Во имя любви

Глава 30

Сашка постучался в трейлер Бейбута — теперь уже Миро.

— Миро! Просыпайся! Тут такое дело. Рубина ожила.

— Что? — Миро вскочил с постели, быстро натянул штаны.

— Да вот, совсем живая, кажется…

— Сашка, когда кажется, креститься надо. Только разбудил зря. Скажешь тоже — Рубина жива?! Ну-ка, дыхни! Опять спьяну привиделось?

— Может, и привиделось, вот только она сейчас в моей, то есть… в бывшей своей палатке сидит…

— Чушь! Вечно ты сочиняешь небылицы. Иди спать, утро вечера мудренее.

Сашка собрался выйти, но потом передумал.

— Нет, Миро, я тебе честно говорю, она там, в палатке, не сойти мне с этого места!

Миро с нескрываемым сомнением посмотрел на Сашку.

— Л ты сойди с этого места. Чего зря болтать.

— Пойдем со мной, сам увидишь!

Зашли в палатку. Сашка пропустил Миро вперед, опасливо прячась у него за спиной.

— Вот. Как видишь…

Миро застыл в изумлении. Но не потерял самообладания. Шагнул навстречу Рубине.

— Рубина, так ты жива…

— Как же вы все надоели с этим вопросом. Ну, а ты-то сам кто будешь?

— Я - Миро… ты что, не узнаешь меня?

— Нет, не помню. Уж такого красивого парня я бы запомнила…

— Подожди-ка, а Бейбута?.. Бейбута ты помнишь?

— Конечно, конечно! Бейбут — хороший человек…

— Был, Рубина… Был хороший… Убили его…

— Убили? Кто?

— Плохие люди убили.

— Боже мой! А кто же ты, что о нем заговорил?

— Я… Я — его сын.

— Сын, Миро… Скажи, а это правда, что вы меня похоронили?

— Правда… Мы ведь не знали, что ты не умерла… Это, Рубина, просто чудо какое-то, что ты снова с нами!

Миро поцеловал ей руки.

— Так, значит, ты сын Бейбута? Ой, вспомнила! Вспомнила Миро — маленького мальчика, а передо мной ты — взрослый мужчина.

— Как я рос, не помнишь?

— Не помню. Вот какая со мной беда приключилась — ничего не помню со дня смерти моей дочери…

Сашка удивленно покачал головой:

— Это как же… целых восемнадцать лет?..

— Неужели совсем ничего не помнишь? — спросил Миро.

Рубина грустно кивнула головой.

— Вот жизнь, — изумленно сказал Сашка. — Не знаешь, что она в очередной раз может выкинуть…

В палатке установилось молчание. Рубина с интересом вглядывалась в лица Сашки, Марго, Миро. А на ее лице блуждала все та же загадочная улыбка.

"А вдруг Васька в катакомбы пошел?" — подумалось Розауре. И она направилась к бывшим каменоломням.

Вошла в катакомбы, прошла вглубь, освещая себе путь фонарем. И вдруг услышала чей-то разговор. А потом увидела вдалеке свет. Выключила фонарь, подошла поближе.

Услыхала:

— Удав, да мы же для тебя все делали. Все!

— Ага. Рука правду говорит. Цыганку запугивали, чтобы ты из тюрьмы мог выйти… И все получилось…

— А ты теперь нас… просто так вот…

Розаура обмерла от страха. Бандиты! А что если они Ваську захватили? Уж сколько у них злости на ее пронырливого мальца накопилось… Нужно подойти еще ближе… Подошла.

И теперь уже не только услышала, но и увидела все. Один бандит целился в двух других. А они испуганно пятились.

— Удав, ты чего?.. Мы ж тебе верой и правдой служили…

— Скажи лучше, что ты пошутил, пугаешь… Ты ж и раньше нас пугал.

Розаура видела, что два бандита, умолявшие о пощаде, всматривались в глаза третьего, и, похоже, оба понимали, что он не шутит. А тот, третий, направлял на них пистолет. И двое испуганных мужиков продолжали пятиться.

— Да что ж вы все назад да назад. Стоять! Стоять, я сказал. Да уж… послужили вы мне… и хватит… Пожалуй…

— Удав, ты что? Может, ты думаешь, что мы тебя сдадим?

— Так вы меня в милиции уже чуть не сдали, — возразил тот, кого называли Удавом. — И сдали б, если бы я не начал шебуршиться. Если бы побег вам не устроил. Ведь сдали бы?

— Да ты что? Да ни в жизнь! Мы ж знали, что ты что-то придумаешь…

— Ага. Не думай. Мы тебе верны в любой ситуации! При любом шухере.

— Понимаю, — кивнул бандите пистолетом. — И, может, даже соглашусь.

Только вот ситуация изменилась. Расстановка фигур другая. Если вы, конечно, поняли, что я сказал.

— Конечно, поняли, еще как поняли.

— Ага. Зря ты это, Удав…

— Ребятки… Самому не хочется, а надо… Классическая ситуация. Вы слишком много знаете. А сейчас время такое — нужно на дне затаиться. Для меня вы теперь — лишние свидетели. И очень уж сильно засвеченные. Я просто вынужден вас убрать.

— Удав, вот те крест: ни одна живая душа не узнает, что Удав — это Форс! Мы тебя никогда не сдадим!

— Вот, — грустно сказал Форс. — Как же не проговоритесь, если и сейчас вот зря языком треплетесь. А вдруг вас кто-то сейчас услышит?! А?..

— Да кто ж тут услышит?

— Мало ли… Вы меня точно никогда не сдадите, если замолчите навсегда!

Форс прицелился. И готов уже был нажать на курок, когда вдруг услышал шорох.

— Стойте на месте, — приказал он Руке и Лехе, а сам пошел туда, где пряталась Розаура.

Осветил ее лицо фонарем. Розаура зажмурилась. От этого ненависть в ее глазах стала не так видна.

— Черт! — коротко ругнулся Форс и прицелился.

— Мама! Мамочка… — только и успела сказать Розаура.

Форс выстрелил.

Розаура упала, рухнула лицом вниз. Вдалеке раздался чей-то топот — ну конечно же, Рука и Леха не стали дожидаться его возвращения и дали деру.

— Черт! Черт! Черт! Какая глупая и нелепая смерть!

Да уж, действительно. Вместо того чтобы убрать двух потенциальных говорунов, завалил случайную, "нипричемную" бабу…

Все же Земфира — настоящая шувани. Правда, она не проснулась, когда Рубина убегала из больницы. Но зато после этого точно сказала, где ту искать. В таборе!

Тут же поехали в табор, пошли к хорошо знакомой палатке. И вот уже Кармелита снова бросилась обниматься:

— Бабушка! Ой! Как же я рада, что ты нашлась!

— Земфира, какая у тебя взрослая дочь, — сказала Рубина.

— Это не моя дочь, — терпеливо объяснила Земфира.

А девушка от неожиданности просто застыла.

— Бабушка, да ты что? Ты меня не узнаешь?.. Я же Кармелита, твоя внучка!

Рубина обвела глазами всех, как будто ища помощи.

— Люди… Почему эта девушка называет меня своей бабушкой? Кто-то из вас может мне объяснить?

Что сказать… Как объяснить…

— Девочка, ты никак не можешь быть моей внучкой. Моя внучка умерла вместе с моей дочерью Радой… такое горе…

Все застыли. И лишь Кармелита не могла смириться с тем, что любимая бабушка ее никак не узнает:

— Как же так, Рубинушка? Неужели ты совсем не узнаешь свою Кармелиту?

— Какую Кармелиту?

— Смотри на меня внимательно. Я не верю, что ты совсем забыла меня…

— Так, девочка, а может, это ты что-то перепутала? Значит, это — цыганский табор, да?

— Да, да… Вот видишь, ты уже начала вспоминать. Это — цыганский табор…

— А это вот — цыгане… Родственники мои…

— Кроме меня, — сказала Марго, стоящая тут же в палатке, которую она уже привыкла считать своей.

— Ну конечно. , — Деточка, а ты не можешь быть моей внучкой, — сказала Рубина Кармелите. — Потому что ты не цыганка! Я же вижу.

— Да, я не цыганка, не цыганка. И ты всегда об этом знала. Но я — твоя внучка, — уже чуть не плача, прокричала несчастная девушка.

Земфира постаралась ее утешить:

— Успокойся, Кармелита. Если начать плакать и кричать, Рубине станет еще хуже, — и продолжала, обращаясь уже к ожившей: — Рубина, Кармелита — действительно не цыганка. Но ты… ты сама, понимаешь, сама, назвала ее своей внучкой… И ты ее очень любишь… Любила… Любишь…

— Да ты что! Да ты что, Земфира? О чем говоришь? Не могла я такого сделать!

Астахов всю ночь продремал в гостиной. Это был ни сон, ни бодрствование.

Утром к нему пришла Олеся.

— Ну что, Николай? Света так и не пришла? Астахов отрицательно покачал головой.

— Может, ты позвонишь ей?

Он мог ответить, что телефон отключен. Но зачем? Разве это что-то объяснит? И потому опять отрицательно покачал головой.

— Так почему же ты, как дурак, ждешь ее? Мучишь себя?

— Олеся, я понимаю, это немного странно выглядит. Но мне кажется, поскольку она живет в моем доме, я чувствую себя ответственным за эту девочку.

— Извини, Коля, но это уже переходит все границы. По-моему, ты слишком уж щепетилен.

— Может быть. Может быть. Но мне кажется, Свете необходимы забота и внимание.

— Да что ты говоришь? А мне? Мне не нужны забота и внимание?

— Ты о чем? — встревожился Астахов. Кажется, только в эту секунду он понял, насколько серьезно обижена Олеся. — Что ты имеешь в виду?

— Ничего, Коль. Только то, что ты всю ночь прождал Свету. А я всю ночь прождала тебя.

Астахов неловко развел руками.

— Вот так-то. Но ты не пришел ко мне. Значит, по-твоему, я достойна именно такого обращения?

И все равно Кармелита расплакалась, точнее — разревелась: громко, по-детски. И чтоб никто ее не видел, побежала в трейлер к Миро. Тот, успокаивая, гладил девушку по гспове. И убеждал себя, что делает это совершенно по-братски, ни о чем другом не думая.

— Она меня совсем не узнает, — говорила Кармелита, всхлипывая. — Совсем, понимаешь?..

— Да ты не переживай так. Ты представляешь, сколько ей пришлось пережить! Дай ей время, чтобы отойти от всего этого.

Кармелита молчала, наверно, задумавшись о том, что бабушка пережила в те дни и ночи, что лежала в склепе…

— Подумай только, представь — мы живого человека похоронили… Хорошо еще, что в склепе.

— Это ужасно!

— Вот и я про то же.

— Но как мы можем ей помочь, чтобы она все вспомнила?

— Я не знаю, Кармелита. Пока не знаю… Вот пойду в медицинский институт, отучусь пять лет, тогда узнаю.

— Что, правда? — лицо Кармелиты вытянулось в изумлении.

— Нет, шучу, сестренка… Но на самом деле мы обязательно что-нибудь придумаем. А пока не грустить надо, а радоваться, что Рубина снова с нами…

— Да-да, ты прав. В любом случае здорово, что мы опять все вместе.

Но не суждено было закончиться разговору так благостно. В трейлер ворвалась Люцита, прослышавшая о том, что в табор приехала Кармелита.

— Ты? Ты все-таки здесь?! Зачем ты пришла сюда? Что тебе нужно?

— А почему я не могу прийти сюда? — встрепенулась Кармелита.

— Понимаю. Наверно, ты передумала? Может, ты хочешь помочь Богдану?!

— Да, ты права. Я хочу помочь Богдану! Очень хочу. И делаю все возможное для этого…

— Да? Интересно, что же именно ты делаешь?

— Я… я скажу об этом. Но не здесь!

— Хорошо, — медленно произнесла Люцита. — Пошли в мой шатер. В нем я жила вместе с Богданом. И посмотрим, что ты там скажешь. Там я не дам уснуть твоей совести.

Кармелита вышла из трейлера. Следом за ней — и Люцита. Миро выглянул в окно и с тревогой смотрел им вслед.

Кармелита заговорила, е,".ва перейдя порог палатки:

— Люцита, ну пожалуйста, я прошу тебя, выслушай меня спокойно.

— Как я могу быть спокойна, когда Богдан в тюрьме?

— Да я правда рада была вашему счастью…

— Да что ты говоришь!

— На самом деле, я верю, что все у вас будет хорошо!

— Это все — одни слова… Говори по делу.

— Хорошо. Я уже пыталась сделать так, чтобы его отпустили!

— Как же?

— Я, кажется, смогла договориться с адвокатом, чтобы тот сделал все возможное для него.

— "Кажется, договорилась". Да что могут твои адвокаты? Они только деньги из людей выкачивают!

— Нет, этот адвокат может многое. Уж поверь мне! Казалось, Люцита чуть успокоилась:

— А кто он? Что за адвокат?

И Кармелита даже набрала воздуха, чтобы выдохнуть в лицо сводной сестре имя этого адвоката. Но тут в палатку вошла Земфира.

— Люцита, вот ты где! Идем!

— Куда, мама?

— К Рубине. Идем! А с Кармелитой потом договоришь. Она не обидится.

Ведь правда?

После внепланового, неправильного убийства главным для Форса было прийти домой незамеченным. Цыганка — это вам не два безродных бандюгана. Ее сразу же хватятся, пройдут по местам боевой славы. И очень скоро найдут. Вот тогда и алиби нужно будет больше, чем когда-либо.

Форс ехал (а потом — и шел, потому что машину оставил за несколько кварталов от дома, на "дикой", но популярной по причине бесплатности автостоянке) по самым безлюдным местам. И проскользнул в свой родной дом незамеченным. И тут еще раз порадовался, что родная дочь на это время ушла жить к Астахову. Хорошая девочка — что ни сделает, все правильно.

Тамара спала на диване, прямо в одежде. Над ней тучей навис Форс.

— О господи! Это вы? — вздрогнула женщина. Он улыбнулся.

— Совершенно верно. Это я.

— Ну и где вы были, грязный соблазнитель? Оставили женщину одну…

— Стоп-стоп-стоп, минуточку! — прервал ее шутейные обиды Форс. — Вы что-то путаете. Мы же с вами определенно договорились. Я был с вами… Всю ночь! Я говорю очень серьезно.

Тамара проснулась окончательно. Села и молча всмотрелась в лицо Форса.

Что ж он натворил такого, что так настаивает на якобы проведенной вместе ночи?

А Леонид Вячеславович тем временем еще раз повторил:

— Итак, Тамара Александровна, настоятельно рекомендую вам запомнить.

Теперь уже навсегда: вы провели эту ночь со мной! Все. Точка!

По странному совпадению Света пошла не к Астахову, а к своему родному дому. Провожал ее Антон. Он, признаться, надеялся, что она и в квартиру его впустит. А потом отпустит все грехи, скажет, какой он добрый и хороший…

Но нет, Светка сразу его предупредила, что в дом ему путь пока закрыт.

Это "пока", конечно, давало какую-то надежду на будущее. Хотя на сегодняшний день звучало очень жестко. Света остановилась у двери.

— Да, не думала никогда, что буду так бояться собственного отца.

— Хочешь, я с тобой пойду? — тут же воспрянул духом Антон.

— Нет, что ты. Я должна поговорить с ним сама.

— Как скажешь. Спасибо за проведенное время, было здорово.

Света задумчиво посмотрела на Антона. И в тысячный раз подумала: что ж он за человек такой, как с ним общаться, когда ему верить, когда нет?..

— Да ладно, Антоша. Мы ведь с тобой даже не разговаривали…

— Это точно. Но все равно. Ты знаешь, мне с тобой даже и помолчать приятно…

— Антон, оставим это, хорошо? Он вздохнул.

— Хорошо. Пока.

— Пока. Иди. Оставь меня одну. Мне нужно настроиться на беседу с отцом.

И снова это "пока"…

Антон ушел. Света повернулась к двери, потянулась к звонку. Но потом отдернула руку. Еще чего, какой звонок? Это же ее дом.

Она достала ключи.