Трагическая связь

Глава 28

Оли

В тот момент, когда вокруг нас начинаются боевые действия, Киран исчезает, чтобы поднять тревогу тактическим группам, находящимся на месте, и вызвать подкрепление. Они и так были близки к тому, чтобы выдвинуться, но поскольку волны Сопротивления начинают прибывать, нам нужна любая помощь, которую мы можем получить.

Норт и Нокс обходят нашу маленькую группу с флангов, их теневые существа сгущаются в воздухе, а глаза Грифона становятся белыми, когда он пускает в ход свои способности, взламывая мозги Одаренных вокруг нас, чтобы отключить их Дары и превратить их в бездумную, готовую пищу для теней Дрейвенов.

Дракон Гейба быстро удаляется, а Атлас остается рядом со мной, навязчиво следя за каждым моим движением, пока я теряю себя в убийствах. Я становлюсь не более чем машиной, перерабатывающей души наших врагов в силу для своих Привязанных. Я беру у них и отдаю это своим самым любимым, пока все они не станут ужасающе могущественными, несокрушимыми богами.

Однако Сопротивление было готово к этому.

Их стратегию легко прочесть. Каждая волна Одаренных, которую они бросают на нас, сильнее предыдущей, и они пытаются понемногу ослабить нас, чтобы, когда Дэвис наконец появится, мы не смогли бы его победить.

Человеческая часть меня беспокоится, что это работает.

Бог слишком занят поглощением избытка жизненной силы и энергии, чтобы беспокоиться о чем-то столь тривиальном, как стратегия и ведение войны. Нет, он корчится от радости внутри, безудержно пожирая все вокруг нас до отвала, потому что нет ничего, на что бы я не пошла, чтобы защитить своих Привязанных.

Ничего.

Вместо того, чтобы полностью взять на себя управление, мои узы просто проникают в мой разум, так что мы работаем вместе, мои глаза становятся черными и помогают мне видеть сквозь кровавую бойню.

Сопротивление продолжает наступать.

Я позволяю Норту и Ноксу пробиваться через тех, кто прибывает волнами, а сама сосредотачиваюсь на устранении остальной части лагеря. Палатка за палаткой, я разбираюсь со всеми, но я также благодарна, когда Гейбу удается уничтожить с воздуха ряды палаток.

Я с облегчением вижу, что тактические группы уже опустошили палатки заключенных, а Транспортеры направились прямо туда, чтобы вывезти наших людей, пока они не стали жертвами боя. Теперь мне нужно только различать тактические группы и Сопротивление, когда я прочесываю местность с помощью своего Дара.

Гейб хорошо распознает ряды палаток, в которых прячется Сопротивление — те, кто слишком напуган группой Дрейвена, чтобы выйти и постоять за себя. Знают ли они, что Лидия мертва, или нет, не имеет значения. У многих из них нет опыта сражений, и их преданность делу не простирается так далеко, чтобы встретиться лицом к лицу с теневыми существами или огнедышащим драконом.

Они не знают, что мне не нужно видеть их, чтобы убить.

Все мои опасения по поводу того, что мои узы все еще нуждаются в отдыхе, тают по мере того, как души медленно проникают через мое тело и попадают в моего Привязанного в виде чистой силы. Глаза Грифона сияют все ярче и ярче, все тот же белый цвет его Дара, но он без колебаний использует то, к чему имеет доступ, отключая разум окружающих нас людей, даже когда руководит своими тактическими командами.

Повсюду вокруг нас валяются тела, но в основном это враги, поскольку теневые существа разрывают их на куски. Земля вокруг нас взрыта, это море крови, плоти и обугленных останков, благодаря Кирану, который доставил Сейдж и Грея, чтобы они сражались и на нашем периметре.

Этого все равно может быть недостаточно.

У Нокса и Норта — глаза-пустоты, оправдывающие их титулы Торговцев смертью. Их узам не пришлось брать на себя управление, они довольствуются тем, что сидят и наблюдают, как их сосуды делают то, чему их обучили. На мгновение мне кажется, что Атлас намерен просто охранять меня и следить за тем, что происходит вокруг нас.

Пока я не слышу, как он злобно ругается себе под нос, обхватывая меня рукой за талию и поворачивая. Я чувствую, как волна его силы снова вырывается из него, точно так же, как это было, когда его узы взяли верх.

Я позволяю глазам распахнуться, чтобы оглядеться, и обнаруживаю позади себя лишь растерзанные тела.

— Они подбираются слишком близко, сладкая. Их слишком много, — бормочет он, и я киваю.

— Лагерь свободен. Нам придется разобраться только с новыми волнами. Я вернусь к помощи здесь.

Он кивает и перемещает меня так, чтобы я стояла перед ним, его руки обхватывают мои бока, а одна ладонь лежит у меня на груди. Как будто на мне живой пуленепробиваемый жилет, который может дать отпор, если понадобится.

«Они прибывают слишком быстро и подходят слишком близко к Олеандр. Норт, притормози. Нам нужно сократить разрыв», — кричит Нокс через нашу мысленную связь. Я наблюдаю, как все они плавно перемещаются вокруг нас с Атласом, чтобы более полно прикрыть нас теневыми существами. Азраил по-прежнему покорно сидит у моих ног, словно только и ждет возможности разорвать на части какого-нибудь мерзавца из Сопротивления, но он слишком сильно любит меня, чтобы рискнуть оставить.

Вокруг нас вспыхивает еще больше огня, на этот раз от Сейдж — она уничтожает еще одну группу новоприбывших, но они сильны, слишком сильны, чтобы справиться с ними в одиночку, и Грифону приходится вступить в бой, чтобы помочь ей. Без доступа к их Дарам она может зажарить их заживо.

Хорошо, что это удается сделать без необходимости слушать их предсмертные крики.

Дракон Гейба с ревом проносится над нами, ныряя в дальний конец лагеря, пикируя вниз, чтобы схватить группу Сопротивления, а затем снова взмывает в воздух, сбрасывая своих жертв на землю, как будто они не более чем камни.

Мы сражаемся часами.

Мы сражаемся за себя, друг за друга, за наше сообщество. Мы сражаемся, чтобы исправить зло, причиненное этими людьми, за семью, которая у нас все еще есть, и семью, которую мы потеряли. Мы сражаемся, чтобы покончить с этим раз и навсегда, потому что мы не можем жить так вечно.

Мы заслуживаем лучшего, чем это.

* * *

Воздух вокруг нас в огне.

Каждый дюйм моего тела болит, и даже Атлас пыхтит позади меня, когда прибывает очередная волна Сопротивления. Персонал ТакТим густо лежит на земле, повсюду валяются тела уже мертвых бойцов Сопротивления. Мне кажется, что этот адский день может никогда не закончиться, а потом я чувствую, что он приближается.

Мои узы возвращаются на поверхность, когда я обращаюсь к своим Привязанным: «Дэвис здесь. Он уже здесь».

Грифон отвечает мгновенно: «Он привел с собой других. Пусть теневые существа расправятся с ним, прежде чем он сможет тронуть Оли, а мы разберемся с остальными».

Норт и Нокс не утруждают себя попытками ответить ему; они просто приступают к работе, перемещая своих существ, чтобы сделать именно это, поворачиваясь к нам спиной, готовясь к последней смерти, которая нам нужна сегодня. Той, что имеет значение.

Дэвис поворачивается, и его налитые кровью глаза сталкиваются с моими на фоне обугленной, пропитанной кровью травы. Мои узы тянутся к нему, но он в тот же миг набрасывается на меня. Атлас позади меня ревет от боли, когда это попадает в него. Но остается стоять, защищая меня. Грифон тоже чувствует это, он немного спотыкается, борясь с нервными болями, простреливающими голову. Это очень специфический тип боли, который я хорошо знаю.

Я не чувствую ее.

Теперь я достаточно сильна, чтобы не чувствовать ее. Мои узы бодрствуют и были рядом достаточно долго, чтобы оградить меня от этой боли. Норт и Нокс тоже не пострадали, но дракон Гейба приземляется на небольшую поляну, усеянную телами, и издает свой собственный вопль страданий.

Все они недавно пробудились, у них не было времени освоиться в этом пространстве и стать всемогущими, поэтому способность Нейро Дэвиса врывается в их мозг и сеет там хаос. Мне нужно, чтобы это прекратилось. Я должна помешать ему причинить боль им и мне, потому что я поклялась, что никогда не позволю им почувствовать те страдания, которые может принести этот человек.

Я отхожу от Атласа, снова направляя свой Дар на Дэвиса. Я заберу его душу, даже если это будет последнее, что я, черт возьми, сделаю.

Вокруг меня возникает щит, отрезая меня от всех моих Привязанных.

Это не будет длиться вечно, Дрейвены позаботятся об этом, но Дэвису не нужна вечность, чтобы убить меня.

— НЕТ! — кричит Норт, тени вырываются из его тела, черные как ночь, поглощая все. Однако даже когда мир погружается в пучину тьмы, я все еще прекрасно вижу, как Дэвис бросается на меня.

Мой Дар еще недостаточно силен, чтобы вытащить его душу, но он остается обернутым вокруг нее в его груди, сжимая ее. Я процедила все, что собрала, через своих Привязанных, так что у меня недостаточно ресурсов, чтобы убить Дэвиса самой. Мне нужно вытянуть больше силы, но никого не осталось. Никого, кроме наших людей, а их я убивать не собираюсь.

Я не гребаный монстр.

Он кладет руку мне на горло, его глаза маниакально горят, когда он снова добирается до меня. Он больше не может использовать на мне свои Дары, но это не единственный способ убить человека. В рукопашной он вдвое больше меня. Грифон подготовил меня к этому моменту месяцами и месяцами тренировок против него. Поэтому, когда Дэвис обхватывает другой рукой мое горло, его трудно, но не невозможно сбросить. Я валю его на землю, коленом ударяю его в бок и чувствую, как хрустят его ребра. Мои ноги всегда были моим самым главным преимуществом, и я горжусь этим фактом, когда снова врезаюсь коленом в его бок, его рев боли — чертовски красивый звук.

Он заставлял меня кричать так много раз.

Он снова обхватывает мое горло и наносит удар по скуле, отчего моя голова откидывается назад, а в глазах вспыхивают звезды. Я в опасности. Если я не вправлю себе мозги и не уберусь подальше от него, он просто забьет меня до смерти прямо сейчас.

У него нет такого шанса, и у меня тоже.

Его тело отрывают от моего огромные челюсти, тени Азраила извиваются и смещаются, пока не прижимают Дэвиса к земле. Дэвис бьется против него, но с тенями Дрейвенов бороться бесполезно, сотни уже пытались и потерпели неудачу.

И тут из темноты появляется Нокс, ясный как день для моих измененных глаз. Он выглядит как сама Смерть, стоя там. Его взгляд касается синяка, образующегося на моей щеке, и для Дэвиса игра окончена.

Мне хочется плакать от облегчения.

— Если ты думаешь, что, убив меня, положишь этому конец, ты чертовски глуп, Дрейвен!

— Я не хочу, чтобы ты умер. Я хочу, чтобы ты кричал, — говорит Нокс, его голос дрожит, когда его узы выходят на поверхность. — Она отдала силу, но это не страшно. Она у меня. Я позабочусь об этом с гребаным удовольствием. Кто бы мог подумать, что эти мои демоны пригодятся?

Рот Дэвиса широко открывается и дергается, как у рыбы, выброшенной на берег, но глаза Нокса — бездушные пустоты, когда он обрушивает на него Безумие. Последний дар, которым наделила его мать, — тот самый, которым он пользуется сейчас, чтобы защитить свою Привязанную, созданную для него.

Ту, что последовала за ним на край загробного мира и позвала его обратно на этот план существования, которая любит его так же безусловно, как само солнце.

Он снова и снова разрывает Дэвиса на части, и никто из других моих Привязанных не пытается его остановить. Нет, даже Норт стоит и смотрит, как мой мучитель умирает медленной, болезненной и ужасающей смертью, запертый в своем собственном разуме, пока его тело отключается от чистого ужаса.

В последний момент узы Нокса предлагают душу Дэвиса моим.

Дар силы, если я решу его принять.

Я всерьез обдумываю эту идею и поэтическую справедливость того, чтобы забрать его силу в себя. В конце концов, я не хочу, чтобы пятно этого человека когда-либо снова касалось меня, даже его душа не просачивалась ко мне. Поэтому я отпускаю ее, наблюдая своими пустыми глазами, как она исчезает в небытие. Человек, который преследовал меня каждую минуту бодрствования, монстр во всех моих худших кошмарах, мертв.

Нокс Дрейвен убил его ради меня.

Я сдуваюсь, как проклятый воздушный шарик, и падаю на землю. Я не плачу, даже от радости, но в груди щемит, что может быть облегчением, а может, просто физической болью, потому что сегодня мы боролись за свои жизни.

На самом деле, об этом можно только догадываться.

Нокс переступает через тело Дэвиса. Я ожидаю, что он встанет рядом со мной, может быть, протянет мне руку. Вместо этого он опускается, обхватывает мои плечи руками и притягивает меня к своей груди. Дыхание у него прерывистое, но сердце бьется ровно и уверенно.

Я никогда не сомневалась в нем, не сомневалась в том, что он готов сделать для меня сегодня, и уж точно не сомневалась в том, что он сделает для своей семьи. Закончить бой и видеть его здесь, живого и невредимого, — это все, на что я когда-либо могла надеяться.

Мы все живы.

Норт подходит к нам обоим, и Нокс в конце концов встает, увлекая меня за собой, а затем толкает меня в объятия своего брата. Норт обхватывает мое лицо своими большими ладонями и прижимает наши лбы друг к другу, проверяя, все ли в порядке со мной.

Я отстраняюсь, чтобы осмотреть окружающую нас местность. Дым все еще висит в воздухе и душит меня до тех пор, пока я не начинаю кашлять. Все было не так плохо, пока мы сражались, но теперь, когда мой разум не сосредоточен на нашем выживании, мне кажется, что я задыхаюсь от него.

Смотря на горящие палатки, я слегка щурюсь и быстро моргаю в попытке прочистить глаза. Однако ничто не меняет того, что я вижу.

Сенатор Олдхэм.

Неодаренная, заноза в заднице Норта, сенатор просто… стоит посреди разрушенного войной лагеря, как будто для нее это обычное утро вторника.

Грифон хмурится при виде выражения моего лица, поворачиваясь, чтобы посмотреть, что меня так взволновало. Когда он замечает стоящую там женщину, он переминается с ноги на ногу, его рука опускается вниз и ложится на оружие. Норт тоже оглядывается через плечо, шок невольно пробегает по его лицу, а Нокс, нахмурившись, подходит ко мне. Атлас и Гейб оба озираются по сторонам, не понимая, что же такого тревожного в этой маленькой, невзрачной женщине, но они доверяют нам достаточно, чтобы перейти в режим повышенной готовности.

Она мягко качает головой, ее голос тих, но тверд, и его легко услышать: — Ну-ну. Я не ожидала, что вы все переживете психоз Дэвиса. Я была уверена, что он вытащит божественные узы из маленькой девочки. Такой позор, что мне придется завершить то, что ему не удалось сделать.

Затем ее взгляд меняется на черные пустоты богов.

Я не знаю ничего, кроме боли, когда тьма забирает меня.