Трагическая связь

Глава 27

Узы Габриэля

Они хотят то, что принадлежит мне.

В тот момент, когда начинают появляться Транспортеры, приводящие с собой десятки людей, которые хотели бы отнять у меня мою Привязанную, я забираю управление у своего сосуда, рев срывается с его человеческих губ, когда начинается обращение. Я выхожу на защиту того, что принадлежит нам: мне, моему сосуду и другим, кто был создан, чтобы поклоняться и жаждать бога, следующего с нами.

Другие Привязанные начинают занимать свои места, чтобы защитить девушку и мои узы, которые живут внутри нее. Вокруг нас разгорается хаос войны, слишком быстрый для моих изменяющихся глаз, но я не могу отвлечься от того, что должно быть сделано.

Убить их всех.

Сжечь их всех.

Неподалеку появляются десятки Транспортеров, каждый из которых притаскивает с собой Одаренного — достаточно сильного, чтобы Нейро начал оглядываться по сторонам в поисках стратегии выхода.

Теперь для нас не будет выхода.

Они пришли за нашей Привязанной, и мы не можем позволить им забрать ее у нас. Бог внутри него должен пробудиться и взять управление в свои руки, прежде чем сосуд проиграет битву за нас.

Мою Привязанную прикрывает Кливер, его тело — несокрушимая масса между ней и нашими врагами. Прошло много времени с тех пор, как я ходил по этой земле, но когда ходил в последний раз, Кливер тоже был здесь. Мы хорошо взаимодействуем друг с другом, уверены в своей работе по обеспечению безопасности нашей Привязанной.

Он достоин того, чтобы остаться защищать ее.

Я перехожу в полет, поднимаясь в небо над ними, рассчитывая получить преимущество.

Звуки выстрелов разносятся по воздуху, они мне незнакомы, но сосуд знает это и приказывает мне двигаться уклончиво, изгибая тело то в одну, то в другую сторону. Как только они прекращаются, я поворачиваю голову назад и извергаю огонь на ряд палаток в центре лагеря, уничтожая десятки врагов внутри, их крики наполняют воздух.

Гордость переполняет мою грудь при этих звуках.

Звуках мучительной смерти моих врагов, осмелившихся преследовать мою любимую Привязанную. Моя. Моя Привязанная. Привязанная, которую я ждал тысячелетия, ту, кто завершает меня и является причиной, по которой я продолжаю возвращаться в это жалкое место.

Сердце, которое бьется за пределами моей собственной груди.

Моя.

Снова раздается быстрый, стрекочущий звук пуль, но я уже держу курс, не в силах отклониться в сторону, не рискуя задеть огнем мою Привязанную и остальных, поэтому я не отклоняюсь от курса и смиряюсь с тем, что они могут попасть в меня. Меня могут сбить с неба. Пока моя Привязанная жива, это будет хорошая и достойная смерть.

Крошечные кусочки свинца попадают мне в хвост и одно из крыльев, жалят, но не угрожают жизни. Настоящую опасность представляют три пули, попавшие в мягкую нижнюю часть моего живота, и я издаю рев боли, когда горячие струи крови вытекают из меня на поле боя внизу. Это не смертельная рана, не сразу, и поэтому я возвращаюсь назад, чтобы уничтожить еще один длинный ряд палаток. Я должен быть уверен, что не задену никого из наших мужчин и женщин, когда изрыгаю жидкий огонь.

Сотни бойцов Сопротивления переносятся сюда быстрее, чем моя Привязанная успевает вытягивать из них души. Бог внутри сосуда поглощает все, что может, и передает силу остальным Привязанным так быстро, как только может, но само количество тел ошеломляет.

Я не могу оставаться здесь вечно, особенно с теми ранами, которые у меня сейчас.

Я начинаю спуск, изгибаясь так, что круг сужается, и тут в небо вокруг меня вылетает еще одна порция пуль. Паника врага при моем приближении ощутима в воздухе.

На этот раз одна из пуль попадает мне в мою длинную шею, в более крупную мишень, чем мой сосуд, и вкус крови наполняет мой рот и легкие, поскольку кровотечение усиливается. Еще один рев вырывается из моих челюстей, когда я ускоряюсь, чтобы спуститься обратно на землю. Лучше я буду там, разрывая этих ничтожных людишек на части своими когтями и челюстями, чем сжигать их.

Лучше я буду рядом со своей Привязанной, если пулевые ранения убьют меня и снова разлучат с ней раньше времени.

Мои ноги ударяются о землю, и я взмахиваю хвостом в сторону мужчин, которые бегут ко мне с оружием и поднятыми руками, пронзая двоих из них своим шипом на хвосте. Все остальные кричат, но когда они поворачиваются, чтобы убежать, я сжигаю их заживо лишь одним огненным выдохом.

Все они жалки.

К сожалению, то, чего им не хватает в навыках и выдержке, они восполняют численностью.

Появляется все больше бойцов Сопротивления, Транспортеры мелькают десятки раз, привозя с собой лучшее из того, что может предложить Сопротивление, и все они готовы убить нас. Будь то ради власти, морали или просто ради удовольствия убивать — неважно.

Они хотят, чтобы мы все умерли.

Я делаю глубокий вдох, готовый сжечь их всех, как вдруг все они падают замертво вокруг меня, их тела рушатся на землю как одно целое, бездушное и безжизненное.

Моя Привязанная уничтожает их всех.

Прежде чем я успеваю выдохнуть или перевести дыхание, прибывает следующая волна Транспортеров с новыми Одаренными; эта волна еще сильнее предыдущей. На этот раз на меня обрушивается длинный поток льда, когда один из Элементалей наносит удар по мне, соображая быстрее остальных, пока они просто стоят и смотрят на дракона перед ними в разной степени ужаса.

Я выпускаю в новоприбывших длинную струю огня, убивая большинство из них на одном дыхании. Когда пламя утихает, я обнаруживаю, что двое Одаренных выжили. Одна из них не тронута, даже ее одежда не пострадала, в то время как мужчина, стоящий всего в нескольких футах от нее, держит в руках побитый щит. Они либо уже знали обо мне, каким-то образом выжив в Пустоши, либо рассчитывали столкнуться с Пламенем. Вместо этого они встретили Перевертыша мифических масштабов.

Я замахиваюсь хвостом, чтобы пронзить их шипом, но они оба быстры и успевают отпрыгнуть с его пути. Эти люди обучены бою, а не просто рядовые солдаты, которых используют в качестве корма в сражении. Что бы они ни умели делать, они достаточно сильны, чтобы Сопротивление вложило в них свои ресурсы.

Возможно, они даже происходят из достойной семьи, но мне на все это наплевать. Меня волнует только то, что они не на той стороне в этой борьбе, на стороне, которая хочет смерти моей Привязанной.

Или порабощения.

Всплеск силы ударяет в меня, моя кожа горит, когда начинает срастаться обратно. Моя кровь нагревается, а сердце, теперь уже восьмикамерное чудовище в моей драконьей грудной клетке, колотится так сильно, что я уверен: Одаренные, сражающиеся внизу, должны думать, что начали бить военные барабаны.

Моя Привязанная исцеляет меня.

Оба бойца Сопротивления, стоящие передо мной, с ужасом наблюдают, как моя кожа снова срастается, как будто меня никогда не касалось их оружие, и они видят силу моей Привязанной прямо перед собой. Нет никаких сомнений в том, что мы — самая могущественная группа Одаренных. Я уверен, что они прошли инструктаж перед тем, как попасть сюда, и знали об этом, но на самом деле увидеть способность моей любимой исцелять меня, даже с другого конца поля боя, когда вокруг нас царят смерть и разрушение, — это нечто иное.

Впервые за все время я вижу, что враг колеблется.

Сомневаюсь, что Дэвис подготовил их к этому.

Я снова взмахиваю хвостом. На этот раз самый его конец задевает мужчину со щитом, но он быстро изворачивается, защищаясь от шипа, и с кряхтением падает на землю.

Нетронутая женщина бежит к одной из все еще горящих палаток, выдергивает один из строительных шестов и взваливает его на плечо и руку, как будто это ее собственное копье. Она быстрее, чем я ожидал, и когда она запускает шест в воздух по направлению ко мне, я едва успеваю убраться с его пути, прежде чем он пронзает меня.

Здесь, внизу, я представляю собой гораздо более крупную мишень, и хотя я хочу остаться на земле и продолжать сражаться в ближнем бою, я наиболее полезен для них в воздухе, так что моей Привязанной не придется и дальше залечивать нанесенный мне урон.

Мне нужно снова отправиться в полет, сжигать сотни за раз.

Но я не хочу убегать от этих двоих; я не из тех, кто бросает работу на полпути.

Они не ожидают от меня такой ловкости, и одним взмахом когтистых лап я прижимаю мужчину к земле. От удовлетворительного хруста его позвоночника, ломающегося подо мной, по всему размаху моих крыльев пробегает дрожь. Я надавливаю еще сильнее, просто чтобы убедиться, что он мертв, и то, как лопается его тело, одновременно фатально и приятно.

Женщина поворачивается и бежит к другой палатке, чтобы схватить еще один шест, от отчаяния ее движения становятся дергаными, но я использую свои крылья для скольжения, подпрыгивая вверх, моя шея вытягивается, когда я ловлю ее в свои челюсти и кусаю. Ее крики раздирают уши, когда мой рот наполняется ее кровью.

Мне не нравится вкус человеческой плоти, но я не прекращаю жевать, пока не удостоверюсь, что она мертва. Затем я выплевываю ее обратно на землю, не более чем окровавленную массу плоти и сломанных костей, и расправляю крылья, чтобы снова подняться в воздух, не раздумывая ни секунды.