Вот и я, Люба!

Глава 17

— Любушка, у тебя все хорошо? Мне совсем не нравится твой голос. Точно уверена, что нормально. Ладно. Пусть будет, так, как говоришь. Скоро приеду, проверю твои слова на практике. Хочу ли есть? Про еду, сладкая моя, не могу ответить, но тебя хочу! Очень сильно! Приеду, сначала зацелую всю, потом оближу и съем, а что не съем, то понадкусываю! — стараюсь шутить, чтобы услышать в совершенно бесцветном голосе своей Данаи, хоть какие-то оттенки. По мне так пусть она лучше злится, кричит, плачет, чем разговаривает упавший голосом.

Мчусь из Новосиба к Любушке. Гоню моей красавице ее мерин, тот, на котором муженек ее ездит. Не-а, точнее сказать, ездил. Да, теперь только в прошедшем времени.

Конечно, мужик, этот её бывший, полный треш. Думаю, что таких уебков, как этот Толяша, в жизни, к сожалению, немало. Их иначе, как ебланами общества потребителей и не назовешь.

Бабы вкалывают, денежки в клювике домой приносят, детей рожают и растят, о семье думают, деревья сажают, дома строят и при этом еще на себе экономят, в пургу и мороз ходят в шубках из искусственной чубурашки и ездят на дешевом железе, а их драгоценные штаноносцы рассекают в брендовом шмотье и на авто премиум класса.

"Ути-пути, милый, вот тебе новая игрушечка и спасибо, что ты рядом со мной," — блять, аж зло меня разбирает от таких ебучих членоносцев.

Ни в чем не хочу обвинять женщин. Права на то не имею.

Хотя в душе не отрицаю, что в таком поведении мужиков есть заслуга и прекрасной половины человечества.

Если быть честным, то такое есть. С одной стороны за что боролись, на то и напоролись. Дожалелись, дооберегались…

И все же…Женщина по природе своей — мать, вот и нянчится с мужиками-пиявками.

Пока терпение не лопнет жить по принципу "я и лошадь, я и бык, я — и баба и мужик", тётки тянут своих кровососущих гадов. Как иссякло бабское желание быть терпилой по жизни, так понеслось, "соси мой член", как в фильме "Солдат Джейн".

Вот и Любушка. Стойкая — женщина. Это же надо 27 лет терпеть своего мажора недоделанного.

Нет, этот опездол женщину свою сладкую потерял. Однозначно потерял.

Если в мои руки, как говорит Любушка, загребущие, что попало, еще мне и зашло, то это уже возврату не подлежит.

В части зашло про Любу я уверен на тысячу процентов. Мне моя Даная зашла по всем параметрам.

Любочка — моя пара, потому бороться за неё, даже если придется это делать с ней самой, буду до победного.

Сейчас понимаю, что возможны неожиданности и от самой этой сладкой женщины. До сих пор так и не услышал от нее ответа на мое предложение руки и сердца.

Уверен, что Любушка еще тот ларчик с сюрпризиками, потому как третий день не могу прийти в себя после истории с ее свинофермой.

Меня в этой жизни мало что может удивить и поразить, но Любовь Петровне это постоянно удаётся делать, причем на всю тысячу процентов.

Уровень моего ахугевания от хрюшечного бизнеса был приблизительно таким же, как появления Степашки-пига из её арбузных грудей.

О том, что случилось что-то экстраординарное я понял, когда Люба вернулась после разговора с Димой без лица. Её слова о срочном отъезде без указания причины, а только с фразой "все потом", меня не устроили совсем.

Отпускать свою женщину в ночь и оставлять в ситуации, когда ей нужна, или даже не нужна помощь, я не привык и привыкать не собираюсь.

Раз женщина моя, то и проблемы её тоже мои.

Сидя на третьем ряду авто, переговоры могучей кучки Люба-Дима-Алена разобрать было крайне сложно. Попытался Мишку попытать, но все напрасно.

Сплоченность детей с Любой мне очень по душе, потому, уткнувшись в очередное "потом", решаю подождать до места, куда мчится Любушка, демонстрируя недюжие навыки управления крузаком на скорости.

После очередного поворота и съезда в полную темноту едем по каким-то кодлдоебинам.

Вдруг из темноты прорезаются огни строений. Слышу скрежет ворот, дорожное покрытие становится ровным, освещение ярким.

Машина останавливается, первые ряды покидают салон, потом мы с Михаилом.

Сначала ничего не понимаю из того, что вижу. Много рядов строений и огней. Из небольшого старого здания на улицу выбегает мужчина, который галопом мчится к Любе и Диме.

Оказывается, что мы находимся в свинокомплексе, а мужик — зоотехник. Мужчина по имени Петр Иванович докладывает Любовь Петровне о гибели десяти молодых поросят. Люба задает короткие и чёткие вопросы. Зоотехник отвечает на них. Больше всего их обоих беспокоит санитарная служба.

Наблюдая за происходящим начинаю понимать, что Любушка — хозяйка этого хозяйства.

В образовавшуюся паузу уточняю у своей Данаи волнующие меня вопросы про ферму, поездку в Баварию, поросенка Степашку. Любаша отвечает спокойно, но я замечаю, что она в тихой истерике и в глазах ее плещутся слезы.

— Да, Степан, я занимаюсь разведением элитных пород свиней. И у меня сейчас большая проблема. Если мои животные больны вирусом, то мне может поступить требование об отчуждении животных и их ликвидации.

— И большое у тебя хозяйство, Любушка? — уточняю я.

— Нет, Степушка, всего 8 тысяч голов, но это такие головы, что я за них свою готова положить, — произносит Любушка и начинает плакать.

Я знаю самый верный и лёгкий способ нивелирования женской истерики, но рядом с нами слишком много людей, да и Любонька ещё состоит в браке. Подводить свою женщину компрометирующими действия не могу себе позволить, потому в этой ситуации только обнимаю, легко прижимаю ее к себе, глажу по голове, незаметно целую в макушку и приговариваю, что все будет хорошо.

Люба приглашает нас пройти в здание управления. Сообщает, что это все надолго и предлагает дать водителя, чтобы он отвез нас домой.

— Любушка, знаешь что, — вдруг неожиданно для всех нас говорит моя невестка Маришка. — Муж моей подруги работает в Бюро судмедэкспертизы. Можно взять одного поросенка и сделать анализ. Если это отравление, то он установит. Установив факт отравления или его отсутствия, мы сможем понять есть вирус или нет. Если ты хочешь, то я могу позвонить подруге прямо сейчас?

Любаша, вытирая слезы, кивает головой. Маришка звонит подруге, общается с её мужем, который соглашается провести анализ.

Решаем, что сейчас я беру водителя, мы отвозим Маришку с Павликом домой и возвращаемся на ферму. Утром мы с Мишей и Машей опять же с водителем едем через мою деревню в Новосибирск. Водила забирает машину Димы, а я везу труп поросенка на экспертизу.

Ночь почти вся проходит без сна. Я вместе с Любой в специальном стерильном костюме обхожу все модульные помещения фермы. В бокс к погибшим поросятам мы идём в последнюю очередь.

При виде розовых маленьких хрюшек Люба падает на колени и рыдает в голос над каждым, как над своим ребёнком. Я просто стою в стороне и жду. Знаю, что сейчас мои слова утешения Любаше до фонаря. Ей надо через слезы излить свое горе.

При воспоминаний о заломленных руках, дрожащих губах, водопаде слез и стенаниях Любаши моё сердце снова начинает то щемить, то скакать в ритме галопа.

Хорошо, что меня отвлекает звонок Дмитрия, с которым мы чуть ранее виделись в Новосибе.

— Григорьич, я только что от эксперта. Причина гибели поросенка — заворот кишечника. Думаю, свинарка перекормила животных, могла просто в одно время дважды покормить. В принципе, это одно и тоже, — поясняет Дима. — Ладно, с этим разберёмся, радует, что не вирус и не отравление. Хоть этот камень с души упал. Зато теперь другая проблема нарисовалась.

— Что большие финансовые потери из-за гибели молодняка ожидаются, да? — уточняю у парня. — Мама что-то говорила о том, что часть из погибших забронирована, а часть уже оплачена.

— Есть такое, но здесь уже ничего не поделать. Принесём извинения и чуть позже отдадим других поросят. Другая проблема лежит в нашей семейной плоскости. К маме приезжала бабушка Аня — мать нашего отца, — Дима кратко обрисовывает ситуацию, потом резюмирует. — Судя по голосу мамы, настроение ее в минусовой зоне. Бабка видно знатно ей мозг взорвала. Мишка сказал, что ему дано задание идти в турагентство, утрясать финты папаши. Карты мы его успели заблокировать, но теперь нужно оплатить с учётом билетов и штрафа полиции немалую сумму.

Если о первом поводе своего звонка Дмитрий говорит спокойно, то при рассказе о похождениях отца и визите бабки в тоне парня сквозит неприкрытая злость.

— Степан Григорьевич, если честно, то звоню с просьбой. Мы с Вами совсем недавно знакомы, и очень мало знаем о Вас, но почему-то у нас, я говорю сейчас от лица всех, есть к Вам большое доверие. Нам, конечно, не совсем известен уровень ваших с мамой отношений, но нам кажется, что Вы сможете на маму повлиять.

Дима делает паузу в своей речи. Я его не тороплю, понимаю, что чужому человеку непросто открыться лично и открыть проблемы и тайны своей семьи. Видно взвесив все "за" и "против", парень продолжает говорить.

— У мамы нашей очень большое и доброе сердце. Если честно, я бы давно папаше с его забубоны пинка под одно место дал. Мама же все время перед ним какое-то чувство вины испытывает. Мы и все вместе, и каждый по отдельности, с ней разговаривали много раз, но она убеждена, что все должно быть честно и справедливо. В чем же тогда эта справедливость, если мать всю жизнь одна все на себе тащит, а папаша только душу её мотает и деньги проматывает?

— Дим, последнее замечание твоё совершенно правильное. Здесь я с тобой согласен. Мужик должен быть мужиком, — стараюсь поддержать парня в его желании быть со мной откровенным.

Делаю это, потому что по себе и брату, и по нашим сыновьям знаю, как важно иметь рядом человека, который может понять и поддержать. Парням в этом вопросе очень нужно мужское плечо.

Для нас с брательником и для моих детей в мое отсутствие таким плечом всегда был и остаётся мой отец. Только к нему мы все можем прийти за советом и помощью.

Поэтому сейчас в момент откровения Дмитрия не могу, да и просто не имею права, его спугнуть. Не имею, так как хочу строить отношения с его замечательной матерью при полной поддержке и одобрении их со стороны её детей.

Ещё некоторое время молча жду суть просьбы Димы. Парень то ли определился, то ли нашел нужные слова, просит меня при удобном случае поговорить с Любашей и объяснить, что она все свои долги, которых у неё, в принципе, и не было, выплатила этому человеку.

Снова соглашаюсь с Дмитрием, сообщаю, что до свинокомплекса осталось пять километров и я тоже кое о чем его прошу.

— Дим, слушай, у меня есть хорошее предложение. Обещай все сделать так, как я прошу, — получив утвердительный ответ, продолжаю. — Забери у Миши ключи от моего крузака. Свой Кашкай завтра в ГИБДД постарайся переоформить на Аню. Пусть она Жене доверенность оформит. Сам домой вернешься на моей тойоте. Мы с тобой здесь её на тебя перекинем. Да, мамин сандеро надо продать. Ну или отогнать вашему отцу вместо мерседеса. Да, точно, чего мужика то обижать, оставляя безлошадным. И маме так спокойнее будет, ведь все по-честному. От каждого по способностям, каждому по труду, — на последней фразе мы с Димой хохочем в унисон. — Ну, все я доехал. Ты же завтра приедешь? Вечером только, ну и хорошо. Да, узнай у Миши, когда отец ваш должен вернуться и сообщи мне, пожалуйста. Заранее благодарю.

Прощаясь с парнем въезжаю в ворота комплекса. Выхожу из машины на стоянке, иду в дом. У меня очень много накопилось разных вопросов к Любе, но сейчас не до них. Первым делом мне нужно найти Любушку и залюбить её до хорошего настроения и для хорошего настроения.

Красавицу свою нахожу в маленькой комнате с кучей коробок. Она, сидя на полу, перебирает какие-то бумаги.

Тихо подкрадываюсь сзади, присаживаюсь, уютно укладывая руки на её аппетитные груди, носом холодным утыкаюсь в ее шею, целую дорожкой от роста волос по позвоночнику к спине.

Ни одно моё действие не встречает никакого даже малейшего сопротивления.

— Любаша, я соскучился ужасно, — произношу страстным шепотом ей на ушко, аккуратно роняя на спину, вытаскивая бумажный лист из руки и направляя ее ладонь в область моего паха.

— Уф, уф, уф, какой ты — Дедушка Мороз холодный! Боюсь, заморозить меня можешь, — отшучивается Любаня.

— Нет, сладенькая моя, у меня тёплый меч-кладенец. Он согревает и уносит печали. И как, пробуем его магическую силу, душечка? — спрашиваю, нежно и мягко захватывая в плен губы моей чаровницы.

Первая наша близость так и происходит на бумагах среди ящиков. Потом мы все же переходим в маленькую комнатку, которая является рабочей спальней Любаши.

После утоления сексуального голода наша очередная близость становится самой сладкой, потому что неспешная, нежная, проникновенная, когда каждое движение исходит для чувственного удовольствия, а не для результата.

У нас обоих есть желание больше отдать от себя, чем взять себе. И оба мы кончаем бурно и страстно.

В порыве своих эмоций шепчу Любушке о своей любви.

Хочу слышать и её слова, но женщина моя все ещё молчит. Смотрю в её глаза и понимаю, что свои слова она держит в своей душе.

"Ну что ж, не будем торопиться. Девушка ещё не созрела для таких откровений", — мысленно решаю не давить на Любашу и пока не переходить к разговору, о котором мы договорились с Димой.

После вкусного ужина с бокальчиком вина, Любаша вспоминает про документы. Предлагаю свою помощь в поиске.

— Любаша, ты мне объясни, что искать, я уверен вдвоем у нас быстрее получится.

— Степа, нужно найти документ, то есть расписку, о получении денег за продажу квартиры, которая принадлежала моей бабушке Корниловой Маргарите Александровне. Этот документ должен быть скреплен с договором на приобретение имущества свиноводческой фермы совхоза "Путь Ильича" на имя моей бабушки. Вместе с ними должны быть документы на приватизацию данного имущества и договор дарения на имя моей матери.

Мы вместе перебираем коробки. Я открываю очередную с надписью "личное".

— Люба, извини я тут коробку открыл, в ней твои личные документы.

— Да, Степ, конечно, смотри все, среди них могут быть и эти бумаги.

С разрешения Любушки начинаю рассматривать содержимое и просто офигеваю в прямом смысле.

— Вау, Любаша, ты школу с золотой медалью окончила и университет с красным дипломом. Подожди, ты училась на факультете романо-германских языков.

— Ну, да. А чего здесь такого?

— А сколько ты языков знаешь? Судя по вкладышу, четыре — немецкий, английский, французский и итальянский. — Так, подожди, Любаша, ты дипломированный филолог, а занимаешься свиноводчеством?

— Да, все верно. Постперестроечное время людей не щадило, Степушка. Все выживали как могли.