Утонуть в тебе

Глава 23

Люк

Я наконец-то начинаю понимать пристрастие Майка к азартным играм. Почти уверен, что ощущения, которые он при этом испытывает, похожи на те, что я получаю, когда нахожусь в спортзале или на льду.

Я причиняю боль Сиенне. Ее отец причинил ей самую сильную боль в жизни, бросив ее, и теперь я делаю то же самое. Я был другом, на которого она полагалась многие годы, ее опорой, и я бросил ее точно так же, как это сделал он, прекрасно понимая, какую боль это ей причинит. И все потому, что я не могу вынести агонию ее потери.

Увидеть ее с Маркусом — было ударом ниже пояса. Возможность потерять ее обрушилась на меня, как несущейся поезд. Мне больше так не повезет, и я не буду рисковать потерять ее. Даже если сейчас ей больно, рано или поздно она забудет о Десятом. Я тот, без кого она не может жить.

Двойные двери тренажерного зала распахиваются. Нокс, Дэмиен и Джульет едва держатся на ногах от опьянения. Даже Вайолет, обычно веселая и хохочущая, кажется немного пьяной, а Финн, который обычно идет уверенно и ровно, иногда пошатывается.

Уэс и Сиенна — единственные двое абсолютно трезвых. Как капитан хоккейной команды, Уэс строго следит за тем, чтобы не употреблять алкоголь во время сезона. А Сиенна, несомненно, сидела на вечеринке и переживала за меня. Вот почему они все здесь.

В спортзале почти никого нет, кроме меня и металлического лязга моих гантелей. Пот стекает по моему лицу, когда я опускаю гантели.

— Какого черта вы здесь делаете?

— Какого черта ты здесь делаешь? — Огрызается Уэс в ответ.

— Ты слишком много занимаешься, Люк. — Вмешивается Вайолет, потому что знает, что я не стану с ней ссориться. — Тебе нужно время от времени ходить на вечеринки и немного веселиться. Отдыхать.

Я игнорирую их, прожигая Сиенну взглядом, словно слова сорвались именно с ее губ. Не отрывая взгляда от нее, я говорю остальным:

— Тащите свои пьяные задницы по домам. Мне нужно поговорить со своей сводной сестрой.

Вайолет сочувственно улыбается Сиенне, а Джульет одними губами говорит: "Удачи", но никто из них не возражает, когда Уэс выводит их всех.

Сиенна сглатывает, когда я встаю и медленно направляюсь к ней. Пот стекает с моих висков и шеи, пропитывая футболку.

— Я беспокоюсь о тебе. — Ее голос дрожит. — Ты можешь пострадать, если будешь продолжать в том же духе, а ты уже и так достаточно настрадался.

Я сокращаю расстояние между нами и тянусь к ней, лаская ее нежную щеку. Боже, я никогда не перестану быть благодарным за то, как сильно она заботится обо мне. Почти так же сильно, как я забочусь о ней.

— Тебе нужно перестать гробить свое тело, как будто ты его наказываешь. С тобой все в порядке. Ни в чем, что случилось с твоим отцом, Хлоей, Вайолет или мной, нет твоей вины. — Ее рука ласкает мою щеку, посылая мурашки по спине и одновременно принося теплое утешение. — Ты спас меня. Ты такой хороший, Люк. Намного лучше, чем ты думаешь.

Мои губы прижимаются к ее губам. Сиенна намного лучше, чем я заслуживаю.

Ее губы прижимаются к моим. Она вцепляется в мою футболку и притягивает меня ближе, впиваясь зубами в мою нижнюю губу, прежде всосать ее между своих губ. Я провожу языком по ее губам, танцуя с ними, пока она не начинает постанывать. Я посасываю ее язык, пока она не становится податливой в моих руках.

— Ты спасла меня, Сиенна. Я столько раз не знал, как мне дальше жить. А потом я вспоминал о тебе.

Слезы блестят в этих великолепных зеленых глазах, которые покорили мое сердце в ту первую ночь в отеле.

— Если ты получишь травму, то, возможно, больше не сможешь играть в хоккей. Тебя могут не задрафтовать.

Я киваю, проводя большим пальцем по ее щеке. Ее глаза почти закрываются.

— Если это то, чего ты хочешь, я буду осторожнее. Хорошо?

Она кивает, открывая рот, но я не даю ей шанса ответить, прежде чем подхватываю ее на руки, целую и несу в душ в раздевалке.

Когда ставлю ее на ноги, я глажу ее лицо, прежде чем снять с нее платье, пока она улыбается мне.

Воспоминания о той первой ночи с Сиенной в ее гостиничном номере нахлынули на меня. Как она хлопала ресницами, спрашивая, не хочу ли я последовать за ней в номер, как вставала на цыпочки, чтобы стянуть пиджак с моих плеч, как пыталась не дать мне увидеть ее синяки, как каждое ее прикосновение воспламеняло меня.

Ее пальцы касаются моей щеки, не обращая внимания на пот.

— Я очень, очень рада, что встретила тебя, Люк.

Я обхватываю ее лицо обеими руками. Мне нравится смотреть на ее тело, но я бы предпочел заглянуть в ее душу.

— Я так чертовски счастлив, что встретил тебя, Сиенна. Если бы ты попросила меня, я бы разорвал весь мир на части ради тебя.

От ее легкой улыбки я таю.

— Я знаю.

Я несу ее в душ и включаю воду, одновременно с этим мы снимаем с себя остатки одежды. Она заходит под воду, и я наслаждаюсь тем, как она закрывает глаза, откидывает голову назад, когда вода омывает ее обнаженную кожу, стекая по ее совершенному телу.

Когда глаза Сиенны открываются, она с улыбкой направляется ко мне. С той самой улыбкой, которая была на ее лице в тот вечер в баре отеля.

— Позволь мне позаботиться о тебе.

Она берет шампунь, приказывает мне наклониться ниже, и упереться руками в стену позади нее, пока она наносит шампунь на мои волосы, а затем массирует мне кожу головы. Я не могу сдержать вырвавшийся стон.

Как только пена смывается с моих волос и стекает по плечам, она натирает меня мылом, любуясь каждым дюймом, пока моет мое лицо, плечи, спину, грудь, пресс. Затем она толкает меня к стене и опускается на колени.

Я едва не застонал.

— Я никогда не устану от этого зрелища.

Она улыбается похвале, а затем обхватывает мой член рукой и проводит языком по его головке. Я откидываю голову назад, прижимаясь к стене душевой кабины и выкрикивая ее имя.

Ее рот следует за рукой, когда она скользит по нему вниз к основанию, тихо давясь, когда мой кончик касается задней стенки ее горла. Я сдерживаю смешок, чтобы она не передумала отсасывать мне. Я никогда не узнаю, как мне так чертовски повезло.

— У тебя все так хорошо получается, милая.

Сиенна протягивает другую руку, чтобы обхватить мои яйца, и я шиплю сквозь зубы.

— А как тебе это?

По тому, как страстно эти слова слетают с ее губ, она точно знает, насколько невероятно это ощущение.

— Не останавливайся, блядь.

— Нет, пока ты не кончишь мне в горло, — обещает она. — До последней капли.

Иисус. Я запускаю пальцы в ее волосы, — мне нужно за что-нибудь ухватиться.

— Ты воплощаешь в реальность еще одну из моих фантазий.

Она улыбается, держа мой член во рту, прежде чем обвести его кончиком языка. Мои яйца напрягаются, и я не уверен, как долго еще смогу сдерживать себя, готовый взорваться у нее во рту.

Ее рука нежно сжимает мои яйца, пока она посасывает мой ствол, а головка ударяется о ее горло снова и снова. С каждым ее рвотным позывом я все ближе и ближе к тому, чтобы излиться ей в ротик.

— Ты уверена, что хочешь получить каждую каплю? — Тяжело дышу я.

Она кивает, ее рот двигается вверх и вниз по моему скользкому члену все быстрее и быстрее. Я сжимаю в кулак ее волосы, не давая ей встать или отстраниться, когда она понимает, что каждую каплю означает проглотить каждую… гребаную… каплю.

Сиенна сжимает мои яйца ровно настолько, чтобы свести меня с ума, и у меня нет возможности предупредить ее, прежде чем мой член извергается ей в рот, и горячая сперма попадает в заднюю стенку ее горла. Она давится, покачивается, глаза расширяются от удивления, но она принимает ее как хорошая гребаная девочка, проглатывая каждую гребаную каплю, которую я проливаю ей в горло.

Моя грудь вздымается, а сердце бешено колотится, когда я спускаюсь с вершины оргазма. Она медленно поднимается с самодовольной улыбкой, и я чувствую себя жалким, возбужденным подростком, задыхающимся перед ней.

— Какие еще твои фантазии я могу воплотить в реальность?

От одного того, что я слышу эти слова из ее уст, кровь снова приливает к моему члену. Я хватаю ее за задницу и притягиваю к себе, так что наши обнаженные тела прижимаются друг к другу, а ее возбужденные соски упираются в мой торс.

— Позволь мне взять тебя здесь.

Я выразительно шлепаю ее по влажной ягодице.

Ее глаза округляются, и я ожидаю, что она немедленно отвергнет эту идею, но она закусывает губу.

— Я никогда раньше этого не делала.

— Я знаю, милая. Вот почему я хочу это сделать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо везде.

Она поворачивается, прижимая ладони к противоположной стене, и ее мокрые волосы падают ей на спину.

— Так сделай так, чтобы мне было хорошо.

Я отталкиваюсь от стены и хватаю ее за бедро, протягивая руку, чтобы приласкать ее клитор и подготовить ее для меня. Она стонет от прикосновения. Музыка для моих гребаных ушей.

Сжав член в кулаке, я ввожу почти каждый дюйм в ее киску, не торопясь и давая ей привыкнуть.

— О боже, — выдыхает она.

Ее стенки сжимаются вокруг моего члена, и я сильнее тереблю ее клитор, пока ее мышцы не расслабляются. Мы стонем в унисон, пока я вхожу в нее, медленно и целенаправленно. Когда ее стенки снова начинают сжиматься вокруг меня, я выхожу из нее. Она всхлипывает.

— Я знаю, милая. Но тебе понравится следующая часть.

Я вытягиваю возбуждение из ее киски вверх, описывая круги пальцем и погружаясь им внутрь. Она тут же сжимается вокруг меня, напрягаясь.

— Расслабься. — Я дразню ее попку, нежно проникая в нее пальцем, в то время как другой рукой тереблю ее клитор, снова вызывая удовольствие в каждой ее конечности.

Наконец, она откидываться назад, и начинает двигаться навстречу моим толчкам.

— Пожалуйста, не останавливайся.

— Я никогда не перестану трахать тебя. — Я вытаскиваю палец и подношу головку своего члена к ее входу, продолжая ласкать ее клитор. — Сейчас я возьму твою задницу, милая.

— Да.

Я ввожу свой кончик внутрь, а ее попка обхватывает эту чувствительную нижнюю часть, и я стону. Ее резкий стон эхом отражается от стен душа.

— Ты в порядке?

— Я… думаю, да. — От ее неуверенности я готов отступить, пока она не добавляет: — Продолжай.

— Это моя девочка. Ты можешь его принять. — Мой член проникает глубже в ее задницу, и ее стоны становятся пронзительными. Я сильнее потираю ее клитор и делаю свои толчки медленными, пока она снова не прижимается ко мне. — Скажи мне, что тебе это нравится.

— Мне это нравится, — стонет она.

— Скажи мне, что любишь меня.

Она замирает.

— Что?

Мое сердце колотится, и не только от того, что я трахаю ее. Я поворачиваю ее голову так, чтобы она смотрела на меня через плечо.

— Скажи, что любишь меня, Сиенна. Так же, как я люблю тебя.

Мне нужно знать. Нужно услышать это из ее уст. Что не только я влюбился по уши.

Сиенна тянется назад, чтобы погладить меня по щеке, и ее глаза полны нежности.

— Я люблю тебя, Люк. Так же, как ты любишь меня.

Моя грудь сжимается так сильно, что становится больно. И я крепче прижимаю ее к себе.

— Ты даже не представляешь, как долго я ждал, чтобы услышать это от тебя.

Кажется, что прошла целая гребаная жизнь.

— Я тоже. — На ее губах играет соблазнительная ухмылка. — Честно говоря, я ожидала, что ты скажешь это некоторое время назад.

Я резко вхожу в нее, заставляя ее ахнуть.

— Теперь ты будешь слышать это постоянно, милая.

Мое дыхание становится прерывистым, пока я трахаю ее медленно и жестко. Она снова поворачивается лицом к стене, упираясь в нее ладонями, пока они не сжимаются в кулаки, когда ее мышцы напрягаются, а наслаждение приближается к пику.

— О боже. Люк…

Это единственное предупреждение перед тем, как Сиенна распадается передо мной на части, вскрикивая, когда ее клитор пульсирует под моими пальцами, а я жестко и быстро погружаюсь в ее задницу, желая кончить вместе с ней.

Оргазм захлестывает меня под симфонию ее стонов, и от удовольствия у меня щиплет в глазах. Я продолжаю вгонять в нее свой член, пока не падаю на нее и не стону ей в ухо, а ее мягкое, влажное тело содрогается под мной от удовольствия.

Когда мы оба возвращаемся обратно на землю, пытаясь отдышаться, она говорит:

— Срань господня. Мы должны сделать это снова.

Я смеюсь и, наконец, отстраняюсь от нее, но мое сердце все еще бешено колотится.

— Обязательно, милая. Мы будем делать все, что ты захочешь, каждый день, до конца наших жизней.

Ее ноги дрожат, когда она поворачивается, прислоняясь спиной к стене, чтобы не упасть. В ее зеленых глазах появляется беспокойство.

Я ухмыляюсь.

— Мне отнести тебя домой?

— Да. Но сначала дай мне одеться.

— Конечно. Никто, кроме меня, не увидит тебя голой. — Я выхожу вслед за ней из душа, и мы оба вытираемся и одеваемся.

Она загадочно замолкает, покусывая губу.

— Готова?

Она только кивает и следует за мной к двери, пока не останавливается как вкопанная.

— Ты — это он?

Ее вопрос сбивает меня с толку.

— Кто?

— Десятый.

У меня внутри все переворачивается.

Сиенна достает из кармана пленку от фотоаппарата и рассматривает ее.

— В ту ночь, когда мы встретились, ты подарил мне одноразовый фотоаппарат. После того, как я только что сказала Десятому, что хочу его. Ты знал о том, что мой отец присылал мне открытки и звонил только на мой день рождения. У тебя был мой номер телефона, хотя ты не спрашивал его у меня. Вы с Десятым оба играете в хоккей, носите маски и потеряли своих отцов. Вы даже выбрали одну и ту же специальность. Вы оба сказали мне, что я не виновата в том, что мои родители расстались. Когда мы только начали общаться, Десятый ни с того ни с сего прислал мне случайное сообщение — и это произошло примерно в то время, когда наши родители встречались в первый раз. В том гостиничном номере ты целовал мои синяки, как будто я уже была небезразлична тебе. — Ее глаза начинают блестеть от слез, и она запинается. — Ты целовал меня и прикасался ко мне так, как будто уже давно знаешь меня. Ты сказал: “Я знал, что с тобой так и будет”. Ты был одержим мной, хотя я думала, что мы только встретились. Но я не понимала, как ты мог отправлять мне сообщения с кодом Калифорнии, пока Финн не сказал мне, что номер взят из приложения.

Мои кулаки сжимаются. Гребаный Финн. Парень, который никогда, блядь, не разговаривает, должен был выбрать именно этот момент, чтобы открыть свой чертов рот?

— Единственное, в чем я не уверена, так это в том, почему ты солгал. Почему ты солгал о своем имени? О том, что живешь в Калифорнии? И почему ты продолжал лгать мне в лицо? Почему ты отказался от меня? — Ее губы дрожат, и мое сердце разбивается вместе с ее.

Я, блядь, потеряю ее, если скажу ей правду сейчас, это совершенно ясно. Но я не могу потерять ее. Она наконец-то любит меня. Наконец-то она моя, и я не смогу смириться с потерей, даже если для этого придется лгать ей вечно.

Я сокращаю расстояние между нами, приподнимая ее подбородок, чтобы заставить ее глаза встретиться с моими.

— Я же сказал тебе забыть о Десятом. Он мудак, раз игнорирует тебя, и он тебя не заслуживает. Он тебе больше не нужен, Сиенна. У тебя есть я.

— Я знаю, что ты — это он, Люк, — шепчет она. — Почему ты не можешь просто признать это?

Я качаю головой, ненавидя себя, хотя знаю, что так для нас лучше. Эта ложь позволит нам остаться вместе. Правда — это то, что разлучит нас.

— Это не так. Я знаю, ты скучаешь по своему другу, но ты любишь меня. Я буду относиться к тебе лучше, чем он когда-либо относился. Чем он когда-либо смог бы. Забудь о нем, ладно? Тебе будет лучше без него.

Между нами воцаряется тишина, и неуверенный взгляд Сиенны не отрывается от моего. Мой пульс учащается. Она мне не верит. Она знает, что я лгу сквозь зубы, и теперь я не уверен, что разозлит ее больше — то, что я лгал с самого начала, или то, что я все еще лгу.

Наконец, она кивает. Каждый напряженный мускул в моем теле расслабляется, когда она обнимает меня. Она верит мне. Этот дурацкий секрет не разлучит нас.

Я обнимаю ее в ответ.

— Я люблю тебя, Сиенна. Так чертовски сильно.

Биение моего сердца отдается эхом в ушах с каждой секундой, которая проходит в тишине.

Наконец она шепчет:

— Я тоже тебя люблю.

Спасибо, черт возьми. Я обнимаю ее крепче. Я никогда больше ее не отпущу.

За пределами катка толпа сходит с ума. Это худшая игра за весь сезон, и я виноват лишь отчасти. Сиенна была права — я слишком сильно перенапрягся. Голова кружится, и от этого головокружения мир, кажется, кренится набок.

С трибун доносятся поддерживающие возгласы, пока Уэс и тренер выкрикивают приказы. Нокс кричит Дэмиену, который кричит Финну. Но бело-голубые майки наших соперников слишком быстро проносятся по льду, перехватывая шайбу.

Лицо Дэмиена под шлемом окрасилось в помидорно-красный цвет. Он готов убивать, чтобы победить. Уэс в бешенстве, кричит о наших неудачах. Даже Нокс хочет треснуть клюшкой по чьей-нибудь голове.

Что, черт возьми, со мной не так? Не стоило так усердствовать в спортзале перед игрой. Я должен был сохранить свою энергию для льда, где она действительно важна. Я уже четыре раза позволил нашим соперникам забросить шайбу в мои ворота. Я подвожу свою команду.

Мой пульс стучит в ушах, в горле пересохло. Мне нужна вода. Нужно сесть. Нужно закрыть глаза…

Коньки грохочут по льду, и наши соперники мчатся к моим воротам, а наша оборона не в силах их остановить.

“Дьяволы” кричат мое имя. Они рассчитывают на меня. Я не могу снова их подвести.

Я пытаюсь уследить за шайбой, проносящейся между нашими соперниками, но голова кружится.

Когда я опускаюсь на колени, чтобы защитить сетку, в глазах у меня темнеет.