка. — В… В приличную степень опьянения.

— О, как красиво сказал! — хохочет Агапова. — Ну а теперь давай на кухню, Сотников. Догоним твою и мою степень до «неприличной». Тем более нам есть что отпраздновать. Наша игра вышла просто гениальной!

Да.

Вышла.

Из-под контроля она только что вышла, а не гениальной.

Я плетусь следом за девчонкой на кухню, уже понимая, что это фатальная ошибка. Идти за ней сейчас — все равно что добровольно шагать в клетку к тигру, который не ел неделю. Лучше бы в спальню. В холодный душ и на боковую. Так беды от меня будет меньше.

Но в спальню не хочу.

С Агаповой хочу.

За ней ноги сами несут.

Алкоголь, помноженный на усталость и то сумасшедшее напряжение, что витало между нами весь вечер, отключает инстинкт самосохранения. На волю выходит тот Сотников, у которого с корнем вырваны тормоза.

На кухне Агапова с грацией пьяной кошки находит два высоких бокала. Достает из холодильника овощную нарезку.

— Родители хорошо если к утру вернутся. Они к друзьям в баню укатили, — сообщает, пока пробка с тихим «пш-ш-ш» вылетает из бутылки. — Так что дом в нашем распоряжении.

Отлично. Просто великолепно. Последний бастион здравого смысла в виде присутствия ее родителей рухнул. Класс.

— Ну, раз такое дело, наливай, — тяну я, усаживаясь на стул.

Ира протягивает мне бокал, ее пальцы на мгновение касаются моих, и меня прошибает током. Я резко отдергиваю руку.

— Чего ты дергаешься? — щурится она.

— Ничего. Празднуем, так празднуем.

— За нас, — поднимает бокал. — Мы это сделали! Родители счастливы, моя мама в экстазе, твоя мама в курсе. Юбилей отгуляли. Мою репутацию спасли. Твою тоже не сильно замарали. Идеально!

Мы чокаемся. Пена оседает, и я залпом выпиваю половину. Сладкая, холодная отрава.

Ира делает глоток и облизывает губы.

Я не могу оторвать взгляд от этого движения. От того, как блестит ее нижняя губа. Во рту пересыхает. Перед глазами, как картинки с порносайтов, начинают возникать вариации того, где и как могли бы находиться эти губы. На какой из частей тела я бы хотел ощутить их больше всего, думаю, говорить не надо.

Меня бросает в пот. Я залпом опрокидываю в себя остатки игристого. Прокашливаюсь.

— Думаю, нам лучше закругляться.

— Как ты относишься к неприличным играм?

Выдаем с Агаповой одновременно.

— Что?

— Почему?

Опять в голос.

— Какой закругляться? — фыркает Ира. — Все самое интересное, как правило, начинается только после окончания вечеринки! Давай повеселимся! — отмахивается коза. — Бери бокал и пойдем! — вскакивает со стула, хватая меня за руку. — У меня есть идея!

— Агапова, нет. Давай без идей. Они у тебя ничем хорошим не заканчиваются.

— Не будь занудой, Ники! Идем!

Идем так идем. Девчонка буквально утаскивает меня в спальню. В поле нашего зрения появляется кровать. Я напрягаюсь еще больше, чем был до. Ощущение горящей задницы уже не остановить.

Пока Ира копается в ящиках рабочего стола, я плюхаюсь на постель и подливаю нам в бокалы шампанского. Слышу:

— Нашла!

Оглядываюсь.

Она чешет ко мне с какой-то красной коробкой, на которой большими черными цифрами красуется «восемнадцать плюс».

Да ты издеваешься?

— Что это? — спрашиваю настороженно, хотя уже и сам знаю ответ. Догадываюсь, во всяком случае.

— Игра, — хитро улыбается она. — Для парочек. С пошленькими вопросами и горяченькими заданиями…

Я медленно выдыхаю.

Крепись, мужик.

— Ира, — тру переносицу. — Мы уже достаточно наигрались сегодня. Может, пора остановиться?

— Боишься? — склоняет она голову, словно препарируя меня как лягушку под микроскопом.

— Нет.

— Подполковник Сотников испугался простой невинной игры?

— Не-а.

— Тогда, м-м, возможно, ты испугался меня?

Вот же зараза!

— Ты решила взять меня на слабо?

— А получается? — щурится коза. — Давай, Ник! Это весело!

— Это откровенно.

— И плевать! Мы все равно пьяные. И не в отношениях. Что нам терять?

Голову, например. Остатки здравого смысла. Контроль над ситуацией. Список можно продолжать бесконечно.

Но я смотрю на нее — на этот вызов в глазах и дерзкую улыбку — и просто не могу отказать. Ведусь. Как пацан.

— Ладно, — сдаюсь. — Твоя взяла. Раскладывай.

— Только учти, играем по-взрослому, полковник! Без ужимочек! Я хочу знать все твои грязные секретики!

Тянет мне руку Агапова. Я обхватываю ее пальчики. Сжимаю чуть сильнее, чем нужно, говоря:

— Идет. Уверена, что тебе есть что рассказать?

— А тебе? Сомневаюсь, что ты пробовал в этой жизни что-то кроме секса в миссионерской позе.

— О, детка, кажется, ты никогда не играла в такие игры со взрослыми мальчиками. Готовь свои ушки.

— К чему?

— Они будут краснеть.

В глазах девчонки загорается лукавый огонек. У меня по телу волной прокатывается предвкушение. Наши игры определенно вышли на новый, опасный уровень.

Через пять минут на прикроватной тумбе оказывается стопка и бутылка водки. Крепкий такой у нас намечается «штрафной». Основательный.

Ира забирается на кровать напротив меня, поджав под себя ноги. Между нами ложиться колода карт, рубашкой вверх.

— Правила простые. Тянешь карту, читаешь вопрос или задание, выполняешь. Если отказываешься — пьешь штрафную. Понятно, здоровяк?

— Там, где ты училась, я преподавал.

— Самовлюбленный засранец.

— Карту тяни, провокаторша.

Тянет и читает:

— «Расскажи о своем самом неловком опыте в постели», — фыркает. — Серьезно? Прямо так сразу?

Я ухмыляюсь, откидываясь на подушки.

Ну, давай, Агапова. Удиви меня.

— Запал играть пропал? Так сразу? — подначиваю я. — Или неловких моментов не было? В двадцать-то лет?

Она недовольно стреляет в меня глазами.

— Были, конечно. Но они все связаны с моим бывшим. А он один сплошной смущающий момент.

— Это тот, который телефоны продавал?

— Хуже. С которым я недавно рассталась.

— Сливаешься?

— Не дождешься!

— Тогда жду историю.

— Ладно. Мы, э, как-то решили… знаешь… разнообразить свою сексуальную жизнь. Купили наручники.

Я вскидываю бровь. Уже интересно.

— И?

— И он потерял ключ. А наручники были… ну, настоящие. Металлические. Скрепочкой не вскроешь, короче.

— Серьезно? И как вы…?

— Никак! Пришлось звонить в МЧС. Приехал мужик, посмотрел на нас, как на идиотов, и перекусил их болторезом. А потом спросил, не фокусники ли мы.

Я хохочу в голос, запрокинув голову. Господи, ну точно — ходячая катастрофа.

Лицо Агаповой заливается румянцем.

— Это не смешно! — дуется она.

— Это уморительно, Ириска. Ладно, засчитано. Моя очередь.

— Надеюсь, тебе тоже достанется что-то унизительное!

Я тяну карту. Переворачиваю. Пробегаю глазами по строчке, зачитывая вслух:

— «Сними с себя любой элемент одежды». Да, пожалуйста! — хмыкаю, расстегивая пуговицы и скидывая рубашку. Обнажаюсь выше пояса.

— Нечестно! — возмущенной кошкой шипит Агапова. — Это слишком просто! — сверлит своим взглядом мой пресс.

— Фарт сегодня на моей стороне, — поигрываю мускулами я. — Твоя очередь.

— Ты мухлюешь, — бурчит и тянет новую карточку. — «В каком самом необычном месте у тебя был секс»? Ну вот! О чем я и говорила! Мне достается сложное и пошлое!

— Передумала играть? — хмыкаю я.

— Нет! — рычит она. — С бывшим парнем в кабинке в туалете ночного клуба. Вот!

— Тю, детка, по статистике каждая вторая парочка трахается в туалете ночного клуба. Ничего необычного.

— Можно подумать, у тебя прям разнообразие мест совокуплений!

— Нет, но парочка необычных было.

— Например? — щурится.

— Э, нет. Это твой вопрос, а не мой.

— Я уже ответила.

— А я не засчитываю. Пей штрафную. Или давай перефразируем.

— Как это?

— Ну, например: в каком необычном месте ты бы хотела заняться сексом?

Агапова задумчиво отводит взгляд.

Пить рюмку водки ей явно не прельщает, поэтому она идет по второму пути, бросая:

— В примерочной магазина нижнего белья.

— Что? — охреневаю я.

— Хочу попробовать в примерочной. Что непонятного? Мне кажется это… м, пикантно!

Я удивленно посмеиваюсь.

— Ладно. Сойдет, — тяну руку к колоде. На этот раз мне выпадает вопрос, а не действие: — «Есть ли у тебя опыт ролевых игр»?

— Наконец-то не одна я буду краснеть!

— А я не буду краснеть, — пожимаю плечами, — нет у меня такого опыта. Я такой херней в постели не страдаю.

— И что, никогда не играл со своими девушками в пациента и горячих медсестричек?

— Нет. Предпочитаю с женщиной быть собой.

— М, а в форме ты это делал?

— Что?

— Ну в своей рабочей форме пробовал…

Я хохочу в голос. Закидываю в себя парочку виноградин и качаю головой:

— Нет, Агапова. Не делал, но и так предполагаю, что заниматься этим в бронежилете и со снайперской винтовкой — не очень удобная история.

— И все-таки я бы на твоем месте поэкспериментировала, — дерзко заявляет девчонка, отсалютовав мне бокалом. — Едем дальше, — облизывает губы, пригубив шампанское. — «Говори обыденные вещи максимально эротичным голосом в течение тридцати секунд». Ха, проще простого! Зачитаю тебе рецепт мамаулиного морковного пирога. Сейчас, — хватает свой телефон, быстро порхая пальчиками по экрану. — Вот. Значит, слушай… — и начинает томным голосом зачитывать список ингредиентов. При этом время от времени тянет гласные с придыханием и смотрит на меня исподлобья. И выглядит это все скорее комично, чем эротично. На том пункте, где мы замешиваем тесто, я уже в открытую начинаю посмеиваться. А когда Агапова «начинает тереть, тереть и жестко-о-о тере-е-еть морковь!», едва не падаю с кровати, заржав.

— Че ты ржешь⁈ — заезжает мне подушкой по лбу девчонка, сама посмеиваясь. — Я старалась, между прочим!

— Жесткое натирание морковки было хорошо.

— Звучит с подтекстом.

— Испорченная девочка Ирина.

Ира еще разок заезжает по мне подушкой.

— Я справилась! Едем дальше!

Улыбаясь, качаю головой и тяну следующую карточку. Переворачиваю и сначала читаю про себя: «Твой партнер/партнерша должен тебя поцеловать. Сам выбери, куда».

Кровь отливает от лица, а потом резко приливает обратно, ударяя в пах.

А вот это уже совсем опасно. Тактильные штуки — это вам не языками чесать.

— Ну что там, Сотников? — нетерпеливо ерзает на кровати девушка. — Вопрос слишком сложный для твоего проспиртованного мозга?

Я молча протягиваю руку к бутылке с водкой, чтобы налить и выпить штрафную.

— Э-э-э, нет! — отталкивает мою руку. — Так не пойдет! Нельзя молча! Сначала читай!

— Не буду.

— Читай, я сказала! — пытается выхватить у меня карту.

Я держу ее над головой. Ира тянется, буквально забираясь на меня верхом, ее грудь в этом синем платье оказывается прямо у меня перед носом.

Я вдыхаю ее запах. Шампанское, духи и еще… что-то, от чего сносит башку.

— Боишься, подполковник? — шепчет она, ее глаза блестят.

— Я. Тебя. Не боюсь, Агапова.

— Тогда дай я посмотрю, что там!

— Там задание для тебя. И ты не будешь его выполнять.

— Я сама могу решить: буду или нет. Дай!

Отпускаю руку. Она выхватывает картонку, пробегает глазами по тексту и замирает. Поднимает на меня взгляд. В нем уже нет ни капли веселья. Только напряжение.

— Куда? — спрашивает почти шепотом.

Куда-куда…

Куда-то вниз!

Ухает мое сердце.

Я смотрю на ее губы. Вспоминаю их вкус. Мягкие, податливые, сладкие. Конечно, хочется продолжать пошлить. Но если я скажу реальное «куда», то, боюсь, бутылка водки раскроит мой череп. Поэтому иду по пути наименьших потерь для здоровья, говоря:

— Сюда, — прикладываю палец к своим губам. — Осмелишься?

Она медлит.

Всего секунду.

Но мне эта секунда кажется вечностью!

Наклоняется. Медленно. Держа взгляд глаза в глаза.

Я не дышу.

Ее губы почти касаются моих. Я уже чувствую ее дыхание. И жар, что исходит от ее тела, которое оказывается запредельно близко. Ладони, мягкие и нежные, что ползут по голой груди вверх. Чувствую, как поутихший в штанах ураган снова набирает обороты. Болезненные обороты.

Давай, Ириска. Сделай это. Покончим с этой пыткой…

Агапова еще чуть подается вперед и…

Резко меняет траекторию движения своих губ. И чмокает меня в щеку.

Блять!

— Засчитано, — отстраняется она с торжествующей ухмылкой. — Хватит с тебя и этого!

Я смотрю на нее. И меня накрывает. На этот раз окончательно.

— Нет, Агапова. Не засчитано.

Я не даю ей опомниться. Хватаю за затылок, пальцами впиваясь в ее шелковые волосы, и притягиваю к себе.

Впиваясь в ее губы.

Все, пиздец, теперь точно падаем…