Нежный яд. Тайны

Глава 17

Дом Элеонор превратился в место паломничества. Клараиди не успевала открывать и закрывать двери, подавать гостям чай, убирать посуду. Антония, Марсия, Нана, Режина – каждая на свой лад требовали от «мраморной королевы» одного – вмешаться в ход событий, заявить свои права на мужа и на компанию. Она выслушивала их эмоциональные речи, веские доводы, соглашалась с ними, но ничего не хотела делать. На все призывы у нее был один ответ: «Я буду ждать возвращения Валдомиру. Если Инес его очередное увлечение, то оно скоро пройдет, как проходили все предыдущие». Спокойствие, с каким произносились эти слова, охладило пыл Антонии и Марсии. Нана, как всегда, постаралась понять подругу. Лишь Режина упрямо сопротивлялась этому спокойствию, пыталась разрушить его и ожесточить Элеонор. Именно Режина подтолкнула Нану рассказать матери о поцелуе Валдомиру и Инес, невольной свидетельницей которого ей пришлось стать. Элеонор не закатила истерику, как боялась Нана, но и не изменила своей выжидательной тактике, на что так надеялась Режина. Элеонор нуждалась в передышке, все чаще ей хотелось остаться одной и подумать. Мысли уносили ее в прошлое, к счастливому моменту их знакомства с Валдомиру: он один вытащил ее машину из кювета, а она, очарованная его мужественностью, сунула ему в карман записочку с адресом…

Память обследовала прошлое день за днем, год за годом, а Элеонор прислушивалась к биению сердца – оно не екнуло ни разу. Но стоило перед глазами появиться милому лицу Элизеу, как перехватывало дыхание, краска приливала к щекам. Элеонор запуталась окончательно: ее призывали бороться за Валдомиру и компанию, а ей хотелось просто быть рядом с Элизеу. Недавно она обидела Уалбера, посмеявшись над его предсказаниями о молодом мужчине, появившемся в ее жизни, но предсказание сбылось: молодой мужчина появился и занимал ее гораздо больше, чем роман Валдомиру с Инес. Элеонор растерялась, ей требовался совет сведущего человека, и она, поколебавшись, пригласила Уалбера.

Взаимными усилиями они быстро преодолели неловкость, оставленную прошлой встречей, и Элеонор попросила мага обратиться к раковинам. Уалбер снова увидел в них молодого человека.

- Вы познакомились с ним случайно, протянув ему руку помощи. Вы изменили его жизнь, дона Элеонор, подарив ему новую.

- А я, я для него что-нибудь значу? – с нетерпением в голосе спросила Элеонор.

Уалбер вгляделся в хрустальный кристалл:

- Я вижу свадьбу, дона Элеонор.

- Я и Элизеу! – Элеонор поднялась с места. – Прошу тебя, Уалбер, продолжай!

Но Уалбер, напряженно смотревший то в кристалл, то в раковины, вдруг замялся:

- Здесь все нечетко, похоже на мираж: пытаешься рассмотреть получше, а там уже ничего нет.

И сколько Элеонор ни умоляла мага заглянуть в будущее, Уалбер отказался.

- Запомните главное, дона Элеонор: он станет важным человеком в вашей жизни и принесет вам много радости и счастья.

Этого было вполне достаточно, Элеонор просияла, почувствовав себя не брошенной женой, а женщиной, впереди у которой новая жизнь.

В этом возбужденном состоянии она проводила Уалбера, не заметив, как в саду его остановила Режина и о чем-то с ним говорила. Элеонор быстро перекусила в компании Наны и, не дослушав ее советов относительно Валдомиру и Инес, направилась к машине. Она так торопилась застать Элизеу в музее, что, конечно, не обратила внимания на отъезжавшую со стоянки машину, за рулем которой сидел ее больной зять Алвару Фигейра.

Алвару Фигейра бежал из своего красивого и ухоженного дома, словно преступник из камеры строгого заключения. Режина демонстративно избегала его, отвергая любую попытку объясниться. Она спокойно разговаривала с ним, не срывалась на крик, но весь ее облик, холод стальных глаз пугали его. Незаметно от своего стража – служанки Лусилени – он набрал знакомый номер и договорился о встрече.

Карлота Вальдес ждала его с нетерпением. Она обдумала рассказ Гату, и ей было что поведать любовнику. Знакомство Гату с Режиной на стоянке в городке «Маромореала», визит Режины в «Бежи-Баия», ее настоятельное желание узнать номер квартиры доны Карлоты – Алвару больше не сомневался: Режина знает его тайну и постарается томстить ему и Карлоте.

Ему внезапно стало жарко. Он достал из нагрудного кармана таблетку и положил ее под язык.

- Карлота! Мы должны быть ко всему готовы. Это страшная женщина, она пойдет на все.

Женщина нежно посмотрела на него и расстегнула верхнюю пуговицу розовой блузки.

- Алвару, зачем мы будем мучиться заранее, поговорим о ней после.

Фигейра, блаженно улыбаясь, вытянулся на кровати и протянул любовнице руки.

- Ты еще слишком слаб, дорогой. – Карлота ласково улыбнулась.

- Сейчас лекарство начнет действовать, и все станет как прежде.

Он долго не хотел уходить из уютного гнездышка Карлоты. Потом ему опять стало жарко, и он направился в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Там на полу и нашла его Карлота. Она вызвала «скорую», отвезла его в больницу и позвонила оттуда Режине – жене своего любовника, с которой ей не терпелось познакомиться.

Режина приехала домой сразу после того, как исчез Алвару. Лусилени только развела руками: сеньор переговорил по телефону и куда-то ушел. Бросив все дела, РЕжина помчалась в Ларанжерайс. Она потеряла кучу времени на скандал со шпионом Гату, который все допытывался, зачем ей нужна дона Карлота. А испуганный привратник «Бежи-Баия» наотрез отказался назвать номер квартиры, где свили гнездышко Фигейра и Вальдес. Режина призналась себе, что изрядно отвела душу, не стесняясь в крепких выражениях. А как вытянулась рожа у привратника, когда он понял, что перед ним дочь владельца дома! Она повертела в руках бумажку с цифрой «402» - номер квартиры этой шлюхи ей не пригодился – судя по всему, любовники встречались в другом месте. Режина села в машину и нажала на газ. «Рано или поздно голубки окажутся в моей власти». Она торопилась в офис, где все последнее время делами заправлял Иван.

Она вошла в приемную отца, когда Иван отдавал распоряжение секретарю в отсутствие Валдомиру переводить все звонки на него. Режина тут же откликнулась:

- Если будут звонить отцу, переводи звонки ко мне, поскольку я – его первый заместитель.

- Вам, сеньора Режина, звонила женщина, но не назвалась. Я сказала, чтобы она перезвонила.

У Режины что-то дрогнуло внутри: она не сомневалась – ей звонила Карлота Вальдес. Она не сдвинулась с места, пока не раздался звонок и хрипловатый женский голос не сообщил ей, что Алвару с сердечным приступом в больнице.

В больничном коридоре Режина оглядывала каждую проходящую женщину, потом не выдержала и спросила медсестру, кто сопровождал Алвару Фигейру. Медсестра указала на женщину, стоящую в самом конце коридора. Режина подошла к ней. Женщина подняла на нее свои бледно-голубые глаза и низким, с хрипотцой, голосом представилась: «Карлота Вальдес».

Режина, не сводя с любовницы мужа глаз, молча обошла ее и направилась в палату. У кровати Фигейры стоял доктор, который коротко сообщил ей, что давление нормализовалось, и посоветовал вызвать лечащего врача.

Она посмотрела на бледное и испуганное лицо мужа – неужели ей опять придется строить из себя дурру, выглядеть заботливой женой и оберегать покой этого негодяя, который не нашел никого лучше потрепанной бабы, что стояла у дверей его палаты!

- Режина, дорогая!

Режина вздрогнула: он посмел назвать ее «дорогая». Режина заплакала, слезы текли по ее щекам, а она говорила все громче и громче, не видя никого вокруг:

- Я больше не желаю тебя знать! И мне больше не нужны твои объяснения! Я все скажу сама. Ты променял меня на дрянную бабу, место которой за прилавком в булочной. Ты унизил меня, ты сделал из меня ничтожество. Как ты мог променять меня на потаскуху? Но я не желаю тебе смерти. Нет! Ты будешь рядом со мной, а я уж, поверь, позабочусь о твоем здоровье. Каждый новый день будет для тебя новой пыткой. Ты должен мучиться и раскаиваться каждый день своей поганой жизни. – Последние слова Режина просто кричала, не слыша умоляющих слов Алвару и изумленных взглядов медсестер. И лишь услышав исступленный крик мужа о помощи, она умерила крик и, склонившись над ним, сказала:

- Не ори, я еще не закончила. У меня есть предчувствие, что ты еще пожалеешь, что не умер до моего прихода.

- Умоляю, позови врача! Мне плохо.

Режина посмотрела на его красное лицо, расширенные от ужаса глаза:

- Больше не буду. Не хочу, чтобы ты умер раньше времени. Я постараюсь, чтобы твоя смерть была долгой и мучительной.

Режина вышла из палаты и направилась к выходу. Она все ждала, что наступит облегчение, но оно не приходило. Бешенство все бурлило и бурлило в ней. Она дала ему выход, когда застала дома взволнованных Антонию и Ивана в окружении детей. Сестра и Иван прибежали в дом Режины, узнав от Пати, что исчез отец. Не дав сказать никому ни слова, Режина указала гостям на дверь.

- Убмрайтесь вон из моего дома – оба! Я устала. – Она посмотрела в их изумленно-обиженные лица и почувствовала, что ей наконец полегчало.

Режина, как могла, успокоила Пати и Рафаэла. Малыш ушел спать, а девочка долго вглядывалась в бледное лицо матери и неожиданно спросила:

- Тебе приятно, что Фигейра оказался в больнице? Мне кажется, мама, ты радуешься, что папе плохо…

Режина с изумлением посмотрела на дочь, и слезы, в который раз за этот день, навернулись ей на глаза. Она долго не могла ответить Пати, понимая, что сказать правду невозможно. Она прижала девочку к себе и негромко сказала:

- Нам сейчас с папой нелегко. Но мы вместе попытаемся начать новую жизнь, постараемся вернуться к тому хорошему, что было между нами. – Режина поймала себя на желании пожаловаться дочери, излить ей душу. Но она не умела этого делать, ведь она не жаловалась никогда и никому.

- Иди спать, Патрисия-Мария. Мне надо подумать, как наладить нашу жизнь, - глядя в никуда, устало произнесла Режина. Вслед за Пати она поднялась в свою спальню. На кресле валялись тенниска и джинсы Фигейры. Режина легла в холодную постель и закрыла глаза. Перед ней, сменяя друг друга, закружились лица размалеванной Карлоты Вальдес, довольного отца, усаживающего в машину свою девку, испуганного привратника «Бежи- Баия», разобиженных Антонии и Ивана… Взволнованное личико Пати сменилось симпатичной физиономией ее нового знакомого, Аделму… Испуганное лицо Алвару Фигейры погрузило ее в сон.

Субботнее утро позволило Режине немного полежать, привести свои мысли в порядок и наметить план действий. Она ощущала себя на войне, в окружении неприятельских сил.

«Почему все против меня? Разве я не была хорошей женой для Фигейры, обеспечив ему беззаботную жизнь и положение в обществе? Разве я плохая дочь, если забочусь о «Мармореале» и не хочу принимать в семью заведомую аферистку? Разве я плохая сестра, если защищаю вместе со своими интересами интересы Антонии и Марсии? Разве я плохая мать?…» Режина вспомнила вечерний разговор с Пати и закусила губу. Быть плохой матерью не хотелось. Она встала и подошла к окну, выходящему на бассейн и лужайку перед ним. На дорожке, ведущей к бассейну, стояли Леу и Элиети. Режина быстро переоделась и направилась к бассейну. Завидев ее, юноша заторопился к дому Антонии и Ивана.

Режина окликнула его:

- Задержись, мне надо с тобой поболтать.

Леонарду забеспокоился:

- Я что-то напортачил в «Мармореале», дона Режина?

Режина очаровательно улыбнулась и, подхватив Леонарду под руку, направилась к дому.

- За стенами «Мармореала» меня можно звать просто Режиной. Мы ведь как-никак родственники. – Они вошли в дом, Режина указала гостю на кресло. – Присаживайся. Очень важно уметь в нужное время оказаться в нужном месте. Ты обладаешь этим ценным качеством. – Яркие глаза женщины сверкнули.

Леонарду, ничего не понимая, попытался встать. Режина жестом остановила его.

- У меня к тебе просьба. – Она протянула ему телефонную трубку. – Мы сейчас позвоним в дно место, тебе надо будет произнести несколько фраз, которые я тебе подскажу. – Режина похлопала Леу по плечу. – И еще одна малюсенькая, но очень важная просьба. О звонке – ни слова Ивану, нашему зайчику.

Юноша замялся: как-никак Иван - его брат, и именно ему Леу обязан работой в «Мармореале».

Режина легко разрешила этот щекотливый вопрос, напомнив Леу, как помыкает им брат, как при всех называет «идиотом».

- А ты ему благодарен, все терпишь. Но ты ведь человек не глупый, - Режина выразительно посмотрела на Леу, - понимаешь, что твое будущее в «Мармореале» зависит не от Ивана, а от меня. Но я должна тебя испытать. – Режина кивнула в сторону телефона.

Леу взял трубку и вопросительно посмотрел на Режину.

- Отлично. Позвоним в газету. Там есть один безумно занудный амбиенталист. – Режина поймала непонимающий взгляд Леу и пояснила. – Я имею в виду одного ретивого писаку-эколога, он очень увлечен интересующей нас проблемой – охраной окружающей среды.

- Алло, это редакция?… – Лео послушно повторил все продиктованные ему слова.

«Как все удачно сложилось, - думала Режина, глядя на удаляющуюся фигуру Леу. – И парень, кажется, не дурак, быстро сообразил, что со мной лучше не ссориться». Режина посмотрела на часы и направилась к машине – пора было навестить больного супруга.

Фигейра не узнал свою жену. Вместо разгневанной фурии у его изголовья очутилась милая, кроткая женщина, жена и мать. Она произносила покаянные слова, признавалась в любви, готова была на все ради сохранения брака. Он переспрашивал ее на каждом слове, не в силах поверить в необъяснимую метаморфозу.

Просительный то, ласковый взгляд, нежные прикосновения – все это было так непохоже на Режину вообще, а на Режину последних дней особенно.

- Только обещай мне, что всегда будешь откровенен со мной. И больше никогда не обманывай меня! – Режина поцеловала его.

Алвару с радостью пообещал жене выполнить ее просьбы, он готов был молиться на чудо, но в самой глубине души он слышал голос другого Алвару, разочарованного, печального и недоверчивого.

Режина, понаслаждавшись видом покоренного мужа, а еще больше собой, своей великолепной игрой, попрощалась с Алвару и, несмотря на жару, отправилась в офис.

Она искала ключи от машины, когда к ней неожиданно сзади подошел мужчина. Режина от неожиданности вздрогнула: кого-кого, а Аделму она не ожидала встретить в субботнее утро в центре опустевшего Рио.

- Испугались? Я шел мимо и, сам не знаю почему, подумал: а вдруг вы приехали на работу. – Аделму хмыкнул. – Забыл, что сегодня суббота. Попросил сторожа показать ваше место на стоянке и решил подождать. – Он замолчал, ожидая от нее реакции на его появление.

Режина открыла машину и жестом пригласила его занять место рядом.

- Не молчи, расскажи лучше про себя, про свою семью, родных, если они у тебя есть…

Аделму окинул ее внимательным взглядом:

- Чувствую, вас моя жена интересует больше всего.

Режина затормозила на светофоре и повернулась к мужчине:

- А ты живешь один, я не ошиблась?

- Не ошиблись.

- Где?

- В мотеле.

- Показывай дорогу!

- Простите, я не понял, что вы сказали, - растерялся Аделму.

- Я хочу, чтобы мы поехали в твой мотель! – Режина, не отрываясь, следила за светофором.

- Вы уверены, что вам это нужно?

Он посмотрел на ее застывший профиль, плотно сжатые губы, и, перестав задавать вопросы, быстро рассказал ей, как доехать до мотеля.

Этот субботний день выдался жарким. Жгучее солнце заставило даже привычных к зною жителей Рио искать прохладу. Кто умиротворенно покачивался в волнах залива, кто дремал под зонтиками у быссейнов, кто, включив кондиционер на полную мощность, попивал холодную кока-колу, минеральную воду или пиво у себя в доме.

- Вы знаете, сеньор Гату, - Фортунату, зашедший с Жениньей в бар выпить холодного пивка, подставил лицо под освежающее дуновение вентилятора, - я сегодня проснулся со страшным желанием пофилософствовать. Как надоест, скажите. – Фортунату раскурил свою трубку.

- Мне надость может только назойливая муха, сеньор Фортунату, а вас я с удовольствием послушаю.

- Я вот о чем недавно подумал, мы все ругаем жизнь. Во всех наших неудачах, просчетах, глупостях оказывается виноватой жизнь. Люди бесконечно жалуются: жизнь не удалась, жизнь проходит зря… А жизнь проходит, как песок сквозь пальцы. И ей все равно, что думают люди, она течет и течет по своему руслу. И вот что я вам скажу, сеньор Гату, в эту солнечную субботу: всегда права жизнь. А нам надо учиться понимать, почему в ней что-то происходит так, а не иначе. – Фортунату заметил, с каким вниманием слушает его Гату, и продолжил: - Вот посмотрите на любовь. Здесь нет правил и сроков. Здесь бессмысленно торопить события и переживать размолвки. Все, чему суждено сбыться, - сбудется, а человек лишь должен не упустить свой шанс.

- Вот уж и поседел я, сеньор Фортунату, а все попадаю в переделки, как мальчишка, - тяжело вздохнул Гату.

- Так это же прекрасно, - засмеялся Фортунату, - значит, вы молоды и все у вас впереди. Пойдем, Женинья, я все-таки заговорил нашего Гату.

- Посмотри, вон девочки отправились за покупками, - Женинья указала на дочь и Марину, спешащих к автобусу. – Ты знаешь, что Иван устроил Марину в демонстрационный зал? А вот нарядов, подходящих для «Мармореала», у нее не оказалось – короткие юбочки и малюсенькие кофточки, - Женинья провела рукой по середине живота, показывая длину кофточек Марины, - хороши только на пляже.

- Завидуешь, Женинья, скажи честно – засмеялся Фортунату и, взяв под руку супругу, направился к двери.

Гату с завистью посмотрел вслед трогательной паре и искренне позавидовал: сколько лет женаты, а друг в друге души не чают, словно только вчера сыграли свадьбу. Гату вспомнил Карлоту и помрачнел. Ничего у них не получается. Она водит его за нос, обещая в свое время посвятить его в некую таинственную историю своей жизни. Гату встал в дверях бара и проводил долгим взглядом проходящую мимо Карлоту Вальдес, скромную вдову майора с хозяйственной сумкой в руках.

Ее путь лежал вдалеке от пляжей и тенистых парков. Она спешила на другой конец города в маленький монастырский приют на окраине Рио. Сегодня она устроит детям, а значит, и себе, праздник.

Марсия разбудила своим приходом Элизеу. Он с чертыханием открыл ей дверь и, не открывая глаз, пробормотал:

- Привет, Леу! Заходи!

Марсия обвила его шею руками и, смеясь, спросила:

- И кто такой Леу?

Запах ее кожи, легкое касание волос, переливчатый смех сразу пробудили Элизеу. Он поцеловал Марсию.

- Мне совсем не смешно. Сосед, Леу, агитирует меня играть за футбольную команду «Бежи-Баия». День и ночь он торчит в моей комнате и мешает своей болтовней. Я не знаю, куда от него деваться.

Марсия не давала ему говорить, закрывая рот поцелуями. Наконец они оторвались друг от друга. Элизеу быстро собрался, и они отправились бродить по берегу моря. Марсия и Элизеу купалась, кувыркались в воде, ныряли, взявшись за руки, потом обессилено валились на горячий песок и смотрели друг на друга до боли в глазах. Только рядом с Элизеу Марсия осознавала свою усталость от нескончаемых проблем, криков, нервозности, от необходимости быть вечным переговорным устройством. Они с Элизеу молчали, но это было молчание, подразумевавшее полное понимание, казалось, их сердца бились в унисон, и слова были излишни. Марсия привезла Элизеу в маленький прибрежный бар. Элизеу оглядел его интерьер, одежду посетителей и заволновался:

- Здесь, наверное, дорого?

Марсия ответила ему долгим поцелуем. А когда подали заказ, спокойно сказала:

- Считай, что я кредитую тебя. Ты станешь знаменитым художником, получишь признание, и каждый наш ужин в ресторане будешь оплачивать по своей кредитной карточке. Я считаю, что вкладываю деньги под проценты.

Услышав эти слова, Элизеу вспомнил свою благодетельницу. В последние дни она все чаще навещала его, встречала после занятий на курсах, возила по музеям и ресторанам. Она по-прежнему восхищалась его работами, особенно своим портретом. Но теперь они говорили не только о его блестящем будущем, но и о ее прошлом. Дона Элеонор стала много рассказывать о себе, своем не очень счастливом замужестве, о жизни, в которой радость шла бок о бок с печалью. Элизеу смутно чувствовал, что благодетельница чего-то ждет от него, что-то ищет в нем. Но что? Смутное беспокойство не покидало Элизеу. Вот и Кловис по-дружески советовал ему не допускать знакомства доны Элеонор с Марсией. Элизеу и сам безотчетно стремился к тому же. «Доне Элеонор я буду должен за обеды, а за мне вовек не расплатиться с Марсией». Он наклонился и поцеловал тонкие пальцы своей любимой.

Они еще долго болтали о пустяках, полупустой бар постепенно наполнился посетителями. Элизеу и Марсия, занятые собой, не заметили, как две пары девичьих глаз наблюдали за ними. Лишь когда влюбленная пара поднялась, одна из девушек, Марина Коэлью, окликнула Марсию и подозвала ее к столику. Марсия улыбнулась Адриане:

- Рада видеть тебя вне стен «Мармореала», без бумаг и компьютера.

- А она не хотела идти, - тут же встряла в разговор Марина, - волоком сюда ее затащила.

К столику девушек следом за Марсией подошел и Элизеу. Марина окинула его оценивающим взглядом. Элизеу улыбнулся девушкам своей очаровательной улыбкой. Марсия, пристально наблюдавшая за их взглядами и улыбками, заторопилась к выходу.

- Любимица твоей матери – противная девка, - Марина пригубила коктейль, - даже не познакомила нас со своим красавчиком. Ишь как в него вцепилась. Ладно, мы тоже не промахнемся, день только начинается.