Утонуть в тебе

Глава 11

Сиенна

Нокс практически пускает слюни от самого развратного платья, которое Вайолет и Джульет вытащили из моего шкафа.

Сегодня вечером Джульет — готическая принцесса в короткой черной юбке и топе, который едва ли можно назвать таковым, так как он опускается лишь чуть ниже ее груди. Колготки с узором из роз облегают ее ноги, и все, что ей нужно для завершения образа, — это корона из оникса. Вайолет сменила длинную струящуюся юбку на греховное красное платье, облегающее каждый ее изгиб. Уэс одобрил, я уверена.

Хотя сначала я протестовала, потому что не хотела знать, как отреагирует Люк, увидев меня в этом платье, я рада, что они подтолкнули меня надеть его. Как только Люк вышел из бара с Дэмиеном, Нокс прибежал ко мне.

— Сиенна ждет тебя! — Он сияет, прислоняясь к стойке рядом со мной, так близко, что я ощущаю запах его тяжелого одеколона. Его мальчишеское лицо уже раскраснелось. От алкоголя или от танцев, я не уверена. Может быть и от того, и от другого. — Поняла? Сиенна ждет тебя? Как Вена жд…

Я смеюсь.

— Поняла.

Я делаю еще один глоток воды из своего стакана. Меня не должно трогать, что Люк заказал мне воду после того, как заметил, что сильно я вспотела на танцполе.

Я болезненно осознаю его отсутствие и то, что он может вернуться в любой момент, пока Нокс рассказывает мне уморительную историю с их вчерашней тренировки. Я хватаюсь за живот, потому что от смеха у меня болят мышцы пресса, пока кто-то не дергает меня за руку.

— Пошли. — Люк отрывает меня от Нокса, его челюсть тверда, а серые глаза сверкают. — Мы едем домой.

— Не будь таким, Валентайн, — протестует Нокс.

— Отпусти меня! — Я пытаюсь вырваться из его хватки, но это все равно что сражаться с камнем.

Когда он тянет меня к двери, я ловлю взгляды своих друзей. Вайолет машет, и Джульет одними губами просит меня написать ей.

Я обязательно напишу ей, чтобы она приехала и спасла меня оттуда, где Люк планирует меня запереть.

Как только мы оказываемся на улице, морозный январский воздух пронизывает меня до костей. Мне наконец удается вырваться из его железной хватки и прижать руки к своему дрожащему телу.

— Какого черта, Люк?

Он поворачивается ко мне.

— Зачем ты связываешься с парнями, которых едва знаешь?

Его резкий тон на мгновение выводит меня из себя. Но кто он такой, чёрт возьми, чтобы судить, с кем я связываюсь? Не то чтобы я вообще связывалась с Ноксом. Мы буквально просто разговаривали. Я не обязана давать Люку Валентайну какие-либо объяснения. Я прищуриваюсь, глядя на него, хотя мои зубы стучат.

— А зачем ты связываешься с девушками, которых едва знаешь?

Он гребаный лицемер, учитывая, что переспал со мной в ту ночь, когда мы познакомились.

— Я этого не делаю. — Он подходит ближе, и я вынуждена поднять подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Но я не отступаю. Не в этот раз. Я больше не позволю своему сводному брату запугивать меня.

Когда Люк последовал за мной в гостиничный номер, я решила, что секс на одну ночь для него — обычное дело. Мне и в голову не пришло, что мы оба ведем себя не в соответствии с нашими характерами.

— Я тоже никогда не делала ничего подобного, — признаюсь я. — По крайней мере, сначала я узнаю имя.

— Так почему же ты это сделала?

Может быть, мне стоит уже закончить этот разговор? Мы должны притворяться, что той ночи никогда не было, а не пересказывать ее прямо перед баром, где любой пьяный студент колледжа, проходящий мимо, может подслушать.

Но его взгляд тяжелый, в нем кипит тихая потребность услышать ответ.

— Я думаю… Думаю, в ту ночь я была на это согласна, потому что не хотела быть на свадьбе отца. Я была одинока, потеряна и… не знаю. — Теперь я болтаю без умолку, стуча зубами, и изучая несколько дюймов пространства между нашими ногами. Между его дорогими ботинками и моими старыми каблуками с открытыми пальцами, которые вот-вот развалятся.

Стресс, связанный с Маркусом, переездом и новой семьей, неприятие, вызванное тем, что Десятый продолжал игнорировать меня, — всего этого было слишком много для одной ночи. Мне нужно было отвлечься, и Люк помог мне с этим.

— По какой-то причине я чувствовала, что могу доверять тебе. И когда это происходило… было ощущение, что я знаю тебя гораздо дольше, чем десять минут.

Он положил передо мной одноразовый фотоаппарат и напомнил мне о лучшем друге, который у меня был. О друге, которого мне не хватало. Несмотря на то, что я знаю Люка всего неделю, что-то в нем странно знакомо. Как будто мы были знакомы в прошлой жизни, и наши души все еще помнят ту связь, которую мы разделяли.

Но в этой жизни — мы сводные брат и сестра, и между нами ничего не может быть.

Его палец оказывается под поим подбородком, приподнимая его, чтобы наши глаза встретились.

— Это длилось намного дольше десяти минут.

Боже. Как будто я могу забыть. Как бы мне этого ни хотелось.

— Пошли. — Он ведет меня к своей машине, и я благодарна ему за то, что он не схватил меня за руку. — Я отвезу тебя домой.

Я могла бы убежать обратно в бар. Отказаться уходить с ним. Если только он не захочет поднять меня и потащить, брыкающуюся и кричащую, он не сможет заставить меня. Но я замерзла, мои конечности затекли, и теплая постель сейчас звучит идеально.

Когда мы направляемся к его машине, я замечаю красный "Кадиллак", припаркованный у тротуара несколькими машинами дальше.

Мое сердце замирает. На такой же машине ездит Маркус.

Но нет, он не может быть здесь. Он не стал бы преследовать меня до самого Даймонда. Его целью было выгнать меня из Уэйкфилда — и он добился этого. Кроме того, у него не было бы никакой возможности найти меня. Я стерла свое существование из Интернета, а родители Джульет ни за что не сказали бы ему, где мы.

Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Что? — Люк хмуро смотрит на меня с того места, где он стоит у своей машины, открыв для меня дверцу.

Я качаю головой и заставляю себя улыбнуться.

— Ничего.

В машине я достаю телефон. От Десятого нет сообщений. Я ненавижу то, что мое сердце до сих пор каждый раз замирает от разочарования. Я надеялась, что фотография в платье заставит его ответить. Что он хотя бы скажет мне, чтобы я повеселилась или берегла себя. Но он по-прежнему игнорирует меня.

К разочарованию примешивается нотка досады. Я не сделала ничего плохого, и не было времени, когда я нуждалась бы в нем больше. И все же он решает бросить меня, даже зная, как сильно меня подкосил уход отца. Он всегда был моей опорой, но сейчас он ведет себя как дерьмовый друг. Но если я скажу ему об этом, то боюсь, что только оттолкну его еще больше.

Люк включает обогрев, и я сдерживаю свою благодарность. Он это сделал, потому что ему тоже холодно — а не только мне. Он кивает на мой телефон.

— Что случилось?

— Ничего. — Но он продолжает смотреть на меня. И, по всей видимости, мы не уедем, пока я не дам ему ответ. — Я просто давно не получала вестей от друга.

— Какого друга?

Я готовлюсь к его приступу ревности. Не то чтобы у него было право претендовать на какую-либо власть надо мной. Я знаю Десятого гораздо дольше, чем Люка.

— Его зовут Десятый.

Люк включает поворотник и отъезжает от тротуара.

— Звучит как «придурок».

Я фыркаю.

— Ты его даже не знаешь.

— Расскажи мне о нем.

Это совсем не тот ответ, которого я ожидала. Я бы предположила, что Люк потребует, чтобы я отдала свой телефон, чтобы он мог удалить и заблокировать номер Десятого.

— Он очень забавный. — Я улыбаюсь, просто думая обо всех наших банальных шутках. — Он всегда знает, что нужно сказать. Он носит маску, поэтому я не знаю, как он выглядит, но я знаю его лучше, чем кто-либо другой. По сути, он был моей опорой с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Я рассказываю ему почти все. Даже больше, чем Джульет.

— Почти все? — Люк приподнимает бровь. — Что ты ему не сказала?

— Если я не сказала ему, то не скажу и тебе.

В темноте, при мерцающем свете уличных фонарей, Люк невероятно красив. По-прежнему самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала.

— Если бы он был сейчас перед тобой, что бы ты ему сказала?

Боже, я так много хочу сказать Десятому. Я хочу ударить его и наорать за то, что он заставляет меня волноваться, за то, что сводит меня с ума, за то, что заставляет меня сомневаться в себе, как это делал мой отец. Но я также хочу обнять его и поблагодарить. Поблагодарить за то, что он был рядом со мной каждый раз, когда я нуждалась в ком-то в течение последних нескольких лет, поблагодарить его за то, что он заверил меня, что то, что мой отец бросил меня, не было моей виной, поблагодарить его за то, что он всегда заставлял меня чувствовать себя любимой и достойной.

— Я бы сказала ему, что он мудак, раз бросил меня, — говорю я. — И что я скучаю, и ему лучше никогда больше так не делать. И что он должен мне что-то вроде десяти дюжин цветов.

— Тебе от этого стало бы лучше?

— Попробовать стоит. — Мне нужно сменить тему. Разговор о Десятом вызывает у меня знакомые слезы на глазах. — Так ты в последнее время разговаривал со своей мамой?

— Да, она пишет и звонит каждый день.

На самом деле довольно мило, что Люк разговаривает со своей мамой каждый день. Я стискиваю зубы. Меня раздражает, что все, что он делает, мило.

— Мой папа тоже. Моя мама тоже звонит мне каждый день, но она живет не в Европе.

Люк отводит взгляд от дороги и слегка улыбается мне.

— Я рад, что твой отец пытается наладить с тобой отношения.

Его искренность поражает меня. Он заботится обо мне больше, чем я могла бы ожидать от человека, который все еще не более чем незнакомец.

— Да. Я тоже.

— Ты заслуживаешь отца, который делает больше, чем просто отправляет тебе открытки и звонит в твой день рождения.

Мой позвоночник напрягается.

— Откуда ты об этом знаешь?

Люк секунду колеблется, сосредоточившись на дороге перед собой.

— Он упоминал об этом. Почти уверен, что это его самое большое сожаление — пропустить такую большую часть твоей жизни. Так и должно быть.

Для извращенного сводного брата, слишком сильно опекающего свою сводную сестру, он заботлив и мил. Возможно, это самое худшее в нем.

— Больше всего я сожалею о том, что стала причиной его ухода. Во всяком случае, это одно из моих самых больших сожалений.

Челюсть Люка сжимается.

— Он ушел не из-за тебя.

— А из-за чего бы еще он мог исчезнуть из моей жизни? Я была слишком шумной, слишком много говорила, не могла усидеть на месте. Они с мамой никогда ни из-за чего не ссорились. Потом они развелись, и его больше не было рядом. Так что я точно знаю, что он ушел из-за меня.

— Это просто смешно.

Впервые с тех пор, как я села в машину Люка, я смотрю на него. Его внимание приковано к дороге, и я могу полюбоваться его профилем. Твердая, квадратная линия челюсти, полные губы, темные светлые волосы, завивающиеся вокруг ушей. На мгновение я напоминаю себе, что меня не может привлекать мой сводный брат.

— Почему это смешно?

Люк еще больше хмурит брови и сбрасывает скорость, когда мы подъезжаем к перекрестку возле кампуса.

— Ты не была слишком шумной или слишком разговорчивой, или непоседливой. Это называется быть ребенком. А дети не становятся причиной разводов — это делают взрослые. То, что твой отец ушел и не появлялся десять лет, — не твоя вина. Это его вина.

Его слова согревают холодную часть моей груди, до которой не доходит даже тепло, бьющее из вентиляционных отверстий. Они до странности напоминают то, что сказал мне Десятый, когда я рассказала ему о разводе и отсутствии отношений с отцом. Это не твоя вина. Если его нет рядом, значит, он тебя не заслуживает.

С тех пор как мои родители разошлись, я живу с грызущим чувством вины, что это я — причина развода. Если бы не я, мама не плакала бы по ночам на диване. Она бы не прыгала от мужчины к мужчине, пытаясь найти ту любовь, которую когда-то разделяла с моим отцом.

Люка там не было. Десятого там не было. Ни один из них не знает всей ситуации. Но каждая частичка меня жаждет им поверить.

Когда Люк проезжает перекресток, миновав дорогу, ведущую к Университету “Даймонд”, я толкаю его локтем.

— Эй! Ты пропустил наш поворот.

— Мы не вернемся в “Даймонд”, — просто говорит он.

Мое сердце замирает.

— Куда мы едем?

— Я же сказал. Я отвезу тебя домой.

— Что? Обратно в Уэйкфилд? — Мой голос повышается на октаву. Это его способ наказать меня за то, что я посмела флиртовать с Ноксом? Он собирается угрожать отправить меня собирать вещи? Вернуть меня домой, чтобы встретиться с Маркусом и его приспешниками?

— Нет, обратно в наш дом, Сиенна. — Его пылающий взгляд заставляет меня таять. — Нам нужно проверить дом и Бада.

— Бада? Кто такой Бад?

— Моя собака. Наша собака, — поправляет он себя с улыбкой.

У меня голова идет кругом.

— У тебя есть собака? Кто, черт возьми, кормил его и выводил на улицу все это время?

Люк пожимает плечами.

— Соседи. Домработница. У него было много заботы и внимания, поверь мне.

— Так почему мы должны вернуться?

— Потому что я сказал домработнице, что мы будем там. Дал ей выходной.

Мои ногти впиваются в ладони.

— Ладно. А почему я должна быть там? Разве ты не можешь поехать один?

Провести ночь с Люком в его доме без родителей — худшая из возможных идей. Вокруг не будет никого, кто мог бы нас отвлечь. Не будет занятий или тренировок, на которые нужно спешить. Не будет друзей или соседей по комнате, которые могут ворваться.

Только я и мой сводный брат. Одни.

От его волчьей ухмылки у меня к горлу подступает комок.

— Потому что мы теперь семья, сестренка.