Судья и палач

Глава 15

Начало сентября. Суббота

Макс проснулся мгновенно, словно от толчка. В комнате было еще темно. Не обнаружив светящийся циферблат часов с привычной стороны, мужчина вспомнил, что ночует у друга. Нащупав брошенный вчера у дивана смартфон, он нажал на кнопку. Яркий свет экрана резанул по глазам. Прищурившись, Макс разобрал, что часы показывают половину шестого. «Ну, правильно, — подумал он, переворачиваясь на другой бок. — На работу сегодня не надо, поэтому я и продрался ни свет, ни заря!» Но сон не спешил к раздосадованному оперативнику. Бесполезно прокрутившись под одеялом минут двадцать, он плюнул на попытки снова заснуть и осторожно сел, стараясь не потревожить поднывающую поясницу.

В коридоре что-то стукнуло. Макс вздрогнул: «Маркиз? Или Агафья явилась?» Он встал и выглянул за дверь. Девушка как раз входила на кухню. «Интересно, что бы Колька сказал на счет подходящести ситуации?»— невольно ухмыльнулся мужчина, надевая джинсы. Но улыбка сползла с его лица так же быстро, как и появилась, когда он понял, что носки ему не достать — поясница моментально опротестовала такое варварское обхождение. Плюнув на дресс-код, Макс сунул босые ноги в тапки и отправился в ванную. Почистив зубы и ополоснув лицо холодной водой, горячей в очередной раз не было, мужчина вышел на кухню.

Агафья сидела за столом, устало опираясь подбородком на сложенные руки. Перед ней стояла чашка с кофе, и тускло мерцал экран ноутбука. В кастрюле на плите кипело какое-то варево, а из духовки пахло сдобным тестом.

— Агафья? — тихо позвал майор.

Магичка вздрогнула и подняла голову, с явным трудом открыв глаза:

— Макс? Прости. Я тебя разбудила.

— Ерунда, — отмахнулся он, неуклюже присев напротив девушки. — Давно вернулась?

— Минут сорок, — магичка подавила зевок.

— Ложись спать, — посоветовал Макс, погладив ее по руке. Агафья выглядела такой измученной, что все вопросы, осаждавшие его последние несколько дней, выветрились, как дым.

— Не могу, — покачала она головой, слабо улыбнувшись. — Чуть позже.

— Скажи мне, когда все это выключить, — мужчина кивнул на плиту, — и ложись.

— Выключить?! — спохватилась сонная повариха. — Демоны! Чуть не проспала все на свете.

Она взмахнула рукой. Разноцветные искорки разлетелись по кухне. Протвень с румяными булочками выскочил из духовки, как безумный авианосец, и выпечка спикировала в подставленную корзинку не хуже истребителей. Помидоры и огурцы, до этого мирно лежавшие в миске, на мгновенье взлетели в воздух, чтобы секундой позже рухнуть обратно мелким крошевом. От распахнувшейся дверцы холодильника Макс едва успел увернуться, с трудом сдержав болезненный вопль. Сметанное облако, на лету смешиваясь с какими-то приправами, пронеслось перед глазами и плюхнулось к овощам. В салатнике на секунду забурлил первозданный хаос. Майор с опаской покосился в сторону плиты, пытаясь сообразить, в какую сторону направится кастрюля с кипящим варевом, но все стихло так же быстро, как и началось. Суп остался на месте. Магичка просто протянула руку и выключила газ.

— Вот и все, — улыбнулась она, убирая ноутбук на подоконник. — Можно идти спать.

Агафья поцеловала Макса и потянула с соседней табуретки свою джинсовку.

— Совсем ты умоталась, — улыбнулся майор, глядя, как она пытается попасть в рукав. — Чтобы спать, надо раздеться, а не одеться.

— До кровати еще добраться надо, — вернула улыбку магичка.

С минуту майор переваривал ее слова, а, сообразив, что она имеет ввиду, вскочил, начисто забыв про больную спину:

— Погоди! Я чего-то не понял? Ты куда собралась?!

— Спать, — вздохнула девушка и пошла к двери.

Майор догнал ее уже в коридоре и, схватив за руку, развернул к себе:

— Опять в Павловск? Ты, что, с ума сошла?!

— Макс, пусти, — она устало потянула кисть из его ладоней. — Я и так задержалась.

— Не пушу! — отрезал он, повысив голос. — Работать в таком состоянии ты не сможешь. Да и никто не сможет. Не дури и ложись спать!

— Именно это я и собираюсь сделать! — начала сердиться девушка. — А ты мне не даешь!

— Хорошо. Давай я тебя отвезу, — предложил мужчина, не выпуская ее руки.

— Не надо меня никуда везти! Просто не мешай мне!

— Что у вас тут опять творится?! — из комнаты Агафьи вышел Николай в сопровождении недовольного Маркиза. — Макс, ты сдурел, в шесть утра отношения выяснять?! Валите спать. Оба!

— Это я сдурел?! — мгновенно взвился майор. — Ты посмотри на нее! Она же с ног валится! Но, нет, ей прямо сейчас срочно, жизненно необходимо отправится к ненаглядным дружкам Серова! Да она же за рулем заснет!

— Какой, к демоновым кишкам, Серов?! — в свою очередь обозлилась магичка. — Какой, в бездну, Павловск?! Я хочу спать! И времени на это осталось всего ничего! А ты меня опять задерживаешь! Оставь свои фантазии при себе и отпусти мою руку! Иначе…

— Ну, давай! Что ты сделаешь, если не отпущу?! — окончательно взбеленился Макс. — Опять меня, как мешок с дерьмом, в сторону отшвырнешь?! Вперед! Тебе же плевать на чужие чувства. Мало ли кто там беспокоится, что с тобой происходит!

— Да ты…

— Макс! Отпусти ее! — снова вмешался Николай, заметив, как наливаются огнем глаза магички. — Агафья! Не проще ли найти время и объяснить, что с тобой происходит?

Спокойный тон друга подействовал на спорщиков, как холодный душ. Противоестественная краснота исчезла из глаз девушки, а майор разжал побелевшие пальцы, чувствуя, как саднит кожа на ладони.

— Коля, я, правда, не могу сейчас, — устало проговорила она. — До точки переноса бежать минут пятнадцать, а в восемь ко мне должны прийти.

— Переносись отсюда, — предложил Николай. — Или это имеет какое-то принципиальное значение?

— Никакого, — качнула головой Агафья. — Но тут я сожгу паркет.

— Но кафель-то тебе в качестве стартовой площадки подходит. Ты же вчера прямо из управления рванула, да?

— А у меня выбор был? — огрызнулась девушка. — Если бы он меня не задерживал…

Она метнула в сторону Макса злой взгляд.

— Так это ты петарду на первом этаже взорвала? — недоуменно спросил тот. — Воняло качественно…

— Какую петарду?! — закатила глада магичка. — Резкий звук и запах серы — это последствия моментального переноса на короткие расстояния. Демоны! Чем я занимаюсь?! Разъясняю человеку теорию малых телепортаций, вместо того, чтобы уже полчаса спать!

— Агафья, не бесись! — остановил ее Николай. — Когда у тебя появляется возможность приходить? Сегодня ночью сможешь?

— Наверное. Не знаю пока точно, — отозвалась девушка.

— А ты постарайся, — настойчиво сказал оперативник. — Хватит в одиночку действовать.

— Ладно, демоны с вами! — сдалась Агафья. — Но раньше трех мне не вырваться.

— Ничего. Мы подождем, — капитан сделал приглашающий жест. — Ванна свободна, ваше ведьмачество.

Магичка раздражённо мотнула головой и скрылась за дверью. Секунду спустя раздался громкий хлопок, и из-под неплотно прикрытой створки пополз едкий грязно-желтый дым. Николай, оставив обалдевшего друга сидеть на пуфике в прихожей, побежал открывать окна. Надсадно взвыла вытяжка на кухне, которую он включил на полную мощность.

Макс поднялся, придерживаясь за стойку вешалки. Поясница забастовала окончательно. Ему даже не удалось полностью разогнуться. Кроме того, он обнаружил, что умудрился здорово обжечь ладонь и даже не заметить, где. Все еще размышляя над этим феноменом, он пошел к другу.

— Лучше бы про свою спину ей сказал, чем разборку устраивать, — проворчал Николай, увидев его перекошенную фигуру.

— Куда она исчезает, Коля? — спросил майор, осторожно пристраиваясь у стола.

— Посредника наших собаководов вылавливает, — буркнул капитан. — Неужели не понял еще?

— Теперь понял. А ты, походу, и раньше знал?

— Догадался, — открестился от излишней осведомленности Николай. — Сама она ничего не говорила.

— Понятно. Поехали в контору.

— Зачем? Выходные же, — насторожился капитан.

— Ладно. Я поеду один.

— Хорошо, — видя, что друг закусил удила, Николай не стал спорить. Лучше уж находиться рядом и в случае необходимости притормозить излишнюю активность. А в том, что активность будет, и именно ненужная, оперативник не сомневался.

Управа встретила их тишиной. Кивнув дежурному, друзья отправились наверх. «Как бы на Бурундука не нарваться», — озабочено подумал капитан и сглазил. Полковник, словно подслушав его мысли, вышел из своего кабинета.

— На ловца и зверь бежит! — воскликнул он, заметив подчиненных. — Ну-ка, идите сюда оба.

— Что случилось, Дмитрий Константинович? — Николай подобрался, не зная, что выкинет Макс. А, ну, как попробует надавить на свою беспокойную невесту начальственным авторитетом.

— Ничего не случилось, — усмехнулся начальник. — И данный факт очень меня беспокоит. Что-то мне подсказывает, что это затишье перед бурей.

Пока он говорил, Макс открыл дверь кабинета и, неловко повернувшись, ответил:

— У нас все в штатном режиме, Дмитрий Константинович.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул полковник, и тут заметил неестественно согнутую фигуру майора. — А ты что это так изогнулся, Максим?

— Перед Вами прогибаюсь, Дмитрий Константинович, — ухмыльнулся тот.

— Как-то ты это слишком, — хмыкнул Бурундук. — Проще надо быть, естественнее. Ладно, идите, работайте. Вы ведь за этим сюда явились в законный выходной?

— Так точно, товарищ полковник! — щелкнул каблуками Николай.

— А Полозкова, кстати, где? Что-то не видно ее в последнее время. Куда нашу знаменитость дели?

— Она по соседям Лакса и Серова свидетелей ищет, — после секундной заминки отозвался Макс.

— Это правильно, — кивнул полковник, и пошел к лестнице. — До понедельника, господа офицеры.

— Уехал, — сказал Николай, отходя от окна, пять минут спустя.

— Может, зря я ему правду про Агафью не сказал? — задумчиво проговорил Макс, рассматривая два свежих волдыря на ладони.

— Какую правду?! Ты, что, белены объелся? — возмутился капитан. — С каких пор ты стукачом заделался?!

— Да это я так, — проворчал оперативник, — в порядке размышления. Не поможет тут полковник. Положит она на его приказы большой с резьбой, и все на том закончится…

— И тебе подобного выбрыка уж точно не простит, — добавил Николай.

— Угу. Но Агафья зарвалась. Крутится среди бомжей, вынюхивает… Кто ее там за свою примет? Прибьют, и вся недолга! Ты не догадываешься, куда именно она спать отправилась? Полковник — это, конечно, лишнее, но сам-то я могу туда съездить и просто утащить ее домой.

— Макс, — капитан устало опустился на стул. — Ты совсем сдурел, или как? Мы даже не знаем, в каком из трех районов искать. Не говоря уже о ее лежке. Тех же бомжей будешь расспрашивать? Спалишь девчонку!

— А что ты предлагаешь?! Сидеть и ждать, пока нас на новый труп выехать попросят?! — моментально завелся майор. — Этот долбаный собаковод трех ищеек Гвоздя положил и не запыхался! А уж они-то среди местных куда лучше Агафьи ориентировались!

— Ищейки сами слились, хапнув первого же посредника!

— И что?! Сидеть и ждать, пока…

— Вот именно! — перебил Николай. — Убить ее там точно не убьют. Не так-то это просто. А вот если ты Агафье всю комбинацию, которую она уже не первый день выстраивает, поломаешь, девчонка от тебя мокрого места не оставит. И я ей помогу! Так что сиди и жди. Если не хочешь кардинально поднять свои шансы на безвременную кончину!

— Ну, хорошо, хорошо! — сдался майор. — Сижу и жду. Но я все равно не понимаю, чего она может там добиться, кроме неприятностей на собственную… В общем, неприятностей. Ну, выследит Агафья посредника. И что ей это даст? Гвоздевские ищейки сделали то же самое. Подставить посреднику нашего человека вряд ли удастся. Да и Бурундук, помнишь, как возбух против такой идеи?

Николай задумчиво посмотрел на друга. Напоминать, что, по его мнению, задумала безбашенная колдунья из УГРО, не хотелось. А сам Макс, похоже, благополучно забыл ее слова по этому поводу. Что не могло не радовать. Если уж он так нервничает из-за того, что девушка просто болтается на виду у гипотетического посредника, то какой кипиш поднимет, скажи Николай сейчас правду?

— Давай не будем гадать, что задумала Агафья, — сказал он, наконец. — Пусть она сама об этом расскажет сегодня ночью.

— И как мне спокойно ждать, зная, что ее в любой момент могут убить? — буркнул майор.

— Вспомни, что убить ее не так-то просто. Она же не человек, Макс. Ты все время упускаешь это из виду. Я не уверен, что ее можно убить даже очередью из АК в упор.

Макс устало потер глаза и тут же зашипел от неожиданной боли, с раздражением рассматривая ладонь.

— Что у тебя с рукой? — забеспокоился Николай.

— Да черт его знает. Обжёгся где-то. А где, понять не могу.

— Хорошо наша колдунья сегодня обозлилась, — хмыкнул оперативник, сразу догадавшись, обо что, точнее, об кого, обжегся друг. — Явится ночью, попроси ее залечить.

— Само пройдет, — буркнул майор, припомнив, как схватил за руку пытавшуюся уйти магичку. Вытащив из ящика стола упаковку анальгина, он разом закинул в рот две таблетки.

— Не злись. Вряд ли она сделала это специально.

— Да я и не злюсь. Просто думаю, что семейных скандалов у нас никогда не будет… — проворчал Макс, заливая лечебную горечь вчерашним недопитым кофе.

Николай удивленно поднял брови, ожидая объяснений.

— Если она по настоящему разозлится, от меня останется кучка пепла, не подлежащая восстановлению, — заставил себя улыбнуться оперативник.

— И, как, — ухмыльнулся капитан, — не страшно? Вдруг ты ей надоешь, и она тебя сожжёт?

— Нет, не страшно, — посерьезнел тот. — Пусть… Я тут пару дней воображал, что у нее кто-то есть, и она вот-вот пошлет меня к черту…

— И?

— Сделай она это, и я бы сам кучкой пепла осыпался… Без посторонней помощи.

— Знаешь, что, — сменил скользкую тему Николай, — раз уж Агафья вплотную занимается собаководом, на нас — Лакс с Серовым. Может, смотаемся в Павловск?

— К балерине сам пойдешь, — тут же скривился майор.

— Да не пойдем мы к ней, — рассмеялся капитан. — Я тут выцепил адрес детского дома, где вырос Серов. Может, там что-нибудь накопаем?

— Не слишком ли глубоко в прошлое? — с сомнением протянул Макс.

— Может, и слишком. У тебя другие варианты есть? Должно быть какое-то связующее звено между этими двумя! О котором они и сами не знали. Сам же говорил. И Агафья с тобой согласилась.

— Говорил. И сейчас повторю. Но детство-юность…

— Серов меньше, чем Лакс, мотался по просторам нашей Родины, — Николай достал несколько бумаг. — Вот, смотри. Это его биография, которую Агафья составила. Воспитывался в детском доме. Отца-матери — нет…

— Кстати… А почему нет? Шестьдесят четвертый год. Откуда взялся ребенок без роду, без племени? Послевоенная беспризорщина давно закончилась.

— Вот и об этом спросим, — кивнул Николай.

— Было бы кого спрашивать. Все-таки с тех пор, как он из детского дома во взрослую жизнь ушел, лет сорок прошло.

— Тридцать шесть, если быть точным. Но тот детдом существует с сорок шестого года и до сих пор на одном и том же месте. Так что архив должен был бы сохраниться.

— Теоретически. А практически — не факт. В перестройку домовые книги в макулатуру сдавали. А тут какие-то старые никому не нужные личные дела.

— Не спросим — не узнаем, — отмахнулся капитан. — Серов выучился на водопроводчика, отслужил в армии и дальше безвылазно просидел в Павловске до печально закончившейся поездки в Питер.

— Может, связующее звено тянется как раз из армии? — предположил Макс. — Или в отпуск водопроводчик ездил? Не начал же он бухать сразу после армии?

— Раньше начал, — ухмыльнулся Николай. — В вытрезвитель он попадал с завидной регулярностью, с тех пор, как из армии вернулся. Помнишь, что нам старый участковый его района рассказывал?

— Уговорил. Поехали. Только за рулем — ты.

— Без проблем, — кивнул капитан.

В общем-то в павловский детдом Николай вполне мог смотаться и сам, оставив друга лечить больную спину дома. Но выпускать импульсивного майора из виду именно сейчас очень не хотелось. Мало ли, какая очередная гениальная идея могла прийти тому в голову? И не только прийти, но еще и, в отсутствие сдерживающего фактора в лице Николая, воплотиться в жизнь. Капитан давно понял, что, когда дело касается Агафьи, другу отказывает не только профессионализм, но и обычный здравый смысл. «Скорей бы они уже поженились, что ли», — в который уже раз подумал капитан и сел за руль.

После шумного забитого туристами Санкт-Петербурга окраина Павловска, где располагался детский дом, казалась сонным царством. Барская усадьба начала прошлого века, которую и приспособили после войны под приют, когда-то вообще стояла на особицу. Но с годами город разросся, рощи и болотистые низины сменились разномастными новостройками, и от былого простора остался только небольшой парк за каменной облупившейся оградой.

С трудом достучавшись до дремавшего в будке у ворот деда, оперативники прошли за разрисованную цветами калитку. На территории детского дома царила тишина.

— А дети где? — удивленно спросил Макс.

— Дети в школе, — смачно зевнув, ответил сторож. — Нам теперь своя школа не положена. Эта… Как ее? Экономика средствов не позволяет. Учителев разогнали, а дети в районную школу бегают.

— Понятно. Детей нет, а кто, кроме вас, есть? — вмешался Николай.

Дедок долго и с удовольствием чесал в затылке и, наконец, выдал:

— Директорша есть.

— Проводите нас?

— Отчего ж не проводить родную милицию, — хмыкнул сторож. — Пройдемте, гражданин.

Николай окинул взглядом худую фигуру дедка. Тот ухмыльнулся, показав черные пеньки гнилых зубов, и демонстративно почесал кадык, выставив напоказ несколько татуированных перстней. «Бывший сиделец, — сообразил капитан. — Из старой гвардии еще». Судя по тому, как едва заметно поморщился Макс, ему в голову пришли те же мысли.

Директором детского дома оказалась молодая женщина лет тридцати пяти, уже начинающая полнеть. Умело подведенные глаза скользнули по раскрытым удостоверениям и уставились на вошедших:

— Слушаю вас.

— Сорок лет назад в этом детском доме воспитывался Серов Александр Александрович 1964 года рождения. Нам нужно его личное дело.

— Личные дела воспитанников через десять лет после выпуска мы сдаем в городской архив на Лесной, — директор недовольно нахмурилась. — Детский дом существует с сорок шестого года. Место для хранения такого количества макулатуры у меня не предусмотрено.

— Понятно, спасибо, — кивнул Николай. — Есть среди персонала кто-то, кто мог бы рассказать о нем…

— Вы шутите? — перебила она. — Среди воспитателей нет никого старше сорока. Я позаботилась об этом, как только заняла это кресло. Старичкам — место на пенсии, внуков нянчить.

— Вы, судя по всему, прекрасно знаете, кому где место, — не смог сдержать неприязнь Макс. — А как это сочетается с Вашим сторожем? Бывшему уголовнику самое место рядом с детьми?

— А вы найдете много желающих на зарплату в девять тысяч? — огрызнулась женщина. — Сами не желаете сменить поле деятельности? Разумеется, бывший полицейский в будке у ворот будет смотреться лучше, чем бывший уголовник!

— Зачем столько агрессии? — с легким предостережением в голосе проговорил Николай.

— Это не агрессия, а бессилие, — сбавила тон директриса. — Два года пытаюсь навести порядок в этом дурдоме! Кандидатскую забросила, на личную жизнь времени нет, а воз и ныне там! До меня этот кабинет занимала совершенно безответственная старуха, и развалила все, что только можно. Представьте себе, среди персонала процветало кумовство, девяносто процентов педагогов — пенсионного возраста. На заднем дворе вместо клумбы огород устроили! Это они так рацион разнообразить пытались. Можно подумать, шестидесятилетняя бабка лучше знает, что нужно детям, чем ученые-диетологи, которые этот рацион разрабатывали! Но это еще что… На прогулках детям носки вязали, представляете!

— Чьим детям? — опешил Макс.

— Да нашим же! Соберут вокруг себя десяток девочек и вяжут! Нет, бы, подвижную игру провести, или, раз уж ноги не ходят, дидактическую!

— Чем же плохо, если девочки научатся вязать носки? — усмехнулся Николай.

— Носки можно купить в магазине, — отрезала женщина. — Совершенно ненужный навык в наше время! И потом, вы можете себе представить, сколько стоит шерсть для десятка таких вязальщиц?! Я на эти деньги пару настольных игр для развития мелкой моторики купить могу!

— Понятно, — прервал ее излияния капитан. — А где мы можем найти ваших бывших педагогов?

— Старичков, что ли?

Капитан кивнул.

— Сейчас посмотрю.

Минут через пятнадцать оперативники вывалились из кабинета.

— Ну, хоть адреса бывших воспитателей дала, — проворчал Макс, пока они шли по дорожке к воротам. — Если она и педагогов подобрала себе под стать, то здешним детям не позавидуешь.

— Это точно, — хмыкнул Николай.

— На свободу с чистой совестью, гражданин начальник, — противно хихикнул старик-сторож, распахивая перед ними калитку.

Оперативники промолчали. Только когда скрипучая створка, лязгнув, закрылась, Макс сплюнул.

— Жесть. Воспитателей разогнала, на воротах — уголовник… Как детей может воспитывать подобная… — майор спохватился и, кашлянув, закончил, — …женщина!

— Она не женщина, она директор! — ухмыльнулся Николай. — Хотя ребятню, и правда, жаль. Ишь, ты, носки ей не угодили.

— Ладно. Черт с ней. Кто там первый по списку?

— Октябрина Владленовна Осина. Если она еще жива. Старушка почти ровесница Октября, в честь которого ее назвали. Отчество странное. Полячка, что ли?

— Отчество под стать имени, — рассмеялся Макс. — В моем полку зампотыла так звали. Влад-лен — Владимир Ленин.

Николай расхохотался:

— Смотри-ка. Такого я еще не слышал.

— Ладно, хватит веселиться. Имя, как имя, — майор пробежал глазами коротенький список. — Сначала к старушке или в архив?

— Разделимся. Я за бумажками, ты к бабушке. Блин. Забыли спросить эту неженщину, как к архиву на Лесной проехать. Сейчас будем кружить…

— Не будем, — хмыкнул Макс, доставая смартфон. — Интернет нам поможет.

— Отлично. Тогда отвези меня туда, а сам отправляйся к бывшей директрисе. Ну, и дальше по списку, если бабуля страдает маразмом или вообще отъехала в мир иной.

Бабуля в мир иной не только не отъехала, но даже еще и не собиралась. В этом Макс убедился, едва переступив порог большой квартиры в центре города.

— Проходите, проходите, — приглашала старушка, которую назвать старушкой язык уже не поворачивался.

Она провела его по замысловато изогнутому коридору на просторную светлую кухню. Майор слегка недоуменно огляделся. Квартира никак не ассоциировалась с жилищем нищей одинокой пенсионерки. Свежий капитальный ремонт, стеклопакеты, новая, далеко не дешёвая бытовая техника. Например, здоровенный, помигивающий лампочками агрегат смотрелся бы куда уместнее в рубке космического корабля. Макс опознал в этом монстре навороченную кофеварку, только когда хозяйка выудила из хромированной ниши миниатюрную чашечку ароматного напитка.

Впрочем, и сама женщина на затюканную жизнью пенсионерку походила мало. Крупная, даже слегка грузная, Октябрина Владленовна будто ожидала визит, и совершенно не соответствовала тому образу, что успел нарисовать в своем воображении оперативник. Никаких растоптанных тапок и безразмерных халатов — строгое, чуть приталенное платье, домашние туфли и сколотая старинной камеей шаль на плечах, как дань осенней прохладе. Образ довершала высокая прическа, из которой не выбивался ни один волосок.

— Вам тоже кофе, молодой человек? — спросила хозяйка, прервав затянувшуюся паузу. — Или предпочитаете чай?

— Кофе, — наконец, пришел в себя майор. — Если можно.

— Отчего же нельзя? — улыбнулась она и привычно защелкала кнопками на полированной панели кофеварки. — Что привело сюда сотрудника милиции? Дети что-то натворили?

— Нет, дети ни при чем, — отозвался оперативник. — Я по поводу одного из ваших бывших воспитанников…

— Зря пришли! — моментально нахмурилась хозяйка. — Денис ничем противозаконным не занимается. Свою строительную фирму он до последнего гвоздя честно заработал вместе с мальчиками!

— Какой Денис? — опешил Макс, удивленный такой резкой переменой тона.

— Зачем вы здесь, молодой человек? — строго спросила бывшая директор.

— Хотел поговорить о Вашем бывшем воспитаннике. Если, конечно, Вы его помните. Он выпустился в восемьдесят первом году.

Женщина заметно расслабилась.

— Я всех помню, — сказала она, отпив немного из чашки. — Кого-то лучше, кого-то хуже… Но всех. Они мои дети. А если что и подзабыла, так Лена мне напомнит. Если у Вас есть полчаса, то подождите. Она скоро вернется.

— Лена, это Елена Ушкуйко? — уточнил майор, краем глаза заглянув в свой список. — Ждете ее в гости?

— Нет, — рассмеялась хозяйка. — В гости я ее не жду. Она живет здесь. Как и Вероника Каткова. Догадываюсь, что она тоже есть в вашем списке.

— У меня немного другие сведения, — осторожно сказал Макс.

— Устаревшие сведенья, — усмехнулась Октябрина Владленовна. — Но если Вам интересно, могу рассказать.

— Очень интересно, — кивнул майор.

— Когда новое руководство разом выставило за ворота шесть педагогов и меня за компанию, было несколько… неуютно. Четверо еще как-то свыклись с «новой жизнью». У них были дети, внуки. А мы трое остались совсем не у дел. До того момента наша жизнь летела там, в детском доме, на свою жилплощадь мы хорошо, если раз в неделю попадали. И вдруг нищенская пенсия, одиночество и тишина в пустых полузнакомых квартирах. Закономерный итог — ощущение полной своей ненужности, болячки старческие навалились, депрессия, как теперь модно говорить. Кому такое понравится? Собрали мы с девочками педсовет в сокращенном составе и решили, что от безделья недолго и на тот свет отправиться раньше времени. А поскольку ничего, кроме как работать с детьми, наша троица не умела, то мы организовали при школе детский театр. Спасибо, администрация пошла нам навстречу, да и выпускники помогали, кто чем может. Лариса, например, прекрасные костюмы для спектаклей шьет. Денис с мальчиками школьный чердак, который нам в качестве помещения для театра предоставили, в порядок привел. Он же, кстати, и здесь ремонт сделал, когда Лена с Верой свои квартиры на эти комнаты поменяли. Тут же раньше коммуналка была. Так теперь и живем.

В прихожей хлопнула дверь, и раздались шаги.

— А вот и Лена, — улыбнулась хозяйка.

— Рина! — донесся голос из коридора, и мгновенье спустя вошла невысокая, худенькая женщина. Про таких говорят: «сзади — пионерка, спереди — пенсионерка». — Ты опять свой мобильный телефон за сценой забыла. Мне его твои принесли…

— Здравствуйте, Елена Петровна, — встал Макс. — Майор Ребров, Уголовный розыск.

— Здравствуйте, — ничуть не смутилась женщина и, обернувшись к подруге, спросила. — Чем вызван этот визит? Опять Дениса…

— Елена Петровна, — прервал майор. — Я не знаю, о каком Денисе Вы говорите, но это имя так часто поминают с тех пор, как я переступил Ваш порог… Поневоле заинтересуешься.

— Нечем тут интересоваться! — возмущенно воскликнула вошедшая. Она напомнила Максу задиристого воробья. — Лучше бы разобрались с этим заказчиком!

— Лена, он не ради Дениса пришел, — вклинилась Октябрина Владленовна в этот экспрессивный монолог и специально для гостя пояснила: — Денис — строитель. У него своя бригада, в основном из наших выпускников. Год назад он сильно поспорил с одним заказчиком. Объем работ был не маленький, а этот… нехороший человек отказывался выплачивать то, что ребята заработали, и заявил в полиции, что ему угрожают. Нам всем тогда досталось. Ваши коллеги через день приходили. Надеялись уговорить нас сказать на суде, что мальчик с детства отличался немотивированной агрессивностью и прочим в том же духе.

— Это Денис-то! Он мухи не обидит! — вмешалась Елена Петровна.

Бывшая директриса сдержанно улыбнулась:

— Зря точно не обидит. У него просто гипертрофированное чувство справедливости.

— Понятно, — кивнул майор. — Но я хотел бы расспросить вас не о нем, а о другом вашем воспитаннике. Серов Александр шестьдесят четвертого года рождения. Помните такого?

Женщины переглянулись.

— Помним, — сказала, нарушив затянувшуюся паузу, Октябрина Владленовна. — А что с ним?

— Расскажите мне о нем, — попросил Макс, сделав вид, что не услышал вопрос.

— Нечего рассказывать, — отрезала женщина, снова обменявшись взглядами с подругой. — Мальчик, как мальчик.

Удивленный такой категоричностью, майор молча смотрел на хозяек, пытаясь понять, что их так напугало. Свидетели замкнулись и всем своим видом демонстрировали, что отказываются идти на контакт. Взгляд в сторону, скрещенные на груди руки, словно окаменевшие лица…

— Что вам скрывать? — осторожно закинул удочку оперативник. — Я ведь могу запросить архив.

— Запрашивайте, — едва заметно пожав плечами, хмыкнула бывшая директриса.

— Списки тех, кто в одно время с ним был в детском доме, тоже доступны до сих пор… — продолжил он, и по тому, как одновременно расслабились обе женщины, понял, что искомая рыбка явно далеко от его крючков.

— Бог в помощь, — фыркнула пенсионерка-пионерка.

— Если вы боитесь за Серова, — зашел с другой стороны Макс, — то зря. Вряд ли кто-нибудь теперь может ему повредить.

— Добрались-таки, — буркнула Октябрина Владленовна, сдвинув брови. — Вот что, молодой человек. Нам нечего Вам сказать. Уходите!

— Кто добрался до Серова? — подался вперед оперативник. — Ему угрожали? Кто?

— А то вы, гэбисты, не знаете, кто?! — возмутилась более импульсивная Ушкуйко.

— Я никогда не служил в КГБ, — спокойно возразил майор. — Да и нет такой организации давно.

— НКВД, КГБ, теперь вот ФСБ, — проворчала бывшая директриса. — Перекрасил волк шкуру…

— Октябрина Владленовна, — Макс старался говорить со всей доступной убедительностью, — Серова уже не достать никому. Даже ФСБ. Его убили. И я ищу его убийцу.

— Как?! — не поверила женщина, ее подруга смотрела на оперативника широко открытыми глазами, закусив костяшки пальцев. — За что?!

— Не знаю, за что. Но надеюсь с вашей помощью понять.

— Он действительно умер? — спросила хозяйка.

— Да, — подтвердил майор.

— Тогда уже все равно, — она опустила голову.

— То, что вы скрываете, возможно, поможет нам найти убийцу, — слегка надавил Макс.

— Вряд ли…

— И все-таки…

— Хорошо, — решилась Октябрина Владленовна. — Но, молодой человек, имейте ввиду, многого я не знаю. А кое-что — просто мои догадки и домыслы.

— Не страшно, — подбодрил женщину Макс.

— В семьдесят втором, за неделю до ноябрьских праздников, нам прислали нового мальчика. Привез молчаливый капитан, вручил мне ребенка, казенную папку и ушел. Уже то, что мальчишку доставили посреди учебного года, да еще военный, было необычно. Каково же было мое удивление, когда в папке вместо личного дела и прочих сопроводительных документов я нашла только две бумажки. Документ, предписывающий мне явиться в московский отдел КГБ для беседы, и свидетельство о рождении мальчика. Одна дата, когда якобы на свет появился Александр Александрович Серов, вызывала нервный смех. Первое января тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Кроме того, вместо имен родителей стояли жирные прочерки. Попытка выяснить у ребенка, где он находился до того, как его привезли к нам, вызвала только истерику. Больше расспрашивать мальчика никто не пытался. Неделю спустя я сидела в приемной какой-то шишки из госбезопасности.

Бывшая директриса умолкла и глотнула кофе, собираясь с мыслями. Макс не торопил ее.

— Разумеется, всего мне никто не рассказал, — продолжила она, наконец. — Сашу и еще троих детей его возраста нашли на полузаброшенном хуторе в Карпатах. Сумасшедший ученый ставил на ребятах какие-то эксперименты. Когда он понял, что его окружили люди из органов, то взорвал свою лабораторию вместе с собой. Его жертвы спаслись только потому, что сидели запертые в погребе. Как этот негодяй там оказался и где украл детей, узнать не удалось. Хотя… Может быть, мне просто об этом не рассказали. Но Саша ничего не помнил, даже как его зовут. Имя ему дали в закрытом санатории КГБ, где ребят продержали полгода.

— Наверное, доктора пытались вернуть детям память, — сказал майор, когда женщина вновь надолго замолчала.

— О, да! — сверкнула глазами Елена Петровна. — Как они старались помочь бедным деткам! И как их волновала дальнейшая судьба Саши!.. Расскажи ему, Рина, как эти стервятники беспокоились!

— Сильно беспокоились, — невесело улыбнулась та, в ответ на вопросительный взгляд оперативника. — Я и Лена обязаны были каждый месяц отсылать в Москву подробные отчеты о состоянии ребенка и любых отклонениях от нормы, будь то хоть кошмарный сон! Раз в полгода приезжал врач «от них». После этих визитов Саша спал сутки, а потом еще недели две дергался от каждого шороха…

— Им нужно было не благополучие ребенка, а результаты экспериментов ненормального ученого! — перебила бывшая воспитательница. — А как мы перепугались, когда…

Она осеклась и прихлопнула рот ладошкой, словно пытаясь вернуть неосторожное слово. Макс выжидательно смотрел на бывшую директрису:

— Когда…

— Когда поняли, что им есть чего дожидаться, — с трудом выдавила из себя женщина и с вызовом посмотрела на оперативника. — Саша умер. Нас теперь наказывать поздно!

— Никто не собирается вас наказывать, — мягко возразил майор. — Что этот псих сотворил с мальчишкой?

— Откуда нам знать, что? — вяло отмахнулась та. — Когда Саше было десять лет, он по секрету рассказал Лене, что всегда знает, когда ему лгут…

— «У людей цвет меняется», — объяснил он тогда, — продолжила Елена Петровна. — Я сначала решила, что мальчишку довел этот «доктор», и он напридумывал себе Бог знает что. Но, пару раз ненавязчиво проверив, я убедилась, что он действительно безошибочно определяет ложь. Мы посоветовались с Риной и решили ничего не писать об этом в Москву.

— И Саше сказали, чтобы ни в коем случае не говорил о своем умении приезжему доктору. И вообще кому бы то ни было, потому что это может быть для него опасно, — добавила бывшая директриса. — Мальчик послушался, и мы успешно скрывали его необычность до самого выпуска. Думаю, именно из-за этой своей особенности Саша рос нелюдимым, тяжело сходился с товарищами, предпочитал одиночество.

— За неделю до выпускного вечера, сразу после школьных экзаменов, в последний раз приехал этот проклятый гебешный доктор. Не знаю, что он сказал Саше, но мальчик прибежал ко мне весь в слезах, даром что ему уже было семнадцать, и он на две головы меня перерос. Саша прямо спросил, правда ли, что мы все эти годы писали на него доклады в КГБ. Мне пришлось признаться. Больше он со мной не общался, разом записав и меня, и Рину в предатели.

— О его жизни после детского дома вы ничего не знаете? — спросил Макс, выслушав эту исповедь.

— Только со слов ребят. Вроде, как после армии у него появилась девушка, но ненадолго — быстро пропала неведомо куда. Пить он стал сильно… Его жизнь так и не сложилась. Но это и неудивительно с такими-то способностями чувствовать фальшь… — качнула головой бывшая директриса, тяжело вздохнув.

Задав еще несколько ничего не значащих вопросов, майор попрощался с женщинами и вышел на улицу. Еще несколько месяцев назад он отнесся бы к такому рассказу очень скептически. Но теперь опыт общения с Агафьей мешал ему так поступить. Оперативник прекрасно помнил, почему за его девушкой давно закрепилось прозвище «Колдунья из УГРО». Но магичка пришла к ним из другой Вселенной. Неужели потерявший память мальчик тоже явился оттуда? Макс потер виски, чувствуя, как, в дополнение к ноющей спине начинает болеть голова. В кармане завибрировал поставленный на беззвучный режим мобильник.

— Привет, Коль, — отозвался майор, мельком взглянув на экран.

— Пообщался с директрисой?

— Пообщался. А как твои архивные изыскания?

— А никак, — хмыкнул Николай.

— Нет дела? — удивился Макс.

— У нас нет дела, если нет тела, — хохотнул капитан. — А раз тело в наличии, то и дело никуда не делось. Только какое-то странное это дело. Впрочем, ты уже закончил?

— Да. Вряд ли кто-то из бывших педагогов сможет рассказать о Серове больше.

— Ну, и отлично. Подъезжай к архиву, и домой. По дороге все расскажу. Как твоя спина, кстати?

— Терпимо.

— Тогда жду.

У здания архива майор уступил другу место за рулем, а сам кое-как угнездился в пассажирском кресле. То ли спина у него к вечеру разболелась сильнее, то ли действие анальгина закончилось, но сейчас мужчина скрипел зубами при любом движении.

— Эк тебя скрутило, — посетовал Николай. — Явится Агафья, сразу ей скажи…

— У меня и без того есть, что ей сказать, — проворчал Макс, с трудом находя положение, в котором поясница ныла чуть слабее. — Лучше объясни, чем тебе дело из архива не понравилось?

— Так сразу и не сказать… — отозвался капитан, притормаживая перед выездом на главную дорогу в ожидании просвета в плотном потоке машин. — Какое-то оно… картонное…

— Картонное?! — переспросил Макс и громко расхохотался. Смех тут же сменили сдавленные ругательства. Поясница незамедлительно наказала хозяина за излишнее веселье.

— Именно, что картонное, — проворчал Николай. — Не вижу я за ним человека, хоть убей. Я там для сравнения парочку других взял. Сразу видно, писали знающие педагоги, очень хорошо относящиеся к детям, с любовью и вниманием. А тут… Подписи те же, почерк тот же, а фразы сухие, насквозь казенные, бездушные.

— Этот феномен я могу объяснить, — осторожно хмыкнул майор и рассказал другу то, что узнал от бывших воспитателей детского дома.

— Думаешь, Серов был вроде Агафьи, только послабее?

— А черт его знает, — хотел было пожать плечами Макс, но вовремя вспомнил про больную спину.

— Агафья говорила, что люди не могут пользоваться этой их Силой. Чего-то там у нас не хватает.

— Это надо с ней посоветоваться. И, потом, Серов же не фокусничал, как наша Колдунья. Только видел что-то. Помнишь, Агафья объясняла, что, когда врут, меняется цвет ауры, или чего там?

— Ауры, вроде, — кивнул капитан. — Ладно. Ее этими непонятками и озадачим. Да надо попробовать выцарапать бумаги по делу отрока Серова…

— Не уверен, что получится, — качнул головой Макс. — Контора Глубинного Бурения делиться информацией не любит.

— Дело давнее. Может, с Бурундуком и поделятся. Похоже, стараниями чадолюбивых воспитательниц детдома с Серовым у них ничего не получилось. Вряд ли сотрудник КГБ стал бы работать водопроводчиком и бухать с младых ногтей.

— Тоже верно. Значит, надо озадачить еще и полковника.

Часам к девяти, пробившись через все вечерние пробки, друзья, наконец, оказались дома. Поужинав вчерашним супом, они закурили.

— Я думаю, надо поспать, — сказал Николай, выпуская в форточку струйку табачного дыма.

— Я лучше ее подожду, — качнул головой майор. — Мало ли, явится, увидит, что мы дрыхнем, и свалит. А потом споет, что будить пожалела.

— Ну, это вряд ли. Будильник опять же можно поставить… А головы лучше посвежее иметь к ночной этой беседе. Мало ли, что нам Агафья выдаст.

— Ладно, — не стал спорить Макс.

Полчаса спустя на квартиру опустилась тишина. Макс, постояв пять минут под душем, со вздохом облегчения растянулся на диване. За последние несколько дней он действительно вымотался. Сказывались и нервное напряжение, и недосып, и просто страх за неугомонную невесту. Да еще застуженная после «внепланового дежурства» спина не давала покоя. Мужчина пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее. Погрузившись в свои мысли, он и не заметил, как заснул.