Во имя любви

Глава 31

Ну и городок! Правду говорят, в тихом омуте черти водятся. Правда, Волга, текущая мимо Управска, совсем не омут, но все равно — в поговорке как будто именно об этом городке сказано. Алла пыталась свести концы с концами, разобраться в родственных, любовных и прочих связях. Но получалось это у нее совсем плохо. А значит, нужно дальше разбираться в местных делах, развязывать управские узелки.

Утром Алла пошла к Астахову. Другой бы, может, начал комплексовать: не слишком ли рано для визита? Может, попозже заглянуть или сначала перезвонить — договориться о встрече. Но нет — Алла не такова. Почему ж это она не имеет права сходить к человеку в гости в любое время, когда ей хочется?.. Да еще и не одна, а непременно вместе с дочкой Соней.

Дверь открыл Астахов.

— Вы к Свете по делу?

— Да, Николай Андреевич.

— Насчет выставки, наверно?

— Надо же… Все-то вы знаете… Но у меня и к вам есть вопрос.

— Прямо как у милиции. Я внимательно вас слушаю.

— Баро Зарецкий, с которым я тут познакомилась, сказал мне, что вы — настоящий отец Кармелиты.

Астахов промолчал. Зато Алла продолжала:

— Знаете, меня сжирает любопытство… И не праздное любопытство.

Поймите меня правильно. Эта девушка — невеста моего сына… И мне, знаете ли, не все равно, чья она дочь… Так что Зарецкий не мог не сказать мне об этом.

— Ну… раз Зарецкий вам это рассказал… — смирился Астахов. — Хорошо, давайте поговорим…

Алла сменила тон, заговорила проникновенно, сочувствующе:

— А вы… Вы не знали… не знали, что ваша дочь жива?

— Да, моя вторая жена скрыла от меня это.

— Олеся скрыла? — округлила глаза Алла.

— Нет же… Нет. Моя бывшая жена… Тамара.

— А откуда узнала об этом Тамара?

— Она работала акушеркой в том роддоме. И сама принимала участие в подмене…

— Зачем?! — удивилась Алла, теперь уж совершенно искренне.

— Ну, это уже другой вопрос, который не имеет отношения к нашему разговору.

— Да-а… Интересные вещи творятся на свете! Тяжелая пауза получилась.

Впрочем, для Аллы нет в мире вещей совсем уж тяжелых, неподъемных…

— А вы, Николай Андреевич, расстались с Тамарой, узнав об этом?

Разговор все больше приобретал черты милицейского допроса.

— Нет… Не из-за этого… Ну, в общем, трещина в наших отношениях наметилась намного раньше. Но теперь я намерен развестись с ней официально.

И мы с Олесей хотим пожениться.

— Поздравляю… Олеся — милая девушка.

— Спасибо.

— Значит, вам предстоит бракоразводный процесс?

— Увы.

— М-да… Наверняка она потребует от вас хорошие отступные. Значит, вам понадобится хороший адвокат?

— Да, я его как раз ищу.

— Ха! Ну вот, значит, я вдвойне не зря пришла к вам. Могу порекомендовать вам одного…

— Интересно.

Алла посмотрела на свою дочь, до того молчавшую.

— Вот. Моя дочь — Соня. Адвокат. Хороший адвокат.

— Соня? Ни за что бы не подумал!

— Знаете, Николай Андреевич… Внешность обманчива. Соня — хороший и аккуратный юрист, и очень дотошный адвокат. А то, что она до сих пор молчала, и вообще казалось, что ее здесь нету, лучше всего говорит о ее профессионализме.

Астахов уважительно склонил голову. Да, он знал и уважал такой тип адвокатов. Потому что адвокаты типа Форса, которые заполняют собой все пространство, ему уже надоели.

Алла же продолжала нахваливать дочь:

— В настоящий момент она является моим юрисконсультом. Мы пришли сюда, чтобы подписать со Светой договор на ее картины.

— Я очень рад за нее. А за ваш совет — спасибо. Я подумаю…

— Да что же тут думать? Не сомневайтесь. Нет, ну… Я понимаю, вас смущает ее молодость и отсутствие опыта.

— Не буду от вас скрывать… Есть немного…

— Но мы все тоже когда-то с чего-то начинали… Соня очень хорошо училась в институте, и педагоги всегда были уверены, что она будет классным профессионалом. И, поверьте, первые работы она сделала на высшем уровне.

Астахов еще раз посмотрел на Соню. Хорошая девочка, намного лучше мамы.

По крайней мере, молчит.

— Ну а что, может, действительно попробовать?!

У Сони загорелись глаза. "Дела, работы", о которых говорила мама и которыми она занималась, до сих пор были такой мелочью. А тут большое серьезное дело.

— Так что, Соня, возьметесь за мое дело?

— Конечно.

Вот так. Это вам действительно не Алла. Соня говорит мало, но Соня говорит только по делу.

Света все-таки набралась решимости, открыла дверь и вошла.

Сразу же почувствовала, что дома есть кто-то кроме отца. Причем, судя по одежде, этот кто-то женского пола. Ну что ж, отец, мягко говоря, взрослый человек. И до сих пор он свою личную жизнь скрывал от дочери столь тщательно, что, пожалуй, получил право немного расслабиться. По крайней мере, после тюрьмы.

Света потихонечку начала пробираться в глубь дома. И услышала властный голос отца:

— По-моему, у нас была замечательная ночь. Не правда ли, Томочка?

"Томочка"? Интересно, с кем это он?

Света прошла в гостиную, а потом в комнату отца.

— Ой, дочка пришла! — сказал Форс, почти радостно.

А Света с изумлением уставилась на Тамару. Та начала поправлять прическу. А Форс вел себя по-мужски, то есть как ни в чем не бывало.

— Здравствуй, Света, — сказала Тамара, поправив наконец прическу.

— Здравствуйте.

— Папа, — сказала Света, стараясь не показать своего изумления, — ты бы хоть сказал, что у тебя гости…

— Извини, доченька, но я не знал, где ты сама бродишь. У беременных свои капризы. К тому же, гости уже уходят, — Форс выразительно посмотрел на Тамару.

— Да, пожалуй, мне пора, — тут же засобиралась она.

— Тамарочка, спасибо тебе за эту ночь, — Форс поцеловал Тамаре руку.

Та немного смутилась, показав, что этот театр ей неприятен. Встала с дивана и пошла к выходу.

— Тамара… — позвал ее Форс. — Да.

— Сумочку не забудь.

— Ах да, простите, — Тамара вернулась и забрала сумочку. — До свидания, Леонид Вячеславович, — она специально назвала его по отчеству. — До свидания, Светочка.

— До свидания. Тамара ушла.

— Да, пап. Ну и устроил же ты спектакль. Форс промолчал.

— Я понятия не имела, что у тебя гости. Ты и меня, и Тамару Александровну поставил в идиотское положение. Еще и намеки делал такие… Я же не ребенок, зачем эти намеки, когда и так все ясно…

— Видишь ли, доченька, я не предполагал, что у меня с Тамарой будет свидание. Все сложилось так неожиданно. А насчет намеков — виноват. Глупое мужское хвастовство. Тамара Александровна — видная женщина, и мне приятно, что она обратила внимание на мою скромную персону. Тут я виноват. Хотя… Я хочу, чтобы ты знала все о моей жизни. Ты ведь уже совсем взрослая.

Эта милая девочка хочет сказать, что она адвокат? Ну что ж, очень интересно посмотреть, так ли это.

— Соня, вы, конечно, понимаете, что дело это очень сложное? — сказал Николай Андреевич нейтральным деловым голосом.

— Разумеется, господин Астахов, — Сонечка преобразилась, подтянулась.

И лицо ее с этой секунды уже никому не показалось бы детским.

Произошедшая перемена понравилась Николаю Андреевичу.

— Ну что ж, Соня, тогда давайте попробуем наладить наше сотрудничество.

Так сказать, запустить его. Какая информация вас интересует?

— Скажите, чего требует от вас ваша бывшая жена?

— Ой… Страшно сказать! Она требует половину Всего моего имущества.

Сами понимаете: недвижимость, и бизнес, и картины…

— Сумма внушительная.

— Ну, колоссальная. Особенно если вспомнить, как это все мне доставалось. Я же тут в Управске не на нефтяной или газовой трубе сидел. Это там что хочешь, то творишь. И миллионы растут из ниоткуда. Нет, у нас в провинции каждая копеечка таким трудом добывалась… — Николай Андреевич вдруг почувствовал, что говорит лишнее, ведь Соня задала строго деловой вопрос, а он сам ударился в лирику.

И кто из них, спрашивается, больший профессионал…

Особенно если учесть, что перед тем, как начать разговор с клиентом, Соня мягко, но очень настойчиво выпроводила мать из комнаты.

Толковая девчонка, оказывается, она умеет быть и плюшевой, и железной…

— Значит, ты, папа, хочешь рассказать мне все о своей жизни?

— Да. Ты же — мой самый близкий человек.

— Спасибо. Так зачем ты на моих глазах куда-то увез Кармелиту?

— Я боялся, что она наговорит глупостей в милиции.

— То есть, другими словами… Ты боялся, что она скажет правду и уличит наконец тебя?!

Форс расхохотался, но смех не получился естественным (вот что значит отсутствие деловой адвокатской практики).

— Меня?! В чем она может меня уличить? Дочка, уверяю тебя, я попал в милицию по собственной доброте… чтобы помочь Кармелите. Именно благодаря мне, она осталась жива.

— Ого! Так ты говоришь, что спас Кармелиту?

— Да, именно так.

— Ничего себе! Ну, будь добр, объясни.

— Отец Кармелиты, уважаемый всеми человек, но он крайне вспыльчивый…

Зарецкий готов был пойти на конфликт с похитителями, не всегда выполнял их условия… Как будто не понимал, чем это грозит. С учетом сложившихся обстоятельств мне во время переговоров пришлось идти на более близкий контакт с преступниками. И именно благодаря этому, благодаря мне, все прошло гладко — Кармелита осталась жива.

— Даже так? Только не пойму, почему же тогда тебя арестовали?

Форс еще раз рассмеялся, на этот раз уже совершенно искренне.

— Доченька! Неужели ты такая маленькая, что веришь в сказки про абсолютно честную милицию? Света, в жизни все так переплетается, что порой сам черт концов не найдет… Настоящие похитители решили свалить всю вину на меня, чтобы дать возможность уйти своему главарю — этому Удаву… Но, слава богу, в милиции быстро разобрались. И вот я здесь… Дома…

— Только почему-то очень боишься показаний Кармелиты?

— Да, да, боюсь. И не только за себя, но и за совсем другого человека.

Света недоверчиво посмотрела на отца. Как хотелось бы поверить ему. И как трудно это сделать.

— Пойми меня, дочка, выслушай. Кармелита — человек наивный. Она считает, что только правда может помочь, но это не так. Своими показаниями она только навредила этому цыгану — охраннику.

— Ты так думаешь?

— Именно, поэтому я и согласился стать его адвокатом… Хочу помочь парню… Понимаешь, Кармелита рассказала все, что видела, не понимая внутренней сути, изнанки того, что происходит. И вот уже этот, как его…

Рыч — за решеткой. В юриспруденции нужно говорить не то, ЧТО было. А то, КАК было.

— А разве это не одно и то же?..

— Нет, дочка. "ЧТО было" всегда препарируется умелым юристом. И тогда все видят, "КАК было".

— Удивительно, папа. Ты, как всегда, говоришь потрясающе, гладко, придраться не к чему, только я тебе почему-то не верю.

— А ты поговори со своей подругой. Может, ей удастся тебя убедить?..

— Так я с ней уже говорила.

— Повторяю. Ты с ней говорила о том, ЧТО было. Но она после нашей последней встречи многое поняла. И, может быть, теперь сможет рассказать тебе, КАК было.

Антон не сразу ушел от дома Форсов, постоял у входа, думал непонятно о чем. Все так перепуталось…

И вдруг из подъезда вышла его мать! Не заметив его, Тамара направилась куда-то быстрым шагом.

— Здравствуй, мама, — окликнул ее Антон. Тамара остановилась:

— Привет, Антон. А ты что здесь делаешь?

— Странно, но именно это же я хотел спросить у тебя. Но ладно, ты спросила первая, так что я отвечу. Я провожал Свету домой. Ты так долго меня убеждала… По-моему, это похвально: прогуляться с матерью своего ребенка перед сном.

— Точнее, перед пробуждением. Это вредно, в таком положении — и нарушать режим…

— Мама, о ее положении пусть она сама и волнуется. А ты лучше скажи…

Что… Дядя Леня и тебя заставил поволноваться?

— Что за грязные намеки?

— Да нет, никаких намеков. Просто Форса только-только освободили… А ты уже у него. Партнерские отношения, судя по всему, перешли на новый уровень.

— О чем ты говоришь? Я просто пришла поздравить человека с освобождением. Ну, и деньжат попросить, конечно.

— Это, конечно, дело хорошее…

— Кстати, о деньжатах, — сказала Тамара, как бы не замечая его иронии. — Тебе подбросить?

Антон на минуту задумался. Как хотелось, просто даже по привычке, сказать "да". Но он пересилил себя.

— Нет…

— Как "нет"? Точно? Сынок, ты подумай…

Антон еще подумал. Как же противно, как мерзко ощущать себя нахлебником, плесенью на грязных Форсовых делах.

— Нет, мама, теперь точно — нет.

— А как же ты собираешься жить?

"Как собираешься жить?" Вопрос сложный, философский. Для того чтобы сказать, как собираешься жить, нужно хорошенько разобраться в том, как жил раньше.

— Не знаю пока… Но одно знаю точно. Тянуть деньги из Форса, который нам никто, я не собираюсь. И ни у кого больше не буду брать деньги…

Тамара удивленно подняла брови:

— А… а… раньше ты не стеснялся тянуть деньги, скажем, из Астахова.

— Раньше он был мне отцом… Хотя, конечно, и тогда я вел себя недостойно. По крайней мере, нужно было поменьше тянуть деньги и побольше их зарабатывать.

— Ой-ой-ой! О достоинстве мы заговорили? Значит, тебе действительно плохо!

Сын промолчал. И Тамара поняла, что это уже какой-то другой Антон. С ним что-то происходит. Соскочив с финансовой иглы, он почувствовал, что такое финансовая ломка. После этого люди либо совсем ломаются, либо становятся совсем другими. Вот только останется ли в другом Антоне, точнее, в его сердце, место для матери?

— Антош, мы обязательно что-нибудь придумаем. Обязательно! А пока…

Пока мы должны помогать друг другу. У нас же нет никого, кроме друг друга…

Тамара открыла свою сумочку, чтобы дать денег Антону. Но он остановил ее жестом.

— Нет, мамочка, ты так ничего и не поняла. Я не хочу больше никаких "пока"… И тебе бы тоже посоветовал не иметь никаких дел с Форсом…

— Но у меня нет другого выхода!

— Есть. Выход всегда есть, только его поискать надо…

Тамара с удивлением посмотрела на сына. И он тоже взглянул на нее так, как будто впервые увидел.

— А ты не хочешь попробовать устроиться на работу?

— На какую работу?

— По специальности.

— Акушеркой? Милый, я все забыла давно…

— Ну, хорошо…Ты какое-то время работала директором автосервиса.

— Не столько работала, сколько числилась! А управляли там с переменным успехом Игорь и Астахов. Ну, так получилось, я ничего не умею делать.

— Вот и я ничего не умею делать… За меня всегда все делали Макс и отец. А я только кривлялся и строил из себя то великого бизнесмена, то великого мафиози. А сам, по сути, был игрушкой в руках Форса.

— Сынок… Раз уж так получилось, что мы ничего не умеем, надо как-то приспосабливаться.

— А я больше не верю в то, что можно "как-то приспосабливаться". Жизнь меня уже столько раз мордой в грязь тыкала…

— Я не узнаю тебя, Антон. Что с тобой? Послушай, может, ты влюбился?

— Да нет, мама… Не влюбился. Я просто хочу сам что-то сделать в этой жизни, вот и все. Хочется уважать себя…

— А-а… Понятно. Ну что ж. Труд облагораживает человека. Знаешь что, ты устройся дворником, на скромную жизнь хватит.

Антон не рассмеялся, ответил совершенно серьезно.

— Да, мать, ты совершенно права. Лучше работать дворником, чем быть у Форса на побегушках!

— Ладно, договорились, — резко бросила Тамара. — А пока ты Не устроился дворником, еще раз спрашиваю, тебе деньги нужны?

— Нет, мама, спасибо, деньги мне не нужны…

— Ну, что ж… Даже в сказках больше трех раз не предлагают. И раз уж ты три раза от денег отрекся… Давай, дерзай! Посмотрим, что у тебя получится. А если не получится, помни: я — твоя мать. И приму тебя всегда.

Любого!