50

Иногда бывает лучше собраться с духом и прямо сказать, что тебя волнует. Знаете, сбросить камень с души. Поэтому в этот вечер, через десять минут после того как Эдам вошел в мою квартиру, я говорю:

— Мне надо кое о чем спросить тебя.

— Спросить меня? — он насторожился так, как если бы я вдруг встала перед ним на одно колено.

— Да. Мама приезжает на выходные, и я думала, ну, если ты не возражаешь, может, ты встретился бы с ней?

— Встретился с ней?

— Да. С мамой.

— С твоей мамой?

— Да. Она здесь ненадолго, тебе не надо оставаться…

— Что это еще за мутотень, малыш? — его глаза широко открываются: он удивлен, не верит своим ушам. Он трясет головой.

Плохие признаки.

— Какая еще мутотень? — спрашиваю я в искреннем изумлении.

— Такая вот.

Он встает с дивана и идет в кухню. Все еще трясет головой.

— В чем дело? — спрашиваю я. Ответа нет. Он просто уставился в окно. Наконец он что-то говорит, скорее себе самому, чем мне, поэтому я не слышу что.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, — произносит он с преувеличенно четкой дикцией, — что не надо на меня давить.

— Давить? — говорю я и чувствую, как злость льется потоком в обоих направлениях. — Что ты имеешь в виду? Я что, давлю, когда прошу встретиться с моей мамой? Она не дикий зверь. Просто человек.

Он смотрит на меня так, как будто я говорю не о том.

— Мы с тобой только начали встречаться, — говорит он, спуская свой гнев до деления «четыре». — Это еще не та стадия, на которой знакомят с родителями, так ведь?

— Не знаю. Никогда не думала, что существует такая стадия.

Он пристально смотрит в потолок и испускает театральный вздох.

— Похоже, это становится слишком обременительным.

— Обременительным?

— Я не хочу, чтобы у тебя создалось неправильное представление о вещах. Я просто не хочу, чтобы ты считала это чем-то, чего на самом деле нет.

— А чем я это считаю?

Он пожимает плечами.

— Не знаю. Но ты все время выдвигаешь дополнительные условия.

— Дополнительные условия? Эдам, это же не пункты контракта.

Он улыбается. Такой улыбки прежде у него не бывало, и она ему явно не идет. Он становится таким высокомерно-самодовольным. Надуто-напыщенным. И уродливым.

— Я просто спросила, не хочешь ли ты встретиться с мамой, и все.

Затем, уже спокойный, он выходит из комнаты — и из квартиры.

— Эдам, постой!

Но уже поздно.

Загрузка...