Вот и я, Люба!

Глава 28

— Мамочка, у тебя точно все нормально? Ты на самом деле хорошо себя чувствуешь? — утром за завтраком взволнованно интересуется у меня беременная Алена. — Мам, нам с Димой реально не нравится твоё состояние. Ты слишком сильно похудела, лицо бледное, подглазины синие, взгляд поникший.

Смотрю на Аленку и не могу налюбоваться своим пузырьком на ножках. Невестке чуть меньше месяца осталось до родов.

Моя чуйка подсказывает, что мальчуган наш может и подзадержаться в мамкином животике.

Не хочу пугать Аленку разговорами о своем здоровье и своими подозрениями, а они у меня есть, потому пытаюсь отвлечь ее шутками-прибаутками.

— Эх, колобочек наш славный, катился, катился и докатился, — произношу, обнимая невестушку и нежно поглаживая её животик. — Как там наш пузырек-богатырек? Снова маме спать всю ночь не давал, желудок и желчный топтал, да? Бабуля все знает и видит, мамочка твоя с самого утра уже средства от изжоги пьёт.

— Вы нам зубы не заговаривайте, Любуля-бабуля, — зеркаля мой тон, отвечает Алёна, — Мам, мне и сыну твоему уже мочи нет смотреть, как ты таешь на глазах.

— Доча, прекрати истерировать. Тебе вредно, потому что это отражается на нашем малыше, — отвечаю, обнимая невестку. — Сама же, Алёна, в курсе, что забот у нас полон рот. Хорошо, удалось дом наш продать по нормальной цене. Теперь на эти деньги спокойно все доделаем на ферме, и начну снова толстеть. Хотя знаешь, милая, я себе нравлюсь похудевшей. Да, и мне реально легче двигаться стало. Так что давай без паники, тем более повода для неё нет совершенно.

Пытаясь успокоить невестку, я на самом деле сильно лукавлю, потому что чувствую себя совершенно отвратительно.

Со времени отъезда Степана в командировку, это с конца марта, за четыре месяца я похудела на 15-ть килограмм.

У меня совсем нет аппетита. Во рту постоянная горечь. Желудок периодически печёт так, что сил терпеть нет. Спасают только средства от изжоги. Сплю плохо. Мучают бессонница и панические атаки.

Ещё уже месяц организм мой изводит постоянный ночной падеж в пучину страсти с моим Степушкой. И это не сны, а совершенно реальные ощущения. Я просто физически чувствую его близость рядом со мной и во мне. Каждая наша фантомная близость завершается моей бурной разрядкой и слезами. Повод для последнего мне понятен — от Степушки нет никаких известий уже два месяца.

Друг его Николай Игнатьев, который носится с моими проблемами как с писанной торбой, все время отвечает только одно: "Всё нормально. Такое бывает. Ситуация — штатная. Повода без беспокойства нет."

Слушая объяснения друга Степана, стараюсь держаться, но потом оставшись одна рыдаю и вою в голос.

Плюсом к моему плохому самочувствию у меня в последнее время совсем рассшаталсь нервна система: то нахожусь в состоянии полного оцепенения, то хожу с глупой улыбочкой, то рыдаю до исступления.

На днях во время разговора с одной из свинарок, которая пришла на работу со свежим перегаром, я, будто со стороны, услышала свой собственный истошный крик.

Осознав произошедшее и захлопнув свой рот, увидела, что на всех, кто стоял рядом со мной, напала оторопь. Свинарка хлопая глазами и пролепетав: "Такого больше не повторится!" — мгновенно помчалась убирать навоз.

Димка долго смотрел на меня молча, потом только и смог покачать головой и вымолвить: "Да, мать, все же укатали тебя крутые горки!"

Под крутыми горками мой сын подразумевает все события последнего времени. Сейчас меня уже радует хоть то, что мой развод все же состоялся. Гибель моих элитных пятачков стала веским поводом для Толькиного согласия на развод без всякого раздела имущества.

Мы с детьми совершенно не надеялись на то, что на основании записи камеры видеонаблюдения полиции удастся установить круг лиц, причастных к поджогу нашего комплекса, который привёл к гибели значительной части племенного поголовья свиней.

Между тем реальность оказалась иной. Полиции все же удалось установить одного из числа участников. Подельников своих он не сдал, сказав, что видел их уже в масках.

Не знаю уж каким образом, но следователи смогли докопаться и найти заказчика. По номеру телефону, с которого велись переговоры, удалось установить это лицо. Им оказалась моя свекровь Анна Васильевна Гаврик.

Как следует из протокола, который мне дали на ознакомление, мать Анатолия сама нашла людей, объяснила задачу, оплатила им аванс и уже после пожара произвела окончательный расчёт.

Предусмотрительно переговоры и расчёт она вела с каждым исполнителем отдельно. Имена, кроме установленного следователями, отказалась сообщать. Этим своим поступком свекровь очень сильно меня удивила, никогда не наблюдала в ней порядочности и человечности.

В свете вновь открывшихся обстоятельств свекрови, не смотря на её возраст, грозит пусть и небольшой, но все же срок. На время проведения процессуальных мероприятий Анне Васильевне Гаврик как обвиняемой, судом было вынесено постановление в применении меры пресечения в виде заключения под домашний арест.

Информация о поджоге нашего свиноводческого комплекса, о следствии по данному факту, об предполагаемых исполнителях и заказчике муссировалась во всех СМИ. От имени нашей семьи все комментарии давает Михаил.

Все дни немало звонков любопыствующих, искренне и неискренне сопереживающих поступало и поступает на мой телефон. Я отвечаю только очень близким людям. В их числе семья Степана и моя подруга Светлана, разговоры с которой хоть отчасти, но поднимают градус моего настроения.

— Привет, Любаша! — слышу в трубке оптимистичный Светкин голос. — Ты как, дорогая?

— Привет, Светуль, — в отличие от подруги отвечаю без особого оптимизма. — Все нормально насколько это возможно.

— Не поняла что-то, Любонька? Твою свекровь, эту пиздоблядскую мудоебину, арестовали все же, а в твоем голосе вселенская тоска, будто умер кто-то. У тебя же завтра, насколько помню твоё расписание, занятия в лингве? — не меняя тона голоса выстреливает рядом вопросов Светулек.

— Да, утром поеду на занятия, — отвечаю подруге, роня себя на стул от слабости.

— Ага, хорошо, друг мой альцгеймер ещё все же не начал развлекаться играми разума с моим мозгом. Так вот, пока я при полной памяти, предлагаю встретиться после твоих занятий в кафешулЕ и отпраздновать факт ареста Фурии Гарпии кофе и сладостями. Хотя в отличие от тебя я все же бахну соточку коньячишки, — смеясь, говорит мне подруга.

— Хорошо, милая, давай пока договоримся, но я не уверена, что получится. Мне ещё надо на квартиру к Степану заехать, проверить ход ремонта. Да, и сама знаешь, в моей жизни сейчас совсем как-то нестабильно. Все может измениться в любой момент.

На следующий день нам с подругой так и не удаётся встретиться.

Соблюдая требования своего адвокат, который строго настрого запретил мне вступать в какие бы то ни было переговоры с семьёй Гаврик, я старательно избегаю всяких пересечений с отцом Анатолия и моим бывшим мужем.

После многократных и бесплодных попыток связаться со мной по телефону и встретиться, эти два крайне неприятных персонажа все нашли меня, нагрянули по мою душу и умудрились вывернуть её наизнанку.

Завершаю последний урок в достаточно хорошем настроении. Несмотря на постоянную изжогу, боль в желудке и тошноту, сегодня чувствуя себя более сносно, успела заскочить на квартиру Степана ещё до занятий. О чем уже сообщила Светке, оставив место и время нашей встречи без изменений.

После урока в Анютин кабинет захожу с намерением одеться и сразу выдвинуться в кафешку, где меня должна ждать подруга.

Открыв дверь и увидев отца и сына Гаврик, моё настроение падает на нулевую отметку.

— Чем обязана? — произношу без приветствия, тяжело вздыхая и ощущая неприятное жжение в межреберной области и горечь во рту.

— Люба, добрый день, — мягко обращается ко мне Дмитрий Юрьевич, в то время как Анатолий зло зыркает на меня глазами. — Хотим с тобой мирно поговорить. Мы же, Люба, ещё все же семья, почему бы нам не попытаться решить все вопросы по-семейному, мирным путем.

Пока свекр сообщает о цели визита, я набираю эсэмэс Михаилу и Светлане. Обоим сообщаю, что у меня в кабинете Гаврики. Мишу прошу срочно приехать, а подругу — меня не ждать.

Отправив сообщения, поднимаю глаза на сидящих.

— Что Вы, Дмитрий Юрьевич, имеете ввиду? И что нужно от меня? — задаю вопрос, ковыряясь в своей сумке в поисках гастала. Если сейчас не разжую таблетку, то задохнусь от горечи во рту.

— Люба, мы хотим, чтобы ты забрала свое заявление из полиции, и чтобы дело на Анну закрыли, — свекр произносит без тени сомнения слова, от которых у меня глаза лезут на лоб. — Ты же понимаешь, Анна уже не молодая, ей в колонию никак нельзя. Она там погибнет.

На последние слова свекра меня так и подмывает сказать, что может именно в колонию АнВасе надо, пусть попытается там установить свои порядки. По фени, думаю, у неё ботать отлично получится.

— Не могу Вам ничем помочь. Я никакого заявления не писала, потому что не имею никакого отношения к данному объекту, — отвечаю коротко.

— Вероятно, я неправильно выразился, — как можно более примирительно старается говорить отец Анатолия. — Ты же все прекрасно понимаешь, и мы тоже. Дмитрий ваш общий с Анатолием сын и наш внук. Значит, это все же наше личное внутрисемейное дело. Ну, неужели мы не сможем сами во всем разобраться?

Смотрю на свекра и мне его искренне жаль становится. По сути своей он не такой уж и плохой человек. Их пара со свекровью мне всегда напоминала героев сказки Пушкина "Сказ о рыбаке и рыбке". Анна Васильевна всю жизнь лезла вон из кожи, чтобы быть Владычицей морской. Муж жене своей не перечил, мочаливо поддакивал, работал и домашние дела ещё тащил, потому как владычица его не считала нужным марать свои рученьки.

Пожалев старика мысленно, вслух говорю то, что должно, поставить точку в нашем разговоре.

— Я правильно понимаю, Вы считаете, что организация группы лиц для поджога частной собственности и нанесение ущерба бизнесу частного лица — это личное дело? — произношу, недобро хмыкая и похохатывая.

— За чем ты, Люба, так оскорбительно говоришь и ещё смеёшься над нами, — насупив брови, запальчиво говорит Дмитрий Юрьевич.

— Говорю, как есть, уважаемый свекр, больше мне добавить нечего, кроме того, — стараюсь быть совершенно спокойной. — что каждый должен отвечать за свои дела и поступки.

— Заговорила она как, — вступает в разговор Анатолий. — Про дела и поступки нам тут морали читать решила. Да, это ты, с-с-с-…зараза, во всем винота. Из-за тебя меня и мать уволили. И если бы ты, Любка, не была такой жадной паучихой, то ничего бы и не произошло. Отдала бы мне половину, и разошлись, как в море корабли. А ты…

— Так, Анатолий, остановись уже на сказанном тобой. Первое, на свои должности ты и твоя мать попали и столько лет продержались только благодаря мне и моему умению ладить с людьми. Из своих кресел вы вылетели по собственной глупости. Ты — из-за жадности. Анна Васильевна по причине неуемной жажды власти, распущенного поведения с подчиненными и не желания вести себя корректно с коллегами по цеху, — стараюсь объяснить человеку, который, как и его мамаша, слушать и слышать не привык никого кроме себя драгоценного.

— Ты ху-ху-у…ерунду мне не говори. Она, видите ли, меня и мать устроила на должности. Кто ты такая, чтобы нас устраивать? Кто мы с моей мамой, и кто — ты? Ты — замухрышка…. — Анатолий традиционно начинает очень быстро заводиться, теряя ощущение дна и берегов.

Даже не успеваю сформулировать мысль, как с шумом открывается дверь, в её проёме появляется Михаил и представитель полиции. Они оба объясняют нашим бывшим родственникам порядок обсуждения вопросов, которые касаются гражданского дела супругов Гаврик и уголовного дела, открытого в отношении Анны Васильевны Гаврик.

Чувствую себя настолько себя вымотанной, что просто беру свои вещи и выхожу из кабинета. Оказавшись на улице, иду туда, куда меня несут ноги.

В себя прихожу на скамейке в парке. Вернее, в чувства меня приводит детский голосок.

— Теть, а теть, тебя обидели? — услышав такие простые слова, поднимаю голову и вижу перед собой мальчонку лет трех-четырёх. — Тебя некому зафитить, да? А хочефь я тебя буду зафифать? Ну, буду твоим зафитником, а?

Слушая юного защитника, начинаю улыбаться. Мальчишка мне тоже лыбится, ручонками своими вытирая с моих щек слезы.

— Степушка, — слышу женский голос в далеке. — Степка-постреленок, где ты?

— Степушка, тебя мама ищет, — говорю мягко и нежно, улыбаясь шире.

— Ага, ифет, — отвечает он мне. — Её тоже надо зафитить. А у тебя то есть зафитник?

— Есть и его тоже Степушка зовут, — произношу, поглаживая головушку мальчонки.

После очередной попытки семьи Гаврик надавить на меня Дима, Миша и Аня принимают решение на время заменить меня другим специалистом.

С этого дня я практически безвылазно нахожусь днем на ферме, а вечером вместе с Димой еду к ним домой, где провожу ночи и выходные.

Основную часть времени своего отдыха лежу в спальне, потому как состояние моего здоровья даже меня саму все меньше радует, а если сказать честнее, то больше огорчает и напрягает.

Уже в тысячный раз говорю себе и даю слово, что в ближайшее время схожу к врачу, но пока этот поход все оттягиваю.

Сегодня вечером, когда перед сном спускаюсь в кухню выпить воды, мне становится совсем плохо.

Поняв, что в туалет бежать сил у меня нет, начинаю прямо в мойку освобождать содержимое желудка.

В этот момент неожиданно в кухню заходит Димка. Увидев мое полуобморочное состояние, сын подхватывает меня под руки.

— Алена, иди в кухню, — закричит Дмитрий. — Мать, да ты совсем рехнулась, в содержимом твоего желудка кровь. У тебя желудочное кровотечение.

— Дима, Господи, что случилось, — как сквозь вату раздался голос невестки. — Стой там, Алёна. Звони в скорую. Скажи, что срочно нужна экстренная помощь, реанимация, пациентка с кровоточащей язвой желудка.

Пока приехала бригада скорой помощи, меня ещё не раз рвет кровью. Димка отправляет Алёну в спальню и велит не выходить.

Я все время умоляю сына никому ничего не сообщать, чтобы никого не пугать.

— Димочка, очень тебя прошу никого не беспокоить моим здоровьем. Завтра мне станет лучше, все только напрасно переполощаться. Да, ни в крем случае не звони родственникам Степана. И так все на нервах, что его до сих пор нет. Ой, не забудь завтра Пашку отвезти к Маришке в роддом. Только сначала узнай, вдруг она родила уже. Боже, сыночек, я же упустила из вида, Герда должна опороситься, вдруг случится завтра, то сообщи мне…

Не знаю на каком-то из наставлений сознание начинант покидать меня. В момент ускользающего света думаю и молюсь только о своем Степушке, что бы вернулся домой живым и здоровым. Да, уже бы просто живым.