Во имя любви

Глава 5

Прежде всего, Форс подробно расспросил Свету о здоровье, обо всем, что сказал врач, о предписанном ей режиме, не упустив ни одной мелочи. Потом попросил дочку сделать ему чай, и когда та отправилась на кухню, к Антону повернулось лицо уже не заботливого отца и тестя, а лицо Удава, глаза удава, который смотрит на кролика.

— Ну? Вы с мамой уже потребовали выкуп с Астахова?

— Да.

— Сколько?

— Миллион евро.

— Молодцы. И как будем делиться?

— Делиться? — на лице Антона появилось искреннее удивление.

— Не понимаю твоего изумления, Антон. Ты что, не думал делиться?

— Нет, почему же. Но я думал, что дележка уже произошла сама собой: вы получаете деньги с Зарец-кого, мы — с Астахова. Вам — миллион, и нам с мамой — миллион.

— Это за что ж это вам миллион?

— Как это — за что? За информацию, Леонид Вячеславович. Говорят, она во всем мире сейчас очень дорого стоит.

— А может быть, это плата за то, что ты струсил и сначала отказался принять участие в похищении? Зато, что мы с моими людьми провели всю операцию, сделали всю грязную работу, пошли на риск, пока ты сидел и ждал, когда вывалить свою информацию? За это?

— Да, но, Леонид Вячеславович…

— Молчать! Значит, ты считаешь справедливым поделить все поровну? Нет, мой милый зятек. Справедливо будет, если ты получишь тридцать процентов, а я семьдесят. И если только завтра я не получу денег, то я тебе не завидую!.. — в Антоновом взгляде Форс поймал ненависть. — Ты на меня волчонком-то не смотри, а лучше слушай, что тебе говорят. Значит, завтра, чтобы хоть как-то отработать свои тридцать процентов…

— Сорок! — Антон нашел в себе силы торговаться.

— …Завтра, чтобы хоть как-то отработать свои двадцать процентов…

— Сколько?

— Двадцать, щенок! — Форс говорил тихо, сквозь зубы, но Антону достаточно было один раз посмотреть ему в глаза, чтобы больше не возражать.

Форс продолжал:

— Завтра с утра ты сам пойдешь к Астахову и возьмешь с него деньги.

— Да вы что! — Антон совеем испугался. — Я не могу, Леонид Вячеславович!

— Сможешь. Скажешь ему, что ты посредник.

— Посредник между кем и кем?

— Между Астаховым и Удавом.

— Удавом? А кто такой Удав?

— А вот кто такой Удав, тебе и в самом деле лучше не знать — уж поверь мне на слово. Света, доченька, где же чай, мы с Антошенькой уже заждались! — крикнул адвокат в сторону кухни.

— Иду, иду!

Света внесла поднос с тремя чашками.

— М-м! С бергамотом? — спросил Форс после первого глотка так, как будто разговора с Антоном и вовсе не было.

— Да, как ты любишь, папочка.

Допив чай, Форс засобирался по делам, поцеловал дочь, пожал руку будущему зятю и распрощался.

Как только он ушел, Свегка повернулась к Антону с очень серьезным выражением лица:

— Так, а теперь выкладывай — что это вы там с папой затеяли?

Антон молчал.

— Я прекрасно видела, как вы с отцом специально отправили меня на кухню, чтобы я ничего не слышала.

— Тебе показалось, Свет.

— Показалось? Сначала Максим приходит, ругает тебя и в чем-то там обвиняет. Потом приходит папа, и вы с ним о чем-то шепчетесь. Скажи мне правду — это связано как-то с похищением Кармелиты?

— Свет, ну что ты такое говоришь! — Антон ходил по комнате из угла в угол. — Как тебе это вообще в голову пришло?

— Хорошо, а о чем же вы тогда говорили с папой?

— Это вопрос деловой, и я не хотел бы обсуждать его даже с тобой. Не обижайся, пойми меня правильно.

— Хорошо, Антон. Но ответить мне на один вопрос, только на один. Ты знаешь, где Кармелита?

— Нет.

— Антон, это правда?

— Ну конечно, правда, недоверчивая ты моя!

— Ну, слава Богу! — и Света бросилась к Антону на шею. — Знаешь, а я так испугалась! Ты никогда мне не ври, ладно? Никогда. Ну, я ведь сразу почувствую обман и потом тебе не прощу. Договорились? — и она поцеловала жениха.

Вскоре после этого Антон стал прощаться — как-то очень уж быстро.

Выскочил из дома и набрал по мобильному Тамару:

— Алло, ма, привет! Нам надо срочно встретиться…

Максим как раз брал у дежурной ключ от своего гостиничного номера, когда на плечо ему легла женская рука в цыганских браслетах.

— Кармелита?! — выдохнул он, не веря такому счастью. Но, обернувшись, увидел Люциту.

— Опять ты?

— Максим, выслушай меня!

— Я не собираюсь с тобой разговаривать — ты же опять станешь защищать этого своего поганого Рыча!

— Он хотел помочь Кармелите!

— Да я собственными глазами видел, как он схватил ее! — возмущению Максима не было предела.

— Но Богдан… Ну, в смысле, Рыч — такая же жертва, как и Кармелита. Им обоим грозит опасность!

— Я тебе не верю.

— Но ты же не все знаешь, Максим.

— До свидания! — он развернулся и пошел по коридору к себе в номер.

— Выслушай меня! — гордая цыганка побежала за этим молодым гаджо, потому что он был последней ее надеждой.

— Разрешите? — Форс зашел в кабинет Баро, тот предложил ему сесть. — Вам удалось поговорить с Кармелитой?

— Да. А ты откуда знаешь?

— Рыч звонил. Сказал, что вы разговаривали. И еще, он назначил день передачи денег.

— Когда?

— Завтра. Утром. Надеюсь, у вас все готово?

— Готово.

— Значит, вы твердо решили отдать деньги?

— Я твердо решил спасти свою дочь.

— Мне кажется, что это совершенно правильное решение, господин Зарецкий. Похитителям надо заплатить. И, по-моему, не стоит при этом пытаться их задержать.

— Я не нуждаюсь в твоих поучениях. Если тебе нечего больше сказать — до свидания!

— Нет, Баро, мне есть еще что сказать. Рыч передал вам свой план передачи денег. Завтра утром вы должны прийти в театр и ждать, когда к вам подойдет человек от Рыча и заберет деньги.

— Подожди. Он что, будет один? — Да.

— Нет, так не пойдет… Позвони Рычу и скажи ему, чтобы этот человек пришел с Кармелитой!

— Баро, ну неужели вы думаете, что я ему этого не говорил?

— И что?

— Рыч отдаст Кармелиту только тогда, когда позвонит его человек и скажет, что вы передали деньги.

— Так что ж это получается — у меня нет никаких гарантий? Так же, как и тогда с Бейбутом?

— Получается, что так, Баро. Но у нас с вами нет и другого выхода — остается только поверить Рычу.

— Как? Как я могу поверить человеку, укравшему мою дочь?! У этого бандита не дрогнет рука ее… — Баро осекся, боясь произнести вслух посетившую его страшную мысль.

— Давайте не думать о плохом, Баро. Если выполнить условия Рыча, я думаю, все будет нормально, — Форс отвел глаза от тяжелого взгляда цыганского барона. — И еще, Баро, я хотел бы прояснить одно обстоятельство…

— Говори.

— Рыч сказал, но я, честно говоря, не знаю, верить ли… Ну, в общем, он сказал, что Кармелита — не ваша дочь, а дочь Астахова.

— Я мог бы сказать тебе, Леонид, что это не твое дело, но я тебе отвечу. Да, это правда. Но то, что Кармелита — не моя дочь по крови, ничего не значит. Она — моя дочь! Слышишь? Моя дочь! И я никому ее не отдам!

— Я понимаю вас, Баро. Но я боюсь, что теперь бандиты потребуют выкуп еще и с Астахова. Недаром же эта информация всплыла именно сейчас, когда ее похитили.

— Так что же, я должен прийти туда вместе с Астаховым?

— Нет. Просто вполне возможно, что освобождение Кармелиты зависит сейчас не только от вас, но и от Астахова… И еще Баро, я понимаю, в каком вы положении, и не обижаюсь на ваши слова, но поймите и вы меня правильно. В вас кипит сейчас негодование, гнев и ненависть — и это понятно. Но завтра ~ завтра жизнь Кармелиты будет зависеть от вашего благоразумия…

Рука вот уже полчаса сидел в дальнем закоулке приволжских катакомб над связанным Рычем, а тот все это время, не переставая, мычал сквозь скотч, которым был наглухо залеплен его рот. Наконец Рука не выдержал и скотч со рта Рыча снял.

— Да чего тебе?

Рыч сразу же заговорил:

— Слышь, Рука, ты хоть о душе подумай!

— А ты что — священник, что ли? — Рука сильно удивился.

— Нет, я простой человек, хотя и верующий. Вот и тебе тоже предлагаю остаться человеком!

— Ты это о чем?

— Послушай, Рука, отпусти нас!

— Чего?!

— Отпусти нас с Кармелитой. А еще лучше — давай дождемся Удава, возьмем его и сдадим в милицию. Тогда и нам с тобой за наши преступления скидка будет!

— А с чего это ты, Рыч, заинтересовался поимкой Удава?

— Да пойми ты, Рука, что раз Кармелита знает, кто такой Удав, вы же ее в живых не оставите, так? — Рука кивнул в знак согласия, и Рыч закончил свою мысль: — На тебе ж есть уже один труп. Так неужели тебе мало? Не бери грех на душу — давай спасем девчонку!

— Неумный ты человек, Рыч. Не понимаешь, что ли, что не только Кармелите, но и тебе конец будет скоро. Мы ж как только получим деньги, так Кармелита нож в живот получит.

— Ну так а я о чем?

— Да ведь не просто нож она получит, а твой нож, Рыч, твой! И тебя Удав, то есть уже не Удав, а адвокат Форс, убьет при попытке сопротивления.

— Ага, только тогда рядом с моим трупом вам придется оставить и деньги.

— Ну почему же? Деньги на тот момент ты уже спрячешь.

— Куда это?

— Ну, кто ж это узнает? Только так все подумают, когда адвокат Форс предъявит цыганскому барону Зарецкому два трупа: его дочери и ее убийцы.

Понял?

— Это-то все я понял. Я только не понимаю, как же ты жить после этого собираешься?

— Хорошо жить собираюсь. На каких-нибудь там Канарских островах.

— Ошибаешься.

— Почему это?

— Потому! Ты что, думаешь — Удав оставит в живых такого свидетеля и сообщника, как ты?

Рука сразу перестал улыбаться, а Рыч все объяс няли объяснял:

— Ну, грохнешь ты меня, ну, убьешь Кармелиту Но ты же сам и будешь следующим. Удаву ты живым не нужен!

— Ну и что ж ты мне делать посоветуешь?

— Отпусти нас.

— Крыша у тебя поехала!

— А ты подумай еще раз: когда вы выкуп получи те — ну зачем ты будешь нужен Удаву? Чтоб с тобой делиться? А вот сдадим мы с тобой его ментам — и девчонка к отцу вернется, и нам по всем делам скидка будет. И за убийство Бейбута, и за воровство — есть ведь и у тебя, и у меня грехи…

Но тут Рука как будто сбросил с себя какое-то наваждение.

— Эх, Рыч, — совсем за дурака меня держись? На такую туфту разводишь!

Жить хочешь — вот и стараешься!

— Да я тебя, дурака, спасти стараюсь!

— А я уж как-нибудь сам. Без твоей помощи, — Рука снова заклеил Рычу рот. — А то, что вас с девчонкой шлепнут, — так это мне только на руку: меньше свидетелей — меньше проблем! Так что сиди тихо и жизнь свою пустую вспоминай. Немного осталось.

Рука плюнул на Рыча и пошел проверить, как там Кармелита.

А Рыч из последних сил подполз к какому-то камню и стал тереться об него своими веревками, надеясь освободить руки.

Люцита буквально ворвалась вслед за Максимом к нему в номер.

— Максим, послушай!

— Я уже слушал тебя, Люцита, хватит!

Но девушку было не остановить. Она вновь и вновь рассказывала Максиму о своем Богдане-Рыче, о том, какой он на самом деле хороший, и о том, как запуталась жизнь цыгана, да и ее жизнь вместе с ним.

Но все слова разбились о короткий ответ Максима:

— Я не верю в это, Люцита.

— Не веришь? — она подошла к столу и вдруг схватила лежавший на нем кухонный нож. — А в это поверишь?

Максим перепрыгнул через разделявший их стул, стремясь остановить цыганку, но не успел — Люцита сделала себе глубокий надрез на левой руке выше локтя. Из раны сразу хлынула кровь.

— Что ты делаешь?!

— Это самая страшная цыганская клятва! И я клянусь тебе…

— Да-да, я все понял… — Максим старался перевязать руку Люциты полотенцем.

— Я клянусь тебе, что Богдан не виноват в похищении Кармелиты!

— Да-да, не виноват… — наконец рука была перевязана, и Максим уложил Люциту на кровать.

— Ты что, совсем с ума сошла?

— А что же мне еще делать, чтобы мне поверили?

— Что делать? Так, давай для начала вызовем "скорую".

— Нет, Максим, мне "скорая" не нужна. Поверь мне, я хочу спасти не только Богдана, но и Кармелиту тоже!

— И что же ты предлагаешь?

— Пойдем в катакомбы. Я знаю, я чувствую — они там!

— Да, но Баро и Миро уже все там обыскали!

— Значит, не все! Не спрашивай меня, откуда, но про это подземелье я знаю больше них. И если ты со мной не пойдешь, то я пойду одна. Но вот с бандитами одна я не справлюсь. А ты — ты будешь сидеть здесь и ждать, пока Кармелиту не убьют!

— Так, ладно, знаешь что!.. Тебе точно не нужен врач? — Нет.

— Ну, тогда пошли!

Если был даже самый маленький шанс спасти Кармелиту, Максим не мог его упустить.

Как только Форс вышел из дома Баро, Земфира прибежала к мужу.

— Ну? Что сказал Форс?

— Передача денег назначена на завтра.

— Значит, Кармелита завтра будет дома? И весь этот ужас наконец закончится? — Но Баро ничего ей не отвечал. — Или нет, не закончится?

— Форс думает, что теперь они потребуют выкуп не только с меня, но и с Астахова.

— Очень может быть… Это логично — иначе зачем было именно сейчас говорить Астахову, что Кармелита его дочь.

— Понимаешь, больше всего я боюсь, что завтра, когда я отдам деньги, они все равно не отпустят мою девочку…

— Рамир! Я чувствую, что все будет хорошо…

— Дай-то Бог! Но теперь все упирается не только в деньги, но и в наши совместные действия с Астаховым. Я должен поговорить с ним!

Баро, не откладывая, поехал к Астахову. Открывая дверь своего дома, тот меньше всего ожидал увидеть на пороге Зарецкого.

— Рамир?

— Не ждал?

— Ну, честно говоря, нет.

— Пустишь?

— Конечно, проходи!

Баро прошел в дом, оглядываясь по сторонам.

— Хорошо живешь, Николай. Уютно. Тут и с друзьями посидеть приятно, и работать хорошо. Жаль только, что нас с тобой свел такой печальный случай.

— Да уж…

— А дом у тебя замечательный.

— Мне и самому нравится. Вот только теперь придется искать другое жилье.

— Собираешься заложить?

— Да. Требуют выкуп за Кармелиту.

— Форс говорил мне об этом.

— Форс?!

Баро подробно рассказал Астахову о поли Форса в переговорах с бандитами.

А тот поведал своему другу по несчастью о новых требованиях бандитов и дал прочесть распечатку последнего электронного письма, в котором говорилось о выкупе.

— Значит, они хотят получить за нашу дочь вдвойне: с тебя миллион и с меня миллион?

— Да. И выхода у нас нет — придется им эти деньги отдать… Ты знаешь, мне понравилось, как ты сказал: "наша дочь".

— Не лови меня на слове, Коля. Ты ведь обещал, что ничего не скажешь Кармелите, ест я этого не захочу. А я пока ничего не решил.

— Не беспокойся, я свое слово сдержу. Но ты же не можешь запретить мне думать о ней.

Баро молчал, насупившись, потом шумно выдохнул воздух и заговорил:

— Спасибо тебе, Коля! Спасибо, но Кармелита — это моя дочь и по вашим законам, и просто по правде.

— Рамир, а ты помнишь древнюю притчу о мудром царе, к которому привели двух женщин, спорящих о том, чей ребенок?.. Ну, царь тогда приказал разрубить этого ребенка пополам и отдать каждой по половине. И тогда одна из женщин закричала: "Не надо, лучше отдайте его той, другой!" Так царь узнал, кто же истинная мать.

— Почему ты сейчас рассказал это мне, Коля?

— Потому что сейчас топор занесен над Кармелитой. И каждый из нас готов сделать все, чтобы ее спасти.

— Да, ты, наверное, прав, — произнес Баро после долгой паузы. — Ради Кармелиты я готов на все. Но — к делу! Тебе уже сказали, как и когда ты должен отдать деньги?

— Нет еще.

— Странно. А мне уже назначили встречу на завтра.

— Где?

— В старом театре.

— Так. А что же делать мне?

— Я думаю, что они обязательно должны позвонить тебе в ближайшее время.

По идее-то, они захотят получить деньги с меня и с тебя одновременно.

— Я позвоню тебе, как только они выйдут на связь. И вообще, буду держать тебя в курсе.

— Хорошо, Коля, спасибо.

Баро встал, Астахов тоже поднялся.

— Мне пора. Буду ждать от тебя вестей. Они пожали друг другу руки, и Баро вышел.