Трагическая связь

Глава 17

Оли

Следующие пять часов мы проводим в спаррингах с сотрудниками Так, как нашими, так и теми новобранцами, которых привел с собой Генерал. Не все из них оказались такими бесполезными, как Зоуи. Когда она в конце концов пришла в себя, Вивиан вызвал кого-то из медицинского центра, чтобы осмотреть ее, но с ней все было в порядке, если не считать ушибленного самолюбия.

Я выхожу против трех других женщин, одна из которых в два раза больше меня, но ухитряюсь победить их всех, что оставляет меня чертовски самодовольной и благодарной за то, что все мое время, потраченное на тренировки и на то, чтобы Грифон надрал мне задницу, окупилось.

Лучшая часть дня — это то, что я могу наблюдать за своими Привязанными.

По моей просьбе никто из них не сражается друг с другом, что означает, что я могу по-настоящему наслаждаться зрелищем того, как каждый из них прокладывает себе путь через большую часть мужчин ТакТим. Только одна женщина пытается выйти на ринг с Гейбом. Ее тут же выдергивает Вивиан, который так строго с ней разговаривает, что я уверена: она мечтает, чтобы земля разверзлась и поглотила ее целиком. Я думаю, что это невероятно тактично с его стороны, пока Сейдж не обращает мое внимание на то, что Азраил рычит у моих ног, а мои глаза стали черными.

Упс.

В свою защиту скажу, что на Гейбе стандартная майка ТакТим, но с более широкими прорезями для рук, и сейчас на всеобщее обозрение выставлено непристойное количество его кожи. Он сексуальнее, чем любой мужчина имеет право быть. Мысль о том, что он будет кататься по этим матам с кем-то, кто не я, расстраивает. Мысль о том, что это может быть женщина, та, кому это может понравиться чуть больше, чем нужно? Абсолютно невыносима.

Мне не нужны мои узы, чтобы сказать мне, что об этом не может быть и речи.

Конечно, наблюдение за ними заводит меня, но что меня действительно заводит, так это наблюдение за Ноксом.

Даже Атлас, который сидит рядом со мной с бутылкой воды, переводя дух после своих собственных побед, не может не впечатлиться моим Торговцем смертью, моим самым поврежденным Привязанным, поскольку он уничтожает любого человека, достаточно храброго или глупого, чтобы выйти против него.

Он чертовски жесток.

С этим не поспоришь. Вивиан, который тренировал Грифона и обоих братьев Дрейвен и полностью осведомлен об их способностях, настаивает на том, чтобы Нокс сражался сразу с тремя мужчинами. Хотелось бы сказать, что он делает это из-за того, что к Ноксу присоединяются кошмарные существа, но это не так. Нет ни малейших признаков его существ, кроме Азраила, который сидит у моих ног вместе с Августом, оба они наблюдают за комнатой незрячими пустыми глазами.

Я не собиралась их выпускать, но после попытки Зоуи устроить засаду, они отказались убираться, и оба действуют как небольшой барьер между моей семьей и теми, кто мог бы приблизиться к нам.

Здесь никто не отважится попытаться.

Нокс двигается как во сне, хотя я уверена, что его противники считают его ожившим кошмаром. Он эффективен, когда уничтожает их по одному, а иногда и по трое за раз. Я ловлю себя на том, что при виде него мой разум погружается в грязные, сексуальные мысли.

Я определенно была бы не против, если бы он вот так швырял меня.

Он не останавливается ни на перерыв, ни глотнуть воды. Каждый раз, когда его противники признают поражение, он встает и снова кивает Вивиану. Снова, и снова, и снова, пока десятки мужчин, хватаясь за больные места на своем теле, выползают со спарринг-ринга, задыхаясь. Он показывает им всем, что значит быть вершиной совершенства Одаренного, истинную опасность, живущую среди них всех.

— Он несколько пугающий, — говорит Аро, подперев подбородок кулаком и слегка нахмурившись наблюдая за Ноксом.

Она пристально смотрит на него все это время, но в этом есть что-то расчетливое, как будто она пытается понять, как воссоздать его движения и быть такой же эффективной в бою, как он.

Мои узы никак не реагируют на это, и я знаю, что у нее нет к нему никакого интереса, кроме научного. Наблюдая за тем, как он дерется, мы все могли бы многому научиться.

— Он просто идеален, — говорю я мечтательным голосом, и Сейдж теряет самообладание, смеясь надо мной.

— Как быстро меняется твое мнение! — восклицает она между вздохами, и я пожимаю плечами.

— Почти уверена, что ты предлагала поджечь Кирана ради меня, уж кто бы говорил.

— Один раз. — Она поднимает руку. — Один раз, и то потому, что я узнала, что он повалил тебя на землю, как грубиян. Ненужное применение силы. Я бы за это кого угодно подожгла.

Киран бросает на меня взгляд, недовольный тем, что я напомнила его Привязанной, что это он привел меня сюда, и я показываю ему средний палец, потому что он заслужил немного дерьма за этот мудацкий поступок.

Мой взгляд возвращается к Ноксу, когда он выбивает своих противников из равновесия, их тела тяжело падают на землю. Я ничего не могу поделать, но меня снова тянет к нему, как будто он маяк, призывающий меня к вниманию. — Я не собираюсь извиняться за то, что нахожу кого-то из своих Привязанных горячим, особенно когда они вбивают людей в землю ради нас.

— Не раскачивай лодку, Сейдж. Мы слишком наслаждаемся тишиной и покоем, чтобы разрушать их ради споров, — говорит Гейб, подходя к нам, вытирая пот полотенцем и выглядя восхитительно озорным, когда его руки изгибаются в моем направлении.

— Мы были не так уж плохи, — ворчу я себе под нос, хотя это абсолютная ложь.

По крайней мере, Грифон не здесь, чтобы это услышать.

— Вы обе — кошмар, идеальная пара, способная разрушить всеобщее спокойствие, — говорит Киран и обхватывает Сейдж за талию, притягивая ее ближе, пытаясь вернуть на свою сторону. — Почти уверен, что вы двое довели Норта до стрессовой язвы, а половине ТакТим до сих пор снятся кошмары о тренировках, которым Грифон подвергал их в качестве собственного снятия стресса.

Я слегка вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. — Так вот почему все меня ненавидят? Мне кажется, что я должна извиниться перед ними за это, потому что нет ничего хуже, чем Грифон, выполняющий миссию по уничтожению тебя на тренировке. Я знаю — я достаточно через это прошла

Киран качает головой. — Пусть лучше они встретятся с ним лицом к лицу и отточат свое мастерство на том, кто не хочет их смерти, чем будут посланы против Сопротивления неопытными.

Я киваю, хорошее напоминание о настоящей причине, по которой мы здесь.

Через некоторое время мы с Сейдж решаем, что нам, вероятно, тоже стоит заняться тренировками, как бы ни было приятно наблюдать, как мои ребята вытирают пол всеми вокруг. Мы переходим на один из самых маленьких спарринг-матов, чтобы вместе поработать над собой. Киран идет с нами и критикует нашу форму в свойственной ему строгой и грубоватой манере, твердо направляя нас обеих в нужное русло без намека на благосклонность к его собственной Привязанной.

Сейдж не преминула поворчать по этому поводу, когда он инструктировал меня, как лучше перекинуть ее через плечо, когда она бросится на меня.

— Тебе нужно лучше приземляться, а Оли нужно научиться противостоять людям своего роста, вместо того чтобы просто использовать вес тела своих врагов против них, благодаря всем ее тренировкам со своими Привязанными. Ты не можешь просто полагаться на то, что все будут больше тебя, когда мы столкнемся с Сопротивлением.

Сейдж стонет с матов, где растянулась на спине. — Ты мог бы попытаться казаться немного менее счастливым по этому поводу, вот и все, что я хочу сказать. Если повезет, я просто подожгу всех, прежде чем они приблизятся ко мне, и мне никогда не придется этого делать.

Я усмехаюсь и протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться. — Давай будем реалистами. Мы надеемся, что благодаря моим узам и теневым существам никто не приблизится к нам ближе, чем на сто футов. Но если посещение Пустошей и лагерей и научило меня чему-то, так это тому, что никогда нельзя быть слишком подготовленным к встрече с этими идиотами-сумасшедшими.

Она кивает и вытирает пот со лба краем майки. Я хихикаю над тем, как Киран кружит вокруг меня, чтобы прикрыть ее, оглядывая комнату, как будто кто-то мог посмотреть на несколько дюймов кожи, которые его Привязанная непреднамеренно продемонстрировала.

Никто бы не посмел, и мы оба это знаем.

Привязанные мужчины могут быть невыносимы в отношении своих женщин.

Когда Кирану приходится уходить, чтобы доставить Норта и Грифона к нам домой, я одновременно изнемогаю от тренировок и испытываю облегчение от того, что мы все снова окажемся в одном месте. Мы с Сейдж решаем захватить обед в столовой, чтобы разделить его с нашими Привязанными в офисе Норта, счастливые продолжить проводить день вместе после стольких неопределенностей и тревог.

Как только мы забираем наши сумки у шеф-повара — который решительно обещает мне, что сделает все возможное, чтобы угостить меня морепродуктами, — мы возвращаемся, чтобы встретиться с остальными членами наших семей. Гейб встречает нас на полпути, настаивая на том, чтобы нести сумки за нас обеих, смеясь и шутя с Сейдж обо всем, что он сделал со своими противниками в тренировочном зале.

Они знают друг друга всю жизнь, выросли в одних и тех же семейных кругах высшего уровня, и я ловлю себя на том, что наслаждаюсь их легким подшучиванием, они оба спокойны и расслаблены после интенсивных тренировок.

Когда мы добираемся до офиса, все уже ждут нас там. Хотя Грифон сразу же подходит ко мне, чтобы поприветствовать поцелуем, Норт немного колеблется. Когда я наконец дохожу до него, чтобы передать ему порцию еды, которую мы принесли с собой, он без особых приветствий целует меня в щеку, приглашая сесть рядом с ним, но я не упускаю напряжения в его теле.

Это пугает меня.

Я чувствую себя так, словно катаюсь с ним на этих ужасных американских горках, что каждый раз, когда мы находим друг друга в бурных волнах, в которых тонем, случается что-то еще, что снова разлучает нас.

Я ненавижу это.

Мы довольно легко справляемся с ужином, даже если мне приходится давиться каждым кусочком, постоянно поглядывая на своего Привязанного, и большая часть группы расходится сразу после него. Нокс возвращается в свою маленькую крепость текстов и переводов, чтобы продолжить обучение. Киран и Феликс настаивают на том, чтобы сразу же отвезти Сейдж домой, оба выглядят утомленными после долгого дня. Грей и Сойер шутят и смеются с Аро и ее младшим братом, уговаривая их пойти к ним обещаниями устроить вечер кино и попкорна. Демонстрацию спокойствия и непринужденности, которую они проявляют друг к другу перед маленьким мальчиком, достаточно легко раскусить, но Аро, похоже, ценит это.

Веди себя, будто бы это так. Иногда это все, что ты можешь сделать, пока в мире царит хаос.

Норт дожидается их ухода, прежде чем заговорить со мной о том, что гложет его весь вечер, говоря прямо через нашу мысленную связь, где он старается, чтобы никто другой этого не услышал.

«Сегодня я разговаривал с человеческим сенатором. У нее было много информации о последних нападениях на семьи Одаренных».

«Мне жаль, что тебе пришлось это сделать», — говорю я, готовая утешить его после любых зверств, которые ему пришлось увидеть.

Я не готова к ужасу того, что он обнаружил.

«Также есть достаточно исторических смертей. Она упомянула твоих родителей, автомобильную аварию, и упомянула, что многие смерти как Одаренных, так и Неодаренных скрываются в других несчастных случаях, чтобы никто не догадался об истинной их причине».

Мое сердце замирает в груди.

«У нее есть досье на смерть твоих родителей. Она пыталась использовать тебя против меня, и я не думаю, что она осознавала, что на самом деле нашла. Твои родители погибли не в автокатастрофе, Оли, не так ли? В отчете коронера говорилось, что их сердца просто остановились, как будто их души просто покинули тело».

* * *

Я в панике.

Нет другого способа описать то, как в одну минуту я стою в офисе Норта, мои Привязанные движутся вокруг меня, направляясь туда, где они нужны ранним вечером, а в следующую я бегу, спасаясь от худшей части себя, которая была вскрыта и выставлена на всеобщее обозрение. Как будто мои кошмары стали явью.

Слова Норта все еще крутятся в моей голове, когда я подхожу к дому, мои пальцы почти онемели, когда я пыталась открыть дверь. Я слышу гулкие шаги позади себя, кажется, один из моих Привязанных бежит за мной, но моя голова словно наполнена воздухом, легкая и парящая, как будто я могу потерять сознание в любую секунду.

Мне нужно добраться до безопасного места.

Я не могу думать ни о чем другом, только об отчаянной необходимости бежать от неприятия, которое вот-вот разорвет мой мир на части. Мне нужно быть там, где я смогу переварить все, что произошло, не сталкиваясь с реальностью того, что все они теперь знают обо мне.

А все ли они знают?

Норт не стал бы лгать Грифону. Они не стали бы скрывать это от Гейба или Атласа, не после того, как они столько говорили о том, что являются сплоченной группой Привязанных.

Они бы не позволили им неосознанно остаться с убийцей.

Мои ноги двигаются сами по себе, и я понимаю, что заперлась в комнате Нокса, только когда позади меня раздается стук по дереву. Я слышу голоса людей, кричащих через закрытую дверь, но звон в ушах слишком громкий, чтобы разобрать их.

Моя спина медленно сползает по двери, пока моя задница не ударяется о землю с такой силой, что у меня стучат зубы, руки трясутся, когда я подтягиваю колени и обнимаю их. Крики резко прекращаются, прежде чем мягкое, шелестящее дыхание касается моей щеки. Я медленно поднимаю голову и вижу, что Азраил смотрит на меня, его бездонные глаза-пустоты видят все и ничего одновременно. В пространстве пустот я также чувствую присутствие Нокса, и мои глаза закрываются, когда я пытаюсь успокоить дыхание.

Мне невыносимо даже смотреть на него прямо сейчас, единственного человека, который уже знал и не осуждал меня за это. Я не заслуживаю утешения от его спокойного присутствия.

Убийца.

Я чувствую, как стены в моем сознании продавливаются, но я держу их крепкими, вытесняя всех, чтобы иметь возможность трусливо оставаться здесь хотя бы еще одну минуту. Я использую этот момент, чтобы сказать себе, что я смогу пройти через это. Есть все шансы, что они захотят покинуть меня сейчас, и мне нужно вернуть свои стены на место, холодный, невозмутимый вид, с которым я вошла в Дрейвен. Мне нужно стать бесчувственной, прежде чем встретиться с ними лицом к лицу. Если я выйду туда прямо сейчас, такой необузданной и открытый, я буду уничтожена.

Внутри меня есть тихое, темное местечко, которое знает, что я буду уничтожена, несмотря ни на что, но я могу потешить себя иллюзиями еще немного.

В конце концов, я добираюсь до кровати, проскальзываю между простынями и натягиваю одеяло на голову. Мой разум — это крутящийся вихрь стыда и тревоги, из-за которого невозможно заснуть, но я теряю счет времени в своем собственном расстройстве.

Только когда я слышу щелчок дверного замка и дверь открывается, я прихожу в себя.

До меня доносится сердитый голос Атласа: — Ты не можешь просто держать нас здесь….

Я съеживаюсь и замыкаюсь в себе из-за того, что он так зол на меня, но потом слышу ответ Нокса: — Это моя комната. Если она решила быть здесь, то ты ничего не можешь с этим поделать. Переступи черту, и я натравлю на тебя теневых существ, и мы увидим, насколько ты несокрушим на самом деле.

Затем дверь закрывается, замок щелкает, и в комнате снова воцаряется тишина.

Нокс двигается так тихо, что я едва слышу, что он делает. Как будто его тело соткано из теней, а не только его сила, но время от времени раздается шорох ткани, тихий стук телефона, положенного на прикроватную тумбочку, и шелест бумаг, когда он убирает свои исследования.

И все же он ничего не говорит.

И все же, несмотря на то, что он уже знал, что я сделала, стыд держит мой рот на замке, когда открывается дверь в ванную и включается душ.

Я перевожу дыхание, которое задерживала, растворяясь в кровати с явным облегчением от того, что он не собирается заставлять меня говорить об этом или вставать с этой кровати и сталкиваться с фактом, что я отвратительна своим Привязанным.

Шум душа медленно убаюкивает меня, успокаивая настолько, что я наконец-то могу задремать. Я просыпаюсь от ощущения, что Нокс скользит на кровать рядом со мной, осторожно заключая меня в объятия, пока мы не обвиваемся друг вокруг друга. Как будто он не совсем уверен в том, что делает, или в том, правильно ли он это делает. Если бы я не была уже полностью разбита, это бы меня добило.

Из моей груди вырывается тихий всхлип, но он просто прижимает мое лицо ближе к своей груди, ровный стук его сердца под моим ухом — завораживающий звук, который снова погружает меня в сон.

Спустя несколько часов — сколько именно, я не уверена. Полная темнота в комнате Нокса дезориентирует. Я чувствую, как кровать снова прогибается, и приоткрываю один глаз, чтобы увидеть, как Норт забирается на нее.

Теневые существа вокруг нас больше не спят, все они внимательно наблюдают за ним, словно ожидая его удара, но он не тянется ко мне и не пытается заговорить каким-либо образом. Он просто молча ложится на кровать рядом с нами, пока, в конце концов, теневые существа не опускают головы и не засыпают.

Тишина тянется так долго, что я снова начинаю паниковать.

Думаю, именно эта паника, наконец, заставляет Норта заговорить. — Я знаю, каково это — убить кого-то непреднамеренно. Это тяжелый груз, Олеандр.

Если бы я еще не знала, насколько Нокс доверяет своему брату, данный момент подтвердил бы это, потому что он спит, слушая звук его голоса. Я не уверена, что он будет спать, слушая мой, поэтому вместо этого говорю с Нортом напрямую через нашу мысленную связь.

«Она заслуживала смерти. Мои родители — нет. Между ними есть очень большая разница, Норт. Я знаю, что это меняет…»

Он прерывает меня, и даже голос в его сознании звучит жестко: «Это ничего не меняет. Ни со мной, ни с остальными твоими Привязанными, которые сейчас в коридоре и чертовски волнуются из-за твоей реакции. Я недооценил, как ты отреагируешь. Это все моя вина. Все, что я сделал с тех пор, как ты вернула Нокса, — это все испортил».

Слезы наполняют мои глаза, но когда первая из них грозит упасть, он протягивает руку, чтобы подхватить ее. Даже в темноте комнаты я вижу боль в его глазах. Я хочу потянуться к нему, чтобы исправить это так же, как он уладил все страхи, боль и неприятности в моей жизни с того момента, как решил впустить меня.

А некоторые и задолго до этого.

Но я не хочу отстраняться от Нокса. Звук его сердцебиения — единственное, что удерживает меня сейчас от распада, и мне страшно отпустить его даже на минуту, но Норт знает.

Норт всегда знает.

Он кивает мне, не произнося ни слова, отдавая, отдавая и отдавая своему брату без вопросов и осуждения, отдавая ему все, что может, словно пытаясь заполнить пустоту. Он отдал бы все и мне. Даже в состоянии паники я не могу отрицать этого сейчас, когда он лежит здесь, рядом со мной. Он отдал бы все, пока у него не осталось бы ничего для себя, я уверена в этом.