Вернуть мужа. Стратегия и Тактика.

Глава 21. Настоящее. Суббота. Подруги.

"Кажется,

наступил психологический момент

для ужина", - подумал Остап.

Илья Ильф и Евгений Петров

"Золотой теленок"

Барышни любят время от времени

разбивать себе сердце -

почти так же, как выходить замуж.

Это дает пищу для размышлений и

чем-то выделяет их среди подруг.

Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

Ранним субботним утром я встаю и иду в душ. Варю кофе в турке и достаю из холодильника сыр. Жую его, запивая горячим напитком. Взгляд, блуждающий по стенам, останавливается на винтажном серебряном настольном календаре фирмы Стерлинг Бирмингем. Его когда-то подарили бабе Лизе на юбилей. Календарь настраивается вручную, и дату на нем давно никто не менял.

Сползаю со стула и иду корректировать время. Ставить его на место. Пора начать ориентироваться.

Итак, сегодня суббота. Со "знаменательной" пятницы прошла неделя. Началась новая. Вторая неделя без Максима.

Для нашей семьи август - урожайный месяц. Мой день рождения, день смерти бабы Лизы и день нашей с Максимом свадьбы. День рождения "отпразднован". Бабушку вспомним в семейном кругу с дядей Георгошей и Михаилом Ароновичем. А дня свадьбы у меня больше нет.

Вчера, выпив бутылку шампанского, мы с Вовкой говорили только о ней - бабе Лизе. Вовка вспоминал, как она любила приглашать его на воскресный завтрак, как мы ходили к Михаилу Ароновичу рассматривать фарфоровые фигурки и в дверную щелочку разглядывать его волшебно прекрасный и таинственно недоступный кабинет. Одновременно вспомнили даже удивительные "кошачьи" шахматы. Одно "помнишь" опережало другое.

- Помнишь, отец наказал тебя и сдал под домашний арест бабушке? За побег на дачу с Мышильдой? А баба Лиза пускала меня к тебе тайком, называя это свиданием по амнистии?

- Помнишь, ты притащил мне черепашонка Федю, и он смешно ел листья салата, быстро так, словно он и не черепаха вовсе, а кролик, бабушка потом отдала его соседям?

- Помнишь, как мы разбили с тобой фигурку и решили ее склеить?

Я почувствовала, как и тогда, прилив нежной благодарности, снова, через столько лет услышав это "мы". Фигурку уронила я.

О! Это было происшествие! Старинная антикварная статуэтка девятнадцатого века называлась "Игра на флейте".

- Фарфор с глазурью. Германия, - торжественно объявил Михаил Аронович.

Очаровательная сценка: юноша обучает молодую девушку игре на флейте, рядом, у босых ног прелестницы, примостилась симпатичная овечка. Меня совершенно поразила юбка девушки: она была из фарфорового кружева, взбитого пышной пеной. Пока не возьмешь в руки, не потрогаешь - не поверишь, что это не ткань, а фарфор. Вот мы и взяли, и потрогали...

Упавшая на паркет фигурка. Удар. Фарфоровый осколок, отлетевший на несколько метров. Кусочек откололся именно от чудесной юбки. Мы с Вовкой застыли, замерли, почти умерли от ужаса. Впервые в жизни старый врач оставил нас в своей квартире одних - спустился во двор встретить бабушку из театра.

- Клей есть? - с сомнением в голосе спросил Вовка. - Сейчас такие клеи, что хочешь намертво склеят!

Я, конечно, выразила сомнение: такие дорогие антикварные вещи надо, наверное, склеивать чем-то специальным, особенным.

- Попробуем, - обнадеживающе сказал друг.

Баба Лиза и Михаил Аронович застали нас на месте преступления в тот момент, когда я, густо намазав осколочек канцелярским клеем, приготовилась к воссоединению фарфорового лоскутка с пострадавшей юбкой.

- Простите, - покаянно сказал Вовка, включая режим "милый парень" и теребя свои светлые кудри. - Я такой неловкий. Но кусочек маленький, приклеить - и не видно будет.

От взрослых мы узнали: да, действительно, таким клеем фарфор не клеят. Никто не ругал нас. Баба Лиза только огорченно вздохнула и мягко положила руку на локоть нашего соседа. Михаил Аронович печально покачал головой. Но мне было стыдно и так, без нотаций и наказания. Лучше бы покричали, повоспитывали. Вот папа обязательно обновил бы информацию о том, откуда растут у меня руки, деликатно не называя самого места, напомнил бы, что меня нельзя пускать в приличные дома и что когда-нибудь это (неважно что!) должно было бы случиться обязательно. Он это чувствовал!

Когда расстроенная бабушка пошла на кухню за чайником, старый врач поманил нас к шкафу с коллекцией.

- Видите эту статуэтку? - шепотом спросил он у нас, прильнувших к стеклу. Старый врач показал нам на балерину в платье-пачке с рассыпанными по подолу юбочки бутончиками роз, в розовых пуантах на золотых лентах и с золотыми бантами.

- Видим, - так же шепотом прошептали мы в унисон.

- А сколы на кружевах видите?

- Видим, - повторили мы.

- Эту фигурку уронил я, много лет назад, так много, что тогда не было ни вас, ни ваших родителей, - доверительно сообщил Михаил Аронович.

- Эту балерину уронила девочка Лиза, - насмешливо сказала вернувшаяся в гостиную баба Лиза. - Но попало мальчику Мише, который зачем-то благородно взял вину на себя.

Мы расстались с Вовкой поздно, около двух часов ночи. Насмеявшиеся и навспоминавшиеся. И в тот момент, когда я провожала его до двери, вернулась спрятавшаяся до поры до времени неловкость. Она скромно встала между нами, потупив кроткий взор. Словно дуэнья между молодыми людьми, которым нельзя находиться наедине, так как это неприлично.

Вовка обезоруживающе улыбнулся, напоминая мне, что все в порядке, что мы договорились. Но, несмотря на все мои старания, его руки и улыбающиеся губы напомнили о поцелуе. Том, которого не должно было быть. Том, который все испортил. Том, который украл у меня друга.

Список вещей, которые мне нужно срочно забыть, пополнился еще на один пункт. И пусть меня отправят в сумасшедший дом, я не дам случиться самому страшному. Пока не знаю, как именно. Но знаю, что не дам.

Заставляя себя заснуть, я вдруг отчетливо вспоминаю: мне лет восемь, поздний зимний вечер, баба Лиза разговаривает с Михаилом Ароновичем на кухне, куда я выползла из своей комнаты в пижаме попить водички.

- Миша! - негромкий голос бабушки пропитан огорчением. - Ты сам все понимаешь. Ложь убивает дружбу, правда убивает любовь.

Господи! Как точно сказано. Правда - враг любви. Ложь - враг дружбы. Получается, если любишь - обманывай, если дружишь - говори правду.

Звоню сначала Лерке, потом Сашке. Приглашаю на ужин. Прошу быть обязательно. Хочу поговорить.

- Случилось еще что-то? - беспокоится Лерка.

- Быстрова, тьфу, Дымова, что ты натворила? - сразу пугается Сашка.

- "Тьфу-Дымова" нуждается в дружеском плече и совете, - отвечаю я искренне.

- Хоть намекни! - стонет Сашка. - Я до вечера с ума сойду!

Но я быстро прощаюсь и иду к Георгоше за помощью. Девочек встречает странно спокойная подруга Варвара и чудесный ужин на четверых, приготовленный Георгошей: цыпленок табака, салат с грейпфрутом, зеленью и кедровым орехом, на десерт - шарлотка.

- Не томи! - командует Сашка. - С тобой с ума сойти можно!

- Встречалась с Максимом? - гадает Лерка. - Вовка приходил?

- С ума уже схожу. Быстро, качественно, полноценно. С Максимом встречалась. Вовка приходил, - отвечаю на все вопросы по порядку.

- И? - побуждает меня к продолжению Сашка, удивившись количеству новостей и перестав жевать лист салата.

- Целовались, - скупо продолжаю я.

Сашкин рот открывается так широко, словно я врач-отоларинголог и попросила ее показать мне миндалины. Лерка вскидывает брови и медленно сглатывает.

- С кем? - аккуратно спрашивает Сашка, быстро переглянувшись с Леркой.

Выражения их лиц такие потешные, что невольно начинаю улыбаться:

- С Максимом, - говорю я.

Подруги облегченно вздыхают, словно с их плеч упал тяжкий груз. Они даже салютуют друг другу бокалами сухого белого вина.

- Наконец-то! - радостно стонет Сашка. - Есть бог на свете! А то я уже неделю плохо сплю.

- И с Вовкой, - тихо добавляю я.

Наступает неловкая тишина, в которой раздается только два звука: звон неловко поставленных бокалов и стук моего сердца.

- Я тебе говорила, - обвиняюще констатирует Сашка, обращаясь к Лерке.

- Говорила, - соглашается задумавшаяся о чем-то Лерка.

- Говорила что? - спрашиваю я недоуменно.

- Рассказывай! - опять командует Сашка.

- Я-то расскажу, - парирует Лерка. - А ты?

Сашка смотрит на меня с опаской и кивает Лерке:

- И я расскажу.

- Девочки! - пугаюсь я. - Что расскажете?

- Вовка два дня назад вернулся в город. Откуда-то знал про вас с Максимом. Правда, не знаю откуда. Созвонился со мной. Я сказала, что ты на бабушкиной даче, - неохотно говорит Сашка и тут же пускается в объяснения:

- Баскетболист твой подозрительный - раз! Максима ты любишь - два! Помирить вас хотела - три!

- Какая связь? - обалдеваю я, не находя логику в ее словах. - Я люблю Максима, поэтому ты приглашаешь Вовку на дачу? Нет, за Вовку, конечно, спасибо.

Поворачиваюсь к Лерке. Она поджимает идеальные губы и морщит идеальный лоб:

- У меня как раз все логично: я позвонила Максиму.

- Девочки! Город уснул - просыпается мафия! Я ничего не поняла, - сдаюсь я.

- Максим приходил мириться, и ты его поцеловала? - отвлекает меня вопросом Сашка.

- Я приходила к его отцу в офис, и он меня поцеловал, - сознаюсь я.

- Отец Максима тебя поцеловал?! - прокричали они так синхронно, словно накануне репетировали.

- Максим-меня-поцеловал, - медленно растолковываю я подругам. - Хотел поговорить, но я не стала слушать.

- А Вовка? - осторожно напоминает Лерка.

- Тут вообще неожиданность, - краснею я под их внимательными и обеспокоенными взглядами. - Сначала приехал Ермак. Он принес меня на руках. Просил чаю. Потом пришел Вовка, а Ермак ушел. Потом Вовка меня поцеловал.

Девчонки смотрят на меня так потрясенно, словно я сообщила им, что прошла отбор в отряд космонавтов.

- Зачем Ермак носил тебя на руках? - недоверчиво спрашивает меня Сашка. - У тебя с ним что-то было?

- С ним еще не было, - мотаю я головой. - Я ногу слегка подвернула, когда со стола от Максима прыгала, а он до квартиры донес.

- Еще? - выхватывает одно слово из потока моей речи Сашка. - Есть в планах?

- Не путайте меня! - возмущаюсь я. - Оставьте Ермака в покое!

- Да кому он нужен, твой Ермак! - фыркает Сашка, а Лерка подтверждающе кивает - никому.

- Мышильде! - торжественно сообщаю я и мечтательно добавляю. - Мне бы их свести.

- Тебе бы себя с мужем свести! - причитает Сашка. - Сводница доморощенная!

- От сводницы слышу! - обижаюсь я.

- Я мужу сообщила, где его жена, - гордо сказала Сашка. - Если есть хоть один шанс вам помириться, я хочу его использовать.

- Лучше про Вовку, - перебила ее Лерка. - Он тебя, правда, поцеловал?

- Правда, - снова расстроилась я. - Я не ожидала. Я его в квартиру затащила, когда он Ермака отшил.

Сашка с Леркой переглядываются.

- Затащила? - подсказывает Сашка. - Он что? Сопротивлялся?

- Нет. Сопротивлялась я. То есть хотела сопротивляться, но пока думала, что с ним случилось...

- Случилось? - уточняет Сашка. - А что случилось с Вовкой, кроме того, что он приехал?

- Он с любимой девушкой расстался. Гражданским браком жили, - поделилась я Вовкиным секретом. - Мы же столько лет не виделись, а у него, может, ситуация, как у меня... А теперь похоже... Ему нравлюсь я. Ну, или ему так кажется.

- Кажется? - эхом повторяет за мной Лерка.

- А ты? - пристально смотрит на меня Сашка. - Что ты сделала?

- Я? - теряюсь от ее напора и честно отвечаю. - Испугалась. Расстроилась. Запаниковала. Это ж как с братом целоваться... Неправильно...

Я не знала, как еще объяснить подругам, что я испытала. Поцелуи Максима чуть не заставили меня сдаться, сбили с толку, растревожили, растравили душу. Они снились мне всю ночь, заставляя ворочаться, чтобы придавить противные наглые мурашки, бегающие по всему телу. А Вовкин... этот душу придавил так, что дышать трудно.

Пока я искала более точные сравнения, Сашка вскочила со стула и начала ходить по гостиной взад и вперед.

- Варь, - начала она, но ее тут же перебила Лерка словами. - Этого и так много для нее, может, потом?

- Потом нагородят такую кучу проблем, что мы Варьку не откопаем, - отрезала Сашка.

- Не надо меня закапывать, - вяло отшучиваюсь я. - Откапывать не придется.

- Скажи, подруга, - серьезно спрашивает меня Сашка, - ты Максима любишь?

- Без комментариев, - снова пытаюсь шутить. - Смысла нет об этом говорить.

- Смысл есть всегда! - уверяет Сашка.

Нет! У них точно секта! Один в один друг за другом: сначала Михаил Аронович, потом Максим, теперь Сашка. Слово в слово!

- Потому что если ты серьезно уходишь от мужа, то есть человек, который всегда тебя поддержит, - мягко говорит Сашка и гладит меня по руке.

- Девочки, я знаю, что вы моя надежда и опора, - улыбаюсь я обеим, чувствуя, как по телу проходит волна горячей благодарности. За любовь, за семнадцать лет дружбы.

- Я не про нас. Я про Вовку, - говорит Сашка устало. - Я не знаю, как ты будешь из всего этого вылезать...

- Этого? - спрашиваю я, с сожалением глядя на остывшего цыпленка. Разогреть что ли?

- Я могу поклясться на библии, на уголовном кодексе, да на чем угодно, что Максим тебя любит и никогда не отпустит, - сердится на меня Сашка.

- И Вовка... По-настоящему, сильно и... всегда, - сочувственно смотрит на меня Лерка.

У меня горят уши, щеки, шея. Лерка сказала то, что я уже знаю. Знаю недавно, и вовсе не с этого проклятого поцелуя в прихожей. Но изо всех сил сопротивляюсь и не даю себе принять эту мысль.

Принятие разрушит мой мир, меня и мою надежду на то, что я смогу сохранить саму себя, даже если потеряла Максима. И поэтому я отказываюсь об этом думать и говорить.