Утонуть в тебе

Глава 15

Сиенна

Чей-то взгляд преследует меня.

Я идиотка, что покидаю библиотеку после наступления темноты, особенно после того, как вчера допоздна наблюдала за игрой “Дьяволов” с “Дикими котами”. К моему удивлению, Люк не соврал насчет того, что я буду тенью медицинского персонала. Я узнала гораздо больше, чем нужно, о таких распространенных хоккейных травмах, как вывих плеча и растяжение паха.

По дороге домой Люк был так измотан, что заснул, но я была слишком напугана тем, что он притворяется, чтобы позволить себе закрыть глаза.

Пока я училась, сосредоточиться было почти невозможно, поскольку мой разум был полностью отвлечен мыслями о Люке, и воспоминаниями о нашей поездке в автобусе. Я все еще не могу поверить в то, что мы сделали, и я не должна желать большего.

Теперь, после трех часов, проведенных в библиотеке, я измотана и нахожусь в состоянии паранойи.

Мне следовало хотя бы попросить Джульет или Вайолет пойти со мной. А так — я словно одинокая выжившая в постапокалиптическом фильме в этом темном кампусе. Несколько фонарей и будок вызова службы безопасности освещают мой путь, но в это время ночи кампус безлюден.

И все же я уверена, что кто-то прячется в тени, наблюдая за каждым моим торопливым шагом.

Я прижимаю руки к телу, дрожа от арктического воздуха, несмотря на зимнее пальто с капюшоном на голове. Но, может быть, на мне хотя бы достаточно слоев одежды, чтобы, если меня ударят кулаком или пырнут ножом, удары не причинят слишком большого вреда.

У меня звонит телефон, и я подпрыгиваю. Когда я замечаю свою фотографию с мамой, где мы обе улыбаемся на выпускном в моей старшей школе, я вздыхаю с облегчением и отвечаю.

— Привет, мам. Я возвращаюсь в общежитие.

— О, отлично. — Она запыхалась. — Я только что вернулась из книжного клуба, а сейчас у меня на плите жарится сыр.

— Книжного клуба?

Она ни разу в жизни не упоминала о книжном клубе. Ее единственное хобби помимо работы и мужчин — просмотр ее любимых телешоу.

— Да! Это здорово! Мы с девочками так хорошо ладим. И в этом месяце мы открыли для себя несколько потрясающих новых книг. — Она действительно кажется очень счастливой. Полной надежды.

Жаль, что она не смогла пережить это откровение, когда я еще была дома.

Вслед за навязчивой мыслью приходит чувство вины. Я должна радоваться за нее, а не думать о себе.

— Это потрясающе. Я рада, что тебе это нравится.

— Как прошел твой день?

— Прекрасно. — Меня так и подмывает пуститься в скучные объяснения о моих занятиях в универе и о том, что мы с Джульет захватили из столовой на ужин, но я никак не могу выкинуть из головы то, что Люк рассказал мне о моем отце.

Зависимость от азартных игр. Если мама мне не сказала, она, вероятно, не хочет, чтобы я знала. Но мне нужно подтверждение, прав ли Люк насчет этого.

Обычно я замалчиваю любой потенциальный межличностный конфликт. Но в этот раз я не могу.

— Вы с папой развелись из-за того, что у него была зависимость от азартных игр?

— Он тебе сказал? — Ее голос повышается на октаву.

Эти слова поразили меня, как удар под дых. Неужели она собиралась до конца жизни позволять мне верить, что я виновата в их разводе? Или, может, она и понятия не имела о чувстве вины, которое я испытывала?

— Нет, я… сама догадалась. — Я не могу признаться, что Люк узнал об этом, шпионя. Во многом, что касается Люка, я не могу ей признаться. В том, что он сделал со мной на лестничной клетке, в автобусе на выездной игре, в моем гостиничном номере в ту ночь, когда мы встретились… — Так это правда? Ты попросила развода из-за его азартных игр?

Она вздыхает.

— Не совсем. За несколько лет до нашего развода он стал более отстраненным. Скрытным. Когда я наконец узнала, чем он занимается, я поговорила с ним. Поставила его перед выбором: либо он продолжает играть в азартные игры, либо сохраняет семью. Он сделал свой выбор.

Возможно, это откровение должно было заставить меня почувствовать себя дерьмово, потому что мой отец выбрал игровые автоматы, а не меня. Но вместо этого меня охватывает облегчение.

Я не прогоняла своего отца. Он ушел по собственному желанию. Их развод не имел ко мне никакого отношения. Я не виновата. Не из-за меня мама вот уже десять лет лелеет разбитое сердце.

На заднем плане звонка раздается сигнал тревоги.

— Черт! — Шипит мама. — Я забыла сыр на гриле. Эй, милая, мне нужно идти. Напиши, когда доберешься до своего общежития. Люблю тебя!

Как только я вешаю трубку, я замечаю сообщения с неизвестного номера. Вероятно, от Маркуса, но у меня все еще нет способа доказать это.

Неизвестный

Нашел тебя.

Следующее сообщение — это моя фотография, на которой я иду одна по кампусу.

Сердце колотится у меня в горле, и я резко оборачиваюсь, чуть не роняя телефон.

Но там ничего нет. Никто меня не преследует.

Мое сердце бешено колотится, и я испытываю искушение бежать со всех ног обратно в Норен-Холл.

При более детальном рассмотрении фотографии видно, что на мне другая одежда и солнце все еще высоко. Но он знает, где я. Он каким-то образом выследил меня.

Он уже был здесь. Он знает, как меня найти, и может появиться снова в любое время. Когда я буду меньше всего этого ожидать. Когда я буду совершенно одна и уязвима. Точно так же, как он, Стивен и Кейд нашли меня той ночью.

Неужели я ничему не научилась? Я такая идиотка.

Слезы щиплют мне глаза. Жаль, что я не могу поговорить с Десятым. Хотела бы я довериться ему, как делала всегда, и он утешил бы меня так, как умеет только он. Но прошло несколько недель с тех пор, как я в последний раз получала от него сообщение. Недавно я пережила одни из самых больших перемен в своей жизни, а он игнорирует меня. Очевидно, что ему уже все равно, и я должна перестать надеяться на то, что снова получу от него весточку.

Но я не могу отказаться от него. И я злюсь на себя за это не меньше, чем на него.

В порыве гнева я набираю сообщение.

Сиенна

Мне бы сейчас действительно не помешал друг, и, честно говоря, это дерьмово с твоей стороны

Позади меня раздается хруст.

На тускло освещенной парковке я замечаю красный цвет. Тот самый “Кадиллак”, который был припаркован у бара.

Маркус.

Я торопливо иду по тротуару. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери. Куда-нибудь, где есть люди, где будут свидетели, если он доберется до меня.

Когда я заворачиваю за угол, на моем пути появляется человек в маске.

Крик вырывается из моего горла.

Четверо здоровенных мужчин в масках разражаются хохотом.

— Срань господня! — Нокс поднимает маску и хрипит, согнувшись в талии. — Ты бы видела свое лицо!

Я шлепаю его по руке.

— Что, черт возьми, с вами не так?

Позади него Уэс и Дэмиен расплываются в ухмылках. Единственный, кто оставляет свою маску на месте, — это Финн, его худощавое, прекрасно вылепленное лицо полностью скрыто под маской с крестами на месте глаз и рта.

— Тебя легко напугать. — Ухмылка Дэмиена не сходит с лица, пока он произносит эти слова.

— Вы — четверо громил в масках в темноте. Конечно, я закричу.

— Не знаю насчет четверых. — Дэмиен хлопает Уэса по плечу. — Но мы втроем можем заставить тебя кричать.

Сияющие глаза Нокса загораются, и я признаю, что маски действуют на меня. Я люблю всякие извращения, но я не думаю, что смогу справиться с тремя здоровенными хоккеистами одновременно. Восстановление займет недели.

Не говоря уже о том, что ни один из них не является тем “Дьяволом”, о котором я фантазирую. Никто из них не похож на “Дьявола”, который заставил меня кончить сильнее, чем я кончала когда-либо в своей жизни — дважды. Вот только я совершенно точно, на тысячу процентов, не должна мечтать об этом “Дьяволе”.

— В любом случае, что вы все здесь делаете?

— Нас прислал Люк, — говорит мне Уэс, и их улыбки становятся жуткими.

Что, черт возьми, это значит? Это прозвучало скорее как угроза, чем как объяснение.

— За чем?

Низкий, тихий голос, не более чем шепот, раздается прямо у моего уха.

— За тобой.

Финн. Он исчез у меня за спиной, а я и не заметила.

Прежде чем я успеваю открыть рот, чья-то рука накрывает мои губы. Другая закрывает мои глаза.

Без единого предупреждения они хватают меня.

«Дьяволы» тащат меня, брыкающуюся и кричащую, в дом, который они делят. По крайней мере, я пытаюсь брыкаться и кричать, вырываясь из их хватки.

Если бы Люк знал, что на самом деле произошло со мной там, в Уэйкфилде, позволил бы он своим товарищам по команде так поступить со мной?

Может быть, они лгали. Может быть, он понятия не имеет, что они задумали. Но никто из них и словом не обмолвился о своих планах на мой счет, пока Уэс увозил нас за пределы кампуса.

Но далеко мы не уехали. Мое сердце бешено колотится, когда мы останавливаемся перед домом на Ламонт-Роу.

— Пойдем, красавица. — Хватка Нокса на моей руке становится нежнее. — Давай отведем тебя внутрь.

— Что вы делаете? — Спрашиваю я в десятый раз. — Я буду кричать.

Я едва сопротивлялась, когда Маркус, Стивен и Кейд схватили меня. Если "Дьяволы" захотят сделать то же самое, я буду сопротивляться зубами и ногтями, изо всех сил, что во мне есть.

Медленная, опустошающая улыбка расползается по лицу Дэмиена с другой стороны от меня, прежде чем его рука накрывает мой рот.

— Тогда нам придется заставить тебя замолчать, не так ли?

Несмотря на то, что я извиваюсь в их объятиях, как дикая кошка, им вчетвером удается затащить меня внутрь без особых усилий.

В тускло освещенном доме мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Пара кроссовок валяется посреди кухни, джерси брошено на столешницу, в раковине гора посуды.

Это их дом. Дом “Дьяволов”.

Дэмиен наконец убирает руку с моего рта. Они больше не беспокоятся о том, чтобы заставить меня молчать.

— Отпустите меня!

Нокс, Дэмиен и Финн не скрывали, что хотят поделиться мной в постели. Но Уэс? Он безнадежно предан Вайолет. Зачем ему участвовать в этом?

Если только он не планирует поиметь и меня. Это делает его еще большим подонком, чем все остальные, если это вообще возможно. Вайолет просто ангел по сравнению со всеми ними. Держу пари, она и понятия не имеет, чем занимается ее парень.

Что они все собираются со мной сделать.

— Он сказал, что тебе не разрешается выходить, пока в его комнате не будет наведен безупречный порядок. — Уэс кивает в сторону коридора, и мой желудок резко сокращается.

— Кто? — Я заставляю себя произнести это слово, хотя уже знаю ответ.

— Твой сводный брат. — Нокс ухмыляется мне. — Он сказал, что ты ему должна.

Я складываю руки на груди.

— И что? Я теперь его слуга?

Нокс пожимает плечами, а Финн все еще не снял маску, — он более расслаблен, когда его красивое лицо скрыто.

Я знаю, что Люк на самом деле не просил своих товарищей по команде похитить меня, чтобы я играла роль горничной. Теперь ты проведешь в моей комнате не только одну ночь. Ты проведешь в ней все выходные.

Люк не может на самом деле планировать держать меня здесь. Другие “Дьяволы” знают, кого он запер в своей комнате. Не может быть, чтобы они ничего не заподозрили.

В одну минуту он — рыцарь в сияющих доспехах, принц, которого я не заслуживаю. А в другую — Дьявол, во всех смыслах этого слова.

И все четверо одинаково ужасны, раз пошли на это. Раз они сделали грязную работу за Люка.

— Ты трахаешься со своим сводным братом? — Дэмиен складывает руки на груди, выпячивая огромные бицепсы.

Все трое ухмыляются, и я уверена, что Финн под своей маской делает тоже самое.

— Нет! — Я прикусываю губу, надеясь, что это слово прозвучало не слишком оборонительно, хотя это правда. Я не трахаюсь с ним — это случилось только однажды, и с тех пор больше не повторялось. Но я не могу быть уверена, что этого больше не произойдет.

— А хочешь? — Вопрос Нокса вызывает смех у остальных.

— Нет. — Мое лицо, должно быть, сейчас пылает. — Вы все отвратительные.

— Тогда, когда закончишь с его комнатой, найди нас. — Нокс направляется в свою комнату, так что я точно знаю, где он будет меня ждать.

Остальные “Дьяволы” не двигаются с места, охраняя дверь, чтобы помешать мне сбежать.

— Иди. — Дэмиен резко шлепает меня по заднице, подталкивая углубиться в тень. — Может быть, пока ты здесь, поработаешь горничной топлесс и в остальной части дома.

Я скриплю зубами и выхожу из кухни, не уверенная, с какими “Дьяволами” я предпочла бы иметь дело — с теми, что стоят у меня за спиной, или с тем, что ждет меня в своей спальне.

Даже стены затаили дыхание, пока я прохожу через гостиную и дальше по коридору. Вдали от кухни и подслушивающих ушей “Дьяволов” безмолвная спальня Люка ждет меня за дверью с другой стороны.

Я стучу. Тишина. Ни звука шагов, ни приглашения войти.

Может быть, “Дьяволы” не солгали — может быть, Люк действительно приказал мне прийти сюда, чтобы убраться в его комнате. Что за мудак.

Стиснув зубы, я поворачиваю ручку и плечом открываю дверь.

Внутри комната безупречна. В ней почти не жили. Грязная одежда брошена в корзину для белья, аккуратный письменный стол, на котором стоят ноутбук, учебники, тетради и лампа. Хоккейная экипировка выглядывает из приоткрытого шкафа.

Какого черта? В его комнате даже нет беспорядка. Не то чтобы я жаловалась, здесь на самом деле нет ничего, что он мог бы заставить меня убирать. Даже кровать заправлена, а уголки одеяла и простыни аккуратно откинуты в сторону, как будто готовы поприветствовать меня.

Позади меня со щелчком закрывается дверь. Затем запирается.

Я резко оборачиваюсь. Люк без рубашки держит в руках пару розовых наручников. У меня пересыхает во рту. На нем эти невыносимо сексуальные серые спортивные штаны с низкой посадкой на бедрах, а глубокий V-образный изгиб мышц заставляет меня затаить дыхание.

Хотя я и хотела бы испытывать к нему отвращение, хотела бы, чтобы его выходки отталкивали меня, я не могу ничего поделать с тем, что мои колени превращаются в желе. Его гигантское тело вырисовывается в полумраке темной комнаты, и аппетитные мышцы на его бицепсе напрягаются, когда он сжимает наручники в пальцах.

Даже при минимальном освещении его серые глаза сверкают, пристально рассматривая меня. Я — муравей, он — микроскоп. Он отслеживает каждое легкое движение, каждое нервное подергивание моих рук, каждый неглубокий вдох, который заставляет мою грудь подниматься и опускаться под пальто.

Хочу я это признавать или нет, но мой сводный брат владеет мной. Он может приказать самым большим парням в кампусе надеть маски и похитить меня в темноте, и все это для того, чтобы привести к нему.

Хуже всего то, что ничто из этого не заставляет меня бояться его. Это только заставляет меня хотеть его еще больше.

— Теперь они думают, что я твоя горничная. — Я складываю руки на груди. На противоположной стене окно. Мы — на первом этаже, так что я могла бы подбежать к нему, распахнуть и выпрыгнуть.

Но я остаюсь на месте. Я не хочу убегать от него. Какой бы безумной это меня ни делало, я хочу остаться здесь, с ним. Хочу узнать, что Люк Валентайн запланировал для меня.

— Но это ведь лучше, чем если они будут думать, что ты моя девушка, верно? — Он неторопливо подходит. — По крайней мере, пока.

— Я не твоя девушка. — Мой пульс учащается.

— Ты будешь. — Он касается ладонью моего лица, и я жажду прижаться к ней в ответ. Уступить и взять то, что я хочу. — А потом ты станешь моей женой.

Мой позвоночник напрягается. Да, мой сводный брат официально бредит.

— Ты едва меня знаешь, и даже если бы это хоть отдаленно меня интересовало, — наши родители все еще женаты. Уверена, что это незаконно, а если и нет, то, по крайней мере, социально неприемлемо.

— Какая разница, что думают другие? — Его серые глаза становятся грозными. — Мы подходим друг другу. Это все, что имеет значение. А наши родители все равно не останутся вместе.

Я даже не задумывалась о том, что наши родители могут расстаться. Они только что поженились и, кажется, совершенно счастливы вместе. Но я и не знаю ни одного из них достаточно хорошо.

— Почему ты так уверен?

— Они уже расставались раньше. И как только мама узнает о его азартных играх, о том, что он сделал с ее деньгами, она образумится. — Рука, обнимающая мое лицо, скользит в мои волосы. — Я сделаю все, чтобы заполучить тебя, Сиенна. Все, что угодно.

В моей груди поднимается слабый пузырь надежды от возможности будущего, в котором наши родители не будут вместе, а мы с Люком сможем. Я не должна надеяться на распад брака. Я эгоистка, и у меня не все в порядке с головой. И я бы хотела винить Люка в том, что он сделал меня такой, но я борюсь со своим желанием к нему с тех пор, как мы познакомились. И потерпела сокрушительное поражение.

— Что угодно? Включая то, что ты позволишь мне уйти? — Это то, чего я должна хотеть. Но ни одна часть меня этого не делает.

— Ты помнишь наш уговор. Я забираю тебя на все выходные.

Мое сердце замирает.

— Твои товарищи по команде уже что-то подозревают.

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Я скажу им, что ты поздно ушла. Они даже не узнают, что ты здесь. По крайней мере, до тех пор, пока ты не закричишь.

Я замираю.

— Люк, никто не может…

— Я знаю. — Его серые глаза становятся холодными. — Никто не должен знать. Я — твой маленький грязный секрет.

Невероятно, но моя грудь сжимается от чувства вины.

— Ты хочешь этого так же сильно, как и я. Теперь раздевайся, Сиенна. — От этого грохочущего приказа мои конечности превращаются в жидкость. Он хватает футболку со своей кровати и бросает ее мне. — Надень ее.

Я сжимаю мягкий хлопок в руках, рассматривая черно-красную вышивку. Его джерси.

Когда я колеблюсь, он рявкает:

— Сейчас же.

Его голос проникает до самых кончиков моих пальцев. Я медленно сбрасываю с себя одежду, а его взгляд прожигает меня насквозь с каждой вещью, которую я сбрасываю на пол.

— Лифчик и трусики тоже, — командует он, когда мое нижнее белье — это все, что остается, чтобы прикрыть меня.

Я делаю, как он велел: расстегиваю лифчик и позволяю бретелькам сползти вниз по рукам. Моя грудь остается обнаженной, а его дыхание становится поверхностным.

Когда я спускаю трусики вниз по ногам, его голова следует за мной, и он отслеживает каждый дюйм движения.

Как только я оказываюсь перед ним полностью обнаженной, я натягиваю его футболку через голову. «Валентайн» вышито поперек моей спины. Отмечая, что я принадлежу ему.

Из другой части дома доносится тяжелый бас. Кто-то включил музыку в одной из комнат. “Дьяволы” наконец-то покинули свой пост перед дверью.

Увидев, что я готовлюсь к побегу, Люк швыряет меня на кровать, выбивая из меня воздух. Барабанный бой моего сердца оглушителен, и легкая улыбка ползет по моим губам.

Люк хватает меня за руки и надевает наручники, холодный металл смыкается вокруг моих запястий.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Я дергаюсь, но наручники не поддаются.

Тонкой веревкой он привязывает наручники к спинке кровати. Откуда, черт побери, взялась эта веревка?

— Я же тебе говорил. Ты останешься здесь на выходные.

— И что, ты собираешься держать меня привязанной к своей кровати сорок восемь часов? Ты же понимаешь, что в какой-то момент мне захочется в туалет.

— Ванная вон там. — Он кивает на дверь. Конечно, в его комнате есть ванная. Ни малейшего шанса, что кто-нибудь обнаружит, что он держит меня здесь взаперти.

Когда у него в руках появляется еще одна веревка, он хватает меня за лодыжку. Мое сердце подскакивает к горлу, и я бью его ногой, но он ловит её твердой хваткой, которая только усиливается, когда он ставит мою ногу на матрас и привязывает ее веревкой к кровати.

— Прекрати! — Я шиплю, когда он тянется к другой моей лодыжке.

Мое сердце не должно колотиться в предвкушении того, что он собирается сделать со мной дальше. Моя грудь не должна гореть от адреналина, а бедра не должны пытаться сжаться вместе, чтобы облегчить нарастающую боль между ног.

Он буквально послал своих друзей похитить меня, а теперь привязал к своей кровати. Он планирует держать меня здесь все выходные и делать со мной бог знает что. И по какой-то безумной причине я совсем не напугана. Я даже не сержусь, несмотря на то, что борюсь с ним на каждом шагу. Вместо этого все мое тело потрескивает, как провод под напряжением, в предвкушении.

После того, как он заставил меня кончить, я не могу заставить себя бояться его рук на мне. Неважно, насколько это неправильно и опасно.

Он не может знать о моей фантазии о том, чтобы меня связали и трахнули. Но он знает лучше, чем кто-либо, даже Десятый.

Каждый мускул в моем теле напрягается, когда Люк встает с кровати и роется в ящике прикроватной тумбочки. Что он может искать? Презервативы?

— Ты перестанешь убегать от меня, Сиенна. — От его убийственного голоса у меня по спине бегут мурашки. — Ты перестанешь прятаться. Ты перестанешь беспокоиться о том, что думают или хотят другие люди, и будешь со мной. Потому что знаешь, что нам хорошо вместе. Потому что знаешь, что мы — лучшее, что когда-либо случалось друг с другом. И я буду напоминать тебе об этом всю ночь.

Когда он снова подходит к кровати, то держит в руках розовый вибратор. Тот, который выглядит слишком знакомо.

— Ты украл мой вибратор? — Мне действительно нужно найти ключ-карту, которую он украл у Джульет, и уничтожить ее.

— Одолжил.

— Точно так же, как ты одолжил мой телефон, мое платье и ключ Джульет.

Он пожимает плечами.

— Готова к нашей новой сделке, милая?

Я связана, так что у меня нет никаких рычагов, чтобы спорить.

— Какой сделке?

— Ты говоришь мне, что ты моя, и можешь уходить. Ты позволяешь мне обнимать тебя по ночам, провожать на занятия и обеспечивать твою безопасность. Ты будешь приходить на мои игры, болеть за меня и позволишь мне каждый день показывать тебе, как ты мне дорога. — Он проводит вибратором по моему бедру, не включая его. У меня перехватывает дыхание. — Или я заставлю тебя кончать снова и снова все выходные, пока ты не сдашься.

Почему-то Люк хочет от меня большего, чем просто секс. Дело не только в его извращенных фантазиях о сводной сестре. Я все еще не знаю, почему, но я тоже начинаю хотеть от него большего, как бы безрассудно это ни звучало. Я определенно хочу большего от него.

Он даже не представляет, как сильно я хочу уступить ему. Как боль поселяется в моей груди каждый раз, когда я пытаюсь оттолкнуть его, пытаюсь убедить себя, что он под запретом и я не должна его хотеть. Как я боюсь, что, если я впущу его, он причинит мне боль, как папа причинил боль маме. Как Десятый причинил боль мне. Что он бросит меня, потому что так всегда и бывает.

Поэтому я держу рот на замке.

Его разочарованный взгляд опускается на мое тело, распростертое перед ним.

— Думаю, ты сделала свой выбор.

Не говоря больше ни слова, он натягивает футболку мне на глаза, закрывая обзор.

Вибратор издает глухой гул, когда Люк включает его. Мое сердцебиение становится прерывистым, когда он скользит силиконом вверх по моему телу, и я ощущаю пульсирующее давление на мою обнаженную кожу. Когда силикон достигает моего соска, я перестаю дышать, поскольку он увеличивает давление.

Я прикусываю губу, пытаясь не выдать, насколько это приятно. Мой сосок твердеет, а пространство между ног становится скользким.

На мимолетный миг мне хочется, чтобы он прикоснулся ко мне руками и губами. Погрузил свои пальцы в меня, как он делал это в моем гостиничном номере, на лестнице, и в автобусе.

— Ты уже готова сказать это? — мурлычет он. — Признать это?

Проходит несколько секунд тишины, прежде чем Люк убирает вибратор с моей груди и опускает его на мой клитор.

Я вскрикиваю, дергаясь в своих оковах. Но они не поддаются, а только заставляют мои лодыжки, запястья и плечи восхитительно болеть. Да, продолжай. Не останавливайся. Я проглатываю слова, прежде чем они успевают вырваться.

Его рот опускается на мой возбужденный сосок, втягивая его внутрь. И я ахаю, выгибаясь ему навстречу.

Шок от его неожиданного прикосновения, предвкушение от того, что я не знаю, где и когда произойдет следующий его контакт с моей кожей, делают их намного слаще, и заставляют удовольствие сильнее пульсировать по моим венам.

Он усиливает давление на вибратор, пока тот не начинает сильно вибрировать на моем клиторе, электрические разряды пронзают меня от кончиков пальцев ног и до самой головы.

— Люк! — Я хочу, чтобы его имя прозвучало как предупреждение, но он, должно быть, воспринял это как поощрение, потому что сильнее прижимает силикон к чувствительному пучку нервов. Мои пятки сами по себе впиваются в матрас, пытаясь сбежать от него.

— Перестань пытаться сбежать от меня, Сиенна. У тебя никогда не получится. — Его рот опускается на мой сосок, засасывая его между губ так глубоко, как только может, и издеваясь над ним гораздо сильнее, чем над другим. Я вскрикиваю, извиваясь под ним. — Каждый дюйм твоего тела принадлежит мне.

Моя киска пульсирует, возбуждение накапливается и угрожает выплеснуться на простыню под моей задницей. От всепоглощающего удовольствия у меня щиплет в глазах, и я не могу сдержать непрошеных стонов, вырывающихся из моего горла.

— Вот так, милая, — бормочет он, едва слышный из-за развратного гудения игрушки. — Кончи для меня.

Мое сердце бешено колотится в моей грудной клетке. Я не могу сдержать свой оргазм, даже если бы захотела. Эта волна наслаждения несется ко мне, как мчащийся поезд.

Фейерверк взрывается в моей голове, пока киска сокращается, а клитор пульсирует под неослабевающим давлением вибратора. Я цепляюсь ногтями за свои путы, пытаясь отстраниться от переполняющих меня ощущений между ног, но Люк не сдается. Он держит вибратор приклеенным ко мне, — все еще включенным на одну из самых интенсивных скоростей.

— Остановись! — Я тяжело дышу, слезы наворачиваются. Возбуждение слишком сильное. Я больше не могу.

Его палец опускается вниз, чтобы обмакнуть его в мое возбуждение, но он не убирает вибратор.

— Ты единственная, кто может это остановить.

Я сглатываю комок в горле. Я хочу, чтобы он заполнил меня, чтобы он растягивал и входил в меня снова и снова, удерживая вибратор на моем клиторе, пока я не кончу от его члена внутри меня.

Но я не могу уступить ему. Не могу. Может, и готова отдать ему свое тело, но не сердце.

Он цокает на мое молчание, на отсутствие слов, которые он жаждет услышать, но я не могу сказать их ему.

— Тогда нам придется дать испытать тебе еще один оргазм. И еще. И еще.

Предвкушение смешивается с паникой. Сколько оргазмов Люк собирается вытянуть из меня, прежде чем позволит мне покинуть эту комнату? Сколько их сможет выдержать мое тело, прежде чем сердце взорвется? Такое ощущение, что я только что проплыла десять кругов.

С тихим щелчком он переводит вибратор на самую максимальную скорость.

Из моего горла вырывается крик, и спина выгибается дугой, когда мой все еще чувствительный клитор оказывается под воздействием вибратора. Никакие попытки вырваться из моих оков не помогают. Люк стягивает с моего лица джерси, прежде чем прижать мое бедро к матрасу, тем самым широко расставив мои ноги, и приставляет вибратор к моему пульсирующий клитору.

Я всхлипываю, слезы текут по моему лицу, когда второй оргазм проносится через меня, выжимая каждую оставшуюся унцию энергии из моих конечностей.

На этот раз Люк ослабляет давление вибратора, когда оргазм покидает меня. Облегчение разливается по моим костям. Может быть, эта сладкая пытка закончилась.

— Ты такая чертовски красивая, когда кончаешь. — Он опускает силикон, прижимая его к моему входу. Играя со мной.

Я стараюсь не поддаваться на похвалы.

Он располагает вибратор так, чтобы он упирался в меня, а затем отпускает и отходит. Паника сковывает каждую мышцу.

— Куда ты идешь?

Не отвечая, он снова роется в ящике. На этот раз он достает маску и закрывает лицо. Мое сердце замирает.

Затем он находит зажигалку, щелкает большим пальцем, и пламя вспыхивает. В темноте тени играют на его маске. Он зажигает свечи по комнате.

— Очень романтично. — Я пытаюсь вложить сарказм в свои слова, хотя в груди у меня все сжимается.

Когда он заканчивает, комната наполняется сладким ароматом жасмина, и по моей обнаженной коже бегут мурашки. Ароматом, который, как я говорила Десятому, был моим любимым.

Люк роется в моей одежде на полу, пока не находит то, что ищет. Одноразовый фотоаппарат, который он мне дал.

— Что ты делаешь?

Он поднимает камеру надо мной и делает снимок.

— Люк! — Я борюсь со своими оковами. — Удали его!

Мне не нужно видеть его рот под маской, чтобы понять, что он ухмыляется.

— Расслабься. Никто, кроме меня, снимок не увидит.

Он бросает фотоаппарат на прикроватную тумбочку и снова берет вибратор, погружая его в беспорядок между моих ног. Я всхлипываю.

— Пожалуйста.

Но я уже не знаю, о чем прошу. Чтобы он остановился и отпустил меня, или чтобы он продолжал и дал мне снова кончить.

— Так ты представляла себе это с Десятым? Что он будет в маске, когда вы наконец встретитесь, и заставит тебя кончать снова и снова?

— Н-нет. — Каждый дюйм моего тела напрягается. Я не знаю, какой ответ он хочет услышать — правду или ложь.

Он шлепает вибратором по моему клитору, и я вскрикиваю, сильно дергаясь. Мои мышцы уже болят.

— Не лги, Сиенна.

— Да, — выдыхаю я. — Именно так я все и представляла.

Что, если мои сомнения были ошибочными? Что, если Люк действительно Десятый? Это объясняет его постоянный пристальный взгляд на меня, его настойчивость в том, что мы созданы друг для друга, хотя мы едва знакомы. Потому что, возможно, мы действительно знаем друг друга лучше, чем кто-либо другой.

Но почему он не сказал мне? Почему он позволил мне думать, что Десятый забил на меня? Если он на самом деле Десятый, то он мудак, потому что не сказал мне раньше, потому что позволил мне думать, что мой друг бросил меня.

И все же часть меня все еще надеется, что это так. Что парень в маске, который был моим другом на протяжении многих лет, является и хоккейным вратарем, который не может насытиться мной.

Люк медленно проводит вибратором по моей киске, и я готовлюсь к шлепку по своему набухшему, чрезмерно чувствительному клитору.

— Забудь о Десятом. Забудь о каждом мужчине до того, как встретила меня. Потому что я единственный, кто когда-либо сделает это с тобой. Единственный мужчина, который заставит тебя почувствовать это.

Забудь о Десятом. Может быть, они все же не один и тот же человек. Потому что Десятый никогда бы не захотел, чтобы я забыла нашу дружбу. Он бы знал, что я никогда не смогу забыть его, и даже если нашей дружбе придет конец, я бы никогда этого не захотела.

Когда я покинула Уэйкфилд и переехала сюда, я совсем не ожидала, что все обернется именно так. Я не смела надеяться, что моя новая приемная семья захочет иметь со мной что-то общее, не говоря уже об… этом.

Об этом чертовом, извращенном, запретном романе между мной и моим сводным братом.

Мои веки тяжелеют, готовые вот-вот сомкнуться, когда вибратор наконец достигает моего клитора, и каждый мускул в моем теле напрягается от удовольствия.

— Готова к еще одному, милая?