Вот и я, Люба!

Эпилог

— Мам, давай быстрее бутеры. Пожалуйста. Быстрее, мам. У меня команда голодная, — кричит, влетая в дом Антон.

— Тош, а где Тоня? Я её давно не видела, — интересуюсь у сына, укладывая в большой контейнер бутеры с мясом, сыром, рыбой.

— Ну давай скорее, мам. У нас там такая котовасия. Тонькина банда сейчас снесёт нашу крепость, — не отвечая на мой вопрос, нетерпеливо выкрикивает Антон, хватает контейнер и бежит на выход, на бегу засовывая в рот кусок хлеба с мясом.

— Что у них там? — интересуется Степан, появившийся за моей спиной, как черт из табакерки.

— По словам твоего сына, Степушка, у них там катавасия. Думаю он имеет ввиду чехарда, ну или еще модное слово зашквар, — задумчиво произношу, поворачиваясь к мужу лицом, и получая сразу его нежный чмок в нос.

Мы вместе уже тринадцать лет я каждый день смотрю на Степана и влюбляюсь в него все больше и больше, хотя кажется, что так не может быть.

В свои 67-мь мой муж выглядит шикарно. Он все так же крепок и брутален, только серебра в волосах его стало больше.

Сейчас на его плечах сидит Арсений, сын моей дочери Анны. Мама Арсика, в ожидании пополнения передвигаясь походкой беременного пингвина, бродит вокруг ёлки, развешивая новогодние игрушки.

Завтра 31 декабря. Уже пятый год мы его празднуем в нашем новом огромном доме. Степан его строил из расчёта на регулярное увеличение нашей большой семьи.

В этом году за новогодним столом по скромным подсчетам должны собраться с учётом детворы 36-ть родственников с моей стороны и со стороны Степана.

С учетом гостей в общей сложности со Степушкой насчитали около 50-ти человек.

Это будет завтра, а сегодня, 30 декабря, у нас детский праздник — двеннадцатый день рождение наших обожаемых двойняшек дочери Антонины и сына Антона.

С криком "мам, чай" распахивается входная дверь и тут же захлопывается, чтобы вновь распахнуться настежь.

В арку между гостиной и холлом-прихожей наблюдаю презабавную картину, как Антонина Степановна, лежа на животе в лыжном комбезе, уцепившись краснющими руками за косяк двери, ногами в катанках выпихивает на крыльцо Степана-младшего, внука моего мужа. Сзади Степку тянет Илья, сын моего Димы. Мгновение спустя вся детская ватага все же заваливает в холл и устраивает там кучу малу, к которой присоединяются наш сын Антон, мои внуки Иван и Оля. Последним в дверь заползает Жорик, внук Тима.

Вновь откуда не пойми появляется Степан. Он так же как и я совершенно спокойно наблюдает за детским шабашем.

Из кучи тел появляются руки, цепляющиеся за ноги отца, потом нарисовывается красное довольное лицо нашей дочери Тони, которая как червяк вытаскивает свое длинное, худое подростковое тело.

— Фу! Ну нафиг, с ними играть, папка. Они все слабаки и нюни, — отфыркиваясь, как кошка, громким шепотом произносит запыхавшаяся дочурина. — Мамуль, налей мне чай, пажальста. Нет, лучше молока. Нет, морса. Ой, для начала хотя бы воды.

— Дед, ну скажи ты ей! — кричит Степка-младший. — Она, эта мымра Тонька, играет нечестно, жульничает. Договаривались вести огонь снежками по очереди, а Тонька опять нарушила все договорённости.

— Бе-бе-бе, ябеда-корябида, соленый огурец, по полу валяется, никто его не ест, — огрызается и дразнится дочь своего отца Антонина. — Ты, Степан — болван, битву выигрывает умнейший. Еще военным хочешь быть, как отец, бе-бе-бе. Нет, смекалки, утрись своими договоренностями.

— Дед, Степан прав. Тоня правда никогда не держит слово свое, — вступается за Степана Илья. — Она нас всех запутала, закидали снежками и еще сама с флагом наперёвес пошла в атаку. Одна. Мы же могли её завалить.

— Если могли завалить, то чего не завалили то? — показывая язык и вливая в себя четвёртый стакан воды, интересуется Антонина.

Пока детвора переругивается между собой, смотрю на своего сына Антона. Он так же, как и я, с мягкой улыбкой наблюдает за происходящим. В отличие от нашей дочурины Антоша не вспыльчив характером. Это у сына от меня.

— Так, детвора, я вас услышал. Предлагаю вечером после чая около камина разобрать стратегии ведения боя ваших команд. Договорились? — совершенно спокойно произносит Степушка. — Кстати, к этому времени соберутся и остальные члены домашнего совета. Приедут дед Григорий и баба Сима. Так что поговорить нам будет о чем. Сейчас все марш переодеваться и приводить себя в порядок. Мокрые вещи оставляем в холле. Тоня и Тоша поднимитесь, пожалуйста, в мой кабинет. У меня к вам дело есть государственной важности.

Смотрю на своего мужа и детей, которые, шумно споря, идут по лестнице. Детвора успевает пнуть другу друга по разу на каждой лестнице. Степа никак не реагирует на баловство своих отпрысков, только оборачивается и, улыбаясь, посылает мне мысленный поцелуй.

Поймав его, душа моя ликует. Мы уже тринадцать лет вместе, а такое чувство, что только вчера увидела голого Степана, стоящего у окна, и родила наших прекрасных детей, которые прочти два месяца жили без имён.

Нас выписали из перинатального центра только через две недели.

После своего рождения наши дети хоть и недолго, но все же находились в кювезах под наблюдением врачей. Дочурина набирала вес, а сынок так за компанию.

Папа наш все время как Цербер ходил около окна детского отделения интенсивной терапии новорожденных. Смотрел, когда я приходила кормить малышей.

В моменты детского сна Степа думал над их именами. Он очень хотел парные варианты, потому в списке, который он упорно составлял были: Олег-Ольга, Виктор-Виктория, Валентин-Валентина, Мира-Мирон, Кирилл-Кира. Над выбором он бился долго. Какие-то на душу не ложились, какие-то к отчеству не подходили.

Для выбора имён малышам мы даже большой семейный сбор устраивали. Больше всех оригинальничала наша бабушка Сима, которая открыто над нами потешалась.

— Степан, чего ты мучаешься, — басила моя развеселая свекровь, подмигивая мне втихаря, — Есть прекрасные варианты Серафим-Серафима, будут в жизни Фима и Сима. Ну чем не вариант? Ещё Василий и Василиса. Кстати, отлично к твоему отчеству подходят. Вот запасной вариант — Ян-Янина, хотя нет, эти имена так себе с отечеством звучат.

— Мам, детям жить с этими именами всю жизнь, — сдвинув брови к переносице, пыхтел и не соглашался ни с кем мой муж.

Во время поездки в поликлинику на прививку, когда нашим детям исполнилось два месяца, попросила мужа остановиться у ЗАГСА.

— Степушка, идём детей наших регистрировать.

— Любаш, так мы с именами ничего и не решили.

— Я все уже решила, милый. Дети наши будут Антон Степанович и Антонина Степановна.

— Ты что, Любушка? Знаешь, как будут сына нашего обзывать? Произнести вслух?

— Нет, не нужно, Степа. Не будут Антошу нашего обзывать. Даст пару раз по сусалам, и забудут про обзывательства.

И я оказалась права. Никто нашего Антона и не пытался обзывать, потому что с ним рядом всегда его сестра Антонина, с которой никто не рисковал и не рискует связываться.

Тонечка наша в отличии от Тоши тычки и подзатыльники с малышового возраста раздаёт направо и налево, если хоть кто-то и хоть чем-то пытается обидеть её любимого братика.

Забавную историю с выбором имён каждый год за столом, веселясь, рассказывает баба Сима. Мы все от души смеемся. В этот раз все, конечно, повторяется. Так же как и наш традиционный домашний капустник с концертными номерами, конкурсами, шарадами и театральными постановками.

То, что нам особо нравится мы повторяем уже в новогоднюю ночь, но обычно у каждого участника праздничного огонька "Германы зажигают" есть ещё один сюрприз про запас.

Не оставляют нас без веселого выступления и Сима с Григорием. Несмотря на то, что наши любимые деда и баба приближаются к своему 90-летию, у них всегда находится, чем порадовать своих детей и внуков.

Малышня с нетерпением ждёт их выступления, потому в его завершении деда с бабой всем дарят персональные подарочки.

Уже к полуночи уложив всех спать, мы со Степушкой долго не можем заснуть, хихикаем над событиями тринадцатилетней давности.

Пока муж мой со смехом рассказывает про то, как он обалдел, увидев в моих грудях поросенка, я вспоминаю про домкрат, который мне потребовалось взять в гараже.

— Думаешь о чем, любимая моя?

— О домкрате, Степушка. Именно с него начался мой путь к тебе, — произношу, нежно целуя мужа своего и спускаясь дорожкой поцелуев от губ его по шраму и животу к паху и к тому месту, которое я тринадцать лет назад назвала агрегатом.

Облизав бархатистую головку и проскользив несколько раз по стволу члена языком, поднимаю голову, смотрю на мужа своего, взгляд которого подернут проволокой желания.

— Степушка, а ведь реально агрегат, — произношу громким хрипловатым от возбуждения шепотом.

— Не заговаривайте мне зубы, мадам! Берите глубже, сосите жёстче, и будет вам счастье! — хихикнув, пошленько отвечает мне муж.

После обоюдных совершенно не пуританских ласк мы сливаемся в единое целое для совершения совместного падежа в пучину плотской страсти. Волна горячего и сладкого оргазма накрывает нас обоих, обволакивая покрывалом любви и роняя на перину счастья. В царство морфея я проваливаюсь под поцелуи и признания в любви своего мужа.

Пробуждение моё приходит ко мне вместе с мокрыми и липкими прикосновениями к моему лицу. Пытаюсь избавиться от странных ощущений, но в мою щеку снова тычется что-то влажное.

Приоткрыв глаза, взглядом утыкаюсь в розовый смешной пятачок.

С мыслью "не может быть", быстро зажмуриваюсь.

В реальность меня возвращает задорное хрюканье.

Уже полностью проснувшись, снова открываю глаза. Вижу, как рядом со мной топчется молочный поросёнок в памперсе, новогоднем красном колпачке с кисточкой, на шее которого болтается табличка с надписью: "Степашка — символ года и счастье твоё!"

Глажу символ года и жду свое счастье, которое все тринадцать лет каждое утро приносит мне завтрак на подносе. — Не знал, что ты, сладкая моя, захочешь с утра, потому захватил все, что ты любишь, — говорит мне муж.

— Я люблю тебя, Степан Григорьевич! И хочу на завтрак только тебя! Да, и это именно ты, Степушка, символ и счастье каждого моего дня! — произношу и целую награду свою.