Тайная помощница для ректора-орка (СИ)

Глава 3. Прикосновения

Его ладони — твёрдые и чуть шершавые. И движение на удивление плавное.

Ректор гладит меня по спине, распределяя густую пену широкими неторопливыми кругами.

Замираю, не в силах пошевелиться. Внутри всё сжимается от страха и чего-то ещё, острого и сладкого. От его прикосновений по коже бегут мурашки, а низ живота сжимается тугой горячей пружиной.

Он намыливает мне плечи, спускается к пояснице, тщательно проходит по каждой мышце, каждому позвонку. Я чувствую жар его тела совсем близко за своей спиной, слышу его ровное глубокое дыхание.

Мысли путаются, не желая осознавать происходящее.

Что привело меня к тому, чтобы оказаться здесь, голой, наедине с ректором…

Мои причины, как я оказалась здесь, из-за чего вообще пошла в эту мастерскую…

Будто наяву перед глазами всплывает уставшее лицо моего отца в тот вечер, когда он вернулся из главного офиса корпорации Веритек.

Не произнеся ни слова, отец просто сел за стол, положив перед собой тубус для хранения договоров и спрятал лицо в руках. Мама обняла его, едва сдерживая слёзы.

У меня внутри всё похолодело. Я подошла и вынула контракт из тубуса. Расправила тонкий латунный лист с текстом контракта, нанесённой особой гравировкой с защитой от подделки и прочими техно-магическими наворотами.

Я попыталась почувствовать…. Ведь у меня и у отца особый дар. Мы слышим эмоции металла. У мамы такого дара нет, но она очень хороша в работе с документацией и помогает отцу в его деле свободного инженера.

В этот раз я ничего не почувствовала в металле контракта. Лист был холодным и молчаливым под пальцами, будто его эмоции кто-то выжег.

Мама порывисто выпрямилась, достала самый сильный резонатор. Это особое устройство, которое проявляет эмоции того, кто подписывал. Этим можно было бы доказать, что отца вынудили подписать контракт на кабальных условиях. Что он поставил свою подпись на нём не по доброй воли, а из-за угроз.

Только вот резонатор ничего не показал. Корпораты научились скрывать правду. Замораживать её.

Кто бы ещё мог это сделать, как не Веритек Индастрис — главный поставщик магических штук для юристов.

Мой взгляд тогда упал на рекламу Веритек, лежащую рядом с тубусом.

На блестящей поверхности гордо значилось: «Мы делаем не артефакты. Мы производим саму законность. Наши приборы следят, чтобы все сделки были честными, свидетели не лгали, а контракты выполнялись».

Какой цинизм… Содрогаясь от отвращения к двуличности лидеров корпорации, я открыла проспект и пробежалась взглядом по строчкам.

Передовые исследования… Ментальная магия… Криптозаклинания…

И красивая надпись сбоку на каждом листе: «очищаем информацию ото лжи, создаём идеальные инструменты для закона».

Я пролистала проспект. А потом, в описании одного из приборов, кое-что навело меня на мысль.

Потом уже она оформилась в отчаянную надежду. Обычный резонатор на кристаллах памяти не мог вскрыть слой правды, истинные эмоции отца, когда он подписывал контракт.

Но если я создам что-то сильнее… что-то жидкое и проникающее, что сможет добраться до истины.

Я начала исследования, когда корпораты пришли за мной.

Ведь я помогала отцу в работе. И уже получила лицензию свободного инженера. Они хотели и меня прибрать к рукам, заставить работать на себя.

Мне удалось выторговать отсрочку.

Я сказала, что хочу учиться, что поступлю в королевскую академию магии и технологий. Во время учёбы я не смогу работать, но зато, после обучения, как актив корпорации я стану ценнее. И они согласились.

Мне потребовалось проучиться два курса, чтобы создать рецепт.

Всё лето каникул, советуясь с папой и мамой, мы смогли всё же собрать все необходимые компоненты для жидкого резонатора на основе кристаллов памяти и эмориума.

Без помощи родителей у меня бы и не получилось. Несмотря на то, что они работали на износ, чтобы выполнять все требования корпорации, а я помогала как могла, у нас получилось. Только сделать было негде.

Именно поэтому я решилась воспользоваться особой мастерской в академии. Самое передовое место в королевстве, единственное, где я смогла бы создать жидкость, которая вскроет ложь и спасёт мою семью.

Пришлось действовать тайно, потому что мне никто бы не разрешил.

Я закусываю губу, чувствуя руки ректора на спине.

Как так произошло, что всё сорвалось? Ведь всё было рассчитано безупречно. Я бы спокойно сделала жидкий резонатор, потом убрала бы следы своей работы.

Процесс шёл как надо! Рецепт был рассчитан безупречно, папа и его надёжный друг и постоянный заказчик, лорд Руфус, подтвердил это.

Я всё настроила правильно! Что пошло не так? Из-за вмешательства ректора?

Если быть честной с собой, то ректор явился тогда, когда я уже заметила повышение температуры и взялась за рычаг именно для того, чтобы подправить. Но всё было под контролем!

Почему ректор вообще пришёл? Как он узнал, что в мастерской кто-то есть? Ведь даже охранные големы меня не заметили. А ректор должен был быть на балу!

Слёзы наворачиваются на глаза, но я заставляю себя не плакать. К тому же, эти размышления не помогают от решиться от горячих и больших ладоней ректора на моей спине.

Вздрагиваю от нового движения его рук. Его пальцы вдруг проводят по моим бокам, чуть ниже груди, и я вздрагиваю, подавляя стон.

Возбуждение накатывает волной, горячей и влажной, пульсируя в самом низу живота. Тело предательски отвечает на его влажные прикосновения, я едва удерживаюсь, чтобы не повернуться к нему, чтобы не выгнуться навстречу.

Что-то с моим телом точно не так. Точно это из-за дыма от эмориума и кристаллов памяти. Но я ведь всё просчитала, подобного не может происходить!

Ректор тем временем убирает руки.

— Всё. Повернись, — его голос звучит глухо, почти приглушённо.

Я, прикрывшись руками, поворачиваюсь и вижу, что он стоит ко мне спиной.

— Намыль мне спину, — распоряжается он. — Тщательно.

Слушаюсь тут же. Беру с полки бутыль с раствором.

Мои пальцы дрожат. Он стоит ко мне спиной — высокий, огромный, мощный. Его спина широкая, с глубокой ложбиной позвоночника и рельефными валунами мышц. Кожа матово-зелёная, гладкая, мокрая. Невероятно притягательная для меня… очень хочется прикоснуться.

Я выливаю немного средства на ладони и робко прикасаюсь к нему.

Его могучие мускулы вздуваются от напряжения, под моим пальцами пробегает лёгкая дрожь. Я начинаю водить ладонями по его спине, чувствуя под пальцами каждую выпуклость, каждую твёрдую мышцу.

Я намыливаю его лопатки, сильные плечи, поясницу. Движения мои становятся увереннее, шире. Я чувствую, как напрягаются его мускулы в ответ на мои прикосновения, как его дыхание становится чуть глубже.

А внутри всё закручивается туже. Жар разливается по всему телу, заставляя сердце биться чаще. Уговариваю себя, что это просто реакция на компонент. Надеюсь, мы успели всё смыть, и это скоро пройдёт…

Я заканчиваю и отступаю на шаг, стараясь дышать ровнее.

— Готово, — шепчу я.

Ректор не оборачивается, просто кивает, и включает воду. Моется. Не поворачивается. Стоит ко мне спиной, а потом опирается ладонями о холодную каменную стену, и тяжело дышит. Молчит.

Его молчание пугает и возбуждает одновременно. Я боюсь пошевелиться, боюсь даже дышать.

Меня бьёт мелкая дрожь. Каждая секунда тишины растягивается, становясь невыносимой.

Страх сжимает горло, но ниже пояса всё затягивает горячей, влажной пустотой, которая требует заполнения.

Ректор резко выпрямляется и усиливает напор воды, заодно делает её намного холоднее. Начинает смывать с себя пену, не поворачиваясь.

Я тоже заставляю себя опомниться. Торопливо моюсь. Холодная вода помогает.

Возбуждение ослабевает, и уступает место страху.

О чём ректор Ирд сейчас думает?

Какое наказание мне назначит? Отчисление? Или что-то хуже? В тюрьму за незаконное проникновение со взломом?

— Смыла? — его голос хриплый и резкий.

— Д-да… — испуганно отзываюсь я.

Ректор, так и не обернувшись, кивает, выключает воду. Резко, даже яростно дёргает другой рычаг на стене.

С шипением из скрытых в стенах и потолке форсунок хлещет густой белый пар. Он обеззараживающий и просушивающий, но в первые секунды он ослепляет и оглушает.

Горячее белое марево окутывает меня с головой, скрывая всё вокруг. Я ничего не вижу, только чувствую едкий запах озона и чистой магии.

В клубах дыма я не вижу ректора, но чувствую его присутствие кожей. Это страшнее, чем видеть его. Моё воображение дорисовывает его образ — огромный, разгневанный. Сердце колотится где-то в горле, а между ног пульсирует влажное и предательское тепло.

Пар так же резко, как и появился, рассеивается, втянутый мощной вентиляцией.

Ректор стоит уже одетый в свои мокрые штаны, натягивая на мощный торс рубашку. Его лицо — каменная маска. Он не смотрит на меня.

— Одевайся, — его голос звучит тихо, но с такой яростной властностью, что я вздрагиваю. — Немедленно.

Он не ждёт. Хватает свой камзол с каменной скамьи и стремительно выходит из душевой, аккуратно прикрыв дверь. От тихого щелчка я вздрагиваю в испуге, будто это резкий и быстрый, несомненно очень сильный мужчина, хлопнул ею со всего размаху.

Я остаюсь стоять одна посреди белой комнаты, мокрая, голая и совершенно растерянная.

Дрожь не проходит, а внутри всё замирает в тяжёлом, тревожном ожидании.

Наказание неминуемо. Оно ждёт меня за дверью.

.