Тени Равенсхолма

12. Марта

Серые облака заволокли небо, и комнату окутал полумрак, хотя было всего три часа дня. Элеонора сидела за письменным столом, рассеянно просматривая записи к курсовой работе. События прошлой ночи не давали сосредоточиться. Перед глазами стояла картина: элегантная брюнетка в алом платье входит в дом профессора Валериана, а затем... то, что она увидела потом, заставляло руки Элеоноры дрожать. Да ещё и отец был странным, на самого себя не похожим. Девушка долго обдумывала, последовать ли его требованию, или же ожидать чего-то, но чего тогда? Что отец вернётся и скажет, что ошибся и ей не стоит одной идти к самому настоящему вампиру? А, может быть, так он проверял её? Своеобразное испытание перед тем, как посвятить дочь в дела ордена полностью. Выполнит ли приказ не думая, или же будет действовать осторожно и рационально? Вполне себе похоже на то, только вот что выбрать? Поддаться голосу разума и остаться дома? Её позвалят за то, что умеет мыслить логически и принимать решения самостоятельно. Но вдруг это будет означать провал, если от нее требуется беспрекословное подчинение. Тогда, пойти к Себастьяну? Её, вероятно, перехватят где-то на полпути, похвалив за то, что действовала, не обдумывая приказа.

Звонок в дверь прервал поток мыслей. Элеонора знала, кто это — Марта всегда приходила по вторникам и пятницам. Пока отец был в отъезде, Элеонора предпочла бы остаться одна, но отменять устоявшийся порядок казалось слишком подозрительным.

— Мисс Элеонора! — Марта, красивая темноволосая женщина лет сорока пяти, с улыбкой вошла в дом, отряхивая капли дождя с плаща. — Какая мерзкая погода, не правда ли?

— Здравствуй, Марта, — Элеонора попыталась улыбнуться в ответ. — Да, погода ужасная.

— Я встретила миссис Гризерс по дороге, — Марта сняла плащ и повесила его на крючок в прихожей. — Говорит, их Бен наконец объявился. Вы ведь, кажется, учитесь вместе?

Элеонора напряглась.

— Да, учимся. А она сказала, что с ним случилось? Они так переживали...

Марта принялась вытирать пыль с полок гостиной, беспрестанно болтая:

— Несколько суток пропадал! Представляете? Родители с ума сходили, полиция искала. А он явился, как ни в чем не бывало, только странный какой-то, говорят. Будто подменили парня.

Элеонора вспомнила, как Бен раньше не давал ей прохода — постоянно приглашал на свидания, когда-то даже дарил цветы и писал стихи. Поначалу это льстило, но вскоре стало утомлять. Поэтому она честно сказала Бену, чтобы прекратил свои ухаживания. Она никогда не воспринимала его всерьез. Но в последнее время Бен будто опасность в лице Себастьяна почувствовал, и начал доставать Элеонору с удвоенной силой.

— Я бы чаю выпила, — сказала Марта, закончив с полками. — Не присоединитесь, мисс Элеонора?

Элеонора кивнула, радуясь возможности хоть ненадолго отвлечься от тревожных мыслей. Она поставила чайник и достала серебряный сервиз — подарок бабушки. Отец часто настаивал, чтобы его использовали даже для повседневного чаепития.

— А как ваш отец? — поинтересовалась, будто невзначай, Марта, садясь за кухонный стол. — Когда вернется профессор Харт?

— Через неделю, — ответила Элеонора, расставляя чашки. — Конференция в Вене затянулась. — выдала она привычную ложь.

Что-то мелькнуло в глазах Марты — то ли разочарование, то ли облегчение. Элеонора отвела взгляд. Она знала, что между Мартой и отцом давно существуют особые отношения. Они никогда не обсуждали этого, сохраняя видимость приличий, но иногда Марта оставалась в доме после ухода Элеоноры в университет. Однажды она нашла длинный темный волос Марты на подушке отца. Ну а в другой раз и сама Марта под утро выскользнула из отцовской спальни в халате.

— Я слышала, в университете сейчас настоящий переполох из-за какого-то профессора — Марта размешивала сахар в чае.

Чайная ложка выскользнула из рук Элеоноры и со звоном упала на блюдце. Но Марта имела в виду другого, а не того профессора с темными глазами, чье лицо постоянно стояло перед глазами дочери Виктора Харта.

— Эсте...Эсте...Не могу вспомнить имени. — нахмурилась Марта, облизнув ложку.

— Эстебан Броуди, — тихо произнесла Элеонора.

— Точно! Говорят, все студентки от него без ума. Знойный красавчик, правда? — с любопытством спросила она девушку.

Элеонора, кивнув, молча налила чай и села напротив Марты.

— Вы как, мисс Элеонора? Выглядите бледной.

— Я просто плохо спала.

— Надеюсь, не из-за этого вашего нового профессора? — Марта хитро прищурилась.

Элеонора поморщилась.

— Нет, конечно. Я вообще мало его знаю.

Это не была ложь. Элеонора не входила в клуб поклонниц профессора Броуди, но вот о профессоре Валериане знала больше, чем кто-либо в Равенсхолме. Она видела, как он... Воспоминание о вчерашнем вечере накатило с новой силой. Она сидела на толстой ветке дуба, что рос почти вплотную к окнам дома профессора — просто хотела узнать, действительно ли он живет один, как говорили студенты (по крайней мере, она уверяла себя именно в такой цели своего наблюдения). А увидела, как он склоняется над шеей брюнетки в красном платье, и тонкая струйка крови стекает по белоснежному воротнику его рубашки.

— Кстати, о странностях, — продолжала Марта, отхлебывая чай. — Слышали о переполохе на Вязовой улице вчера ночью? Полиция приезжала.

Элеонора поперхнулась.

— Правда?

Значит, всё же, приехали. Сердце замерло- неужели сейчас что-то ужасное выяснится. Может, нашли обескровленный труп брюнетки с выражением невероятного ужаса на лице?

— Да, якобы кто-то анонимно сообщил о криках из дома номер семнадцать. А там как раз тоже кто-то из ваших профессоров живет.

Элеонора почувствовала, как кровь отливает от лица. Она была уверена, что видела, как профессор Валериан пил кровь той женщины. В панике она сбежала домой и, не раздумывая, позвонила в полицию, назвавшись соседкой, которая слышала крики. Утром, осознав последствия своего поступка, девушка снова позвонила, намереваясь узнать подробности, но в ответ услышала лишь, что не разглашают информацию третьим лицам. А ещё ей довольно грубовато напомнили об ответственности за ложные доносы.

— И что там было? — спросила она, стараясь говорить непринужденно. Скорее всего, ничего, ведь иначе полиция не назвала бы её сообщения ложным доносом, но вдруг. Они могли приехать днём и проверить ещё раз.

— Да ничего! — Марта засмеялась. — Полиция приехала, профессор открыл дверь, был один в доме, читал книгу. Вот он удивился, наверняка. Сразу две патрульные машины приехали. Сержант Миллс, муж моей кузины, сказал, что профессор даже из вежливости предложил им чаю с бутербродами! Естественно, они отказались, поблагодарили и уехали обратно.

Элеонора машинально потянулась за серебряной ложкой, чтобы размешать повторно остывший чай. В тот же миг острая боль пронзила ее ладонь — ложка обожгла кожу, будто была раскалена. Элеонора резко отдернула руку, но Марта, к счастью, была слишком увлечена своим рассказом и не заметила.

Под столом Элеонора осмотрела ладонь — на коже виднелся отчетливый ожог в форме узора ложки. Никогда прежде с ней не случалось ничего подобного. Серебро не могло обжечь, но ожог был настоящим, кожа покраснела и вздулась.

— А вы не думаете, что это студенты шутят над профессором? — спросила Марта. — Сержант Миллс считает, что кто-то из них решил подшутить. Он собирается прийти в университет с лекцией о недопустимости подобного. Конечно, вряд ли его станет кто-то слушать, но всё же.

— Возможно, — пробормотала Элеонора, пряча руку под стол.

— Мисс Элеонора, вы не уберете со стола? Я займусь ванной комнатой, — Марта поднялась из-за стола. — Там известковый налет на кранах... Я говорила вашему отцу, что их давно пора менять. Но вы же знаете, ему работа дороже всего на свете. — показалось, или Марта сказала это с оттенком обиды в голосе.

— Конечно, — Элеонора поспешно встала.

Когда Марта ушла на второй этаж, Элеонора осторожно собрала посуду, избегая прикосновений к серебру. Ожог на ладони пульсировал. Что с ней происходит? Почему серебро обожгло её? И как профессор Валериан мог быть один в доме, когда она собственными глазами видела женщину в красном платье? Он куда-то успел деть тело? Происходящее всё больше и больше напоминало фильм, где главная героиня становится свидетельницей преступления, но преступник успевает вовремя избавиться от улик, и ей никто не верит. А когда она начинает активно доказывать свою правоту, искать улики, то и вовсе считают едва ли не сумасшедшей.

Через окно кухни Элеонора заметила знакомую фигуру на улице. Бен Гризерс шел по тротуару, ссутулившись и глядя в землю. Раньше он всегда останавливался у их дома, надеясь "случайно" встретить Элеонору. Она отложила тарелку и, поддавшись порыву, вышла на крыльцо.

— Бен! — окликнула она.

Он замер, словно наткнулся на невидимую стену, затем медленно повернулся. Элеонора едва узнала его — щеки впали, под глазами залегли тени, взгляд казался пустым, невидящим.

— Здравствуй, Элеонора, — голос звучал ровно, без намека на прежнюю восторженность.

— Я слышала, ты пропадал. Всё в порядке? Твои родители очень беспокоились, а я...

Бен посмотрел сквозь неё, будто она была призраком, и, не дослушав, оборвал на полуслове.

— Да. Извини, мне нужно идти.

Он развернулся и пошел дальше, ни разу не обернувшись. Элеонора осталась стоять на крыльце, растерянная и озадаченная. Тот, кто ещё неделю назад преследовал её повсюду, сейчас едва удостоил взглядом. Да и вид его был такой, словно Бен заболел.

Вернувшись на кухню, Элеонора заметила на столе забытую серебряную ложку. Она осторожно взяла салфетку, обернула ею ложку и положила в ящик. Ожог на ладони теперь выглядел ещё хуже- чёткий отпечаток серебра, словно клеймо.

Что-то менялось в Равенсхолмеч начиная с профессора Валериана. Исчезновение Бена, женщина в красном платье, странная реакция на серебро... Всё это складывалось в картину, которую разум Элеоноры отказывался принимать. Может, она как несчастная библиотекарь- и не заметила, находясь под гипнозом, что Себастьян укусил и её саму?

— Мисс Элеонора, там в ванной засор! — голос Марты прервал её размышления. — Не могли бы вы принести плунжер из кладовки?

Элеонора бросила последний взгляд на опустевшую улицу, спрятала обожженную руку в карман и пошла выполнять просьбу Марты, понимая, что стоит на пороге тайны, за которую можно заплатить высокую цену.