Вести приходят издалека

49

Ильдар Каримов чувствовал себя уж если не вором, то, по крайней мере, незваным гостем в чужом доме. Как там говорят? Незваный гость хуже татарина…

Когда-то, совсем не долго, он был в этом доме хозяином. Хорошо ему здесь не было никогда.

Теперь здесь был другой хозяин. Он стоит сейчас за Ильдаровой спиной, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. Стоит и, наверное, недоумевает, зачем отец настоял на встрече именно здесь, у них дома.

А Ильдару очень хотелось увидеть, как живет его сын, взглянуть на его комнату, его вещи. Посмотреть, какие книги стоят на его полках, узнать, какую он слушает музыку, какие смотрит фильмы. Из этого ведь немало можно понять. Семнадцать лет уже не вернешь, как ни лезь из кожи вон. Ни первое слово, ни первую двойку, ни сказки на ночь, ни содранные коленки — ничего уже не вернешь, все это прошло мимо Ильдара. Все это и все, что там еще бывает у маленьких детей… Господи, он ничего этого не знает и, похоже, уже не узнает никогда. И даже некого в этом обвинить, кроме себя самого. Вот, если бы Маша закатывала истерики и запрещала ему видеть сына, обвиняла его, Ильдара, в том, что он их бросил и предал, если бы… Тогда он не чувствовал бы себя так погано.

Интересно, Тимур расскажет матери о том, что он был здесь? И как Машка отнесется к тому, что в ее дом просочился лазутчик? Тимуру уж наверняка ничего не грозит, но ему, Ильдару, она, пожалуй, открутит голову. Опомнился, спохватился, явился на готовенькое…

Тимур молча разглядывал отца и гадал, зачем тот, узнав, что мама уехала в Москву, напросился в гости? Ходит по их комнате, рассматривает Кузькины диски и кассеты. Хорошо, хоть не трогает ничего. Его присутствие вызывало у Тимура не то чтобы чувство оскорбленной собственности и уж тем более не брезгливости, а скорее — какой-то безотчетной досады и, совсем немного, опасения: а ну как захочет отец вернуться, а мама вдруг да и примет его? И что? Станет он вмешиваться в их с Кузькой жизнь? Станет их воспитывать? Будет жить здесь, с ними? Чушь, конечно, у него же свой дом. Что, они должны будут с ним жить?

Тимур готов был впустить отца в свою жизнь, но только чуть-чуть, лишь настолько, насколько самому Тимуру удобно. Вовсе не входило в планы сына наверстывать упущенное. Никакой тоски по этому упущенному Тимур не испытывал, да и не мог испытывать. У него был дед. Такой дед, что мало у кого из знакомых ему мальчишек такой отец был, как у него дед. Так что настоящего мужского воспитания хватало Тимуру с лихвой. Вот только Кузьку дед не любил, и не свернуть его было, характер у деда прямой и жесткий, без выкрутасов. Что-то такое и в Тимуре от него было.

— Пап, ты что пить будешь? Чай, кофе?

Тимуру хотелось увести отца из их комнаты.

— А что у вас обычно пьют?

— Мы с мамой чай, а Кузя только свежемолотый кофе уважает, так что могу сварить.

— Нет, — поспешно ответил Ильдар, — я тогда тоже чай.

Они устроились на кухне. Легкая неловкость, которой не было в предыдущие встречи в офисе Ильдара и в кафе, никак не исчезала. Поговорили о Тимкиной учебе, об экзаменах, отец рассказал о поездке на выставку в Китай.

— Я в следующий раз вам с мамой из Китая настоящего чая привезу, — пообещал он. — Там хороший чай долларов по четыреста за килограмм стоит. Сюда такой вообще не возят.

— Мама раньше хороший чай из Москвы привозила, а теперь и в Ярославле все купить можно. Мы с Кузькой раньше глупые были, все просили что-нибудь интересненькое из командировки привезти. Вот мама и искала, что бы такое купить, чего в Ярославле нет. А там все то же самое, только дороже.

— А сейчас-то она снова в командировке? Вы-то как справляетесь? Может, вам домработницу нанять?

Тимка даже поперхнулся чаем, закашлялся и расхохотался.

— Ну, ты скажешь! Мы прекрасно справляемся! Раньше-то к нам бабушка приходила, а теперь мы уже взрослые. Кузька сготовит, вон, котлет нажарит, еще и бабушке с дедом оттащит.

— Он сейчас где, Кузя-то?

— Улетел в свою студию, — махнул рукой Тимур. — Весь в модельном бизнесе. Приносил фотографии, правда, здорово получается. Мама только ругается…

— Почему?

— Так он голый совсем, так, цветочки вместо трусов. Худющий, просто Кощей, но, говорят, теперь такой типаж в моде.

Чай они уже выпили, а Тимур все никак не мог решиться заговорить о том, что его волновало. Ильдар эту нерешительность почувствовал.

— Ты ведь хотел о чем-то со мной поговорить, да? — спросил он сына.

Тимур кивнул.

— О нас?

— Нет, о маме.

— Что с ней? — мгновенно насторожился Ильдар. — Замуж собирается?

— При чем тут замуж? — изумился Тимур.

Любопытно, этот вопрос отца, похоже, очень беспокоит. Не потому ли пришел? Выяснить, не живет ли в доме посторонний мужчина… А не сам ли он здесь посторонний?

— Понимаешь, папа, — это слово пока не просто давалось Тимуру, не привык он к этому слову, — беспокоюсь я за нее. Может, это глупо, может, не должен я в ее дела соваться, но я же не прощу себе, если с ней что-нибудь случится. Сам я ее ни остановить, ни защитить не могу. Но ты-то, наверное, можешь, тебя-то она послушает, да?

— Не знаю, — пожал плечами Ильдар.

— Она тебе не доверяет?

— Почему же, доверяет, наверное. Но всего не рассказывает, это точно.

— Она говорила тебе про тетю Аню Григорьеву?

— Конечно, — кивнул Ильдар, — мы же все вместе учились в одной группе, с ней и с ее мужем. Да и ты о ее смерти мне говорил, помнишь?

— Это другое. Мама говорила тебе, что ищет доказательства того, что тетю Аню убили?

— Н-нет, а что это ей в голову взбрело?

— То-то и оно, что ей не самой взбрело. Ее, похоже, в этом специально убедили. И следят за ней, я сам видел. А что, если она доказательства и в самом деле найдет и они ее убьют?

В глазах Тимура была неподдельная тревога, и Ильдар потребовал подробного рассказа.

Тимур не пропустил мимо ушей ничего из того, что рассказала им с Кузькой мама, и теперь передал все отцу с подробностями и именами, со всеми планами, которые строила она, исходя из всего случившегося за последние дни.

Выслушав сына, Ильдар принял решение: Машу надо не охранять, как просил Тимур, тайком от нее самой, ее нужно срочно отзывать из Москвы! Она уже слишком много знает, настолько много, что это, безусловно, уже стало опасным. Самое страшное, что она уже знает их имена, имена, так хорошо известные самому Ильдару. Интересно, она всех уже вычислила? Если всех, то может быть уже поздно.

— Я сам позвоню ей, — сказал он сыну.

— Папа, ты учти, что она о наших с тобой встречах ничего не знает. И я хотел бы сам ей об этом рассказать. Не хочу, чтобы она… — Тимур замялся, смутившись.

— Считала тебя предателем? — закончил за него Ильдар. — Не волнуйся, я ничего не скажу. А об этом нашем с тобой разговоре ей вообще знать не стоит. Насколько я ее знаю, ей может очень не понравиться, что мужчины что-то решают за нее и за ее спиной. А остановить ее надо любой ценой. И даже против ее воли.