Утонуть в тебе

Глава 13

Сиенна

Когда на следующее утро я вхожу в огромную кухню Люка, комната уже наполнена восхитительным ароматом яичницы с беконом. Перед плитой обнаженный по пояс Люк переворачивает полоски жарящегося бекона на шипящей сковороде. Но меня останавливает не это.

А десятки цветов, собранных в букеты, — одни на столе, другие на стойке. Розы, лилии, тюльпаны.

— Для чего это?

Люк одаривает меня полуулыбкой.

— Ты сказала, что десять дюжин цветов помогут тебе почувствовать себя лучше.

— Это… — Я не могу подобрать достаточных слов, чтобы поблагодарить его. Даже если цветы пришли не от Десятого, этот жест согревает мое сердце. Точно так же, как когда он опустился передо мной на колени и поцеловал синяки, усеявшие мою обнаженную кожу. — Это… на самом деле мило. Спасибо.

— Не притворяйся такой удивленной. В конце концов, моя фамилия Валентайн.

Я не могу удержаться от смеха над его слащавостью.

— Они не поместятся в моей спальне.

Он пожимает плечами.

— Оставь часть здесь, а часть возьми с собой. Они твои. Делай с ними что хочешь.

— И что я должна сказать людям? — Я провожу пальцем по шелковистому лепестку. Мой сводный брат купил мне десять дюжин цветов. Как я должна это объяснить?

Он ухмыляется.

— Скажи им, что любой парень, который думает, что у него есть шанс с тобой, должен относиться к тебе так же хорошо, как твой сводный брат.

Я краснею. Люк Валентайн лишает меня дара речи чаще, чем кто-либо, кого я когда-либо встречала.

— Я отправлю букет домой маме и оставлю немного для Деб.

— Дерзай. — Люк кивает на мою одежду с искоркой веселья в глазах. — Хороший наряд.

— Я не смогла найти свое платье. — Я оставила его в своей комнате после того, как прошлой ночью надела футболку Люка. Но когда я пыталась найти его сегодня утром, чтобы надеть, оно исчезло.

Отчасти я почувствовала облегчение. После того, как Люк посмотрел на меня вчера вечером, когда увидел меня в этом платье, если бы он снова увидел меня в нем сегодня утром, он бы сделал меня своим завтраком.

Вчера вечером я забыла бросить свое нижнее белье и его джерси в сушилку, так что теперь я в футболке и спортивных шортах, которые украла из его прачечной. Они смехотворно велики: футболка опускается ниже ягодиц, а шорты доходят до икр, но он почему-то все еще пожирает меня взглядом, как тогда, когда я пришла присоединиться к нему в джакузи.

— Оно в мусорном ведре.

Я хмурюсь.

— Почему?

Он сверкнул волчьей ухмылкой.

— Ты действительно хочешь знать?

Иисус. Что, черт возьми, он с ним сделал? Я качаю головой.

— Нет, не хочу.

Вилкой он указывает на несколько тарелок на столе.

— У нас есть омлет и яичница-глазунья, а также масло, джем или арахисовое масло для тостов. Выбирай. Бекон скоро будет готов.

Люк Валентайн приготовил для меня завтрак. Он купил мне десять дюжин цветов. Мой новый сводный брат мешает мне отталкивать его.

— Тебе следует надеть рубашку, — говорю я ему. — Жир от бекона может тебя обжечь.

Он подмигивает мне.

— Спасибо, Док.

Но он не покидает своего места перед плитой. Я фыркаю и плюхаюсь в кресло за столом спиной к нему. Если он собирается разгуливать по дому без рубашки, то я просто не буду смотреть на него. Очевидно, он знает, что я неравнодушна к мускулистым мужчинам. Но я не позволю ему добраться до меня.

Честно говоря, я шокирована, что он не попытался прокрасться в мою комнату прошлой ночью. На двери моей спальни нет замка, и я была уверена, что как только я закончу разговор с мамой по телефону, он войдет, чтобы выполнить свое обещание разделить со мной постель. Но он этого не сделал.

Каким-то образом мне удалось заснуть спокойнее, чем за последние месяцы.

Мой телефон гудит от сообщения Джульет.

Джульет

Я спала намного лучше без твоего храпа!!!

— Засранка, — ворчу я.

— Что? — Люк ставит передо мной тарелку с беконом.

— Ты ведь не слышал, как я храпела, правда?

— О, это была ты? А я думал, кто-то работает бензопилой.

Я закатываю глаза.

— Ха-ха.

Не сказав больше ни слова, Люк покидает кухню. Он собирается позволить мне поесть в одиночестве? Сбивающая с толку смесь облегчения и разочарования бурлит у меня в животе. Я должна быть благодарна, что он дает мне пространство. Это то, о чем я просила с тех пор, как мы узнали, что являемся сводными братом и сестрой.

Но я не могу избавиться от чувства вины, которое гложет меня после нашего разговора в джакузи прошлой ночью. Я спросила его о том, как умер его отец, а затем о Хлое. Заставила его вновь пережить эти болезненные воспоминания. Он рассказал мне о том, что случилось с его отцом, о душераздирающих подробностях того, как он был рядом с ним, когда тот испускал свой последний вздох. И что он не смог спасти его. Не смог ничего для него сделать. Спрашивать о Хлое было чересчур. Он полностью уклонился от ответа, сменив тему на мое внезапное появление.

Слава богу, позвонила мама. Ничего хорошего не выйдет, если Люк узнает правду.

Слюна попадает на мою босую ногу. Под столом Бад виляет хвостом и очаровательно моргает большими карими глазами. Я смеюсь и просовываю под стол ломтик бекона.

— Не говори Люку.

— Чего мне не говорить?

Я подпрыгиваю от его громкого голоса, когда он входит в комнату. При виде его босиком, и в одних серых спортивных штанах, — у меня в животе начинают порхать бабочки.

Он намеренно оставил свои спортивные штаны низко висящими на бедрах, гордо демонстрируя аппетитный V-образный склад мышц, скрывающийся ниже за поясом его штанов. Эти мышцы называются Поясом Адониса. Как студентка факультета сестринского дела, я должна была изучать мужскую анатомию, и Люк Валентайн — лучший экземпляр, который я когда-либо видела.

Я хватаюсь за апельсиновый сок, стоящий в центре стола, испытывая искушение выпить прямо из кувшина, но успеваю налить в стакан, прежде чем осушить его.

— Я поделилась беконом с Бадом.

— Осторожнее. Если ты ему слишком понравишься, он не позволит тебе уйти. — Люк ставит ноутбук на стол перед собой, открывая его. На экране появляется запрос пароля. — Как ты думаешь, какой пароль у Майка?

— Зачем ты пытаешься залезть в его ноутбук?

— Чтобы накопать компромат, — просто отвечает он.

По крайней мере, он честен. Хотела бы я быть такой же прямолинейной и честной, как он.

— Я не буду помогать тебе шпионить за моим отцом.

Люк сердито смотрит на меня.

— Он кинул твою маму, не так ли? Оставил ее с ребенком, о котором она должна была заботиться в одиночку? Оставил ее с разбитым сердцем. Думаешь, твоя мама заслужила такое?

Ну, черт возьми. С этим трудно поспорить. Возможно, мой отец сейчас пытается загладить свою вину, но, если Люк думает, что он что-то скрывает, я не хочу, чтобы Деб пострадала. Я не хочу, чтобы она прошла через то, через что моя мать проходила годами.

— Нажми на подсказку. — Когда он это делает, подсказка предлагает ему ввести мой день рождения. Я не могу удержаться от улыбки, потому что папа сделал мой день рождения своим паролем.

— О, это…

Пальцы Люка летают по клавиатуре, и он входит, переходя прямо к сохраненным документам моего отца.

У меня по спине бегут мурашки.

— Откуда ты знаешь дату моего рождения?

Он отвечает не сразу, и в моей голове научают крутиться все возможные варианты, пока он, наконец, не говорит:

— Просто следил за тобой.

Получив доступ к ноутбуку моего отца, Люк продолжает поиски, которые поглощают все его внимание. А я запихиваю в рот яйца и бекон, пытаясь подавить безумные мысли, кружащиеся у меня в голове.

Что, если Люк — это Десятый? Он знает о дате моего рождения; он знает, что мой отец годами присылал мне открытки и звонил только в мой день рождения. Они оба занимаются хоккеем, у них одинаковые специальности, и оба потеряли своих отцов. Наши родители встречались много лет назад, и он казался странно заинтересованным Десятым, но не ревнивым. Он подарил мне десять дюжин цветов, которые я хотела получить от Десятого, и одноразовый фотоаппарат, когда мы встретились, через несколько дней после того, как я сказала Десятому, что хочу его, и то, как он целовал мои синяки в ту первую ночь… Как будто я уже была ему небезразлична. Как будто он уже знал меня.

Я отгоняю эту мысль. Ему было бы легко узнать мой день рождения, и многие хоккеисты планируют стать кинезиологами или физиотерапевтами. Многие люди теряют родителей в детстве, и мой отец рассказал ему об открытках и телефонных звонках на день рождения. Он подарил мне цветы и целовал мои синяки, потому что, несмотря на свою склонность к собственничеству, он еще и удивительно милый. А одноразовый фотоаппарат был не более чем совпадением — милым винтажным свадебным подарком для гостей на приеме у наших родителей.

Десятый живет в Калифорнии. Черт возьми, его номер телефона с кодом Калифорнии. Кроме того, Люк сказал бы мне, что он Десятый, когда мы наконец встретились. Вероятность того, что они — один и тот же человек, смехотворно мала. Я воображаю, что это так, только потому, что скучаю по своему другу. И не более чем выдаю желаемое за действительное.

Мой телефон жужжит, но на этот раз это не Джульет. Это не мама и не папа, и, конечно, не Десятый.

Это Маркус.

На этот раз он приложил к своему сообщению фотографию. У меня сводит живот.

Темное изображение, на котором изображен ряд ножей и веревок.

Неизвестный

У меня есть планы на тебя.

— Сиенна? Что случилось? — Спрашивает Люк.

Сердце бешено колотится, но я заставляю себя улыбнуться, и засовываю телефон в карман шорт. В карман шорт Люка.

— Ничего. Я в порядке. — Я встаю, запихиваю в рот ломтик бекона, хотя у меня пропал аппетит, и выхожу из комнаты. — Я заберу свои вещи, чтобы ты мог отвезти меня обратно в кампус. Джульет нужна помощь в учебе.

— Сиенна!

Но я не останавливаюсь. Я не могу позволить ему увидеть мои слезы. Я не могу позволить никому увидеть, как Маркус сломал меня. Только не снова.

Вайолет работает за стойкой администратора в библиотеке, а я сижу за столом напротив Джульет. Она работает над профилем серийного убийцы для одного из своих курсов психологии, и я никогда не видела, чтобы она над чем-то так усердно работала.

Я люблю свою лучшую подругу, но она беспокоит меня.

Я фотографирую ее своим одноразовым фотоаппаратом. Она прищуривается, глядя на камеру.

— Где, черт возьми, ты его взяла?

— Люк подарил мне его во время приема. — Я засовываю его обратно в сумку, внезапно почувствовав себя неловко. У меня есть камера, встроенная в телефон. Нет никаких причин носить с собой дешевый фотоаппарат и делать с его помощью зернистые, дерьмовые снимки.

— Кстати, как прошли выходные со сводным братом?

Слава богу, Джульет снова опускает взгляд на экран ноутбука и не видит, как я краснею.

— Все было прекрасно.

Когда она возвращается к набору заметок на компьютере, я достаю телефон. Пишу и стираю пять разных сообщений для Десятого. Не знаю, что ему сказать. Такого раньше никогда не случалось.

— Кому ты пишешь? — Спрашивает Джульет.

— Десятому.

Она приподнимает бровь с пирсингом.

— Мне казалось, ты говорила, что он от тебя отрёкся.

— Так и есть.

— И ты все еще пишешь ему? — Она выхватывает телефон у меня из рук и просматривает целую ленту сообщений от меня, ни на одно из которых нет ответа. — Я люблю тебя, но это официально жалкое зрелище. Мне нужно устроить для тебя интервенцию? (Прим.: Интервенция-это типичное событие для американцев, где родственники и/или друзья человека устраивают встречу, на которой доносят этому человеку, в чем он (по их мнению) ошибается или ведет себя некорректно)

Я выхватываю свой телефон обратно, запихивая его в сумку.

— Я уже знаю, насколько жалко из-за этого выгляжу. И чувствую себя. Но я не могу позволить ему думать, что я разочаровалась в нем. Я не могу позволить ему думать, что мне все равно.

— Почему бы и нет? Очевидно, что ты ему безразлична.

Я вздрагиваю, но, если есть что-то, на что я могу рассчитывать в отношении Джульет, так это на честность. Даже если ее прямота может ужалить.

— Почему для тебя так важно, что он чувствует, когда ему явно все равно, что ты чувствуешь из-за него? Сделай себе одолжение: перестань писать ему смс. Ты заслуживаешь друзей получше. Вот почему у тебя есть я.

Может быть, она права. И Десятый не отвечает просто потому, что больше не хочет со мной разговаривать. Возможно, он ждет, когда я наконец пойму намек — то же самое, чего я ждала от своего отца, когда месяцами игнорировала его сообщения.

Если бы он хотел поговорить со мной, он бы это сделал. Точно так же, как сделал мой отец, когда захотел наладить наши отношения.

У меня есть другие друзья. У меня есть моя семья. Так почему же я все еще так зациклена на Десятом, когда он явно не хочет больше иметь со мной ничего общего?

Джульет ухмыляется и складывает руки под подбородком.

— И так как я твоя лучшая подруга, ты должна сказать мне: ты трахалась со своим сводным братом прошлой ночью?

У меня отвисает челюсть, и я протягиваю руку через стол, чтобы шлепнуть ее по плечу.

— Джульет!

— Что? — Она закатывает глаза. — Скажи еще, что ты не думала о том, чтобы трахнуть его.

Если бы она только знала правду. Слава богу, что не знает.

— Если ты считаешь, что он так хорош для траха, почему бы тебе не сделать это?

Джульет пожимает плечами, возвращаясь к своему ноутбуку.

— Замолви за меня словечко, и я это сделаю.

Неожиданный укол разочарования закрадывается в мою грудь. Что, если я их сведу, и Люк действительно примет ее предложение? Я должна была бы радоваться, что его внимание переключится на кого-то другого, на кого-то, кто не является его родственником, но я и близко не испытываю такого облегчения от этой идеи, какое должна была бы испытывать.

— Будет сделано. Я собираюсь вернуться в общежитие.

Джульет кивает.

— Я останусь и продолжу работать над этим. Позвони в службу безопасности, если я не вернусь в общежитие к двум часам. Или пошли своего сводного брата, чтобы он меня спас.

Я не могу выбросить Люка из головы.

Не могу избавиться от воспоминаний о его пылающих глазах, когда он утащил меня от Нокса и из бара. Как его обнаженная грудь и плечи блестели под лунным светом, пока он ждал меня в джакузи. Как эти серые тренировочные штаны свисали на его бедрах, пока он готовил мне завтрак. Я не переставала фантазировать о том, как он пробирается в мою комнату, чтобы заняться со мной сексом.

Когда я сворачиваюсь калачиком в постели перед сном, мои бедра сжимаются вместе, пытаясь унять постоянную тупую боль между ними.

Он мой сводный брат. Даже если мы не росли вместе, я не должна хотеть его. Наши родители женаты. Мы будем посещать одни и те же семейные встречи и праздничные вечеринки. Нет будущего, в котором мы с Люком можем быть друзьями с привилегиями, пока наши родители женаты. Особенно, когда мое пребывание в Университете “Даймонд” зависит от того, позволят ли мне здесь жить мой отец и мачеха.

Но возбужденная часть моего мозга сегодня вечером полностью игнорирует рациональную часть. Даже если логика подсказывает мне, что я не должна хотеть Люка, что должна держаться от него как можно дальше, мое либидо кричит об обратном.

После тридцати минут метаний по кровати, чередования озноба и испарины от воспоминаний о нашей ночи в гостиничном номере, я сдаюсь и хватаю свой телефон. Я нахожу одну из своих любимых порнушных аудиокниг и перехожу к главе, в которой они трахаются в ванной. Не уверена, что позволила бы Люку засунуть мою голову под воду, пока он трахает меня, но все остальное я бы ему точно разрешила.

Я хватаю свой вибратор и засовываю его под пижамные штаны. Когда знойный голос диктора заполняет мои уши, я увеличиваю давление на вибратор, и его гул почти заглушает аудиокнигу.

Удовольствие проносится по моему клитору и спускается к пальцам ног. Но даже когда я пытаюсь сосредоточиться на книге, перед глазами все время всплывает лицо Люка.

Это мы в ванной. Он не спеша массирует меня. Разминает мои возбужденные соски, погружает большие пальцы в узлы на плечах, скользит пальцами между моих скользких бедер.

Затем он велит мне встать на четвереньки. Я делаю, как он говорит, вода плещется, и моя голая задница охлаждается вне тёплых объятий воды в ванне. Но длится это недолго, потому что его огромные руки поднимаются, чтобы погладить мои ягодицы.

Пока он не упирается своим твердым членом в мой вход…

Дверь со скрипом открывается.

Я ахаю и резко сажусь в темноте, пытаясь одновременно выключить вибратор и аудиокнигу.

Блядь. Джульет вернулась.

О боже мой, о боже мой, о боже мой. Даже если мы лучшие подруги, мы не должны быть так близки.

В темноте в комнату входит не стройная фигура Джульет.

Серые глаза Люка сверкают.

— Привет, сестренка. Что ты задумала?

Блядь. Меня никогда раньше не ловили за мастурбацией, и это более унизительно, чем я себе представляла.

Я натягиваю одеяло до подбородка.

— Как, черт возьми, ты сюда попал?

Он показывает ключ-карту, прежде чем закрыть за собой дверь и погрузить нас в полную темноту. Мой пульс учащается.

— Взял ключ у твоей соседки по комнате.

— Ты хочешь сказать «украл его». Точно так же, как ты украл мой телефон.

Он пожимает плечами.

— Я вернул его, не так ли?

Мой сводный брат — сталкер с клептоманией.

Я вскакиваю с кровати, и пространство между моими ногами становится мокрым. Сердце бешено колотится, я проскакиваю мимо него и тянусь к дверной ручке.

— Убирайся…

Люк хватает меня за плечи и прижимает к стене, мое тело ударяется о штукатурку.

У меня перехватывает дыхание, и когда мои глаза привыкают к темноте, я замечаю огонь в его серых глазах. Он склоняется надо мной точно так же, как в ту первую ночь, положив ладонь мне на затылок.

— Я могу сделать для тебя гораздо больше, чем этот вибратор.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он как кирпичная стена. Он не двигается с места. Странная смесь страха и желания разливается внизу моего живота.

Я не успела вовремя остановить вибратор и аудиокнигу. И он точно знает, что я делала, когда вошел сюда. Я не могу позволить ему узнать, что он был тем, о ком я фантазировала. Его эго достаточно раздуто, и он ошибочно примет мои личные фантазии за то, чего я действительно хочу.

Мое сердцебиение замирает. Мы одни в моей темной комнате. Он может сделать со мной все, что угодно, и я не смогу его остановить.

— Тебе нужно уйти. — Я пытаюсь придать своему голосу твердость и властность, но слова вырываются шепотом. — Сейчас же.

Он разворачивает меня, и я ахаю, когда он снова прижимает меня к стене, но на этот раз спиной к нему.

— Люк… — Мой голос дрожит в напряженной тишине.

Его огромные руки опускаются по обе стороны от моей головы с двумя глухими ударами. И мое сердце останавливается.

Он сокращает расстояние между нами, задевая торсом мою спину. Его твердый член упирается в мою задницу. Я не могу дышать. Не могу говорить. Я застыла, ожидая его следующего шага, затаив дыхание.

Пожалуйста, прикоснись ко мне. Пожалуйста, трахни меня. Пожалуйста.

О чем, блядь, я думаю? Я не могу заниматься сексом со своим сводным братом. Я пытаюсь вывернуться из-под него, но он только сильнее вжимается в меня, прижимая к стене. От его хриплого стона у меня по рукам бегут мурашки.

Он наклоняется, мягкие губы и горячее дыхание касаются моего уха.

— Ты хочешь меня, Сиенна. Возьми то, что хочешь. Я отдам тебе все.

Я проглатываю камень, застрявший у меня в горле, задаваясь вопросом, что он имеет в виду под всем.

— Это неправильно. И нам нужно держаться подальше друг от друга.

К моему удивлению, Люк отталкивается от стены, оставляя мое тело замерзать в темноте без его тепла.

Я поворачиваюсь к нему лицом, сердце все еще колотится, а колени слабеют от облегчения. Или, может быть, от вожделения.

Но он не исчезает за дверью. Пока нет. Мой сводный брат поднимает мой подбородок.

— Для этого слишком поздно. Я никогда не смогу держаться от тебя подальше. А теперь беги.

— Что? — Мой мозг пытается переварить его приказ.

— Беги, Сиенна. Если ты сможешь спрятаться от меня, я отпущу тебя. На эту ночь. А если не сможешь…

У меня сжимается грудь. Я ни за что на свете не смогу убежать от Люка Валентайна. Он хоккейный вратарь в лучшей форме в своей жизни. Нет никаких если.

Он поймает меня.

— А если я не смогу?

Он знойно улыбается.

— Тогда я сделаю с тобой все, что ты захочешь.

Мой желудок переворачивается. Это одновременно и то, чего я боялась, что он скажет, и то, на что я надеялась.

— Я не хочу, чтобы ты что-то делал со мной.

— Ты не можешь лгать мне. — Он сжимает мой подбородок. — Я знаю, чего ты на самом деле хочешь.

Я вырываюсь из его хватки.

— Что подумают люди, если увидят, как ты гоняешься за мной по кампусу?

Если он действительно хочет меня, как утверждает, он не сделает ничего, что поставит под угрозу мою возможность остаться здесь.

— Они не узнают, что это я. — Он достаёт маску и надевает её на голову. Она совсем не похожа на те маски, которые носил Десятый — маску Призрака, маску Судной ночи, маску Джейсона. Все они стали моими любимыми.

Эта маска не похожа ни на одну из тех, что я когда-либо видела. Темно-серая, с раскосыми глазами, как будто он постоянно бросает вызов всему миру. Несколько небольших отверстий пропускают воздух перед его ртом, и неровные багровые линии прорезают его лоб между глазами, как молнии.

Как рога дьявола.

— Это твое последнее предупреждение. — Из-под маски его голос звучит более зловеще. Каждый волосок на моем теле встает дыбом. — Беги, пока я тебя не поймал.

Не став дожидаться, чтобы убедиться, что он человек слова — я разворачиваюсь, распахиваю дверь и вылетаю.

Первое спасение, которое я нахожу, — это дверь на лестничную клетку. Я бросаюсь к ней, а дверь в мою комнату с грохотом захлопывается и звук эхом разносится по коридору. За этим следуют его громкие шаги.

Он поймает меня еще до того, как я спущусь с лестницы. И трахнет меня прямо на ней, на виду у всех.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, быть преследуемой и трахнутой мужчиной в маске входит в пятерку моих лучших фантазий. Но не в том случае, когда этот мужчина в маске — мой сводный брат. Все, что потребуется, — это чтобы он снял её, пока будет входить в меня, и все в кампусе точно узнают, какие отношения сложились у новых сводных брата и сестры.

Я стискиваю зубы. Нет, я не позволю ему все мне испортить. Я не позволю ему поймать меня. Я не спортсменка и не бегунья, но я собираюсь бежать усерднее и быстрее, чем когда-либо.

Как будто от этого зависит моя жизнь. Потому что так оно и есть.

С бешено колотящимся сердцем я несусь вниз по лестнице, рискуя вывихнуть лодыжку, поскольку перепрыгиваю ступеньки, чтобы спуститься по лестнице так быстро, как только могу.

Дверь наверху лестницы со скрипом открывается. Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

Мои суставы уже ноют от каждого сильного удара ног о плитку. Но надо мной не раздается гулкое эхо бега Люка.

Я осмеливаюсь поднять взгляд. Он не спеша спускается по ступенькам, как будто у него есть все время в мире. Как будто поймать меня совсем не составит для него труда.

— Лучше беги быстрее, сестренка.

Я стискиваю зубы и обхватываю кулаком перила. Мудак. Он и вправду думает, что со мной не будет проблем.

Ну, я ему покажу.

Как только я наконец добираюсь до площадки первого этажа, у меня уже перехватывает дыхание, легкие болят, а сердце бьется о грудную клетку. Может быть, он прав, что не беспокоится о том, что поймает меня.

Нет. Я не позволю ему залезть мне в голову. Не позволю ему наложить на меня лапы. Я не позволю своему сводному брату трахнуть меня у какого-нибудь дерева или в грязи. Он может быть больше, быстрее и сильнее, но я умнее. Мне не нужно убегать от него — я просто должна спрятаться. На достаточно долгий срок, чтобы он сдался и вернулся в дом “Дьяволов”.

Я врываюсь в дверь, лихорадочно оглядываясь в поисках своего укрытия. Я не могу выбежать на улицу. На мне только крошечные шорты и тонкая майка. Холод уничтожит меня раньше, чем это сделает Люк.

Общий туалет для девочек. Уже почти час ночи — возможно, там нет никого, кто мог бы сказать ему, чтобы он убирался к черту, но именно там у меня больше всего шансов спрятаться от него.

Прежде чем он успевает ворваться в дверь позади меня, я бегу по коридору и проскальзываю в туалет.

Туалетные и душевые кабинки не очень-то способствуют уединению, но пока их должно быть достаточно.

Я бросаюсь в одну из душевых кабинок и запираю за собой дверь, прижимаясь спиной к стене, — сердце колотится, а грудь тяжело вздымается.

Проходит десять секунд. Двадцать. Тридцать. Маленький пузырек надежды начинает подниматься в моей груди. Может быть, он потерял меня. Может быть, он действительно не поймает меня здесь.

Как долго мне следует ждать, прежде чем вернуться в свою комнату? Он может поджидать меня в засаде. Я не могу выйти слишком рано.

Как только мое сердцебиение, наконец, замедляется, а дыхание выравнивается, я делаю шаг вперед и протягиваю руку, чтобы щелкнуть замком.

Но дверь со скрипом открывается.

Тяжелые шаги эхом отдаются в тишине комнаты. Через щель в двери кабинки я замечаю отражение в ряду зеркал на противоположной стене.

Мужчина в маске.

Мой желудок опускается к ногам. Он найдет меня. Теперь я ни за что не смогу спрятаться от него.

Безумная часть меня не хочет этого. Эта часть меня хочет, чтобы он нашел меня.

— Сиенна. — Он произносит мое имя не как вопрос, а как насмешку. Он знает, где я. Он просто кот, играющий со своей добычей, перед тем как нанести последний удар.

Я зажмуриваю глаза, когда его шаги приближаются, и он с грохотом распахивает двери всех кабинок, проходя мимо них. Скоро он доберется до моей.

Я сделаю с тобой все, что ты захочешь.

Я так много хочу, чтобы он сделал со мной. Все.

— Это моя новая любимая игра, — мурлычет он. — Не могу дождаться, во что мы сыграем дальше.

Мне попытаться сбежать? Распахнуть дверь и постараться проскочить мимо него? Или мне сдаться? Позволить ему сделать то, чего мы оба хотим, и надеяться, что никто не войдет к нам. Мой пульс эхом отдается в ушах, когда его шаги приближаются.

Раздается скрип открывающейся двери туалета.

— Эй! — Раздаётся резкий женский голос. Это староста общежития. — Что ты здесь делаешь?

Следует раскатистый голос Люка.

— Просто зашел отлить.

— Вон. И сними эту дурацкую маску.

К моему облегчению, шаги Люка удаляются.

— Да ладно, маска — это сексуально.

— Угу. — По голосу старосты я понимаю, что ей неинтересно слушать его чушь в час ночи.

Дверь со щелчком закрывается за ними.

Каждый напряженный мускул в моем теле мгновенно расслабляется. И все же мой желудок сжимается от разочарования, что вмешалась староста. Возбужденная часть моего мозга хотела выяснить, что Люк запланировал для меня в душевой кабинке.

На слабых ногах я выхожу из кабинки и выглядываю из туалета. Никого не видно. Никакого парня в маске, поджидающего меня в тени. Я сбежала от него.

По крайней мере, на сегодняшнюю ночь.

Вот что я получаю за то, что переспала с незнакомцем на свадьбе моего отца. Конечно, он оказался не в себе. И конечно же, несмотря на здравый смысл, я увлеклась им.

Я направляюсь к лестнице и медленно поднимаюсь по ступенькам, чувствуя себя совершенно измотанной. Сейчас моя кровать кажется мне такой желанной. Но влажность между ног никуда не исчезла — если уж на то пошло, погоня и предвкушение только усугубили ситуацию, — но у меня уже нет сил для оргазма. Завтра у меня занятия рано утром, и у меня плохое предчувствие, что если я снова засуну вибратор в свои шорты, то не смогу перестать фантазировать о том, что это Люк находится между моих ног.

Добравшись, наконец, до верха лестницы, я хватаюсь за дверную ручку.

Но когда я начинаю открывать ее, огромная рука захлопывает ее.

Я ахаю, когда кто-то хватает меня и прижимает к стене, а мое убежище оказывается вне пределов досягаемости.

Люк нависает надо мной в своей маске, а его руки крепко держат меня за бедра.

У меня перехватывает дыхание, когда каждый мускул в моем теле напрягается.

Он прижимается своим лбом к моему, а грозные серые глаза светятся похотью сквозь впадины его маски.

— Я говорил тебе, что случится, если я тебя поймаю.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он прижимает свою маску к моей шее, и его горячее дыхание касается моей кожи через маленькое скопление отверстий. Своим телом он прижимает меня к стене, одной рукой сжимая мое бедро, а другой, скользя по моим шортам.

Я извиваюсь и толкаю его в грудь, пытаясь вырваться, но он предупредил меня, что произойдет, если мне не удастся спрятаться от него.

Этого не может быть. Только не с ним. Мы не можем попасться. Мы не можем этого сделать…

Его теплый палец скользит по моей киске, прежде чем раздвинуть ее, погружаясь внутрь ровно настолько, чтобы размазать мое возбуждение по клитору.

Всхлип срывается с моих губ при резком контакте с этим чувствительным пучком нервов.

— Умоляй меня заставить тебя кончить, — бормочет он.

Я качаю головой. Я не буду умолять его об этом. Я не позволю ему заставить меня. Я буду сдерживать оргазм, подавлять его, чтобы он не получил того удовлетворения, которого жаждет.

— Нет.

— Мы проведем на этой лестнице всю ночь.

— Твой палец отвалится раньше, чем ты заставишь меня кончить.

Хотя я не вижу его лица, я слышу его злую ухмылку.

— Если ты не кончишь через пять минут, можешь возвращаться в свою комнату. Но если кончишь, то останешься в моей комнате.

Я колеблюсь. Это пари нечестное. Я уже чертовски возбуждена, и мы оба прекрасно знаем, какой эффект он оказывает на меня.

— Нет, тебе нужно слезть с меня. Это неправильно, Люк.

— В этом нет ничего неправильного, и ты это знаешь, — рычит он. — Нам суждено быть вместе, Сиенна.

Я замираю. Как он может так думать, когда мы едва знаем друг друга? Одной ночи умопомрачительного секса не могло быть недостаточно, чтобы убедить его, что мы родственные души.

— Или я заставлю тебя кончить через пять минут, или заберу тебя в свою комнату прямо сейчас. — Его скрытая угроза очевидна. Он не сдвинется с места. И либо я позволю своему сводному брату довести меня до оргазма на лестнице, либо позволю ему взять меня в заложники в своей комнате. — Мы договорились, Сиенна?

Я ненавижу то, как он произносит мое имя. Так низко, соблазнительно и совершенно.

Мы не должны этого делать. Я не должна позволять своему сводному брату трахать меня пальцем в общественном месте, но ясно, что у меня нет особого выбора.

Кроме того, что я могу подавлять оргазм в течение пяти минут.

— Договорились.

Я не могу поверить, что это слово действительно слетело с моих губ. Я буквально заключила сделку с дьяволом.

— Это моя хорошая девочка. — Он не имеет права говорить подобные вещи. Это не было частью сделки. Это должно быть против правил. Против правил этой новой, гребаной игры, в которую мы играем.

Его палец медленно скользит вниз и погружается в меня. Я сдерживаю стон от восхитительного растяжения. Его дыхание касается моей шеи, а затем он стонет.

— Блядь, ты такая тугая. Я скучал по тому, каково это быть внутри тебя.

Мое сердце замирает, бедра сжимаются вокруг его руки, а между ног нарастает ноющая боль. Нет. Я не кончу. Я не позволю ему победить.

— А я не скучала по этому.

Откровенная ложь, но, может, он поверит.

Люк продолжает вводить в меня палец, отстраняясь, чтобы взглянуть на меня из-под маски.

— Не лги мне.

Его палец отступает назад, прежде чем снова погрузиться в меня, и на этот раз резче и жестче. Наказывая.

Я вскрикиваю. Наслаждение опасно нарастает, и угроза моего оргазма надвигается. Я пытаюсь подавить его. Стараюсь не смотреть на маску, которая заводит меня гораздо больше, чем следовало бы, или на грозовые серые глаза, которые заставляют меня хотеть увидеть, как они изменятся, когда он увидит, как я кончаю.

Прошла, должно быть, минута. Осталось всего четыре. Я справлюсь. Если я сдержусь, то смогу вернуться в свою комнату. Я смогу избавиться от него еще на одну ночь.

Я не могу позволить ему увести меня в свою комнату. В уединение того дома, где только “Дьяволы” услышат мой крик. Потому что, если он это сделает, я не захочу уходить.

Рука, которой Люк сжимает мое бедро, поднимается к шее. Я тяжело сглатываю, и паника поднимается в моем животе, когда его пальцы сжимают мое горло.

— Люк, не надо…

— Я решаю, когда тебе дышать. — Проклятье. От того же разговора в постели, который я ему доверила, у меня подкашиваются колени. Он использует мои фетиши против меня.

Его большой палец касается моего клитора, и в то же время его рука сжимается вокруг моего горла.

Я задыхаюсь, втягивая тончайший поток воздуха, когда Люк сильнее сжимает мою шею. Он вводит в меня еще один палец, и я непристойно хлюпаю от возбуждения. Я морщусь от растяжения, пока его большой палец трет мой клитор, и удовольствие пронзает меня и смешивается с адреналином.

Замедленный отток крови от моей шеи заставляет мою голову становиться легче, каким-то образом увеличивая удовольствие, бегущее по моим венам.

— Такая чертовски хорошая девочка, — стонет он. — Ты собираешься кончить для меня, милая.

Он такой уверенный, такой дерзкий. Он уже точно знает, как прикасаться ко мне. Знает, как играть с моим телом, как будто знает меня целую вечность. Его большой палец скользит по моему клитору, пока он трахает меня пальцами, и волна оргазма достигает опасной высоты.

Его хватка на моем горле ослабевает, позволяя мне перевести дыхание всего на секунду.

Не кончай. Не кончай…

— Знаешь, что я делал, пока ты спала прошлой ночью? — Его голос прерывается, как будто трахать меня пальцами доставляет ему такое же удовольствие, как и мне. — Я надел маску, пробрался в твою комнату и дрочил, наблюдая, как ты спишь.

Я замираю, ненавидя нарастающее удовольствие между моих ног, прилив возбуждения, которое вызывают его пальцы при мысли о том, что он дрочил на меня, пока я прибывала в блаженном неведении.

Он упирается в меня своим стояком. Его бедра подаются вперед, словно он внутри меня, словно он представляет, как будет трахать меня. И мне до боли хочется, чтобы он заполнил меня.

— Ты была такой красивой. Я хотел съесть твою киску, пока ты спала, и заставить тебя кончить еще до того, как ты откроешь глаза.

Я хватаюсь за его руку, когда он снова сжимает мое горло. Удовольствие от его пальцев внутри меня, от его большого пальца на моем клиторе, от его руки, контролирующей мое дыхание, от его члена, упирающегося в меня, становится слишком ошеломляющим. Я прикусываю губу. Он собирается заставить меня кончить, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить надвигающийся оргазм.

— Затем, когда я был готов, блядь, взорваться, я схватил твое платье. Я покрыл его своей спермой. Теперь я жалею, что не заставил тебя надеть его.

У меня щиплет в глазах. Сейчас я не могу подавить оргазм. Могу только надеяться, что эти пять минут прошли.

И вдруг все прекращается.

Я втягиваю воздух, когда хватка Люка ослабевает, сердце учащенно бьется, а пик удовольствия проходит, когда его рука перестает двигаться у меня между ног. Но он не вытаскивает ее из моих шорт.

Какого черта он делает?

— Умоляй меня заставить тебя кончить. — Тот же приказ.

Мои глаза слезятся. Я жажду кончить, нуждаюсь в этом так же, как в воздухе, который он впускает в мое горло.

Но я не могу ему уступить.

Даже когда каждая клеточка моего тела кричит мне умолять его продолжить, заставить меня кончить так же сильно, как он заставил меня кончить в том гостиничном номере, я держу рот на замке.

В ответ на мое молчание его глаза сужаются.

Я готовлюсь к тому, что он снова засунет в меня пальцы и будет жестко трахать меня, пока я не разобьюсь вдребезги вокруг него.

Вместо этого он выдергивает руку из моих шорт и убирает ладонь с моего горла.

Разочарование пронзает меня, когда оргазм полностью стихает. Рыдание нарастает в моей груди. Никогда раньше я не хотела кончить так сильно, что готова была расплакаться.

Это гораздо худшее наказание, чем если бы он притащил меня в дом “Дьяволов” и привязал к своей кровати на всю ночь.

Он отступает назад, отворачивается от меня и спускается по лестнице. Мое сердце падает, хотя это именно то, чего я хотела.

Вернее, убедила себя, что должна была этого хотеть.

— Так что, сделка отменяется? — Восклицаю я, неловко задыхаясь, пока мое сердце продолжает колотиться, все еще не отойдя от пика удовольствия.

Я не могу смириться с тем, что он уходит. И именно так он хочет, чтобы я чувствовала себя.

На лестничной площадке он останавливается и поворачивается ко мне. Его маска в равной степени жуткая и возбуждающая.

— Да.

Я ожидаю, что меня охватит облегчение, но этого не происходит. Что, блядь, со мной не так?

— Отлично. — Я разворачиваюсь на пятках, пока он не заметил, как сильно он меня расстроил. И как я разочарованно смотрю, как он уходит.

— Теперь ты проведешь в моей комнате не только одну ночь. Ты проведешь в ней все выходные.