Трагическая связь

Глава 8

Оли

Отец Грифона выглядит во многом так, как вы могли бы себе представить человека по прозвищу «Генерал».

Я видела его раньше, на фотографии в комнате Грифона в особняке Дрейвенов, семейном снимке, на котором Грифон, Кайри и его родители улыбаются и выглядят такими счастливыми. Однако сейчас передо мной сидит совсем не тот улыбающийся мужчина.

Норт настоял на том, чтобы втиснуть меня между собой и Грифоном, и в кои-то веки Атлас не спорит с ним по этому поводу. Мне приходит в голову, что он играет в ту же игру, в которую играют остальные мои Привязанные, всегда демонстрируя только единый фронт перед тем, кто может использовать любую слабость против нас, и на секунду мне становится немного жаль Грифона за то, что мы так относимся к его семье.

Один взгляд на Генерала говорит мне, что он определенно использовал бы любые слабости, чтобы навредить кому-то из моей группы Привязанных.

Его лицо бесстрастно и очень похоже на лицо Грифона, когда он смотрит на своего сына, это чистый лист, который почти невозможно прочитать. Однако когда мужчина смотрит на Нокса или Норта, на нем появляется выражение ненависти, которую он даже не пытается скрыть.

Неудивительно, что им обоим трудно вести себя с ним вежливо.

В тот момент, когда мы вошли, он отмахнулся от Гейба, как будто тот был не настолько важен, чтобы его признавать, что-то, что заставило меня заскрежетать зубами. Взгляд отвращения, которым он одарил Атласа, стал последним гвоздем в крышку гроба, как мне кажется.

Слава Богу, я поговорила со своими узами до того, как мы переступили порог этой комнаты.

Если бы они не уснули, продолжая процесс восстановления, необходимый после стольких затрат энергии, мы бы, вероятно, счищали кишки со стен или что-то в этом роде, потому что я сомневаюсь, что они подарили бы чистую, душевыдирающую смерть этому человеку.

Нет, они бы призвали Азраила и Августа и мило попросили бы их разобраться с этой проблемой за них. Они бы сделали это с самыми милыми, самыми зубастыми ухмылками на своих маленьких теневых мордашках. Я знаю это.

— Еще один Торговец смертью, — бормочет Генерал достаточно громко, чтобы мы все поняли, что он пытается вывести нас из себя.

Вероятно, это проверка для меня, как мой характер справится с его придурковатостью, но я не поддаюсь на приманку. Вместо этого я смотрю на двух женщин, сидящих с ним по ту сторону стола, пытаясь понять, которая из них мать моего Привязанного, хотя догадаться довольно легко. У нее такие же глаза, как у Грифона и Кайри, и в ее взгляде присутствует материнская теплота, когда она смотрит на своего сына так, словно он единственный человек в этой комнате.

Другая женщина бросает на него быстрый оценивающий взгляд, прежде чем снова уставиться на меня, как будто я грязь под ее ботинком.

Это будет долгий день.

Норт делает вид, будто Генерал ничего не говорил, и тасует перед собой какие-то бумаги. — Есть ли еще что-нибудь, о чем тебе нужно сообщить?

Он смотрит между нами, а затем его взгляд падает на сына, отклоняя вопрос Норта. — То, что они являются твоей группой Привязанных, не означает, что у них есть допуск к такого рода информации. Я не собираюсь просто передавать наши разведданные, из-за которых мы потеряли столько хороших людей, при Бэссинджере, только потому, что так показал анализ крови.

Мне не нужно смотреть на Атласа, чтобы знать, как это разозлит его, но Грифон не дает ему возможности выйти из себя. — У каждого человека в этой комнате одинаковый уровень допуска. Если ты считаешь, что наш процесс проверки недостаточно строг, то тебе стоит обсудить это с советом.

— К счастью, у нас есть представитель в этой комнате, — добавляет Нокс в конце и наклоняется вперед в своем кресле, указывая на Норта. — Давайте, излагайте свои доводы.

Генерал никак не реагирует на его слова, просто продолжает смотреть на своего сына, как будто всех остальных не существует. Меня поражает, как человек мог так глубоко любить своего сына, но так ненавидеть людей, которых тот любит больше всего, потому что ясно, что отец Грифона причиняет ему боль. Может, он и не показывает этого внешне, и у меня нет возможности читать его эмоции или его мысли так, как он может это делать с нами, но я — его Привязанная, и я знаю это так же хорошо, как и то, как сильно это выводит меня из себя.

— Забавно, что ты заговорил об анализе крови, — начинает Норт, откинувшись в кресле и проводя рукой по передней части своего костюма в очень неторопливой манере, которая, я уверена, заставляет Генерала оскалить зубы.

Когда он это делает, он выглядит так, словно является членом совета в стиле плейбоя, тип, у которого нет никаких слабостей в игре, и ему на самом деле наплевать на тех, кто под ним, полная противоположность тому, кем я знаю Норта Дрейвена, еще одно оружие, которое он использует против этого человека.

— Пока вы здесь, вам стоит зайти в медицинский кабинет и пересдать кровь.

Все трое хмурятся, глядя на нас, и мама Грифона единственная, кто отвечает: — Что это значит? Зачем нам это нужно?

Грифон прочищает горло и смотрит между ними тремя. — Недавно мы раскрыли заговор Сопротивления, направленный на разрушение самых сильных групп Связных.

Генерал закатывает глаза и машет рукой. — Конечно, это так, они всегда так делали.

Грифон кивает и говорит сквозь стиснутые зубы, едва держа себя в руках. — Да, но мы раскусили их долгосрочную игру. Они что-то напутали с тестированием крови и, в частности, с группами Привязанных. Мы выяснили, что они специально неправильно классифицировали Центральную Связную и подвергли нападению одного из ее Связных со стороны члена Сопротивления, заставив его думать, что она — его Связная.

На мгновение в комнате воцаряется тишина, а затем Генерал ухмыляется. — Вы все прошли повторный анализ крови? Неужели я наконец-то верну своего сына?

Я бы хотела убить этого человека.

Я сжимаю обе руки в кулаки под столом, где никто не может этого увидеть, кроме Грифона, который смотрит на них, а затем посылает через нашу мысленную связь: «Мы можем уйти, если тебе нужно, Привязанная. Мы не обязаны это терпеть».

Я удивляюсь, когда Норт первым теряет самообладание, и способ, которым он это делает, уверена, самый худший, который он только мог придумать.

Маленькая полоска дыма, окутывающая его запястье, растет, пока Август не появляется рядом с ним в своей самой большой форме, ряды его острых зубов обнажены, когда он улыбается семье Грифона.

Я не хочу, чтобы кто-то запаниковал или затеял спор по этому поводу, поэтому протягиваю руку и подзываю теневого щенка, привлекая его внимание. Это нелегко, потому что он очень хотел бы съесть Генерала, но я подвожу его к себе и усаживаю на колени, как идеального питомца, которым он и является, его язык высовывается, когда я начинаю чесать его за ушами. Его огромная голова покоится на моих плечах, он сопит в мои волосы и просто наслаждается тем, что снова со мной.

— Я скучала по тебе, милый мальчик, — бормочу я, когда он прижимается к моим рукам в поисках новых почесываний, и я хихикаю, давая ему все, что он хочет. — Я так по тебе скучала. Нам нужно поговорить с Нортом о том, чтобы он разрешил нам больше общаться, потому что ты такой идеальный и не должен так часто сидеть взаперти. Ты такой милый и тебя так хочется поцеловать.

— И именно поэтому мне не нужна повторная сдача крови, — огрызается Норт. Я вздрагиваю и перевожу взгляд на него, уделяя немного больше внимания тому, что происходило в комнате вокруг меня, пока я была отвлечена Августом. Я вижу, что Генерал и обе женщины смотрят на меня в полном ужасе.

— Теневые существа разорвали твою мать на части, — говорит Генерал голосом, который не совсем дрожит, но я уверена, что это больше связано с его самообладанием, чем с тем уровнем страха, который нахлынул на него.

Норт кивает. — Они сделали это, потому что на самом деле она не была Привязанной моего отца. Сопротивление очень долго проводило махинации с анализами крови. Если не хотите, можете не делать повторных анализов, но на всякий случай я предложил это всем Одаренным высшего уровня. Поступайте с этой информацией, как знаете.

* * *

Я пытаюсь привлечь внимание Норта, когда мы выходим из конференц-зала, но он идет впереди всех нас и спешит в свой кабинет, уже опаздывая на заседание совета, на которое, уверена, он предпочел бы не приходить.

Мне немного грустно от того, что я так и не смогла увидеться с ним как следует после всего, что произошло с Ноксом, но я также не хочу мешать ему работать. У него и без того полно забот в качестве члена совета, единственного из ныне действующих работников, который на данный момент действительно делает что-то, чтобы помочь сообществу, насколько можно судить. Я не собираюсь устраивать себе вечеринку жалости из-за того, что он выполняет свою работу.

Даже когда мне этого очень хочется.

Август остается со мной, и этого пока достаточно.

Нокс уходит в плохом настроении, благодаря всему, что было сказано, и я оставляю его наедине с этим, зная, что он собирается вернуться к своим книгам. Он все еще одержимо изучает все, что может найти о наших узах, пытаясь обнаружить связь, которая могла бы приблизить нас к пониманию того, для чего они здесь на самом деле.

Возможности кажутся бесконечными и пугающими.

Гейб и Атлас медленно следуют за мной, готовые запихнуть меня в квадроцикл, чтобы вернуться в дом, но Грифон машет им рукой. — Мне нужно поговорить со своей Привязанной. Мы отправимся домой, как только закончим.

Это настолько твердый и не допускающий никаких возражений приказ, что ни один из них не утруждает себя его оспариванием; они просто запечатлевают поцелуи на моих щеках, когда проходят мимо, смеясь и шутя друг с другом теперь, когда мы оставили удушливую атмосферу конференц-зала позади.

Я засовываю руки в карман куртки, которую позаимствовала у Атласа. Она слишком велика на меня, на три размера больше, чтобы называться свободной, но мне нравится, когда ткань поглощает меня. Она пахнет им, и ничто не делает мои узы более счастливыми и довольными, чем быть окруженной ими, даже когда они физически отсутствуют рядом.

— Папа и Серена откажутся с тобой знакомиться, но моя мама хочет, по крайней мере, поговорить с тобой, прежде чем они уедут.

Я киваю и стараюсь не чувствовать себя неловко из-за того, что не знаю, как зовут его маму, но он в очередной раз доказывает, что не обязательно уметь читать чьи-то мысли, чтобы понять, о чем они думают.

Грифон ухмыляется мне и тихо бормочет: — Ее зовут Эллисон, и она определенно придерживается того, что говорит Генерал, но мы с Кайри — исключение. Мы всегда были им.

Я очень уважаю ее за это, потому что дети должны быть исключением во всем, и оглядываю комнату. — Где Кайри, или ей не оказывают такой же прием, как тебе?

Грифон слегка стонет. — Нет, ей тоже достается, и, возможно, даже больше, чем мне. Она первым делом разобралась с этим сегодня утром, перед встречей. Мама изводила ее по поводу переезда на Восточное побережье, в тамошнее сообщество Одаренных. Мама считает, что именно по этой причине ее анализы крови пока показали отсутствие каких-либо Связных, но Кайри всегда была счастлива быть независимой. Думаю, она предпочла бы оставаться одинокой еще лет десять или около того, прежде чем свяжет себя с кем-то.

Я киваю на это с излишним энтузиазмом, и он бросает на меня взгляд, его брови ползут на лоб. — Холостяцкая жизнь не для тебя, Привязанная. Ты слишком хорошо умеешь бросаться в опасность с головой. Я думаю, ты не выживешь, если будешь предоставлена сама себе. Лучше, когда все твои Привязанные прикрывают твою задницу, когда тебе взбредает в голову бежать.

Я закатываю глаза и быстро оглядываюсь по сторонам, обнаруживая, что мы одни в фойе, прежде чем протолкнуться вперед и обхватить своего Привязанного. — Вы, ребята, прекрасно выжили без меня. Уверена, я бы справилась. Кроме того, нельзя упустить то, чего не знаешь. Кайри счастлива быть одинокой, потому что она не знает, чего ей не хватает. Когда она в конце концов найдет своего человека или людей, то пожалеет, что не сделала этого раньше.

Грифон хватает меня за задницу и поднимает на руки, игнорируя мои визги и протесты, когда без раскаяния прижимается своими губами к моим. — Какая ужасная вещь, чтобы упустить, — бормочет он, когда я отстраняюсь от него, и улыбаюсь ему, как влюбленная идиотка.

— Хорошо, что тебе не придется, — бормочу я в ответ, и на этот раз я набрасываюсь на него с поцелуями, пока звук шагов не останавливает нас.

Слава Богу, потому что язык Грифона — порочная, порочная штука. Уверена, что в тот момент он мог бы убедить меня сделать практически все, что угодно. К тому времени, как его мама огибает угол, я уже стою на ногах, крепко сжимая руку Грифона — единственная связь между нами сейчас, и даже тогда я чувствую, что краснею, когда ее взгляд опускается на наши переплетенные пальцы.

Она держит большую коробку, и при виде нее рот Грифона сжимается в тонкую линию.

— Спасибо, что забрала ее, — говорит он, и его мама кивает, прежде чем поставить коробку у наших ног.

— Без проблем, малыш, — говорит она, улыбаясь ему с такой гордостью в глазах.

Я не буду корчить корчить рожи матери Грифона из-за ее суеты вокруг него, хотя это трудно не делать и невероятно восхитительно видеть.

Он немного неохотно отпускает мою руку и делает шаг вперед, чтобы обнять свою маму. Она высокая женщина, но он все еще на добрых пять дюймов выше ее, и она почти исчезает за его массивной фигурой.

— Твой отец подумывает о том, чтобы вернуться сюда. Я сказала ему, что не хочу этого, что является откровенной ложью, но я не думаю, что это хорошая идея, пока он немного не придет в себя, — тихо говорит она, отстраняясь от объятий Грифона.

Ее глаза блестят чуть ярче, как это бывает, когда кто-то борется со слезами, и я почти чувствую, что вторгаюсь в момент, свидетелем которого мне не следует быть. Я уже собираюсь отойти и убежать, когда она поворачивается ко мне.

— Приятно познакомиться с тобой. Грифон так много рассказывал мне о тебе, и, хотя я уверена, что это не выглядит так, я рада, что вы двое нашли друг друга. Наконец-то.

Последнее слово немного задевает, но я улыбаюсь ей и наклоняю голову. — Мне тоже очень приятно познакомиться с вами. Мне жаль, что я, возможно, не идеальная Привязанная, но я обещаю, что люблю вашего сына и делаю все возможное, чтобы быть тем, что ему нужно.

Грифон хмурится, глядя на меня, но его мать слегка улыбается и кивает. — Каждая мать хочет, чтобы ее ребенок был в безопасности и любим. Видя, как это теневое существо сидит у тебя на коленях, словно послушный щенок, у меня появилась надежда, что мой сын получит эти вещи. Так было не всегда, поэтому я благодарна за это.

Мне вроде как хочется указать ей на то, что недавно я вернула к жизни одного из своих Связных и что, насколько мы знаем, больше нет никого, кто смог бы это сделать, но мне также не хочется пугать ее еще больше. Вместо этого я просто киваю и пожимаю ей руку, когда она наконец протягивает ее мне.

Маленькими шажками, верно?

* * *

Грифон молчит, пока мы усаживаемся в квадроцикл, и он везет нас по дороге к дому.

Коробка, которую дала ему мама, слегка дребезжит сзади. Мне очень интересно, что именно он хотел, чтобы она забрала, но пока я держу свое любопытство при себе и просто наслаждаюсь его обществом.

На дорожках все еще много людей, несмотря на ранний час. Большинство из них так или иначе признают нас, машут руками или приветствуют нас добрым утром, и я чувствую, что немного расслабляюсь на сиденье. Возможно, они все боятся меня, но, по крайней мере, мы уже добрались до места, где они могут быть вежливыми. Уверена, что у Дрейвенов все было именно так после того, что случилось с их отцом, но меня вполне устраивает такое же отношение.

Август просто сидит у моих ног, положив голову мне на ногу, и смотрит на меня с явным обожанием. Я глажу его по голове между ушами и ласково воркую с ним.

— Кажется, мне не нравится, что Нокс научил тебя не пускать меня в твою голову, — тихо говорит Грифон. Его голос едва слышен за громким мотором, и я ухмыляюсь ему в ответ, как сумасшедшая.

Я дерзлю ему, потому что, клянусь, была послана на эту землю, чтобы шутить с ним. — Я должна работать над тем, чтобы никто не мог залезть мне в голову и взорвать меня, как бомбу, верно? Я думала, ты будешь гордиться!

Он искоса смотрит на меня, потому что мы оба знаем, что это так, но он также невероятно суетлив, граничит с зависимостью, со своей потребностью знать, где я, что делаю, и все мои самые сокровенные мысли до последней.

Ладно, я уверена, что все не так плохо, но это именно то, что я чувствую.

Когда мы подъезжаем к дому, я удивляюсь, когда Грифон продолжает вести машину, сворачивая на узкую тропинку, ведущую за дом и вверх по небольшому склону, пока, в конце концов, перед нами не открывается вид на всю долину.

Город Убежище находится под нами, а горы, защищающие пространство, возвышаются вокруг нас. При виде этого у меня немного перехватывает дыхание. Это потрясающий вид. На секунду мне кажется, что Грифон ведет себя со мной невероятно романтично, пока он не заглушает двигатель и глубоко не вздыхает.

Это не радостный звук.

— Что случилось? Что выводит тебя из себя?

Я убеждена, что он собирается поведать мне какие-нибудь ужасные темные вещи о своем отце или какую-то историю о том, как все это разрывает его на части, но вместо этого он тянется к спинке сиденья, чтобы открыть коробку одной рукой, достает маленькую пластиковую коробочку и секунду колеблется, прежде чем положить ее мне на колени.

— Я попросил маму заехать в Мэриленд перед возвращением. Несколько месяцев назад я начал обзванивать людей, пока не нашел, где хранится прах твоих родителей. Никто до сих пор не пришел за ними, так что они все еще находились в похоронном бюро, которое их кремировало. Я знал, что ты захочешь привезти их домой, и не доверял никому, кроме семьи, доставить их сюда в целости и сохранности.

Мое дыхание становится прерывистым, но я не могу заставить себя успокоиться, пока смотрю вниз на маленькую коробочку. На ней белая этикетка с именем моей матери, датой ее рождения и серийным номером, который, я уверена, что-то значит для кого-то, но ничего не значит для меня.

Я оглядываюсь на коробку и нахожу еще несколько пластиковых ванночек, на каждой из которых написано имя одного из моих отцов.

Грифон вернул мне мою семью домой.

— Я не говорил тебе об этом… на случай, если мы не сможем их найти. Мы с Нортом искали несколько месяцев, а потом, когда нашли, нам пришлось попросить мою маму поехать их забрать. Была некоторая бюрократическая волокита, но Норт знает, как пробиться сквозь это дерьмо.

Мои собственные слова полностью иссякли, но я думаю, что Грифону известно это. Ему известно это, и он рад заполнить тишину за меня, пока я каким-то образом не соберусь с мыслями.

— Норт говорил о том, чтобы пустить здесь более прочные корни, о том, как принести сюда больше инфраструктуры и предприятий, чтобы это стало настоящим городом, а не просто временным убежищем для нас. Так что если ты хочешь поселиться в этом месте на постоянной основе, тогда мы можем похоронить их здесь. Или мы можем просто забрать их прах с собой, куда бы ты ни захотела, Привязанная, после того, как разберемся с Сопротивлением. Я знаю, что мы это сделаем. Без сомнения, мы победим. Я всегда знал, но наблюдая, как ты возвращаешь Нокса… у меня нет никаких сомнений, что мы выиграем эту битву. Твои родители так гордились бы всем, что ты сделала.

Я киваю и вытираю слезы со щек, одной рукой прикрывая маленькую пластиковую коробочку, как будто она растворится в воздухе, если я хоть на секунду упущу ее из виду.

Когда я, наконец, нахожу слова, они звучат как хрип, но так они, вероятно, более значимы.

— Спасибо, Привязанный.