Нежный яд. Тайны

Глава 3

Валдомиру несся по вечернему полупустынному шоссе, притормаживая лишь на светофорах. Скорость всегда помогала ему расслабить, восстановить душевное равновесие. А он так нуждался в этом после бурного объяснения с дочерьми. На одном из светофоров дверь неожиданно распахнулась и в машину со словами «Поезжайте, пожалуйста», - забралась женщина. Он попытался объяснить ей, что его автомобиль совсем не такси, но женщина не верила, указывала на счетчик, и все просила ехать быстрее, но при этом не называла адреса. Валдомиру пригляделся. Боже, с ним рядом сидела утренняя незнакомка. Правда узнать в этой растрепанной, без следа косметики, испуганной женщине яркую красотку у газетного киоска было практически невозможно. Да и как она оказалась здесь, в этом месте, в это время, в его машине?. На все расспросы Валдомиру, пытавшегося вернуть ее к событиям утра, женщина лепетала нечто совершенно бессвязное и упорно ничего не хотела вспоминать. Де, он обознался, и все тут. Единственно вразумительной была просьба не останавливаться, а ехать как можно быстрее. В какой-то момент ей удалось самой нажать на газ. Машина сделала сумасшедший вираж, но Валдомиру смог оттолкнуть ненормальную пассажирку и справится с управлением. Он затормозил под ее истошный вопль: «Не останавливайтесь! Прошу вас!

- Послушайте, дорогуша, или вы мне все объясните, или оставьте меня в покое! – Он попытался вытолкнуть ее и машины.

- Не кричите на меня. Я не прошу у вас ничего особенного, только увезите меня. Пожалуйста. Вы единственный, кто может мне помочь…

Валдомиру включил зажигание и стал выруливать, проклиная себя за слабоволие. «Опять я втягиваюсь в какую-то историю…» Он снова услышал ее крик: «Осторожно! Осторожно! Мотоцикл!». Он глянул в зеркало, из-за поворота на них несся мотоцикл. Валдомиру попытался избежать столкновения, увернулся в сторону и на скорости врезался в высокий парапет тоннеля. Машина несколько раз со скрежетом перевернулась и замерла.

Фортунату растолкал горстку зевак и пробрался к покореженной машине Валдомиру. Он и сам, пожалуй, затруднился бы объяснить, какое чувство повело его вслед за шефом. Фортунату видел, как в машину хозяина подсела женщина, как он пытался вытолкнуть ее, но вмешиваться не решался. На его глазах Валдомиру пытался избежать столкновения с мотоциклом, но в то мгновение помощник был бессилен помочь своему шефу. Теперь верный слуга и друг молил Бога, чтобы Валдомиру Серкейра был жив.

Фортунату наклонился к боковому окну перевернутой машины, и первое, что он увидел, были открытые глаза хозяина. Фортунату осторожно вынул осколки стекла и помог другу выбраться на воздух.

- Встать можешь? Поднимайся. – Он осторожно подхватил хозяина под мышки.

Лоб Валдомиру украшала кровоточащая ссадина; белая нарядная рубашка алела кровавыми пятнами, левый рукав пиджака держался на честном слове. Поддерживаемый помощником, Серкейра уже двинулся прочь от разбитой машины, но вспомнил о пассажирке. С каждой секундой он все отчетливее понимал, что, хочется ему или нет, но он несет ответственность за кретинку, которая преследовала его целый день. Фортунату, в свою очередь, быстро сообразил: стоит только Валдомиру признать свою вину, то с вероятностью сто процентов из ста он окажется сегодня не на банкете в свою честь, а в полицейском участке. И самые распрекрасные адвокаты будут бессильны ему помочь.

- Слушай, уезжай отсюда. Все вопросы с полицией я постараюсь уладить. Предупрежу их, что ты как свидетель явишься в полицию после банкета. – Фортунату огляделся по сторонам и заторопил босса: - Давай быстрее, вон уже катит полиция. Не дай Бог, здесь найдется свидетель, который видел тебя за рулем!

- Ладно, поеду, - согласился Валдомиру, - только узнай, в какую больницу ее отправят. Позаботься, чтобы сделали все возможное. Как только освобожусь, появлюсь в полиции. – С этими словами Валдомиру направился к автомобилю Фортунату. Он совершенно не обратил внимания на девушку-мулатку, пристально наблюдавшую за ним все это время.

В Доме, а скорее во Дворце приемов фирмы «Мармореал» царило праздничное оживление. Мраморное великолепие роскошного особняка придавало наступающему событию особый смысл и особенную торжественность. В главном «колонном» зале были накрыты столы для банкета. Их разместили между мраморными колоннами, перед столами на небольшом подиуме возвышался микрофон. Все приготовления сулили небывалый по размаху праздник.

Лишь ближайшие родственники виновника торжества казались чуть более озабоченными и более взволнованными, чем предписывалось этикетом. Элеонор держалась как истинная королева. Она раскланивалась, приветствовала, пожимала протянутые руки, не забывая в суматохе подбодрить дочерей, равно переживавших и отсутствие отца и недавний скандал с ним.

При появлении доктора Алмейды, председателя Промышленной ассоциации, наградившей Валдомиру почетным званием «Лучший промышленник года», по залу пробежало небольшое волнение: все ждали, что встречать почетного гостя непременно выйдет виновник торжества. Но председателя окружили дочери Серкейру и под непринужденную светскую беседу проводили к месту за столом для почетных гостей.

Валдомиру все не было. Элеонор терялась в догадках. Она не желала задавать себе вопрос: «А если он не придет?» Но эта фраза все-таки прозвучала из уст Наны, ее лучшей подруги. «Мраморная королева» без колебаний ответила: «Он придет». И словно по мановению волшебной палочки в дверях показался Валдомиру. Вздох облегчения вырвался у Элеонор. Но вот он подошел ближе, и взгляд ее сначала остановился на кровавой ссадине, потом на рубашке в багровых пятнах, потом на испорченном пиджаке… Она не удержалась от естественного вопроса: «Что-то случилось?», хотя могла бы и не задавать его. Вид супруга однозначно свидетельствовал: случилось!

Забыв о скандале, дочери окружили отца.

- Папа! Слава Богу! – Марсия бросилась ему на шею.

- Мы так волновались! – Антония взяла его под руку.

Режина была более сдержанна:

- Что же случилось, папа?!

Валдомиру был тронут искренним волнением дочерей.

- Подробности потом. Несчастный случай. Не надо расспросов, позже расскажу все в подробностях. А теперь дайте переодеться.

Речь доктора Алмейды Валдомру слушал невнимательно. В голове крутились обрывки фраз, произнесенных незнакомкой: «Вы единственный, кто может мне помочь…», потом их вытеснили слова Режины: «Ты не вечен». Марсия нежно тронула его за плечо и прошептала:

- Где ты витаешь? Твое слово.

Валдомиру подошел к микрофону и после небольшой паузы обратился к залу:

- Мой пресс-секретарь, она же моя дочь Марсия-Эдуарда подготовила для меня настоящую речь. Но говорить по бумажке – не по мне. – Валдомиру свернул листки. – Я буду говорить от себя, чтобы вы увидели меня таким, каков я есть на самом деле, - не очень образованным и всегда поступающим по-своему. Мой советчик – мое сердце, именно оно подсказало мне дорогу к успеху. Я всегда слушал только собственное сердце, слушаю его и сейчас: оно советует мне быть откровенным…

Из зала до него донесся громкий женский голос. Он произнес еще несколько фраз, но почувствовал, что внимание гостей обращено к женщине, которая шла между сверкающими хрусталем столами. Теперь и он отчетливо слышал ее слова:

- …аплодирую сеньору Валдомиру Серкейре. Он решил быть откровенным! Надеюсь, он будет откровенным до конца и расскажет, как час назад сбежал с места аварии и бросил в своей машине раненую девушку. Он даже не узнал, жива она или нет…

К ней кинулся охранник, но она уверенным жестом отстранила его и продолжала:

- Я – Клариси Рибейра, адвокат, представляю здесь интересы моего клиента. Сеньор Серкейра, девушка, которую вы бросили в машине, - мой клиент. И я свидетельствую, что именно вы были за рулем автомобиля, попавшего в аварию, и сбежали…

- Я никуда не сбегал, - произнес в микрофон Валдомиру. – Понимаю ваше возмущение, но зачем врываться и прерывать речь?

Девушка уже стояла перед ним, хрупкая, с копной темных вьющихся волос и огромными, на пол-лица, черными глазищами.

- Я хотела быть услышанной.

Валдомиру отошел от микрофона.

- У меня для этих целей существует адвокат.

- Я хотела говорить только с вами.

- Зачем? Чтобы унизить меня публично?

- Нет, мне нужна лишь справедливость. Простой таксист, окажись он на вашем месте, уже давал бы показания в участке. Но вы – всемогущий Валдомиру Серкейра, «мраморный король», ваше место здесь, - девушка обвела рукой праздничный зал, - а жертвы пусть остаются там…

- Закончим разговор. Я никогда не бегал от ответственности и готов дать показания в полиции. А что касается девушки, я еду в больницу прямо сейчас.

Он сошел с подиума, но при виде совершенно растерявшегося доктора Алейды, твердившего без остановки: «Как же так? Как же так?», Валдомиру вернулся к микрофону и в изысканных выражениях, обычно не свойственных ему, принес гостям извинение, закончившееся словами: «Я горд тем, что вы выбрали меня, и это высокое звание обязывает меня поступать так, как я поступаю всегда». С этими словами Валдомиру взял под руку Клариси Рибейра и вышел из зала.

В зале возникло легкое замешательство. Элеонор поняла, что ее выдержка иссякла. «На сегодня с меня хватит», - подумала она и толкнула Нану в бок.

- Уходим, этот праздник уже не для нас. – Подруги без долгих размышлений и ни с кем не прощаясь поспешили к выходу.

Нана села за руль. Накрапывал дождь, но Нана, не замечая его, неслась на огромной скорости. Лишь вспомнив, что у нее закончились сигареты, она резко затормозила у первого попавшегося бара. Элеонор не пожелала оставаться в машине и увязалась за ней. Бар шумел. Пока Нана проталкивалась к стойке и добивалась внимания от хмурого бармена, Элеонор стала рассматривать заведение. Это была обычная забегаловка, где коротали время местные забулдыги, а проезжающие мимо пытались утолить нехитрые потребности в рюмке, табаке и бутербродах. Элеонор уже направилась к выходу, но вдруг перед ней возник совершенно иной мир – мир, залитый солнцем, насыщенный цветом, наполненный радостным чувством. То была картина. Элеонор остановилась перед полотном, пытаясь осмыслить его немыслимое появление в таком месте. Она не обратила внимания, как к стойке бара, шатаясь, подошел худенький длинноволосый юноша и заплетающимся языком попросил денег за картину. Хозяин заорал, что платить за кляксу, грязную мазню, испортившую стену, он не будет.

Элеонор включилась в происходящее лишь тогда, когда юноша ткнул пальцем в поразившую ее картину и, задыхаясь, прокричал:

- Я вложил в нее душу, всего себя! Я теперь пустой…

Женщина сразу оценила точность слова «пустой» - бедность юноши была вызывающей: старенькие джинсы, ветхая футболка, брезентовая латаная куртка, из которой владелец давно вырос.

Отборная брань не утоляла злобы хозяина, он распалялся все больше; в какой-то момент он подскочил к юноше и с силой поддал ногой коробку, которую тот прижимал к себе. Картонное дно развалилось и на грязный пол выпали краски, кисти, листы с эскизами. Не удовлетворившись и этим, бармен пнул юношу и, продолжая орать, вытолкал за дверь.

Элеонор, повинуясь какому-то забытому ощущению, кинулась следом. Дождь мешал ей разглядеть юношу, она метнулась в одну, другую сторону и вдруг услышала отчаянный крик, доносившийся откуда-то сверху: «Я – дерьмовый мазила, мазила и больше никто». Она подняла голову и увидела того, кого пыталась найти. Юноша стоял на эстакаде, раскачиваясь из стороны в сторону, словно готовился к прыжку. Элеонор добежала до него и безотчетным движением прижала к себе. Он зарыдал, уткнув голову ей в плечо.

- Перестань сейчас же. Этот человек – хам! Мы сейчас уйдем отсюда, - она крепко держала его, сковывая любое движение рук, направленное к перилам эстакады.

Юноша бессвязно пролепетал:

- Простите, сеньора, простите. Не надо меня жалеть! Зачем я вам?

Элеонор почувствовала, что он нетрезв, но и это открытие не остановило ее порыв:

- Не знаю. Но туда, - она кивнула головой в сторону бара, - я тебя не пущу.

Слезы снова потекли по щекам юноши.

- Я живу здесь два месяца, и никто, никто не говорил со мной так, как вы. Я никому не нужен. – Он вырвался из объятий Элеонор и занес ногу над перилами.

Элеонор схватила его за куртку:

- Умоляю, умоляю, убери ногу с перил. Сделай это ради меня! Не смотри вниз… – Она подхватила его и потащила к лестнице. – Обопрись, я помогу тебе…

Она подтащила юношу к машине, около которой уже металась Нана с сигаретой в руке.

- Здравствуй, дорогая! – Нана скептически оглядела подошедшую к ней пару: растрепанную «мраморную королеву» и висевшего на ней обтрепанного пьяного мальчишку.

– Где ты это откопала? Я понимаю, сейчас темно, но все-таки, он не слишком ли юн?

- Ты ничего не знаешь! Он художник, его выгнали из этого бара.

- А что он делает у тебя на плече? Творчески обогащается?

- Я говорю совершенно серьезно, я только что спасла его. – Элеонор не обращала внимания на язвительный тон закадычной подруги. – Он художник, у него талант, ты видела картину в баре?

- Элеонор, очнись, какой художник? Какой талант?

- Настоящий, а он еще совсем мальчик… хотел броситься с моста под машины. – Сумбурная речь Элеонор выдавала крайнюю степень волнения.

- Замечательно, ты спасла Пикассо. А теперь посади его под куст и поехали. Я не собираюсь вмешиваться в этот бред.

- Я его не брошу, - твердо сказала Элеонор и, открыв дверцу машины, стала заталкивать туда абсолютно раскисшего от винных паров и переживаний юношу.

- В мою машину? Ты сошла с ума! – Нана отбросила в сторону недокуренную сигарету и попыталась помешать подруге. – Только не в мою машину! Нет!

Элеонор, не обращая внимания на протест Наны, усадила парня в машину, села рядом и задумчиво прошептала:

- Не брошу его ни за что!

Внезапное исчезновение Элеонор с банкета повергло в панику ее дочерей и особенно пожилого дядюшку Алсести. Ему то и дело приходили на ум различные ужасы, которые могли подстерегать двух женщин на ночной дороге. Алвару и Иван решили доехать до Дома приемов – может быть, там что-либо известно. Через час они вернулись поникшие и хмурые, сказав, что выяснили только одно – аварий на шоссе не было. Несмотря на усталость и поздний час, все продолжали сидеть в гостиной, напряженно прислушиваясь к телефону. Нервы были на пределе. Первой сдалась Антония, предложив помолиться, за что немедленно получила от Режины совет «заткнуться». Разговор не клеился, слишком много энергии было потрачено за этот бурный день.

- Надо звонить в полицию, их нет уже пять часов. – Иван снял телефонную трубку.

- Звонить в полицию? Что опять стряслось? – На пороге стоял бледный, с черными кругами под глазами Валдомиру. Он честно попытался уловить смысл в сбивчивых объяснениях дочерей, но это удавалось ему плохо. Перед глазами стояла незнакомая девушка.

Визит в больницу дался ему нелегко. Он с трудом уговорил дежурную медсестру пропустить их в палату. Девушка не спала, свернувшись калачиком, она лежала и смотрела в одну точку. Заострившийся профиль, ввалившиеся глаза, зеленоватая кожа лица, освещенного бледным светом ночника, - у Валдомиру от жалости защемило сердце. Она с трудом узнала визитеров, то есть даже не визитеров, а одного Валдомиру. С напряжением девушка припомнила отдельные мгновения их путешествия, всплыл в памяти мотоцикл, но дальше этого события она не помнила ничего. Даже собственного имени. Появление гостей привело девушку в возбуждение – она вскочила с кровати, стала рваться к двери. Валдомиру и Клариси вынуждены были вызвать медсестру.

Серкейра покинул палату с тяжелым сердцем. Жалость к девушке, вина перед ней разрастались с каждой секундой. Залитый голубоватым неестественным светом коридор, скользящие тени дежурных делали ирреальным этот мир, в котором по его вине оказалась незнакомка. Он мучился тем, что не успел сказать девушке даже то, ради чего пришел к ней. И пытаясь загладить свою вину, он произнес, словно поклялся: «Я не оставлю ее в беде, я готов сделать для нее все…». Валдомиру был слишком занят своими переживаниями и не заметил, как сверкнули черные глаза Клариси Рибейра, как по ее губам проскользнула еле заметная улыбка.

У адвоката Клариси Рибейра была тайна. Это была тайна женщины и тайна адвоката. Тайна носила мужское имя Аделму и вот уже шесть лет скрывалась за решетками 119-й камеры городской тюрьмы.

Клариси любила убийцу. Она долго сопротивлялась чувству, самоотверженно оролась с ним, беспощадно подавляла его несколько лет, но оно оказалось сильнее и женских амбиций, и профессиональной этики, запрещавшей адвокатам вступать в личные отношения с осужденными. На карту были поставлены честь и карьера. Только один выход решал все проблемы разом – освобождение Аделму. Клариси решила, что добьется этого всеми правдами и неправдами.

- Этот дождь и эта ночь, наверное, не кончатся никогда. – Нана остановила машину: ливень хлестал в окна, дворники не справлялись с потоками воды, и продолжать путь стало невозможно. – Да и куда мы, собственно говоря, едем? – Нана закурила и оглянулась на подругу. Элеонор, которая все это время оберегала сон художника и посему молчала, встрепенулась:

- Позвони моим, скажи, что мы развлекаемя.

«Еще как развлекаемся», - подумала Нана, но удержалась от комментария и молча набрала по мобильному номер Валдомиру. Трубку сняли сразу после первого гудка. Ответила Марсия, ей Нана сообщила, что они – две свободные женщины – решили немного повеселиться, благо компания подобралась на редкость приятная, и раньше утра Элеонор дома не появится. Положив трубку, Нана кивнула на спящего в объятиях подруги парня и спросила:

- Куда его?

Элеонор задумалась, проблема оказалась не из легких.

- Отвезем к Лизбелле. Пока она в отъезде, я что-нибудь придумаю.

Они подъехали к дому сестры Элеонор. «Мраморная королева» попыталась вытащить из машины спящего крепким сном юношу.

- Давай потише, - сказала Нана приглушенным голосом. – Столько знакомых вокруг – Фортунату, Женинья, Уалбер. Не хватало, чтобы нас увидели с таким грузом.

- О чем ты говоришь – на дворе глубокая ночь!

- А вдруг они просыпаются с первыми петухами?

- После праздника, какой устроил Валдомиру, - спят как убитые. – Элеонор наконец вытащила парня из машины, но ноги не держали его, и он всем телом завалился на спасительницу.

- Ты права. – Нана поправила на шее дорогое жемчужное ожерелье и подхватила юношу со своей стороны. – После таких развлечений человеку нужен либо отдых, либо врач-психиатр. Мы ждем, пока двери откроются сами собой?…

Она не успела закончить фразу, как в двери послышался скрежет открываемого ключом замка.

- Кажется, я произнесла какое-то волшебное слово.

- Просто сеньор Кловис рано просыпается.

Одетый по форме привратник не без оснований удивился появлению респектабельных дам в такое время и в таком сопровождении. Но – что значит настоящий привратник! – не моргнув глазом, открыл им дверь в квартиру Лизбеллы, зажег свет и помог уложить юношу на диван.

- Вы прекрасно присматриваете за квартирой, Кловис. Хорошо, что сестра догадалась оставить ключ именно вам. – Элеонор достала из шикарной вечерней сумочки купюру и протянула привратнику.

Нана тем временем обошла комнаты, заглянула в ванную, распахнула окно, выходящее в маленький садик.

- Хорошо, что невысоко, - резюмировала она, закуривая. – Если он все-таки очнется и захочет снова куда-нибудь спрыгнуть, максимум, что ему грозит, - вывих пальца.

- Проснется он не скоро. Сеньор Кловис, - Элеонор очаровательно улыбнулась, - об этом парне никто не должен знать. И то, что именно мы с доной Наной привезли его сюда, пусть будет нашей маленькой тайной. Да, кстати, а что с вашим Ренилду?

Привратник расцвел в улыбке и подробно рассказал падающим от усталости женщинам об успехах сына-футболиста, живущего в Голландии.

Подруги вышли на улицу, когда рассвело. «Для кого-то день начинается, - подумала Нана, - а для нас он только что закончился».