Вернуть мужа. Стратегия и Тактика.

Глава 50 (заключительная). Настоящее. Ночь с воскресенья на понедельник. Быстровы.

Жемчуг, который я буду носить в первом акте,

должен быть настоящим, -

требует капризная молодая актриса.

- Всё будет настоящим, -

успокаивает её Раневская.

- Всё: и жемчуг в первом действии,

и яд - в последнем.

Двух вещей хочет настоящий мужчина:

опасностей и игры.

Именно поэтому ему нужна женщина -

как самая опасная игрушка.

Фридрих Вильгельм Ницше

Игорь, идя впереди, провожает нас с Максимом в один из приват-кабинетов. Сзади, на небольшом расстоянии от нас, старясь не стучать каблучками, вышагивает, как модель на подиуме, Сонечка Игнатова, красные губы которой, кажется, светятся в искусственно созданной темноте.

- Ты знал про Сонечку? - тихо спрашиваю я мужа, который так крепко держит меня за руку, словно пытается предотвратить попытку бегства. Как будто это не я его выманила и поймала, а он меня!

- Сонечку? - недоумевая, спрашивает меня Максим. - Какую Сонечку?

- Игнатову. Нашу одноклассницу, - шиплю я сквозь зубы, когда мы заходим в обитую бархатом комнату.

И потолок, и пол, и стены покрыты тканью сливочно-кремового цвета - ловлю себя на ощущении, что мы внутри какой-то шкатулки. Терракотовые диванчики, кресла с разноцветными яркими подушечками, несколько маленьких столиков, огромный телевизор, транслирующий всё, что происходит на танцполе и сцене. На центральном столике большая стеклянная ваза с белыми, сиреневыми, фиолетовыми и розовыми альстромериями.

- Игнатова? - переспрашивает меня Максим и оборачивается на дверь.

- Здравствуй, Максим! - красные губы Сонечки расползаются в абсолютно искренней и откровенно радостной улыбке.

- Соня? - мой вежливый муж позволяет себе слегка удивиться и переводит вопросительный взгляд на Игоря.

- Работает у меня. Помог однокласснице в трудную минуту, - насмешливый Игорь подмигивает всем нам.

- Будут какие-то особые распоряжения? - Сонечка, не стесняясь, съедает Максима глазами. - Ужин в кабинет? Шампанское? Приват-танец?

- Спасибо, ужин не надо, - отвечает Максим и, ласково глядя на меня, иронично добавляет. - Разве в этом клубе остался хоть какой-нибудь алкоголь?

Плюхаюсь на центральный диванчик и запускаю в мужа оранжевую подушечку.

- Ну, - расстроенно отвечает Игорь, тут же подыгрывая другу, - наши девочки почти весь запас уничтожили, но из своих особых запасов я могу что-нибудь нарыть.

В Игоря летит синяя подушка, которую тот ловко ловит на лету.

- Приват-танец? - приторно вежливо напоминает Сонечка и не отказывает себе в удовольствии перечислить. - Женский? Мужской? Парный?

Беру в руки ядовито-зеленую подушку. Сонечка, сглотнув, отступает на шаг.

- Давайте так, - Максим обращается к Соне, приветливо ей улыбаясь, - два кофе и гранатовый сок.

- А танец? - упорная Сонечка, видимо, не верит, что и эта подушка летает. Придется показать. Выпущенный мною плюшевый снаряд перехватывает Игорь, которому приходится для этого даже совершить баскетбольное телодвижение.

- Для моей жены танцую только я, - отвечает Соне Максим, в шутку испуганно закрыв руками лицо от воображаемой летящей подушки.

- Все бойтесь! - важно говорю я и своему улыбающемуся мужу, и усмехающемуся Игорю, и еле сдерживающей раздражение Сонечке.

- Что-то еще, дорогая? - Максим обращается ко мне и успокаивает теплым взглядом.

- Да! - я сбрасываю босоножки, поворачиваюсь ко всем своей элегантно голой спиной и медленно потягиваюсь. - Кофе пусть принесет Макар.

- Соблазняешь? - горячий шепот мужа опаляет шею, а горячие руки глядят спину. Он разворачивает меня к себе и начинает целовать, не торопясь опускаясь к губам. В комнате уже никого нет.

Когда поцелуй затягивается и начинает перерастать в нечто большее, я с трудом вырываюсь из объятий.

- Приват-кабинет не для этого, - выделяю я голосом последнее слово.

- Да? А для чего? - смеется он, не отпуская меня и прижимаясь своим лбом к моему.

- Для поговорить, - упрямо выскальзываю я из ласковых и сильных рук мужа, хотя сейчас это то место, где я хочу быть больше всего на свете.

Осторожный стук в дверь. Макар с двумя дымящимися чашками кофе, кувшином сока, бутылкой шампанского и двумя бокалами. Не заходя в кабинет, за спиной Макара тенью маячит услужливая Сонечка.

- Подарок от заведения, - отважно говорит юный официант, с опаской, почти страхом, глядя на меня и быстро выходя из комнаты.

- Он тебя боится, - констатирует муж, подавая мне чашку и садясь рядом на диван. - Чем ты могла напугать мальчика?

- Я коварная, - шепотом по секрету сообщаю я мужу, отхлебывая глоточек кофе. - Я его бессовестно обольщала.

- Не дразни зверя, Варежка, - Максим хищно щурит глаза. - Неужели тебе совсем не жаль этого юношу? Он даже не пожил еще.

- Ревнуешь? - спрашиваю я, откидываясь на диване, положив ногу на ногу и слегка приподняв подол платья.

- Да. Постоянно, - серьезно отвечает муж, лаская взглядом мои ноги. - Иногда мне отказывает даже логика.

- Ерунда! - хихикаю я и честно признаюсь. - Я вообще без нее живу - и ничего!

- Заметно, - шутит муж и все-таки получает зеленой подушкой.

Серо-голубые глаза загораются глубоким и сильным чувством, и Максим, отставив чашку, предупреждает:

- Напросишься, Варежка! Останемся здесь на неделю!

- Хоть на месяц! - смеюсь я, но послушно соглашаюсь с мужем. - Отложим это до дома.

- Обещаешь? - голос Максима становится бархатным, мягким, как и обивка стен.

- Гарантирую, - концентрируюсь я на его губах, а потом сама же трясу кудрями, отгоняя наваждение.

Забираюсь с ногами на диван и виновато спрашиваю мужа:

- Я очень серьезно помешала твоим делам? Когда... вас с Игорем сюда... позвала.

- Позвала? Оригинальная трактовка, - смеется Максим.

- Столько недомолвок, столько тайн! Я устала! - жалуюсь я. - Я помню, я понимаю. Ты не хотел, чтобы я узнала. Но я узнала. Теперь я могу получить свои ответы? Я верю...

- Веришь? - Максим смотрит на меня с надеждой. - Правда, веришь? Во что?

- В твою верность. В нашу любовь, - начинаю я тараторить, словно время для моего признания ограничено. - В то, что всё будет хорошо.

- Так и будет. Не сомневайся, - коротко говорит Максим.

- Будет? - волнуюсь я. - Только будет?

- Уже почти все разрешилось, - убеждает меня Максим. - И если я верно всё рассчитал, то сейчас решается главная проблема.

- Ты правда соперничаешь с отцом? И это все из-за денег? - спрашиваю я.

- Из-за денег? - устало усмехается Максим. - Нет. И для отца они лишь приятный бонус. Так. Из вредности, а не из корысти.

- Тогда для Юлии? - спрашиваю я, нарисовав в воображении портрет неизвестного мне личного врага мужчин Быстровых. И это женщина без лица. Ни одной детали, ни одной подробности нет в ее облике. Это прямая строгая фигура, выполненная серо-черными мазками. Оболочка, а не человек.

- Для Юлии деньги - лучшая часть игры и противостояния. И ей надо всё: и то, чего когда-то лишил, так скажем, ее заказчика мой отец, и почти миллионный бонус, и бизнес моего отца. Но это уже как часть его наказания.

- Но она же этого не получит? - с надеждой говорю я, схватив мужа за руки.

- Не получит ничего, кроме бонуса, - отвечат Максим, забрав мои руки в нежный плен.

- Константин Витальевич отдаст ей почти миллион долларов?! - поражаюсь я.

- Ему придется, - просто отвечает Максим, словно речь идет лишь о сотне тысяч рублей.

- Не верится, - качаю я головой. - Чтобы он что-то отдал. Справился же он со своим партнером тогда...

- У них обоих не будет другого выхода, - говорит Максим. - Я вынудил ее сократить аппетиты, а его убедил в том, что за всё в этой жизни надо платить. Тем более за собственные ошибки и амбиции.

- Убедил? - сомневаюсь я, вспоминая версию сказки о Красной Шапочке и Сером Волке в интерпретации свекра.

- Не то чтобы убедил, - грустно смеется Максим. - Не оставил выбора. Только заплатив, он может получить от Юлии компроментирующие его документы. С гарантией того, что их копии нигде и никогда не вспывут. И отдать ей только треть пирога - справедливая оплата.

- Справедливая? - спрашиваю я, наслаждаясь теплом рук мужа.

- На самом деле за такие документы и этого много, но в нашей профессии репутация важнее всего остального, - говорит Максим, поглаживая мою ладонь большим пальцем. - Все улики косвенные, основанные на домыслах. С хорошим адвокатом в суде всё развалится, с отличным - до суда не дойдет. Но...

- Но? - подсказываю я, проникнувшись важностью происходящего, вымотавшего моего сильного и уверенного в себе мужа.

- Понимаешь, та грязная история с партнером отца - больше дым, чем огонь. Но для репутации успешного адвоката и дым вреден, - Максим целует пальцы моей левой руки по очереди, задержавшись на мизинце. - Но парочка сомнительных дел, в которые партнер вовлек и отца, - те еще кляксы... При этих вводных разрулить ситуацию было бы проще. Но...

- Но? - мой диалог с мужем начинает напоминать мне разговор с его отцом. Последнее слово адвоката Быстрова становится первым словом Варвары Дымовой.

- Юлия. Она действует не одна. Ее новый покровитель не удовольствуется только бонусом, ему нужен весь пирог, - Максим целует меня в кончик носа. - А это дополнительная вводная, и она стоит многих хлопот.

- А отец? - интересуюсь я. - Как он сам собирался решать все эти проблемы, если что-то там жульничал с родословной Насти?

- С родословной Насти жульничал я, - напоминает Максим. - Отец наивно полагал, что за всеми играми стоит только Юлия и ее второй муж. И ему захотелось повторить то, что он сделал когда-то со своим партнером.

- Уничтожить? - догадываюсь я, все-таки чувствуя себя героиней детектива.

- Скажем так: не только уничтожить, но и заработать на этом, если получится. Но уж точно не потерять, - Максим начинает наматывать мой локон на свой палец.

- Он опасен? - пугаюсь я. - Этот человек, который с Юлией?

Максим долго не отвечает, потом тепло улыбается мне:

- Никакой смертельной опасности не существует. Никаких погонь, убийств, спецопераций. Это та сфера жизни, которая давно поделена между игроками, а ненужных или мешающих просто выжимают. Передел никому не нужен. Поэтому и остаться здесь непросто, это требует серьезных усилий.

- А почему не вместе с отцом? Вместе было бы проще, мне кажется, - спрашиваю я, пытаясь понять ход мыслей своего мужа.

- Он неверно расставляет приоритеты, - отвечает Максим, откинувшись на спинку дивана и устало закрыв глаза.

Я забираюсь к нему на колени и начинаю легкими движениями массировать виски.

- А ты? - и замираю, ожидая ответ.

- А я давно расставил: ты и мама, - говорит муж, не открывая глаз и тихонько постанывая от удовольствия. - Как я не хотел, чтобы всё это коснулось вас! Вы обе не знаете - и половины проблем нет вообще!

Максим открывает глаза и прижимает мои ладони к своим щекам.

- Самое мерзкое в этой ситуации то, что Юлия, начиная игру с моим отцом, при помощи покровителя и заказчика даже организовала парочку преступлений для жениха собственной дочери. Рассталась с мужем-французом, убедила дочь в том, что средств на адвоката у них нет, но где-то есть родной отец-адвокат и родной брат, тоже успешный и модный адвокат.

- И дочь не жаль? - поражаюсь я очередному коварству незнакомой мне Юлии.

- Думаю, не жаль, но, справедливости ради, замечу, что никакая опасность дочери не грозила и не грозит. Отец и брат настоящие, подсудные дела тоже, хоть и сфабрикованные. Молодой человек умом не блещет, во всё сам ввязался. Это простейший сценарий для Юлии и ее заказчика. Самый короткий путь к моему отцу, а значит, бонусу и бизнесу.

- Понятно, - шепчу я, разминая Максиму шею. - Как всё просто...

- Просто? Пожалуй. Но есть одна сложность, перечеркивающая всю эту простоту, - вздыхает Максим, постанывая от моих поглаживающих прикосновений. - Адвокатский бизнес особенный. Это прежде всего конфиденциальная информация. Много информации. А это в наше время - тоже деньги, и большие деньги.

Максим останавливает движение моих пальцев на своей шее и, крепко сжав мои руки и глядя мне в глаза, говорит:

- И не за владение этой информацией, Варежка. А за ее неразглашение. Причем гарантированное по самому высокому разряду. Поэтому сейчас важно не только сохранить бизнес, но и остаться с чистой репутацией, без нее бизнес такого уровня бессмысленен. А отец явно переоценил себя и свои силы.

- А эта история с Натальей Сергеевной, - аккуратно подбираю я слова. - Мне показалось, что Константин Витальевич действительно переживает за жену. И вы оба хотите...

- Мы оба хотим, чтобы она ничего не узнала! - Максим неожиданно хватает меня за плечи, словно только убедительных слов недостаточно, и меня надо держать возле себя, крепко, сильно. - Просто не узнала. Ты пойми, то, что было скрыто о ее прошлом, лишает ее будущего. И это тоже вопрос репутации. Сделали это еще ее родители, воспользовавшись помощью серьезного человека. Сейчас поздно говорить об этичности сделанного. И ты должна понимать, что это нарушение закона, за которое еще никто не ответил.

Максим отпускает меня так же неожиданно, как схватил. И у меня тут же возникает ощущение потери, разорванности нашего единения:

- Я готовлюсь к разговору с мамой. Да. Нам с отцом важно сохранить ее здоровье. И его слова о серьезном нервном срыве - не рисовка и не блеф. Столько, сколько мы женаты - столько лет мама наблюдается у серьезного специалиста.

Максим пересаживает меня со своих колен на диван, наливает в бокал для шампанского гранатовый сок и залпом выпивает.

- И теперь это единственное, что нас с отцом объединяет. Если... когда я разберусь с этим делом, мы с отцом разделим бизнес. Маме надо, несмотря на относительную молодость, менять сферу деятельности. Скрывать ее прошлое опасно для нее самой. Слишком много человек, возможно, владеют информацией. Удивляюсь, как ее еще не получили Юлия с заказчиком. Просто не знают, что в эту сторону можно рыть. Пока нас только трое, вернее, с тем чиновником четверо.

Максим ерошит волосы незнакомым мне жестом отчаяния:

- Хотя... Сама понимаешь... Не сам же он уничтожал документы о мамином... о попытке суицида. Был какой-то исполнитель. И не один, не два. И люди на скорой. И работники реанимации. И психологи с психиатрами, которые с мамой работали. И полиция. И ее тогдашние сослуживцы, хотя от них было скрыть проще всего, подруг и друзей у мамы не было.

Мне бесконечно жаль несчастную мать и ее обеспокоенного, страдающего сына. Максим с болью смотрит на меня и продолжает говорить, словно тоже спешит выговориться:

- Ты представляешь себе, сколько это людей? Мамин отец, мой дед, был птицей высокого полета. От него и первоначальный капитал, и связи самые нужные отцу достались после свадьбы. Дед тогда всё использовал, что мог. Счастье, что Москва - огромный город. И подкупал, и карьеры делать помогал, и шантажировал. Там такой клубок вскроется! Мама, конечно, не депутат и не федеральный чиновник. Зато ее отец человеком был весомым и значительным. И дело не только в ее карьере, которой, по словам отца, она посвятила жизнь. Дело в ее здоровье.

- И в репутации семьи, - вдруг отчетливо осознаю я и нервно сглатываю, только сейчас прочувствовав всю глубину отчаяния Максима, который столько лет винил себя в поступке матери.

Глаза наполняются слезами. Хочется выть от досады и боли, но я не вою, а говорю, стараясь быть убедительной:

- Твоей вины ни в чем нет. Тебя обманул отец. Вернее, дал тебе обмануться.

- Я так не думаю, - по красивому лицу мужа ходят желваки. - Если все вскроется, репутации отца будет нанесен серьезный урон. Но не смертельный. Бизнес он удержит. Никто в семье, кроме деда и бабушки, не знал о сделанном. Мы с отцом узнали за пару дней до бабушкиной смерти. И это тоже не доказать. Но моя задача, чтобы никто ничего никогда не узнал.

Никто. Ничего. Никогда. Между этими словами Максима и им самим стою я и весь мир.

Муж ласково смотрит на меня и говорит:

- Я хочу строить свою карьеру по-человечески, без скелетов в шкафу. Это важно для нашей семьи. Нашей с тобой, Варежка. А значит, надо закрыть эту семейную страницу, не открывая ее.

- У тебя обязательно получится! - тяну я руки к Максиму с желанием обнять. - Ты все для этого сделал. Пусть этот скелет так и сидит в шкафу.

- Да. Они пока даже не нюхают в этом направлении. И на тебя никто не выходил. Я правильно понимаю? - Максим целует мои протянутые к нему руки.

- Нет. Не знаю, - тут же пугаюсь и теряюсь я. - Только Константин Витальевич. И Ермак.

- Ермака я проверил. Это просто талантливый баскетболист, влюбленный в мою жену, - строго говорит Максим и внимательно на меня смотрит.

- Я не давала повода! - возмущаюсь я.

- Давала, - возражает Максим, меняя взгляд любящего мужа на взгляд прокурора. - Ты красивая, добрая, открытая, очаровывающая всех, с кем общаешься.

- Это обвинения? - таю я от неожиданных комплиментов мужа.

- Это приговор! - сурово заключает Максим. - И вы приговариваетесь... (эффектная пауза) к совместной жизни со мной .

- Надеюсь... (не менее эффектная пауза) ненадолго? - кокетничаю я, получая наслаждение от нашей игры.

- Не надейся. Пожизненно, - мрачно отвечает Максим, но не выдерживает и улыбается.

Мы долго смеемся.

- Ой! - вспоминаю я и сразу расстраиваюсь. - Еще я девчонкам проболталась про Настю и твои разборки с отцом.

- Что? - Максим морщится, с недоверием глядя на меня.

- Прости! - сокрушаюсь я. - Они волновались, и я сказала, что Настя - твоя сестра и что твой отец так не думает. Но ведь Сашка с Леркой - наши друзья. Они не могут нас подвести.

- Чтобы они нас не подвели, надо, чтобы они знали и понимали, где и в чем могут подвести. А это опять лишняя информация. Неужели ты не понимаешь: знает один - знает один, знают два - знают двадцать два, - грустно улыбается Максим и, подняв меня с дивана, прижимает к себе.

- Я опять тебя подвела! - мой стон громкий и извиняющийся.

- Не волнуйся. Вряд ли, - Максим гладит меня по голове, как маленькую девочку, которой требуется утешение. Не извинение, а именно утешение.

- Скажи, - я поднимаю глаза к его родному лицу. - Сейчас всё в порядке? Или нет?

- Скоро всё будет в порядке, - уверяет меня Максим. - Сегодня-завтра мы договоримся окончательно. И отцу, и Юлии придется выполнить мои условия. У меня есть возможность на них повлиять. Я работаю в этом направлении. И если всё пойдет так, как я задумал, они получат не то, что хотели, но многое, очень многое, чтобы наконец навсегда оставить друг друга в покое.

- Я буду тебе помогать! - торжественно говорю я, положив руку на сердце Максима.

- Не надо! - искренне пугается муж. - Просто ничего не надо. Я справлюсь сам. И прости меня, Варежка, за все глупости, которые я совершил за эти недели. Простишь?

- Прощу. Уже простила, - тянусь я к губам мужа.

Мы целуемся долго, до покалывания в губах.

- Подожди! - говорю я, когда Максим начинает расстегивать мелкие пуговки на вороте моего платья. - Вовка!

- Вовка? - Максим с трудом фокусирует взгляд на моем лице. - А что с Вовкой?

- Это я тебя спрашиваю, что с Вовкой? - нервничаю я. - Ты прослушал его сообщение и поехал...

- Убивать лучшего друга детства? - саркастически усмехается Максим, с сожалением застегивая две уже расстегнутые пуговки. - Нет. Просто набить ему морду. Для профилактики. И самому получить. Для снижения градуса напряжения. Но он был уже основательно пьян. Драка не задалась.

- И ты остался пить с ним? Несмотря на дела? - ехидно спрашиваю я, уже зная ответ.

- Это тоже было важно. Всегда. Вовка - часть нашей жизни. Он страдает. На его месте я бы уже сотворил что-то страшное. А он столько продержался... Пока он еще мог соображать - мы поговорили. - Максим берет меня за талию и опускает руки под вырез на спине. - И договорились.

- О чем? - подозрительно спрашиваю я. - Как меня поделить?

- Да. Я выбрал четные дни, - Максим получает кулаком по лбу и, смеясь, перестает шутить. - Нет. Как нам теперь дружить, - Максим продолжает провокационные действия за моей спиной, буквально за спиной.

- И в чем суть? - интересуюсь я, с изумлением глядя на моих тараканов, которые начинают снимать фильм для взрослых, азартно распределяя роли.

- Не помню, - шепчет Максим, целуя мою шею. - Пришлось для создания реальности и ощущения соответствия выпить пару рюмок.

- Ты врешь! - обвиняю я, выбираясь из его объятий. - Не получишь ни одного поцелуя, пока не скажешь правду.

- Жестоко! - прищурившись, качает головой Максим. - Ты накажешь не только меня.

- Ничего. Потерплю, - соблазнительно (очень на это надеюсь!) улыбаюсь я.

- Хорошо. Ни до чего мы не договорились. Что тут сделаешь? Решать ему, как теперь себя вести. Тебя он не получит. Ему жить с этим чувством дальше, - голубизна глаз мужа в свете множества настенных ламп становится глубокой синевой.

- Не получит? - вредничаю я, по телу бегают мурашки, на которые с легким презрением лениво смотрят мои тараканы.

- Никто и никогда тебя не получит, - негромко, но твердо говорит муж, разворачивая меня спиной к себе и прижимая к своей груди. - Ты сама меня выбрала - будь добра смириться с этим выбором.

- А если не смирюсь? - затягиваю я нашу эротическую игру, голой спиной чувствуя пуговицы его голубой рубашки и ремень на брюках.

- Тогда детектив превратится в триллер. С похищением, пленением, удержанием и прочими эпизодами, - губы мужа, едва прикасаясь ко мне, начинают пытку поцелуями вдоль оголенного позвоночника.

- Не мог бы ты начать сразу с похищения? - всхлипываю я от напряжения. - Ну, пожалуйста...

- Не будем радовать персонал клуба и задерживаться здесь надолго, - слегка прикусив мою кожу, возражает Максим. - Я бы отложил все приключения до дома.

Я согласно киваю головой. Скоро нервотрепка последних недель отойдет на второй план. И наши отношения получат второй шанс. Шанс на счастье.

Появившийся в кабинете после резкого и короткого стука Игорь огорченно смотрит на Максима:

- Макс! Пока не получается. На вторую половину твоих условий они не идут. Нужен кто-то более... влиятельный. И не здесь. Сам понимаешь, папа второй слегка ограничен... территориально. Он попробует еще через одного человека.

Максим на секунду сжимает руки в кулаки и тут же расслабляется:

- Это было предсказуемо. Но... жаль. Казалось, чем черт не шутит... Буду думать. Варя, мне нужно позвонить. Я ненадолго.

Максим уходит из кабинета по длинному коридору. В паре шагов от него перебирает шпильками Сонечка, на ходу заглядывая ему в лицо, словно она секретарь-референт, ожидающий приказаний босса.

- Игорь! - прошу я друга, глядя на экран телевизора. - Зови девчонок сюда, а то Лерка скоро в обморок от внимания Сергея-Филиппа грохнется.

Через десять минут в наш приват-кабинет приходят Сашка с Леркой. Макар и еще два официанта перетаскивают "заработанные" алкоголь и закуски.

В очередной раз увидев в коридоре фигуру Сонечки, я хватаю Игоря за руку и тащу в дальний угол, к задрапированному окну:

- Зачем она? Мы не можем обойтись без дежурного администратора?

- Для обслуживания лучших гостей требуется присутствие администратора, - усмехается Игорь и тут же признается. - Ты права, Варька, просто хотел вас с Максом подразнить. Согласен, по-детски вышло, но кое-какое удовольствие я все-таки получил.

Игорь ведет меня к накрытому столику, за которым уже сидят девчонки.

- О! - вспоминаю я свой главный вопрос Игорю. - Салон "Лоск" ведь твой?

- Мой. Хочешь перышки почистить? - Игорь протягивает мне дольку апельсина. - Буду рад.

- Не хочу. Кто такая Ирина? Та, которую Максим ко мне, к нам домой часто вызывает? Она, говорят, лучший стилист твоего салона, - начинаю я допрашивать Игоря, возвращая ему апельсиновую дольку, давая понять, что без откровенного ответа наше общение невозможно.

- Салоном занимается мама. Это ее детище. Я стараюсь не вмешиваться. У тебя есть претензии? - Игорь разливает по бокалам шампанское.

- Да! - пыхчу я, медленно раздражаясь. - Есть!

- Какие? - удивляется Игорь. - Макс никогда не говорил.

- Потому что я Максу никогда не говорила, - объясняю я, схватив Игоря за локоть.

- В чем проблема? - Игорь с удивлением смотрит на мои пальцы, крепко сжимающие ткань его дорогого легкого пиджака. - Она, правда, лучшая в своем деле. Мой администратор переманил ее лет десять назад у конкурента. Она нам дорого обошлась. К ней запись на пару месяцев вперед, а то и больше. Клиентура постоянная. Половина доходов салона - ее. Ни одной жалобы не помню за все это время. Что случилось, Варька?

- Случилась я! - восклицаю, чуть не пролив шампанское из поданного мне бокала. - Она меня ненавидит!

- Стилист? Тебя? - подключается к разговору Сашка и недоверчиво фыркает. - За что? За бешеные деньги, которые платит ей твой муж?

- Это как в мамином последнем сериале, - начинает рассказывать счастливая, расслабившаяся Лерка. - Бедную героиню ненавидит экономка, но ей никто не верит, поскольку экономку считают почти святой женщиной.

- Я верю, - перебивает Лерку Игорь. - Просто не могу понять, почему. Почему ты так думаешь и почему никогда не жаловалась мне или Максу?

- Во-первых, - кипячусь я, - я до недавнего времени и не знала, что салон твой. Во-вторых, даже не знаю, как объяснить. Сначала мне казалось, что я ошибаюсь. Потом я хотела спосить у Ирины напрямую. А потом плюнула на все. До недавнего дня моего рождения.

- А в чем это выражается? - отщипывая виноградинки, любопытствует Сашка и, сделав страшные глаза, предполагает. - Она жжет твои волосы плойкой или больно выщипывает брови?

- Она на меня смотрит... по-паучьи, - нахожу я нужное слово.

- А помните, как мы ездили под Астрахань?! - вдруг восклицает Лерка, среагировав на мое "по-паучьи".

Пятнадцать лет назад

После восьмого класса по Сашкиной наводке мы нашей компанией, вместе с Сашкиными родителями, отправились в гости к ее тетушке под Астрахань, на Волгу. Отдохнуть и поработать. Сашке не давала покоя мысль о том, что она обязательно станет фермершей на собственной огромной ферме. Ее тетя владела небольшой фермой, куда Сашка нас и потащила на две недели собирать арбузы.

Каждый вечер, уставшие, но довольные, мы ужинали под навесом, оплетенным виноградными лозами. Здесь я научилась есть сахарные арбузы с черным тминовым хлебом. До сих пор, за все эти пятнадцать лет, я ни разу не смогла почувствовать именно тот райский вкус, который давало это чудесное сочетание арбузной сладости и хлебного мякиша с тмином.

В тот последний вечер за ужином, накануне нашего отъезда, Сашкина тетя закатила пир на весь мир. Веселые, загоревшие за эти жаркие августовские дни, мы смеемся и дразним Сашку вопросами о ее фермерском будущем. Я сижу за столом рядом с Вовкой, который усиленно кормит меня с рук кусочками арбуза и хлебным мякишем.

- Я подсела на это лакомство, как дрессированная собачка, - смеюсь я, слизывая с подбородка сладкий арбузный сок.

- Прекрасно! - хохочет Вовка, включаясь в игру. - Буду отдавать тебе команды. Спой, Варька!

Я послушно пою детскую песенку про улыбку, девчонки мне активно подпевают, умело возвращая меня на путь истинной мелодии, поскольку с этим у меня есть небольшие проблемы.

- Я погорячился с просьбой! - Вовка рисует умильно-расстроенную мину. - Может, ты танцуешь лучше, чем поешь?

- Это вряд ли, - шепчу я ему на ухо, пачкая ушную раковину сладким соком.

Когда все взрослые, и Сашкины родители, и тетя с дядей, уходят спать, мы затеваем игру в бутылочку. Смеемся и разговариваем шепотом - боимся, что нас разгонят.

Кто бы ни вертел зеленую бутылку от лимонада, сколько бы я на нее ни молилась, целовались кто угодно, но не мы с Максимом. Дважды поцеловавшись с Игорем и трижды с Вовкой, я, наконец, получаю Максима, нацеловавшего Сашку с Леркой на несколько лет вперед. Вот он подходит ко мне под Сашкины смешки, Леркину улыбку, усмешку Игоря. Вовка почему-то бледнеет, или так просто кажется в тусклом свете желтой лампочки, прикрепленной к навесу. Вот губы Максима почти касаются моих. Еще чуть-чуть.. И наш первый поцелуй состоится.

Вдруг что-то со шлепком падает в паре метров от меня, у самых ног Лерки, которая щиплет у края навеса виноградинки. Мы все поворачиваем голову в ту сторону. Что-то темное, похожее на виноградный лист, лежит у ноги Лерки, обутой в стильные белоснежные тенниски.

- Тарантул! - кричит Сашка, и Лерка резко, с силой наступает на паука.

Через томительные пару секунд, которые длятся, кажется, вечно, Лерка так же резко поднимает ногу, а из-под нее россыпью во все стороны... паучата. Несколько десятков! Как в фильме ужасов, который мы все вместе ходили смотреть в кинотеатр. Наш визг поднял на ноги не только весь наш дом, но и всю улицу в поселке.

- У нас они повсюду! - гладя Лерку по голове, ласково говорит Сашкина тетя, когда мы все сидим уже в доме. - Это была самка с коконом. У нее кокон к брюшку прикреплен. Паучата, когда вылупятся, на маме первое время держатся.

- Их было так много! - Лерка смотрит на нас огромными, мокрыми от слез, хрустальными глазами, вызывая у всех горячее желание защищать ее от всех чудовищ мира.

Я же от страха хихикаю, мелко дрожа в Вовкиных объятиях.

- До пятидесяти штук паучат может быть, - говорит Сашкин отец, отпрявляя всех нас спать. - Вот такая у нас экзотика!

Комната, в которой мы с девчонками втроем спим на полу на надувных матрасах, кажется нам полной пауков, спрятавшихся по темным углам.

- Предлагаю идти к парням, - хихикаю я, поджимая ноги от страха. Забрав свои подушки и одеяла, мы на цыпочках перемещаемся на второй этаж, где расположились мальчишки. Они не спят и без удивления смотрят на нас, словно ждали нашего прихода.

- Мы к вам под бочок! - сообщает Сашка. - А то нам страшно!

- Очень! - шепчет Лерка, протискиваясь между Игорем и Максимом.

Я, страшно желая оказаться рядом с Максимом, но боясь это показать, на четвереньках ползу до Вовки и ложусь рядом с ним, оказавшись между ним и Максимом.

- Ага! - ворчит недовольная Сашка. - А я теперь на краю?

Максим встает и пускает ее на свое место, уходя на край за Вовку.

- Ты само благородство, Быстров! - посылает ему Сашка воздушный поцелуй.

Я засыпаю, уткнувшись носом в плечо Вовки, ощущая его теплую руку на своем плече и мечтая о руках Максима.

Настоящее

Истинная дружба - медленно растущее дерево;

она должна претерпеть потрясения от несчастий,

прежде чем заслужить свое название

Джордж Вашингтон

Я не скажу тебе, что значит дружба,

Мне кажется, слова излишни тут.

Ты лишь спроси меня о том, что тебе нужно,

И я приду, когда другие не придут.

- До сих пор жутко! - с отвращением поводит плечами Лерка. - Как вспомню!

- Слушайте, а какие мы были милые, целомудренные, - мечтательно вспоминает Сашка. - Спали вповалку, и никто ни к кому не приставал.

- Я и сейчас ни к кому приставать не буду, - обещает Лерка, поднимая бокал.

- Я не буду столь категоричен! - салютует бокалом Игорь. - Я бы поприставал и к тебе, да и ко всем трем сразу.

- Мечтай! - советует смеющаяся Сашка. - Девушку тебе хорошую надо!

- В поиске, - сообщает ей Игорь, с беспокойством встречаясь со мной глазами. Максима давно нет.

- Если совсем ни к кому не пристроишься, так и быть, могу тебя приютить, - насмехается Сашка.

- Я обдумаю твое предложение, - подмигивает Сашке Игорь.

- Я женщина с прицепом, - грустно шутит Сашка. - Не каждому такая подойдет.

- Не смей называть Ваньку прицепом! - возмущаюсь я, шлепая Сашку по колену. - И не заговаривайте мне зубы. Что с этой Ириной не так?

- Дай мне пару минут. Пока и для меня это загадка, - Игорь отходит к окну и кому-то звонит. Два вопроса. Хмурые брови Игоря приподняты в удивлении. - Даже так... Интересно. Нет. Ничего не случилось. Спасибо.

Игорь возвращается к нам и, традиционно усмехнувшись, говорит. - Ирина - старшая сестра Сонечки Игнатовой. Прости. Не знал. Правда. У них фамилии разные. Ни та, ни другая никогда об этом не упоминали.

- Вот коза брянская! - возмущается Сашка. - А ты еще вторую змею приютил!

- То, что змея - сестра козы, - оправдывается Игорь, - я не знал. Клянусь своим мазерати! А Соньке помощь была нужна. Тебе ее судьба и не снилась, Сашка. Не дай бог...

Возвращается Максим, и мы все забываем и про Ирину, и про Сонечку. Максим серьезен, даже хмур. Выдергивает меня с дивана и тянет к окну.

- Что-то прояснилось? Всё решилось? - хватаю я его за локти и притягиваю к себе.

- Не совсем. Всё слегка зависло. Все ждут, кто уступит первым, - негромко говорит Максим, прижимая к себе мою голову.

- Макс! - окликает Сашка. - Как там Вовка?

- Спит, - отвечает за Максима Игорь. - Надеюсь, завтра очухается.

- Как вы все это разгребёте? - недоумевает Сашка, качая головой. - Может, не надо было ему возвращаться?

Сашкин вопрос повисает в воздухе. Никто на него не отвечает.

- Чего молчите? - не отстает Сашка. - Хватит всем молчать. Это все равно надо будет как-то решать. Мы молчим уже девять лет. Он вернулся - и с этим что-то надо делать.

- А что ты с этим сделаешь? - вдруг спрашивает Лерка. - Ему либо смириться со всем придется, либо исчернуть снова.

- Хорошо, он смирился и остался. И что? - Сашка вскакивает и начинает бегать туда-сюда по кабинету. - Как это выдержать остальным? Варьке? Максиму?

- Каждый определится сам, - отвечает ей Игорь, включая громкость на телевизоре.

И мы начинаем петь песню, под которую танцуют гости клуба.

И то, что было, набело откроется потом.

Мой Rock'n'Roll - это не цель, и даже не средство.

Не новое, а заново, один и об одном.

Дорога - мой дом, и для любви это не место.

Прольются все слова как дождь,

И там, где ты меня не ждешь,

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа

Лишь только отблески рассвета того,

Где ты меня не ждешь,

И то, что было, набело откроется потом.

Мой Rock'n'Roll - это не цель, и даже не средство

Не новое, а заново, один и об одном.

Дорога - мой дом, и для любви это не место...

Сашка вдруг начинает плакать. Крупные слезы появляются в уголках ее глаз.

- Ты чего? - пугается Лерка.

- Сашка? Ты ли это? - говорю я, всхлипывая от удивления. Я не помню, чтобы Сашка когда-либо плакала.

- Мне всех жалко, - вдруг с придыханием говорит Сашка, обхватив свои колени. - Это очень грустная история, господа Быстровы. И я вам не завидую, как оказалось. Хотя всю жизнь думала иначе.

- Мы справимся, дружок! - подсев к Сашке и крепко обняв ее, нежно говорит Максим. - Все свой выбор сделали. Теперь с этим выбором надо жить.

- А я понял, о чем говорит Сашка. Не хотел бы я быть на Вовкином месте, - привычно усмехается Игорь. - Стендаль любил рассказывать одну реальную историю: один английский путешественник поведал друзьям о том, как он дружил с тигром. Он вырастил его, ласкался с ним, но всегда держал у себя на столе заряженный пистолет.

Какое-то время мы молчим, глядя друг на друга. Звонит телефон Игоря. Тот резко и поспешно встает и выходит в коридор.

- Макс! - вернувшийся Игорь серьезен и расстроен, не обращая внимания на то, что говорит при всех, он докладывает Максиму. - Папа второй подтвердил, что это его потолок. Больше он точно ничем помочь не может. Нужен человек в Москве. И того круга, к которому у него выхода нет.

- Что ж, - Максим оставляет Сашку, встает с дивана и протягивает мне руки. - Будем думать и искать дальше.

Я прижимаюсь к мужу, чувствуя, как громко и сильно бьется его большое сердце.

- Я могу помочь, - раздается тихий голос Лерки. - У меня есть такой человек. И он обязательно поможет. Я обещаю.