Укроти меня, или Грани возрождения (СИ)

Глава 20. Сам себе демон

Кажется, я начала отходить от первого шока после всего услышанного. Хотя от бутылки светлого айлинора я бы все еще не отказалась. Мозг заработал активнее, анализируя всю полученную сегодня информацию.

— Я так понимаю, Эйзерес не проводил с собой ритуал по высвобождению тьмы?

— Он вообще не знает этого ритуала, — покачал головой Калипсо. — Он его не создавал, потому что ему незачем было. Ему не для кого было так напрягаться. Не для кого было стараться. У него нет тебя, греющей мою душу и защищающей мое сердце от тьмы, — улыбнулся мне Калипсо. — Когда я злился на тебя, то постоянно напоминал себе об этом… Напоминал о том, что если бы тебя не было в моей жизни, то я бы не пошел по тому пути, по которому иду сейчас. По пути созидания. Легко разрушать, а вот создавать — в разы труднее. В нашем здесь и сейчас я пошел по самому сложному пути развития из всех моих возможных дорожек будущего. Светлый путь, путь созидания — он всегда самый сложный. Но и самый результативный. Это путь творца по жизни. А не путь разрушителя. Путь творца всегда приносит больше сладких плодов, но и трудиться приходиться больше. Любовь — это прекрасное исцеляющее чувство… Во всех смыслах.

Калипсо помолчал немного, на губах его возникла печальная улыбка.

— Мне периодически сниться мама, — негромко сказал он. — Снится не в обычных снах. Она хорошо владеет навыками сновидца и умеет присниться в осознанном сновидении. Ну, для нее — осознанном. Для меня сны вроде как обычные, но я точно знаю, что это не просто мое воспаленное сознание. Иногда мама разговаривает со мной во снах… Рассказывает о том, как идут дела в Армариллисе, какие-то простые вещи — чем она занималась сегодня, какие глупости натворили юные адепты и многое другое… Иногда она просто говорит о том, что скучает, и обнимает меня. А иногда она просто смотрит на меня… Смотрит с любовью. С той материнской любовью, которая способна растопить любые льды.

— Сиринити не стала останавливать нас в день срыва Печати Мироздания, хотя она видела, как мы уходили через портальные врата, — тихо сказала я.

— Я знаю, — задумчиво кивнул Калипсо. — У мамы потрясающее чутье и чувство времени. Она мне поведала, что в тот день чувствовала, что видит меня в последний раз в Армариллисе в качестве адепта академии… Ей было тошно и страшно, но она так же чувствовала, что должна меня отпустить. Чувствовала это четко, без вариантов. Она не знала тогда, почему, но просто была уверена, что так надо. Чтобы, ну… чтобы я сам дальше решал свою судьбу, в общем. Печать Мироздания в тот день так или иначе сорвали бы, но по факту все произошло по наиболее благоприятному для меня сценарию. Хотя со стороны, конечно, дико об этом думать, наверное…

Я тяжело вздохнула и подперла щеку рукой.

— Боже, как же все сложно…

— Пути мироздания никому не известны, даже Эрик не может знать всех нюансов.

— И то верно…

Подошла к Калипсо, обняла его крепко-крепко, чмокнула в щеку и с улыбкой заглянула ему в глаза. Буквально с силой заставила разжать его руки, которые Калипсо сцепил в нервном жесте. Видно было, что этот разговор давался ему непросто.

— Ты со всеми так нервничаешь, когда рассказываешь про Эйзереса, или только со мной? — с хитрой улыбкой спросила я.

— Ну… с тобой, определенно, я нервничаю сильно больше, — не стал отнекиваться Калипсо.

— А нервничаешь почему? Потому что думаешь, что я могу испугаться и убежать от тебя с визгами «спасите-помогите, меня тут темный властелин совращает на темную сторону»? Ты какого обо мне мнения, кролик мой тенне́йший, а? Хэй, ну что ты смеёшься? Я могу обидеться и даже начать дуться на твое недоверие ко мне! А я знаешь, как в гневе страшна? — весело произнесла я, состроив умилительно возмущенную рожицу.

Калипсо рассмеялся еще громче.

— Догадываюсь. Ты от души впитала в себя демоническую силу твоей матери, а с госпожой Эльзой шутки плохи.

— То-то же, — самодовольно хмыкнула.

Я задумчиво покачала головой, провела ладонью по щеке Калипсо, очерчивая кончиками пальцев его скулы.

— Как же хорошо, что ты пошел по пути созидания… Ты зря переживал о моей реакции, Кэл. Посмотри на себя. Посмотри, как многое ты сделал! Ты, конечно, темный маг — чисто с той точки зрения, что очень активно пользуешься именно черной и теневой магией. Но посмотри, сколько хорошего ты уже создал в этой жизни! Да чего стоят одни только эти цветущие сады, — кивнула я за окно, где покачивались на ветру деревья. — Весь этот район был полностью выжжен вспышкой магии Эффу, превращен в мертвую долину, а ты, твоя магия и твои знания, перешедшие твоим подопечным, — всё это вместе позволило даже растения вокруг восстановить. И птицы, мелкие зверьки да насекомые сюда вернулись… Это вроде как очень мало в рамках огромной Вселенной. Но это невероятно много в рамках Форланда и в рамках одного человека — тебя — благодаря которому у этой земли появилась вторая жизнь.

— Да, я был чрезвычайно рад, когда понял, что мы можем вдохнуть в эти мертвые земли жизнь, — охотно кивнул Калипсо. — Ушедшие души не восстановить, но хотя бы эти территории будут вновь пригодны для жизни, когда я уйду из Форланда и освобожу этот район.

Я задумчиво закусила нижнюю губу.

— Ты не хочешь оставаться в Форланде, да? — грустно улыбнулась я.

— Я не вижу себя тут, Лори. Мне тяжело будет продолжать жить в мире, где тысячам волшебникам промыли мозги на тему того, какой я монстр. Я не смогу жить там, где еще долгие годы будет жить ненависть ко мне на пустом месте, — категорично произнес Калипсо. — Обычно меня не колышет мнение чужих людей, но… Я ощущаю эти настроения энергетически, и они на меня давят. Я стал слишком тонко это чувствовать. Пройдут годы, прежде чем настроения изменятся. А они изменятся, конечно, но нужно время, чтобы страсти утихли. Я не говорю о том, что ноги моей больше в Форланде не будет — нет, конечно, я так не считаю, буду сюда возвращаться при надобности и желании. Но всё это время перепадов настроения мне будет тяжело здесь жить на постоянной основе. Поэтому, когда всё это закончится, и мы снова сможем телепортироваться между мирами… Я хочу уйти жить в какой-то другой мир. Благо их много, и уж где-нибудь мне точно найдется место. А жить в Форланде я морально больше не смогу. Мне нужно какое-то другое место. Пока не знаю, какое, но лишь бы другое. И очень надеюсь, что ты разделишь со мной этот путь…

— Я пойду с тобой, — твердо сказала я. — Куда угодно, но пойду.

Он зарылся пальцами в мои черные локоны, с шумом вдохнул в себя воздух, наслаждаясь ароматом моего парфюма.

— Очень боюсь тебя потерять. Боюсь оступиться, сделать что-то не так и случайно навредить тебе. Я не вынесу еще одной разлуки с тобой.

— Значит, нам обоим нужно сделать все, чтобы ее не допустить, — твердо сказала я.

Калипсо улыбнулся, заправил мне за ухо выбившуюся из прически прядь волос за ухо.

— Я темный маг, как и Эйзерес… — медленно протянул он. — Очень темный. Но, в отличие от Эйзереса, я умею смотреть во тьму и видеть в ней свет. Это главное, фундаментальное различие между нами. Не знаю, как ты ко всему услышанному отнесешься в итоге… Но вроде ты пока еще не сбежала от меня с визгом из комнаты, значит, не все так плохо, как я себе представлял, — нервно усмехнулся Калипсо.

Я пожала плечами.

— Не буду скрывать — я в шоке. Я не подозревала такое стечение обстоятельств, и этой правдой ты действительно поверг меня в шоковое состояние. Но ничего, переварю информацию, справлюсь. Просто нужно немного времени. И, в любом случае, этого Эйзереса нужно уничтожать. Если я могу в этом помочь — я помогу. И я справлюсь.

— Он будет пытаться завладеть твоим разумом, — негромко произнес Калипсо, поджав губы. — Но вряд ли в прямом смысле того слова, так как один раз он уже пытался и понял, что это бесполезно. Но он может пытаться завладеть твоим вниманием, наверняка он будет усиленно давить на тебя морально. Тебе может быть очень сложно против него сражаться… Чисто с психологической точки зрения. Он действительно очень похож по внешности на меня, с минимальными отличиями. Глядя на него, сложно поверить, что это не я. Он может пытаться соблазнять тебя, переманивая на свою сторону…

— Я справлюсь, — уверенно повторила я. — Существует только один Калипсо — и это ты. А всякие там паранормальные побочки Вселенной не имеют никакого отношения к тебе настоящему. Как бы ни были внешне на тебя похожи.

— Очень тебя люблю, — тихо произнёс Калипсо.

— Я зна-а-аю, — широко улыбнулась я. — Знаю… Но ты говори мне это регулярно, мне нравится, как тебя прорвало в признаниях! Я слишком долго ждала от тебя этих слов, и теперь никак не могу наслушаться этой музыкой для моих ушей…

Калипсо тихонько рассмеялся и притянул меня к себе, вовлекая в сладкий поцелуй.

— Люблю тебя, — тихо повторил он, выдыхая мне в губы. — И всегда буду любить.

— Слушай, Кэл… А ребята тут, за Теневой пеленой, в курсе всех этих подробностей?

— Да. Я всем всё честно рассказал. Не знаю, правильно ли я сделал, открыв им правду… У меня нет пророческого дара, чтобы я мог заглянуть в будущее и подстелить себе соломку. Но я считаю правильным быть максимально честным со своей командой. Мне… не нравится утаивать какую-то информацию. У меня к этому болезненное отношение… с некоторых пор.

Я понимающе хмыкнула.

— Догадываюсь, с каких именно… Хм, а такой вопрос на засыпку: Эйзерес пришел в Форланд из-за тебя, или он пришел бы, даже если бы мы с тобой не родились на свет?

— Хороший вопрос. Но да, самое интересное то, что Эйзерес в любом случае пробовал бы покушаться на силу богов — вне зависимости от нас с тобой. То есть он пришел в наше настоящее за Эффу, до которого можно добраться только тут. Кроме меня Эйзереса остановить никто не сможет. Кроме нас с тобой… Но если бы нас с тобой не было в этом мире, Эйзерес все равно пришел бы сюда и уничтожил Форланд, потому что так уж вышло, что когда-то давно Древние заперли Эффу в ловушке сновидений именно этого мира. Он бы все равно пришел, только остановить его тут было бы некому… если бы не мы. Так что всё-таки чертовски хорошо, что мы с тобой появились на свет… И именно в этот промежуток времени. Это всё козни твоего брата Эрика, да? — с усмешкой глянул на меня Калипсо. — Чертов гений-прорицатель… Это ведь именно он дал понять моему отцу, когда им можно подумать всерьез о ребенке. Ни раньше, ни позже… Именно сейчас. И я не сомневаюсь в том, что это Эрик мягко подтолкнул твоих родителей к тому, что им стоит родить седьмого ребенка. Хотя твои родители собирались остановиться на шестерых.

— Погоди, — я встрепенулась и нахмурилась, потому что меня внезапно осенила одна мысль. — Слушай, а кого видел твой отец в своих пророческих сновидениях? Тебя с поехавшей от теневой магии крышей? Или?.. Или Эйзереса, которого он уничтожал? Вы с Эйзересом выглядите одинаково… Я, конечно, не знаю, возможно ли через пророческие сновидения различать нюансы аур, и все такое… Так кого видел твой отец?

Лицо Калипсо исказилось кривой и какой-то злой, что ли, усмешкой.

— Хоро-о-оший вопрос, да? — произнес он донельзя ядовитым голосом. — Прямо-таки прекрасный. И ответ на него бесит меня неимоверно.

Он резко отвернулся, вновь уставился в окно. Какое-то время молчал, наблюдая за покачивающейся листвой за окном, и часто дышал, а ноздри его гневно раздувались. Я не торопила Калипсо, давая ему время собраться с мыслями и справиться с эмоциями.

— Полагаю, что отец видел смешанные дорожки будущего, — наконец, произнес Калипсо. — Он действительно отчетливо ярко увидел лишь одну светлую дорожку будущего, где я знаком с тобой… Но остальные дорожки? Не знаю. Вероятно, они были смешанные: часть видений были про меня как человека, которого теоретически могла бы поглотить теневая магия — а она могла бы, если бы я занялся изменением своей магической Искры вместо составления ритуала для тебя. И часть — про Эйзереса, против которого выступал мой отец… Но в каком соотношении он видел эти дорожки? Не знаю. Могу только гадать, так как сам его пророческие сновидения не видел.

— И тебя это, конечно, дико злит, — понимающе хмыкнула я. — Ты злишься на отца за то, что он все видения адресовал на твой счет и даже не допустил мысль о том, что видеть он мог не совсем тебя. И ты злишься на отца и его недоверие к тебе. На его гиперопеку и страх за тебя.

Калипсо ничего не ответил, лишь одобрительно хмыкнул, подтверждая мои слова.

— Но как он мог знать об этом, Кэл? — вздохнула я. — Кому в здравом уме может прийти такой вариант развития событий?

— А на кой черт было принимать все пророческие сновидения за чистую монету и проецировать сугубо на меня?

Я пожала плечами.

— Думаю, с этими сновидениями ему помогали специалисты столь высокого ранга, что Наставник мог быть полностью уверен в чистоте проводимого эксперимента. Да и Эрик подтверждал всё это потом. Так что спорный вопрос, Кэл. Просто некоторые видения могут быть очень сложными в их трактовке. А тут и сама их суть сложная: если он видел Эйзереса, который на самом деле является его сыном, только в некой ином параллельном измерении, — он и чувствовал его соответствующе и был убежден в том, что видит опасность, исходящую именно от тебя, от своего сына. Мне кажется, на его месте любой бы так подумал. Точнее, даже нет, не так: если уж даже Наставник так воспринял реальность пророческих сновидений, то другие и подавно бы восприняли аналогично. Ну невозможно предугадать появление твоего своеобразного двойника в мире, Кэл!

— Я всё это понимаю, Лори, — холодно произнес Калипсо. — Но злиться мне это не мешает.

Я лишь фыркнула и покачала головой.

И решила сменить тему:

— Ты не захотел при Морисе говорить про условия богов для получения Благословения. А мне расскажешь? Что там за условия выставили тебе боги, с которыми ты тогда общался в храме Пресвятой Мелии?

Вместо ответа Калипсо вытянул перед собой руку так, чтобы мне было хорошо видно крупный перстень на его правой руке, на среднем пальце. Это был массивный золотой перстень с пятью невзрачными камушками. Четыре из них были темного алого цвета, один сбоку — белый.

— Ты, наверное, не обратила внимание на этот перстень, да?

— А что с ним не так? — я задумчиво склонила голову на бок, рассматривая украшение, хотя в полумраке комнаты его было не очень хорошо видно. — С виду перстень как перстень… Мало ли какие ты украшения носишь, ты же их любишь и часто меняешь.

— Все так думают, а потому не задаются вопросом, откуда у меня взялась эта побрякушка, — хмыкнул Калипсо.

Я нахмурилась и снова присмотрелась к украшению.

Хм… Если подумать, то оно выбивалось из обычных украшений Калипсо, потому что было слишком, ну… простеньким, что ли. Топорным каким-то, да и камушки эти невзрачные… Калипсо любил изящные украшения, и либо совсем без камней, либо с маленькими драгоценными камнями. А тут еще и камни каких-то странных цветов… и почему все камушки красные, а один — белый?

— Тебе этот перстень боги для чего-то дали? — сообразила я.

Калипсо кивнул.

— Это на самом деле мощный артефакт, который в свое время откроет портал на нужный уровень изнанки мира прямо к пантеону богов.

— Ого, — удивилась я, новым взглядом осматривая украшение. — Персональный карманный телепорт на изнанку мира?

— Вроде того.

— Хм… Дай-ка угадаю: чтобы артефакт активировался, нужно, чтобы все камушки на перстне стали алыми?

— В точку. Тогда он сам поведет на теневую сторону. Но, как видишь, один камушек пока белый…

— Что обозначают эти камни?

Калипсо тяжело вздохнул, задумчиво рассматривая перстень, в камушках которого отражались пляшущие языки пламени из камина.

— Боги сказали, что дадут мне свое Благословение, только при условии соблюдения мною выставленных богами условий, — медленно протянул Калипсо. — Под условиями подразумеваются определенные качества характера… которым я должен соответствовать, чтобы стать достойным получения Благословения, по мнению богов. Как ты понимаешь, они не раздают Благословения направо и налево. И неуравновешенным типам — тоже. Я был в полном эмоциональном раздрае на момент моей встречи с богами несколько месяцев назад… Поэтому они не стали одаривать меня. Но и не стали уничтожать за дерзость, за что им, конечно, моя безмерная благодарность, — ровным голосом произнес Калипсо, а я вот нервно сглотнула от смысла его слов. — Они дали мне этот перстень и сказали, чтобы я пришел к ним за Благословением, когда действительно буду готов его получить — и перстень мне укажет путь.

— А перстень, получается, считывает как-то с тебя твое настроение, характер и так далее?

— Именно, — серьезно кивнул Калипсо. — Обмануть этот перстень невозможно, он отражает именно глубинное состояние. Поэтому я смогу отправиться на изнанку мира, только когда, хм… стану достойным того, в общем.

— А что за условия?

— По мнению богов, достойный их Благословения человек должен научиться смирению, должен побороть гордыню в себе, должен уметь прощать, должен искренне делиться знаниями, должен уметь искренне впустить в свое сердце любовь… Ну, это те пункты, которые озвучили конкретно мне. Подразумеваю, что условия для разных людей могут отличаться, в зависимости от их дисбаланса. И если с четырьмя пунктами у меня не было проблем, и соответствующие им камушки на перстне засветились либо сразу, либо почти сразу… то с последним пятым вышла продолжительная заминка.

— Та-а-ак… И с каким же пунктом у тебя возникла проблема? — сощурилась я. — С прощением, да?

Калипсо мрачно кивнул.

— Ты все еще злишься на меня? — грустно улыбнулась я. — Злишься, что я не шагнула тогда сразу вслед за тобой?..

— Речь не о тебе, — качнул головой Калипсо. — А о…

Он запнулся и поджал губы, отведя взгляд в сторону.

Но я и сама догадалась.

— О твоем отце, да? — негромко уточнила я.

Калипсо медленно кивнул.

— Я все еще не могу его простить, Лори. Пытаюсь… но пока не могу. Это засело во мне так глубоко, что выгрызть это из себя не получается.

— Он тебя любит, — тихо, но твердо произнесла я. — И он тоже переживает из-за всей этой ситуации с тобой.

— Я не переживаю, — сухо произнес Калипсо. — Просто я…

— Ой, да ладно, себе-то хотя бы не ври! — фыркнула я, скрестив руки на груди. — Если бы ты не переживал, ты бы и простил его давным-давно. Но тебя гложет вся эта ситуация, причем гложет так, что ты места себе не находишь. Ты можешь сколько угодно злиться сейчас на мои слова, но начни хотя бы с признания того факта, что тебе сильно не все равно. И это нормально в сложившейся ситуации, Кэл. Вы, ну… Нехорошо расстались. И, по-хорошему, вам просто надо поговорить наедине, чтобы выяснить отношения.

— Не хочу я с ним разговаривать, — резко произнес Калипсо. — И выяснять нам нечего. И так все понятно.

— Вам нужно поговорить, Кэл, — твердо произнесла я. — Я же вижу, тебе это нужно, ты этого хочешь. И Наставник тоже хочет…

— Если бы хотел, то нашел бы за год время заглянуть ко мне на огонек, — холодно произнес Калипсо. — Но он не идет через Теневую пелену, потому что не уверен, что не хочет причинить мне вред, Лори. Он боится рассеяться в воздухе, едва коснувшись излома реальности. А значит, разговаривать нам не о чем.

— Иногда следует усмирить гордыню и просто самому сделать шаг навстречу, — негромко произнесла я. — Кажется, именно на это тебе намекали боги, хм?

— Ну и как мне это сделать, если внутри меня всё свербит от раздражения при одном только упоминании имени моего отца? — гневно сверкнул глазами Калипсо, и вспышкой магии от него в этот момент жахнуло так, что ощутимо задрожали стекла в окнах. — У меня, знаешь ли, нет встроенной кнопки «выключить обиду»!

— Обижаются только маленькие дети, Кэл, — хмыкнула я, с интересом наблюдая за лихорадочно вибрирующей аурой Калипсо. — У взрослых людей функция обиды в принципе отсутствует.

— Да знаю я, — раздраженно махнул рукой Калипсо. — Но…

Он запнулся, тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза. Вытянул перед собой руку и коснулся окна, по которому тут же от ладони побежали морозные узоры странного фиолетового оттенка. Калипсо какое-то время молча наблюдал за тем, как узоры равномерно покрывают всё окно, а потом медленно исчезают. Я и сама засмотрелась на это действо, наблюдая за причудливыми завитками, переливающимися разными оттенками фиолетового. У меня создалось впечатление, что такой короткой вспышкой магии Калипсо выплеснул свой гнев, потому что он вновь заговорил уже другим тоном:

— Я вроде давно уже не маленький мальчик, а по степени развития вообще обошел уже многих взрослых магов. Но когда дело касается моего отца, я продолжаю ощущать себя тем самым маленьким мальчиком, который «обиделся», — криво улыбнулся Калипсо. — Глупо, да? Знаю. Это не соответствует мне. Не соответствует моему статусу, моему уровню развития… да всему, боже. Именно поэтому, по мнению этого чертового перстня, я пока не являюсь достойным получения Благословения — потому что не могу по-настоящему простить своего отца, не могу заглушить в себе гордыню. Я пытался… честно пытался. Но методы самовнушения тут бесполезны. Мне было слишком больно тогда, год назад… Травма отверженного, она засела во мне очень глубоко. Пока не знаю, как проработать эту свою психологическую травму… Знаешь, я всю жизнь старался быть лучше, стремился быть первым во всем. Я изучал разные сферы магии, я постоянно превосходил своих ровесников. Я был лучшем в потоке, я вызывал у всех уважение. Я делал это в первую очередь ради самого себя и… ну да — ради отца, ради родителей. Мне очень хотелось, чтобы родители мною гордились. Мне хотелось, чтобы они видели во мне достойного продолжателя их рода. И у меня отлично получалось, будем честны. Я всегда ощущал на себе давление от посторонних, которые смотрели на меня как на сына Наставника академии Армариллис и ждали от меня… чего-то эдакого. Но я никогда не давал повода для того, чтобы насмехаться надо мной. А тут…

Он снова запнулся, подбирая нужные слова.

— Ощущение, что облажался по полной программе? — улыбнулась я.

— Точно, — усмехнулся Калипсо. — С этой треклятой Печатью Мироздания все пошло насмарку. Я стоял тогда на выжженном поле, смотрел на перепуганных волшебников, и видел в их глазах только враждебность и осуждение. И вот это вот выражение лица в стиле «ну-ну, мы так и знали, что когда-нибудь он облажается, мы так и знали, ха-ха!». Мне было очень больно в этот момент, Лори. Но если бы отец встал на мою сторону, я бы всех остальных волшебников воспринял иначе. Если бы я увидел в его глазах доверие и улыбку. А он…

Калипсо снова запнулся и тяжело вздохнул, медленно вдыхая и выдыхая в ритме дыхательной гимнастики. Аура его снова опасно завибрировала.

— Знаешь, Кэл… Я, конечно, не могу говорить за Наставника, и я не могу залезть ему в голову, но я совершенно точно уверена: он не считает, что ты «облажался», — твердо сказала я. — Когда ты уходил за Теневую пелену, ему было очень больно, Кэл. Он провожал тебя опустошенным взглядом и как будто не замечал никого вокруг.

— Тебе просто могло так казаться, — скривился Калипсо. — Ты хотела это видеть, и воображение подкинуло нужную картинку.

Я пожала плечами.

— Можешь думать что угодно, но я уверена в том, что видела. И я общалась с Наставником в течение года и каждый раз видела в его глазах печаль, которой раньше никогда у него не видела. Наставник всегда был открытый такой, веселый, жизнерадостный. Он больше не такой, Кэл. Он тоскует… А еще, я уверена, он испытывает колоссальное чувство вины за то, что допустил такое развитие событий… За то, что не был с тобой до конца откровенен. Ему тоже от этого всего больно. Ничуть не меньше, чем тебе.

— Тогда почему он не приходит, Лори? — скептично усмехнулся Калипсо, скрестив руки на груди. — Если бы ему было так хреново, как ты описываешь, он бы пришел. Логично, не?

Теперь уже я тяжело вздохнула.

— Я не знаю, почему, — ответила честно. — Но нет, я не согласна с тобой насчет логичности. Мне кажется, тут может быть много причин. Наставник усиленно работал над сохранением фортеминов в инквизиции Генерального Штаба, всячески старался соблюдать нейтралитет. Ему нужно сейчас быть и там, и тут, а с генералом Мэколбери был полный бедлам, думаю, Ильфорте было очень сложно сохранять баланс между всеми. Ты все-таки помни о том, что жизнь не вокруг тебя одного крутится, а твой отец занимает очень серьезный пост. Пост Наставника академии Армариллис — это не просто красивое звание начальника учебного заведения. От решений Наставника зависят судьбы сотен, тысяч волшебников. Если он сделает какой-то резкий неправильный шаг в угоду своим эмоциям и сиюминутным «хочу», это может очень дурно сказаться на нем. Ему постоянно приходится взвешивать каждое свое решение, просчитывать шаги наперед. Пытаться еще как-то балансировать в подобии дружбы с Томсоном Мэколбери, благо теперь его пост занимает Морис, и этот пунктик у Ильфорте уйдет из списка бесконечного напряжения. Ильфорте Брандт вынужден думать не только о себе и своей семье, но и о другой своей семье — о всех фортеминах. И заодно — о всех инквизиторах. О всем Форланде. О всем мире и мирах в целом. У твоего отца может быть множество причин, по которым он пока не мог перейти черту Излома реальности, и это нужно понимать. Ты, конечно, его единственный сын, и все такое, но глупо требовать к себе абсолютного внимания.

— Да я и не… — начал было Калипсо, но я перебила его, желая донести свою мысль.

— А еще он очень хорошо знает тебя, Кэл. И знает, что если ты во что-то упрешься, то тебя не переубедить. Ты Мориса-то со штыками встретил, хотя он персонально тебе ничего не сделал, а как бы ты на появление отца отреагировал? Да закрылся бы скорее всего где-нибудь, психанул, скрылся на задворках района, свалив подальше теневым путем куда-нибудь… Будучи в таком настроении, ты бы не стал слушать своего отца, Калипсо. Ты ведь не обрадуешься его приходу сейчас, не ври самому себе. Ты ощетинишься, как ежик, и запрешься в своей раковине еще больше, не давая к тебе приблизиться. И твой отец это хорошо знает. Он знает, что если ты не захочешь его увидеть, не захочешь идти с ним на контакт, то пытаться налаживать с тобой контакт бесполезно. Бесполезно разговаривать с тобой, когда ты не хочешь его слышать. А ты сейчас не хочешь, Кэл. И тебе для начала нужно разобраться с самим собой. А сейчас ты сам не готов общаться с отцом, вот у вас пока ничего и не выходит.

— Да я-то давно готов, — мрачно возразил Калипсо. — Но вот отец…

— Когда ты действительно будешь готов к встрече с отцом, то эта встреча сама как-нибудь состоится, и ты этому посодействуешь, — перебила я. — Ты можешь пытаться обманывать кого угодно, но хотя бы себе не ври, а? Ну и мне не ври. Мне врать тоже бесполезно, я тебя слишком хорошо чувствую. И дыру в твоей душе вижу.

— Ну, я вроде не высший демон, чтобы с демонической дырой в груди ходить, — хмыкнул Калипсо.

— Верно, — согласилась я. — Ты много хуже. Ты сам взрастил в себе демона и сам скармливаешь ему душу. Сам взрастил, сам возмущаешься — весь такой самостоятельный, ну просто золотце, — чрезвычайно ироничным голосом произнесла я. — Высшие демоны могут пойти отдыхать на фоне тебя, пожирающего самого себя.

С этими словами я покинула комнату, решив оставить Калипсо одного повариться в своих мыслях. Он не предпринял попытку остановить меня, только хмуро смотрел вслед.

Я самодовольно хмыкнула и, широко зевая, отправилась готовиться ко сну.

Ничего, Калипсо, позлись немножко и подумай обо всем сказанном, тебе полезно. Надеюсь, что я смогла поместить в твою голову нужные зерна. А теперь — дадим время им созреть и прорасти.