Выбор

30

Саша

Мне кажется, что я слишком долго копаюсь в сумочке в поисках ключей. Максим выжидательно стоит рядом, наблюдая за моими действиями. Почему он не уходит? Миссия выполнена, я у дверей своей квартиры, так в чем дело? Может ждет приглашения на чай? Так не дождется! Мы не в том положении, чтобы распивать чаи, к тому же его ожидает такси. Но, блин, так неловко, когда за тебя заступились в баре, довезли до дома, да еще и проводили до двери, а ты просто зайдешь в квартиру и закроешь перед человеком дверь. Я понимаю, что Максим- не тот человек, о чувствах которого стоит переживать, но я так не могу, знаю, что буду потом мучаться всю ночь. Уж лучше бы он не стоял вот так, дыша горячим воздухом мне в спину, а сам ушел, и не было бы вот этого момента неловкого прощания.

Я хочу уже было поблагодарить за проявленное беспокойство и пожелать доброй ночи, как случайным взглядом цепляюсь за руки Максима, а точнее кисти. В подъезде светло, и я легко различаю разбитые в кровь костяшки. Мерзавец с дьявольскими ямочками на щеках рефлекторно потирает их друг о друга, слегка щурясь. Ему больно, я понимаю это, когда вижу опухшие синие пальцы.

— У тебя пальцы разбиты, — зачем-то констатирую я и прикасаюсь ладонью к его руке.

Максим замирает и смотрит на наши руки, которые почему-то, не спрашивая разрешения, соединяются в крепкий замок.

— Нужно обработать, — еще крепче сжимаю его ладонь и втягиваю в квартиру.

А он идет. Идет за мной. Закрывает свободной рукой за собой дверь, разувается, не расцепляя замок.

Я сбрасываю туфли, включаю свет в тесной прихожей, кидаю сумочку на обувницу. Мне приходится разорвать наш телесный контакт, потому что вот так за руки мы не сможем пройти в ванную.

Мою руки под пристальным вниманием Максима, который стоит в дверях ванной комнаты, ожидая своей очереди. Встречаемся взглядами в зеркале, все так же не произнеся ни слова.

Максим пропускает меня, и я ловко выныриваю из ванной, направляясь в сторону кухни, там аптечка. Пока парень в моей квартире моет руки, я пытаюсь собрать свои мозги в кучу и начать думать рационально.

Так, перекись — в холодильнике, заживляющая мазь- тоже здесь, ватные диски- в ванной. Я мечусь по скромной кухонке и не замечаю, как приходит Максим и усаживается на то же место, на котором сидел в прошлый раз — на мое.

— Где Шумахер?

Я вздрагиваю от громкого мужского голоса, глубоким баритоном отражающегося от стен маленькой кухни, когда несусь обратно в ванную комнату.

— Никитка? Он у бабушки с дедушкой в гостях, — пожимаю плечами и закрываюсь в туалете.

Прислоняюсь спиной к двери, закрываю глаза и делаю глубокий вдох и медленный выдох. Дыхательная гимнастика, которая на мне, почему-то, совершенно не работает.

Это странно: еще час назад мы с Максимом отчаянно орали друг на друга у бара, а сейчас он сидит на моей кухне, смиренно ожидая помощи, мы молчим, ощущая неловкость и еще что-то, чего, в принципе, быть не должно.

Обильно смачиваю ватный диск перекисью водорода и …и не знаю, что дальше делать? Передать диск Максиму, чтобы он сам обработал руки, или же сделать это нужно мне? Я не решаюсь и слишком долго стою с опущенной головой, глядя на мокрый ватный кружок. Мне нужен хоть какой-то знак- позволит ли Максим прикоснуться к нему, чтобы помочь, либо оттолкнет.

Мистер «Дьявольские ямочки» вытягивает по столу руки, словно подслушивая мои мысли, и я понимаю, что мне дают зеленый сигнал. От столешницы до кухонного стола — один шаг, но я преодолеваю это расстояние бесконечно долго, ожидая, что парень опомнится, выхватит диск, обзовет или нагрубит, как обычно.

Но ничего такого не происходит, и я сажусь напротив, наклоняюсь к рукам. Вблизи пальцы выглядят еще хуже: гематомы, царапины, содранная кожа. Поочередно обрабатываю каждую ранку и царапину, на более открытые и глубокие участки щедро поливаю перекисью, отчего парень вздрагивает, а я начинаю прерывисто дуть. Материнский инстинкт. Максим хмыкает, и я поднимаю глаза и встречаюсь с его, цветом горького шоколада. Замечаю мелкие ссадины на подбородке, около губы, на левой щеке. Непроизвольно дотрагиваюсь ватным диском до волевого мужского подбородка и провожу влажную линию к губе. Смотрю на его пухлые губы и неосознанно облизываю свои. Они такие яркие, манящие, что хочется дотронуться. И я трогаю- провожу указательным пальцем по верхней губе, наблюдая за своим действием и боясь поднять глаза. А потом чувствую практически невесомое прикосновение, словно перышко, к своим губам. Влево-вправо, влево-вправо порхает большой палец Максима, задевая нижнюю губу.

Я поднимаю руку выше и провожу ладонью по щеке, несмело, рвано, царапаясь о легкую щетину. Его рука спускается ниже, к шее, далее к ключице и возвращается обратно к губам.

Касаюсь его лба и провожу по линии морщинки, выступившей на лице своего хмурого хозяина. Он проводит ладонью по моей щеке, нежно, но гораздо смелее и увереннее. Так и сидим, глаза в глаза, трогая друг друга. Мы будто знакомимся. Наши тела знакомятся. Я не слышу, как он дышит, но чувствую, как стремительно опускается-поднимается его грудная клетка, а еще слышу гул своего сердца. Оно аритмично несется галопом, подскакивает, делает резкий кульбит и срывается вниз.

Что с нами происходит? Или это только со мной? Одна я сейчас чувствую что-то тугое, сворачивающееся в прочную пружину в груди, а потом стремительно падающее вниз живота, разливаясь теплой истомой? Это не долбанные бабочки, это острые иголочки, покалывающие жарко-жарко, это желание, да, это оно. Я хочу этого наглого мерзавца, дьявола во плоти, хама и грубияна, да, черт возьми, я его хочу! Я не буду обманываться, как и делать вид, что мне неприятны его прикосновения и горячие взгляды, я хочу вновь почувствовать себя женщиной, отпустить в себе маму, подругу, дочь, коллегу…Я так давно не чувствовала себя желанной, что просто забыла, какого это. И сейчас я делаю то, чего никогда не делала, но чего очень хочу.

Я резво подрываюсь со стула и усаживаюсь к нему на колени: без приглашения, без спроса. Вижу, как вспыхивают его глаза, но в них не привычные ярость и раздражение, в них коктейль из интереса, азарта, удивления и возбуждения. Последнее слишком ощутимо упирается мне в живот, и от осознания этого, меня накрывает крышесносной волной.

Хватаюсь за пуговицы его рубашки и с остервенением срываю по одной. Мы смотрим друг другу в глаза, все так же разговаривая молча. Руки Максима свободно висят вдоль корпуса, он не касается меня, не трогает, только смотрит. Снимаю рубашку, поочередно освобождая из рукавов, бросаю на пол. Смотрю на его голый торс, крепкий, рельефный, спортивный. Сегодня я смелая. Только сегодня, а завтра я подумаю над своим поведением, поругаю, возможно пожалею себя и возненавижу его за то, что позволяет, может немного пореву или истерично посмеюсь над своей глупостью, но всё это будет завтра, а сейчас….

Сейчас я трогаю его каменную грудь, так открыто реагирующую на мои прикосновения россыпью острых мурашек, я хочу их собрать, каждую, поэтому вожу ладонью по рельефному животу. Максим громко выдыхает мне в волосы, отчего я поднимаю глаза и вижу, что его- закрыты. Крепко зажмурены, а брови напряженно сведены.

Глубокий вдох и его глаза открываются, встречаясь с моими. Вижу, как он сопротивляется- себе, мне, вижу, как сдерживается из последних сил, потому что то, что я чувствую, сидя у него на коленях, крепнет с каждой секундой сильнее. Ну же, расслабься! Дотронься до меня!

— Ненавижу тебя, — шепчет мне в губы, — и хочу.

Наверное, услышав эти слова от кого-нибудь другого, я бы обиделась, и всё закончилось бы, не успев начаться, но от мерзавца Филатова — это как комплимент. Поэтому судорожно сглатываю вязкую слюну и шумно выдыхаю.

Он резко поднимает меня, удерживая за ягодицы, и грубо усаживает на кухонный стол. Нет, Жукова, он не будет с тобой ласков. Филатов-опасный дикий зверь, сожрущий тебя, даже не поперхнувшись. Я знаю об этом, и именно так я сейчас и хочу.

Одной рукой он собирает мои волосы в хвост, открывая шею. Впивается зубами, слегка прикусывая, а потом, точно животное, зализывает больное место. Я шиплю: от боли, от возбуждения и охватившей меня неистовой похоти. Охватываю его плечи и дико врезаюсь в кожу своими короткими ногтями, сжимаю сильно, до побелевших костяшек. Ему тоже сейчас больно. Больно и сладко одновременно. Хватает меня за горло, задирая подбородок, заставляя смотреть на него. Обводит глазами мои щеки, нос, лоб и останавливается на губах. А потом кусает их, оттягивая нижнюю. Толкаю его в грудь, но разве такую скалу сдвинешь? Поэтому провожу ногтями по его груди, оставляя красные длинные полосы. Вздрагивает, но прижимается еще теснее, ближе, не оставляя ни единого миллиметра между нами. Что мы делаем? Почему причиняем друг другу боль, словно наказываем, при этом неимоверно кайфуя? Мы оба ненормальные….

Максим тянет вверх мое платье, оставляя в нижнем белье. На мне простой комплект: гладкий бюстгальтер цвета нежной пудры и бесшовные стринги такого же цвета. На моей бледной коже он выглядит ярче и эффектнее, чем на загорелом манекене в салоне, поэтому стесняться мне нечего. Но вот фигурой похвастаться не могу, времени, да и денег на тренажерные залы не хватает, поэтому в моем бюстгальтере ничего выдающегося нет, а вот ноги крепкие, фактурные- спасибо отсутствию личного транспорта и пешим прогулкам. Почему я сейчас о этом думаю? Наверное, потому, что у такого, как Максим Филатов, и девушки скорее всего под стать ему- ухоженные, фигуристые, красивые, а не худые, бледнокожие, рыжие, одинокие мамашки, как я. Нет, не хочу об этом думать. Сейчас мне нужна разрядка, выброс негативной энергии, что копилась годами отсутствия мужчины. Да и парня, стоящего между моих разведенных в стороны ног, кажется, совсем ничего не смущает.

Он внимательно рассматривает мое тело, не скрывая, скользит обжигающим взглядом по груди, вниз к животу, задерживая внимание на трусиках, возвращаясь к губам. Под таким откровенным разглядыванием немного тушуюсь и хочу прикрыться руками, но Максим ловко пресекает мои неудачные попытки и разводит руки в стороны, прижимая ладони к столу своими горячими руками.

Что дальше, Мистер Наглец? Смотрю с вызовом, приоткрываю рот, облизываю губы. Не знаю, сексуально ли это выглядит, но мне хочется раздразнить дикого зверя. Ох, Жукова, играешь с огнем! Но мне нравится. Нравится, как животным, необузданным блеском вспыхнули его глаза, как глубоко вздымается его обнаженная грудь, как горячо упирается мне в живот его неистовое желание.

«Ну же, целуй меня!» — кричит мое возбужденное тело. И он жадно припадает к моим губам, терзает их, выпивает, как обезвоженный путник в пустыне, а у меня в животе взрываются фейерверки, всеми цветами радуги, мощными разрядами, оглушающими залпами. Мы целуемся, как сумасшедшие, как оголодавшие, как безумцы, стонем друг другу в рот, кусаемся. Обхватываю ногами его торс, теснее вжимаясь в разгоряченное мужское тело. Больше! Мне нужно больше! Наверное, я сошла с ума, но мне хочется лишиться рассудка и потеряться в забвении.

— Ведьма! — шепчет мне в губы, ловко подхватывая меня под ягодицы, и несет в комнату.

Опускает на диван, а сам наваливается сверху. Беспорядочно глажу его стальной пресс, задевая твердое желание, скольжу по крепким плечам, упрямому подбородку. Хочу запомнить все, потому что понимаю, что это разовая акция и завтра мы будем по-прежнему друг друга ненавидеть.