Трагическая связь

Глава 15

Норт

Трудно вернуть мои узы обратно в глубины моего разума, но когда щиты опускаются и в поле зрения появляется город Неодаренных, у меня не остается выбора. По всему периметру уже установлены маркеры, где правоохранительные органы явно пытались помешать кому-либо вмешаться в чудовищность Пустоши. По краям разрушений также стоят люди, их оружие направлено в нашу сторону.

Я тянусь вверх, чтобы снять шлем и шейную повязку, когда Грифон хватает меня за руку, чтобы остановить.

— Не похоже, что они готовы к рациональному разговору, лучше нам убраться отсюда и связаться с ними более формальным способом, — говорит он.

Я опускаю взгляд на свою униформу и гримасничаю при виде грязи, грязи и крови, покрывающих меня. Я был дальше от своих теней, когда они атаковали, но ничто не мешает им повсюду разносить свою еду, когда они имеют дело с нашим врагом, особенно теперь, когда всплыла полная картина того, что случилось с нашей Привязанной. Я киваю Грифону, а затем оглядываюсь на Нокса — он стоит прямо за Олеандр, нависая над ней в той особой защитной манере, которая присуща ему в данный момент.

Когда он чувствует на себе мой взгляд, он смотрит в мою сторону, и меня поражает тот тревожный факт, что это его узы контролируют ситуацию, а не мой брат.

— Будет непросто переместить их, — бормочу я. Грифон кивает, подавая Кирану знак рукой, чтобы привлечь его внимание. Когда его заместитель подходит, они быстро разрабатывают план.

Киран приближается к тому месту, где Сейдж помогала избавляться от тел, сжигая их до состояния пепла, и быстро доставляет свою Привязанную и Грея обратно в Убежище.

Оба они сегодня хорошо поработали.

Это был скорее пробный заезд, чтобы посмотреть, как все будут работать вместе и справятся ли Сейдж и Грей с заданием. Как и ожидалось, они оба прошли его с честью. Даже при виде гниющих трупов Сейдж сделала немногим больше, чем проглотила желчь, прежде чем приступить к работе. Я не ожидал ничего меньшего от девушки, которая поддерживала мою Привязанную с самого первого момента их встречи. Хотя я беспокоюсь о ее безопасности, я также рад, что рядом с нами в борьбе есть еще один надежный и способный человек.

Грей всегда был претендентом на место в ТакТим, только навязчивая защита его родителей помешала ему присоединиться много лет назад. Теперь, когда мы нашли его Связную, у него есть достаточная доля участия в игре, чтобы стать действительно ценным активом.

Наконец-то все встает на свои места.

Киран снова появляется из воздуха и кивает нам, что он тоже готов доставить нашу группу Привязанных обратно. Я присоединяюсь к Грифону в попытке уговорить Олеандр вернуться обратно на свое место. Нокс никак не реагирует на наши слова, его узы просто смотрят на сотрудников правоохранительных органов всего в нескольких сотнях футов от нас, но мы все равно стараемся не трогать его.

Брут терпеливо сидит у ног Олеандр, слегка порыкивая на Гейба, когда тот подходит, чтобы помочь, и Август быстро присоединяется к нему. Мы двигаемся осторожно, чтобы не спугнуть узы, поэтому работа идет медленно. Мы делаем неплохие успехи, пока не начинаются крики.

Я не знаю, узнал ли кто-то одного из нас, или они просто считают, что все Одаренные — это Сопротивление, пришедшее, чтобы навредить им, но в мгновение ока в нашу сторону направлены десятки стволов. Неодаренные мужчины кричат, чтобы мы сдавались, и звучат сирены, когда по периметру подъезжает все больше машин.

Атлас быстро проскальзывает перед Оли, и его тело расширяется, когда он становится твердой преградой. Ее узы не реагируют, лишь кладут теплую ладонь ему между лопаток — небольшое признание того, что он защищает ее.

Узы Нокса смотрят на нее сверху вниз, и мне не нравится взгляд, которым они обмениваются.

— Вы не можете убить Неодаренных. Они не представляют здесь реальной угрозы, — твердо говорю я, и они оба игнорируют меня в течение минуты. Я уже собираюсь сказать это снова, чтобы начать полномасштабный спор с богом, который носит тело моей Привязанных как проклятый сосуд, когда он, наконец, поворачивается ко мне лицом.

— Тогда нам нужно уходить, потому что если кто-то из них посмеет причинить вред моим Привязанным, я не буду сдерживаться.

Я киваю и жестом подзываю Кирана подойти ближе, мы все двигаемся, пока не оказываемся вокруг него. Движение, похоже, встревожило стражей порядка, и крики становятся громче, все больше требований, чтобы мы сдались. Я поднимаю взгляд, но не вижу ничего, что могло бы потребовать моего внимания, мои теневые существа остаются внутри моей груди.

Как раз в тот момент, когда мы все движемся, чтобы прикоснуться к Кирану и убраться отсюда, в воздухе раздается одиночный выстрел.

Прежде чем у меня появляется шанс запаниковать по поводу того, куда попала пуля, Атлас ворчит, морщась, когда маленькая свинцовая дробинка отскакивает от его плеча, как будто в него бросили не более чем пенни.

Я вздыхаю при мысли о споре, который собираюсь затеять со своей Привязанной, но у меня нет возможности. У меня нет возможности что-либо сделать.

Я ожидаю, что сотни тел упадут на землю. Я ожидаю, что мне придется иметь дело с последствиями гибели десятков Неодаренных. Я ожидаю эмоциональных последствий после того, как Олеандр очнется от опустошения того, что сделали ее узы.

Я не ожидаю, что глаза Гейба изменятся, когда его собственные узы начнут действовать.

Я определенно не ожидаю, что они также станут черными.

Единственное, что спасает нас, — это быстрота мышления Кирана, который кладет руку на плечо Гейба и переносит нас из Пустоши. Он достаточно умен, чтобы доставить нас прямо в учебный центр Так и в одну из комнат для совещаний.

Должно быть, у нас хорошая карма, потому что никто не замечает нас, когда мы появляемся. Как только наши ноги опускаются на чистый кафельный пол, Гейб издает рев: его тело начинает обращаться.

Я оттаскиваю Олеандр от него и завожу за спину одновременно с тем, как Грифон и Атлас ныряют перед ней, но ее узы все еще контролируют ситуацию. Они смотрят на Гейба с присущей ему неестественной пустотой, их глаза округляются, когда они видят ужасное зрелище того, как руки и ноги Гейба ломаются и удлиняются, его кожа уступает место черной блестящей чешуе, а гигантские крылья вырастают между лопатками. Его одежда разорвана в клочья, звук его затрудненного дыхания и стоны медленно переходят в звериное рычание, и всего через несколько коротких минут мы смотрим на дракона.

Дракона с черными пустыми глазами.

Я оглядываю остальную часть комнаты, но все слова, которые я мог бы произнести, пересыхают у меня в горле при виде этого зверя. В любом случае нет смысла говорить с кем-либо об этом. Никто, кроме трех богов среди нас, не может знать, что за хрень здесь происходит.

Однако ни один из них не может ответить на вопросы.

«Что это, черт возьми, такое?» Я должен попытаться задать этот вопрос своим собственным узам, даже если ничего от них не ожидаю.

На мгновение становится тихо, прежде чем они отвечают: «Оно пробуждается».

Я смотрю на Грифона. Он делит свое время между тем, что смотрит на меня, обрабатывая слова моих уз, и тем, что смотрит на дракона, который начинает вышагивать, его глаза, не мигая, прикованы к Олеандр.

Его глаза-пустоты — признак бога, который теперь живет внутри него.

* * *

Как бы мы ни старались, мы не можем заставить Гейба обратиться обратно.

Нокс и Олеандр также оба все еще находятся под контролем своих уз, стоят и смотрят на зверя с того места, где он расхаживает по одной стороне комнаты, едва успевая сделать три шага, прежде чем поворачивается и делает три назад. Он явно взволнован, но не желает или не может быть вразумлен.

После того как мы отпустили Кирана, а Атлас расположился рядом с Олеандр, готовый наброситься, если что-то пойдет не так, мы решили просто переждать, но по прошествии мучительно долгого часа ничего не изменилось.

— Ты можешь залезть ему в голову? Можешь что-нибудь увидеть? — тихо бормочу я Грифону, и он пожимает плечами в ответ, вокруг его радужек появляется белое кольцо, когда он смотрит на зверя.

— Я прекрасно могу туда попасть, но я мало что могу рассказать тебе о том, что происходит. Все, что я могу сообщить, это то, что его узы теперь другие. Они больше, чем были раньше.

Я стону и перевожу взгляд между тремя богами, наблюдая за ними, пока дракон пыхтит и продолжает вышагивать. — Каким именно образом узы вдруг становятся больше?

Грифон колеблется мгновение, прежде чем пожать плечами. — Это сделала Олеандр? Она сказала ему мыслить «шире», и вдруг он может превратиться в дракона. Ее узы каким-то образом вызвали это?

Я никогда не слышал, чтобы что-то подобное происходило раньше. Никогда. Даже в худших слухах об Одаренных или в городских легендах о Сопротивлении.

Я мысленно тянусь к Олеандр, но ее узы отключают меня прежде, чем я успеваю далеко продвинуться, а мои собственные узы когтями вцепляются в край моего сознания, пытаясь вырваться, чтобы быть с ней.

Грифон и Атлас не смогли бы справиться с моими узамм прямо сейчас, не говоря уже о моих, Нокса и Олеандр одновременно с новым осложнением в виде дракона Гейба.

— Они другие, — бормочет Грифон.

Я киваю. — Ты так и сказал.

— Нет, я имею в виду, что они отличаются от уз Оли. Они не мыслят человеческими категориями, только животными потребностями и желаниями. Они хотят только ее.

Я даже не хочу думать о том, что это значит. Хищный взгляд в их глазах говорит мне более чем достаточно, и мне это ни капли не нравится.

— Нам нужно привести их троих в чувство, прежде чем это выйдет из-под контроля, — огрызаюсь я, мое разочарование, наконец, выплескивается наружу.

Атлас пожимает плечами с другого конца комнаты, где стоит, наполовину прикрывая нашу Привязанную, и наклоняется к ее уху, чтобы что-то тихо прошептать ей. Узы Оли наконец отводят взгляд от дракона и смотрят на него, после чего их глаза на мгновение закрываются. Когда они снова открываются, прекрасные голубые радужки Олеандр смотрят на Атласа. Оживление возвращается на ее лицо, когда она двигается, ее руки обвиваются вокруг его шеи, и она тесно прижимается к нему.

— Что ты ей сказал? — спрашивает Грифон, его тон немного резковат от облегчения.

Атлас пожимает плечами, а затем наблюдает, как Оли без слов вкладывает свою руку в руку Нокса, наклоняется к нему, не прикасаясь, и медленно цвет его глаз меняется, пока его губы не приподнимаются в оскале, и мой брат снова не оказывается с нами.

— Заклинатель душ не может просто так превратить кого-то в бога, — говорит Нокс, наблюдая за действиями дракона, сразу переходя к стоящей перед нами проблеме.

Грифон раздраженно проводит руками по волосам. — Ну, а какое еще может быть объяснение? Узы не просто так становятся больше.

Моя Привязанная на мгновение прикусывает губу, и становится ясно, что она что-то скрывает от нас, чувство вины в ней почти осязаемо. Наконец, Атлас берет ее за свободную руку и поворачивается к нам лицом. — Оли оказалась в голове Гейба после того, как они заснули прошлой ночью. У нее еще не было возможности никому рассказать об этом, и теперь она чувствует себя виноватой.

Она фыркает и размахивает рукой по комнате. — Появление в его голове не просто привело к тому, что это произошло. У меня нет такой способности. Даже если бы я это сделала, думаю, я бы это запомнила. Верно? Или, по крайней мере, мои узы запомнили бы, а они клянутся, что ничего не делали. Но я встретила там его дракона. Я встретила его, и мы оба знали, что он другой. Он сильно отличался от его волка и пантеры.

Зверь смотрит на нее немигающим взглядом и медленно движется к ней.

Первый шаг мы допускаем.

Это может быть просто отклонение в схеме, по которой он ходил взад-вперед по конференц-залу, но второй шаг — это уже слишком, и мы все издаем какие-то предостерегающие звуки, чтобы заставить его остановиться. Атлас смещается перед Оли, и дюжина дополнительных теневых существ вырывается из Нокса, его руки сгибаются по бокам, словно он готовится к физической схватке с ожившим мифическим существом.

Оли — единственная, кто не выглядит обеспокоенной.

— Я думаю, он просто хочет поговорить со мной.

Грифон поворачивается и устремляет на нее суровый взгляд. — И если ты думаешь, что мы позволим этому случиться, то тебя ждет совсем другое. Мы не собираемся просто бросать тебя в его сторону и надеяться на лучшее, Привязанная, — огрызается он, и хотя она выглядит немного более сдержанной, она все еще уклоняется от Атласа.

— Позвольте мне хотя бы попытаться поговорить с ним.

— Оставайся на месте. Не двигайся ни на дюйм дальше, Привязанная, — огрызаюсь я. Она кивает, поднимая руку вверх, словно пытаясь умиротворить дракона.

— Что тебе нужно? Скажи мне, что тебя беспокоит, и я все исправлю, — пытается она, но дракон только наклоняет голову в ее сторону.

В его глазах-пустотах, не осталось ничего от Гейба, в его облике вообще нет ничего знакомого. Мне приходится бороться с собой, чтобы вспомнить, что где-то под всеми этими чешуйками и огнем находится золотой ребенок группы Привязанных.

Она пробует еще несколько раз, но когда становится ясно, что дракон либо не понимает ее, либо отказывается разговаривать с ней таким образом, Олеандр обращается к нему через мысленную связь.

Это привлекает его внимание.

Он испускает долгий выдох, от которого пахнет серой, и комната вокруг нас нагревается. Грифон бросает на меня взгляд, делая шаг к нашей Привязанной, но дракон говорит так, словно никого из нас здесь нет.

«Моя», — произносит он голосом, который совсем не похож на голос Гейба, однако очень похож на голос моих собственных уз и того, кто живет внутри моего брата.

«Моя».

* * *

Проходит еще целый час, прежде чем Олеандр удается уговорить дракона выпустить Гейба обратно.

Это трудно, но мы должны доставить его домой, чтобы он отоспался после обращения, и никто не заметил, что мы сменили транспортную зону, его явной усталости и того, что мы все рано ложимся спать. Однако я не могу провести следующие несколько дней, наблюдая за ним в ожидании дальнейших изменений.

Мне придется оставить это Олеандр и Атласу, благодаря новой ситуации, которую мы должны попытаться замять.

С открытием того, что моя Привязанная может обладать способностью изменять узы внутри своей группы Привязанных, последнее, что мне хочется делать, это встречаться с Неодаренными сенаторами и правоохранительными органами, чтобы устранить последствия событий в Пустошах. К сожалению, частью обеспечения безопасности моего сообщества и, что более важно, моей группы Привязанных является тушение такого рода пожаров.

Это трудный выбор, но я решаю оставить Нокса в Убежище и взять с собой Грифона. Решение о том, что мы будем действовать парами, уже было принято, особенно теперь, когда есть вероятность изменения Даров. Хотя Нокс и не соглашается со мной, Грифон по-прежнему лучший вариант.

Сопротивление может не знать, что мой брат пережил их попытку убийства, и любой элемент неожиданности, который у нас может быть над ними, стоит того, чтобы поспорить с ним.

Встреча с сенатором Олдхэм также, вероятно, испытала бы весьма ограниченное терпение Нокса.

Эта женщина — заноза в моем боку. Никакой благотворительности или самопожертвования не достаточно для того, чтобы она доверилась сообществу Одаренных. Если бы это зависело от нее, я уверен, она начала бы тотальную войну, чтобы избавиться от нас. Когда дело доходит до сообщества Одаренных, люди значительно уступают в вооружении. Однако то, чего им не хватает в огневой мощи, они компенсируют численностью. На самом деле, люди по-прежнему представляют для нас большую угрозу. Если, конечно, узы Олеандр не смогут уничтожить их полностью.

Это одна из причин, по которой, я думаю, Сопротивление так сильно хочет заполучить Олеандр.

Одаренная с непревзойденным диапазоном, позволяющим избавляться как от Неодаренных, так и от Одаренных, она — все, о чем они когда-либо могли мечтать.

Грифон ерзает на сиденье рядом со мной, пока Рэйф направляет машину на частную парковку. Это экстренное заседание, и здесь очень мало прессы, мимо которой нам придется пробираться, только несколько человек с камерами, делающих снимки, и пара репортеров с микрофонами. Они явно единственные люди в этом районе, и при таком коротком сроке обычные стервятники, слава Богу, не смогли бы успеть. Обычно, когда мы собираемся, все они ждут нас, готовые сунуть свои диктофоны нам в лицо, чтобы извратить малейшую вещь, которую мы могли бы сказать неправильно.

Это, мягко говоря, тревожит, что у меня, возможно, будет немного больше пространства для маневра с тем, что я могу сказать этой женщине, потому что если кому-то и нужны прописные истины, так это Олдхэм.

— Помни, что не надо ничего говорить. Она собирается сделать все, что в ее силах, чтобы выставить тебя ужасным монстром, каким мы, по ее представлениям, являемся, включая разговоры о нашей Привязанной.

Грифон пожимает плечами, непринужденно глядя вдаль, как будто он сосредоточен на каком-то разговоре, который я не могу услышать. Его способность читать мысли — тоже плюс. Еще одна галочка в графе, почему он сопровождает меня, а не Нокс.

— Я вроде как догадался. Если бы я огрызался на каждого человека, который пытался использовать мою Привязанную против меня, у меня бы не осталось ни одного часа в сутках для нее. Не беспокойся обо мне; просто сосредоточься на своих узах и держи их в узде.

Я приподнимаю бровь, глядя на него. — Ты так уверен, что нам стоит беспокоиться именно обо мне? Были ли какие-то изменения в твоих узах, о которых ты должен мне рассказать?

Он бросает на меня сухой взгляд. — Я не тот, кто хранит секреты о своих узах.

Я сдерживаю дрожь, мысленно ставя ему балл на табло, за которым никогда по-настоящему не слежу.

Он не ошибается, я действительно лгал им всем о своих узах. Честно говоря, я изо всех сил обманывал себя на этот счет, так же как и их. Мой собственный страх перед тем, что живет внутри меня, и потенциальной возможностью того, что это может сделать с моей Привязанной и каждым другим человеком, с которым я вступаю в контакт, преобладал над верностью моей группе Привязанных.

Я не горжусь этим, но и не пытаюсь лгать об этом тоже.

— Мои узы в порядке. Их главная забота сейчас — Олеандр и уверенность в том, что ей больше никогда не придется ни с кем соединяться душой.

Он морщится и кивает. — Да, думаю, мы все можем с этим согласиться.

Никаких вопросов. Никто из нас не обсуждал, на что был похож тот момент, или тот факт, что я полностью закрылся, но я также не испытываю никакого смущения перед ним по этому поводу. Грифон не из тех, кто осуждает меня, и я никогда не испытывал дополнительного стыда рядом с ним так же, как никогда не испытывал его рядом с Олеандр или Ноксом.

Он знает, чего мне стоил тот момент, так же как я знаю, чего стоил тот момент ему, и какой смысл в объединенной группе Привязанных, если мы не прикрываем друг друга в самые тяжелые моменты нашей жизни? Он видел мои, и он знает все о тяжелых моментах Нокса. Надеюсь, ради его блага, нам никогда не придется увидеть его.

Рэйф подъезжает к зданию так близко, как только может. Грифон выходит из машины первым, легко возвращаясь к старой практике, когда он выступал в качестве моей охраны.

Мы обучены на одном уровне, мы в одной группе Привязанных, и его жизнь значит столько же, сколько и моя, но Неодаренные этого не понимают, и с ними легче вести себя подобным образом.

Рэйф открывает дверь моей машины по сигналу Грифона, и мы вместе входим в здание. Белое кольцо четко очерчивает радужные оболочки глаз моего друга, и я тихо шепчу ему: — Наверное, будет лучше, если мы не будем заходить туда в таком виде. Олдхэм пустится бежать, если увидит это. У нас не будет шанса объяснить, что то, что ты делаешь, в такой же степени для ее безопасности, как и для нашей.

Грифон пожимает плечами с едва заметной ухмылкой на губах. — Это будет быстрый конец рабочего дня, если она смоется из здания, не так ли?

Я бросаю на него взгляд. — Нам нужно убедить Неодаренных, что мы не представляем угрозы. Если бы мы хотели просто отпугнуть их, я бы привел Нокса.

Грифон в последний раз оглядывает здание, прежде чем белый свет исчезает из его глаз. — Здесь нет никого, кто представлял бы угрозу. Никого, кроме самого сенатора, которая убеждена, что мы все пытаемся ее убить, так что повеселись, разубеждая сумасшедшую сучку в этом.

Я глубоко вздыхаю и расправляю плечи, прежде чем открыть дверь в назначенный конференц-зал.

Дайте мне сражение на поле в окружении моих теневых существ, с моей Привязанной на моей стороне и остальной частью нашей группы, в любой день, чем это словесное дерьмо.