Я буду твоими глазами

Глава 4

Задумалась Верея над напутствием речного духа, всё про мужское и женское начало водяница зачем-то сказывала, про гармонию. Но быстро отмахнулась от этих мыслей, не до думок, спешить надобно, ежели хочет с обозом встретится.

Споро перебирала ногами по кочкам и лужкам, ловко ветки поваленные перепрыгивала и ямы с небольшим рвами. Сквозь заросли ракитника и ивняка продиралась. Зорко улетел на охоту, но он непременно догонит и найдет её.

В одном месте пришлось спускаться до самой воды – овраг глубокий огибать с колючим боярышником, но вот Верея выбралась на топкий бережок как впереди заслышала приближающийся шум. Топот лошадиных копыт и скрип деревянных колёс доносился всё отчётливее.

Дошла. Успела!

Большой у купцов обоз. Вереница из восемнадцати гружёных и полупустых с полинявшими пологами торговых повозок, запряженных парой лошадей каждая двигалась по дороге. На отдельных конях ехали вооруженные мечами и луками стражники.

Встречая обоз, Верея встала у самого края дороги, чтобы её ненароком не затоптали, но и сразу заметили.

– Тпру-у! – крикнул возница, сбавляя ход. Вскоре вся процессия остановилась.

С облучка первой повозки на Верею смотрел седовласый мужчина в добротной одежде, а рядом замер стражник. Рука его легла на рукоять меча в ножнах, другие дозорные тоже насторожились.

Верея сглотнула, никак решили, что засада разбойников намечается… и её к татям приписали.

– Славного денёчка, люди добрые! – подала голос первой, поспешив развеять их сомнения пока поздно не настало. – Куда путь держите?

– И тебе доброго, красная девица, – ответил старший обоза, сидящий рядом с возницей. Внимательно так, с интересом её разглядывал.

Котомку приметил и помявшееся от длительного путешествия платье, и колчан со стрелами и луком висящие за спиной. Узел трав свежесорванных в руках, подготовилась как-никак Верея. Возница тоже любопытствовал.

– Мы из Кагояра на рассвете выехали и домой направляемся к Вяженскому князю, Всемиру. Хорошо торги прошли, раскупили почти всё. – Усмехнулся пожилой мужчина себе в усы, и суженые глаза его просветлели немного. – А ты почем одна? Как звать и откуда родом будешь?

– Верея я, знахарка из Белозёрских весей, за травами редкими отправилась, – ответила заготовленную фразу, как хозяйка реки велела. Не любила врать, но и от себя приплела, чтобы правдоподобнее звучало: – Нужда заставила выйти за пределы деревни – скотина захворала поветрием, а вблизи околицы надобных трав не сыскать.

– Меня Ратибором кличат. Старший тут я. А ты ведунья молодая стало быть, – уважительно заключил мужичок, задумчиво огладил бороду. – И не боязно по лесу и степям без защиты разгуливать в неспокойное нынче время?

– Если только чуть. Я заговоры всякие знаю, обойдёт меня стороной злой люд и зверьё дикое хищное.

Ровно Верея поясняла, с улыбкой и твёрдым взглядом, а у самой поджилки тряслись, и сердце в груди ухало от страха – вон сколько вооруженных дружинников вяженского князя обоз охраняют!

– Не подвезёте до селения?

– Как девицу молодую и красивую в беде оставить? Умаялась поди, ноги стоптала. – Старший обоза глянул в сереющее небо, крякнул в усы и махнул рукой. – Подвезём, залезай и отдохни пока.

Ратибор посадил Верею в свою глубокую повозку, гружённую тюками с овечьей шерстью. Кроме них в телеге был только возница, который правил лошадьми. Сидеть на мешках было не только мягко, но и тепло.

Как только она устроилась, старший обоза громко гикнул остальным, чтобы выдвигались. А Верея смогла наконец-то с облегчением выдохнуть.

Получилось!

Повозки ехали и поскрипывали колесами, от мерного укачивания поклонило в сон. Верея прислонила тяжёлую голову к мешками, сунув по щёку ладони, сказалась усталость.

Свозь наваливающуюся дрёму до её сознания доносились обрывки фраз разговора возницы с Ратибором. Про удачливый торг в Кагоярском княжестве они беседы вели, в кой Ветрана ей строго-настрого запретила ходить, если жизнь дорога.

Дивились невиданной красотой княгини Агидель, несмотря на года та выглядела что девица молодая. Что-то про княжича там. Интересно очень было послушать, а дрёма одолевала.

– Никак дождь собирается пролиться…

– …гиблые земли когда проезжали.

– Успеть бы до темноты…

Что за земли такие гиблые?

Но веки налились тяжестью свинца, и Верею одолел сон.

К наступлению сумерек остановились на постой. Люд шумел, возы поставили кругом, женщины развели огонь, собирались готовить ужин. Дым от костров не в кронах прятался, а прямо в небо уходил. Дозорные рассредоточились.

От общей возни Верея проснулась. Не успела встать, как полог повозки, где она отдыхала, приоткрылся, и внутрь заглянула любопытная мордашка девочки лет пяти. Белокурые волосы спадали на синие глаза и миловидное личико.

– Выходите к общему костру, ужинать будем, – пролепетала она смущенно и быстро юркнула назад.

Размяв от долгого лежания тело, Верея выбралась наружу, с интересом рассматривая окружающих её людей. А заприметив ту самую светловолосую девочку, направилась к женщинам и предложила свою помощь. Те приняли её с радостью, лишние руки не помешают готовить съестное на такую прорву мужчин.

Вскоре в кашнице подоспела наваристая мясная похлёбка. Верея с удовольствием съела свою порцию, как вдруг услышала неподалеку детский надсадный кашель. Нехороший такой.

– У вас дети болеют? – спросила у рядом сидящей женщины, мужней, поскольку косы её прикрывал плат.

– Да двое мальчонков свалились с лихорадкой. Накупались в ручье и прихворали, но лучше уже им, – ответила та.

– Ничегошеньки им не лучше! От жара маются с вечора! – отложив плошку, подскочила, возражая, тут другая женщина, что была помоложе. Косы её темные по спине хлестнули.

Она руки в бока упёрла, припечатав сердитым взглядом первую говорившую. Сердце её за детей больных сильнее радело.

– Отчего сразу меня не позвали? Ведите, гляну, – поднялась на ноги и Верея, – сейчас только узел с травами свой прихвачу.

– Беспокоить я постеснялась, поди устала с пути, – замялась женщина, семеня следом к повозке Ратибора. На них оглядывались другие люди обоза.

– Глупости, – вытащив и повесив сумку на плечо, Верея приказала: – Веди, показывай где они.

Женщину звать было Весняной. Захворавшими оказались её двое деток, почти одновременно мальчишки семи и восьми лет отроду свалились с раздирающим грудь кашлем и отёком горла. Обоих мучил сильный жар, кой и не думал спадать. Пацанят уложили в отдельную телегу, они метались в бреду на расстеленной шкуре. Кожа их была бледна, как полотно.

– Как давно они так? – покачала головой Верея и полезла ковыряться в нутро сумки.

– Почти третий день как кровинки мои в себя не приходят, – по щеке скользнула одинокая слезинка, Весняна смахнула каплю ладонью и прижала руки к груди, рассказывала: – В ручье они возились долго, но не могли замёрзнуть до такого. И на кой мы их только с собой взяли?

Выслушав её, Верея взобралась в телегу и присела рядом с головами мальчонок, положила руки им на лбы.

Горячие, что раскалённое в огне железо!

Среагировав на прикосновение прохладной ладони, один из детей раскрыл подёрнутые пеленой глаза. Не теряя драгоценных минут, Верея поспешила выведать подробности.

– Где у тебя болит, расскажи мне? Или покажи? Я помогу.

– За пазухой всё печёт и в горле свербит. Трудно кха… дышать… хр… – ответил и снова провалился в бред горячки.

Верея опустила ладони ниже, на область солнечного сплетения и, прикрыв веки, потянулась к глубинам их жизненной реки, как Баяна учила… да так и замерла.

Почти всё русло опутано чёрной паутиной ворожбы. Злое колдовство устремилось уже к истокам – к сердцам детей!

– Это не горячка, – распахнув глаза, сообщила матери неутешительную весть. – Последствия тёмной ворожбы.

Женщина вскрикнула в ужасе, ноги её подогнулись, а ослабевшие пальцы соскользнули с ограждения телеги, и она осела наземь прямо там, где стояла. Верея смотрела на неё с сочувствием.

– Они… выживут? – произнесла дрожащим голосом мать, уронив голову на грудь. Слёзы пуще хлынули из глаз, капая на подол. – Ты сможешь помочь?

– Я попытаюсь, – обнадёжила её Верея, снова возвратив внимание к мальчикам. Провела ладонью по их груди, от сердца до пупка.

Знакомое колдовство-то…

Странная связь прослеживается, словно бы тот нехороший человек, что его наложил, и тот, что прошлой ночью пытался навредить самой Верее – одно лицо. Или скорее не человек, а ведьма.

– Им повезло, не на них злые чары настроены. Застарелые они, мальчишки будто случайно выпачкались в них, – задумчиво бормотала Верея, прощупывая нити этой чужеродной паутины, вливая по капле свои силы.

Тёмная волшба почувствовала чужеродное вторжение, зашипела, что змея ядовитая. Вздыбилась. Ярилась, но пятилась и отступала прочь.

– Неси горячей воды! – велела Весняне. – Отпаивать будем. Жаль в баньке как следует не прогреть.

Она должна справиться! Всё должно получиться. Иначе невиновные дети погибнут!

До самого утра промучились с ними. Мужчины помогли перенесли хворых ближе к костру, вместе с Весняной Верея насилу поила детей теплым отваром целебных трав, не жалея себя, Верея продолжала неустанно рвать липкие путы, что высасывали из них жизнь. Люди из обоза прониклись бедой семьи купца, кто как мог помогали.

И пошло дело! Пропотели мальчуганы, Весняна с мужем обтирали сыновей от пота, меняли рубахи.

А к рассвету жар начал спадать. Верея к этому времени совсем из сил выбилась, следы тёмной волшбы она изгнала, и дети просто спали. И кашель стал лучше, не такой страшный. Угроза миновала.

Прислонившись спиной к поваленному бревну, малыми глотками Верея отпивала из крынки золотистой медовой водицы и наблюдала за танцем языков пламени в костре. Руки, ноги не слушались. В сон клонило, веки отяжелели, но она держалась, чтобы не спать.

Нельзя. Нужно Белозара с Тихомиром ещё раз сходить проведать. Братьев унесли обратно в повозку, а прежде женщины шкуры перестелили.

Подсел к ней купец Вячеслав, отец детей.

– Благодарствую тебе, Вереюшка. Вырвала ты сыновей моих из лап смерти. До конца дней теперь в неоплатном долгу перед тобой, – положил широкую ладонь на плечо хрупкое, пожал.

– Полно вам. Не могла я иначе, – улыбнулась. Хорошо так на душе сделалось, что всё старания не зря.

– Мы считали простая гнетуха у них, а оно вон как оказалось… остатки ворожбы тёмной.

– Где же Белозар с Тихомиром могли наткнуться на такое колдовство? – поинтересовалась в свой черед у купца.

– Знамо где. Думал я и наконец понял. Как раз три денёчка назад мы вдоль окоёма глухого леса проезжали. Дремучая там чаща, заросшая, а зверья нет. Поушло всё. И людского селения нет.

Подумал, припоминая и вдруг сказал:

– А раньше было.

Навострила Верея слух, напряглась вся и просила рассказать подробнее. Купец кивнул делано, сел поудобнее, устраиваясь.

– Жил в краях севернее отсюда народ древлян, хорошее было поселение. Проезжали мы раньше мимо, и местный староста в давние года присоединялся к нашему обозу. Вместе ездили торговать в городище Кагояр да другие, и всегда удачно.

Замолчал Вячеслав, припоминая былое доброе время.

– Жёнка его, краса светлокосая, губы карминные, всегда нас хорошо привечала, и накормит с дороги и на отдых уставших уложит. Деток двое малых у них было. – Нахмурился он, ладонь на его колене в кулак сжалась. – А десять лет назад беда с ними случилась…

– Что… что в той деревне произошло? – произнесла Верея осипшим голосом.

Внутри всколыхнулось в дурном предчувствии что-то, заболело, натянулось, как тетива, реагируя на слова купца.

– Никто толком не ведает. Время много прошло, люди разное молвят. Не разберешь нынче где правда, а где кривда. Сгорело за ночь селение. И явно не само по себе. Кто-то постарался и следы за собой прибрал с особым тщанием.

Заледенело всё внутри у Вереи. А не о её ли родном доме речь идёт?

Во вчерашнем сне за спиной убийцы пожар горел.

– За несколько недель поля паханные в колючие пустыри заброшенные превратились. Вокруг всё похерело. Трава превратилась в бурую паклю, деревья искривило. На ветках выросли острые колючки, а вместо исполненного свежести воздуха в нос забивается смрад болота. Река Живица, что много рыбы давала зацвела.

– Какой ужас…

– Не то слово, – кивнул Вячеслав. – Был я там. Поехал, как узнал и смог. Гиблое место. Силой нечистой, злой за версту веет так, что душа в пятки уходит, и волосы на шее дыбом встают.

Сплюнул в сторону наземь купец, будто отмахиваясь от того, о чём вспомнить пришлось. Даже он взрослый мужик, видавший многое за свою жизнь, робел перед той напастью, что с древлянами приключилась.

– Меж стволами там сумрак клубится, и кажется, что вот-вот, хлынет из чащи на тебя что недоброе. Морок мерещится всякий. Живица отравлена гнилью чёрной. От неё ручьи-то и текут. Не ожидал, что колдовство это далеко так расползётся и моих детей коснётся.

Сердце с каждым словом мужчины тяжелело, сдавливалась грудь, и тело Вереи становилось чугунным.

Об её родной земле сказывал Вячеслав.

Нутром чуяла это!

Привычный мир рушился, а душа Вереи уносилась туда, где не было ни радости, ни света, а лишь холодная непроглядная тьма – в осквернённое селение древлян.

Закрыв глаза, она словно наяву видела обугленные беспощадным, злым пламенем остовы домов. Убитые, разбросанные тела жителей.

– Кому помешали люди добрые, ума не приложу. Но о такой жестокости более не слыхивал.

– Как… звали того старосту с женой?

– Его Дарко, а жёнку Ясна. Детей не припомню уже.

– Я буду о них помнить, – слеза пробежала по щеке. Ясна и Дарко – так значит звали её родичей.

Верея стёрла каплю рукой, закусила губу до боли, чтобы не разреветься при купце. Позже выплачется в одиночестве, а сейчас есть дело поважнее.

– Пойду, сыновей ваших гняну.

Тяжело поднявшись, Верея пошатнулась и чуть не сомлела прямо там, где стояла. Известие вышибло почву из-под ног. Купец среагировал, за руку поддержал.

– Ступай-ка ты лучше в повозку Ратибора, девонька. В порядке всё с моими мальцами, сопят оба ровно, жена с ними, а тебе отдых необходим.

И Вячеслав спровадил Верею к повозке. Ещё раз сердечно поблагодарил за спасение чад и удалился.

А Верея улеглась на мешки, скрючилась, укрываясь шкурой, и тихо заплакала в кулак. Выливая наружу скопившуюся боль и горесть, о которых до этого дня и не подозревала.

Теперь она знала, где находится её дом. Обязательно она туда отправится, но сперва доберётся до той избы, на которую резы Баяны указали.

Силу свою сначала познать надо, а опосля уже бороться с тёмной ворожбой.

Так и забылась она тревожным сном с мокрым лицом.

…Весь следующий день провела под пологом повозки, изредка выходила по нужде, а так мочи не было выбраться. Истратила силы на борьбу со злыми чарами. Еду и воду ей приносила Весняна, порадовала, что Белозар с Тихомиром в себя пришли, и сегодня уже сами ложками в мисках орудуют.

– Проснулся аппетит у них! Скоро на поправку идут. Всё порываются наружу на постое вырваться, ноги размять.

– Вот и славно, – кивнула Верея, принимая из рук женщины чарочку горячей сурицы. Пить будет потихоньку. – Пора им бегать.

– Может, травок каких из твоих запасов заварить? Глядишь, легче станет. – Весняна беспокоилась за спасительницу своих чад, помочь желала.

Глаза красные, опухшие приметила, но подумала, что это из-за ночи бессонной.

Откуда ей было знать, что силы веды взварами не восстановить. Время только может. А гложило Верею собственное горе, о котором рассказать и поделиться не с кем. Была бы рядом старица Баяна.

– Со мной всё хорошо, просто отдохну ещё немного, – ответила женщине.

Лёжа на мешках, Верея безучастно смотрела в отогнутый полог телеги. Слева сплошной стеной тянулся лес, с супротивной стороны степи раскинулись. Рядом с повозкой проезжали веженские всадники, слышалось бряцание оружия и доспехов.

Зорко держался поблизости. Его крики Верея слышала то тут, то немногим дальше, сокол следовал за обозом. Так и минул день, а за ним ещё один, однако силы к ней вернулись.

Все три ночи к ряду Верею мучили тревожные сны.

Незнакомец с нацеленной на неё, маленькую девочку, стрелой, лица которого не разглядеть во тьме; огонь, охватывающий деревню, крики и вопли людей. Она сама металась среди них, никого не узнавая, а её кто-то всё звал и звал куда-то идти, но противный, скрипучий, как ржавые дверные петли, хохот старухи заглушал голос зовущего.

Агония, не ведающая конца и края.

На четвертый день после полудня вдалеке завиднелись поля, колосья пшеницы шевелил душный ветер, да торчали над твердью башни с околицей Белозёрки. Из печей к небу вился дым, на лугах пасся скот.

Верея попрощалась с Ратибором, с Весняной и Вячесловом, с их озорными сорванцами, которые уже во всю носились меж повозок.

– Отсюда до весей рукой подать. Бывай, девонька. – Махнул ей рукой старший обоза, и Белозар с Тихомиром тоже с ним рядом.

Улыбнувшись, Верея махнула им в ответ, сошла с дороги и медленно побрела в сторону деревни, а как последняя из телег скрылась за кустами орешника, повернула к лесной чаще.

Искомую избушку нашла до заката. Зорко с высоты помог отыскать путь.

Мохнатые сосны с вётлами в бахрому заслоняли старенький обветшалый сруб. Обошла избу, утопая по пояс в высоком разнотравье, а больше всего полыни тут наросло, но последнее и хорошо – злых духов отгоняет трава эта.

Давненько тут никто не жил. А нет, поспешила с выводами…

Зайдя за угол бревенчатой стены, Верея приметила топор у плетня, небольшую горку нарубленных дров, не свежих, посеревших… что было странным для заброшенного места. Может, путник какой забредал сюда с седмицу назад или дети деревенские из Белозёрска прибегали?

Подумала Верея, что надобно наложить на дверной косяк новых охранных рун. Чтобы другим не повадно было.

Подошла ближе к входной двери, да так и застыла… узнала знакомые завитки в нанесенных рунах на потемневшем дубе. Перед взором Вереи ясные воспоминания из сна встали.

Точно такие же в поселении древлян были начертаны. И от стен веяло родной силой.

Внутри по сравнению с теремом Горяна клетушки были непривычно тесными. Вещи разные, пучки трав развешанные, горшки, чарки, старый стол с лавкой, полуразвалившаяся печь – всё покрыто слоем пыли, особенно пол.

Ежели и жила здесь какая отшельница или волхвица из рода, то очень давно. Складывалось ощущение, что она куда-то торопилась и внезапно покинула избу.

Сбросив сумку в угол, Верея сходила за рудниковой водой. Оторвала от найденного старого рушника кусок, смочила в бадье и принялась прибраться, да полы мыть. Пыли-то сколько собралось!

Опосля, пока совсем не стемнело, засобиралась в лес на охоту и за хворостом свежим.

Сумерки сгущались, зайцев она выследила легко, меткий выстрел и цель повержена. Веток набрала и ягод съедобных узел, но вдруг под облаками закричал сокол.

Зорко зазывал к избушке. Что-то случилось.

Никак тать какой!

Верея пустилась на крик через заросли, следом колыхнулся в листве ветерок, ринулся с веток и окатил моросью. Двух упитанных зайцев она тащила за уши.

Странный шум доносящийся из избы насторожил. Верея свет в оконце за занавесью приметила, но не помнила она, что свечу зажжённую оставляла на столе, даже не вынимала из сумки её.

Не дух ли дома часом шалит? Надобно бы задобрить.

А в окне мелькнул тёмный силуэт.

Большая тень. Высокая. Явно не домового.

Никак путник какой забрёл и хозяйничает в наглую?! Али разбойник?

Зайцев Верея наземь опустила, подобрала ветку крепкую на вид и, крадучись, направилась к ступеням. Немедля отворила дверь и влетела в внутрь, собираясь выгнать гостя непрошеного, да так и застыла в сенях с занесенной рогатиной.

Дверь в клеть была раскрыта, Верея увидела рослого и широкоплечего светловолосого мужчину. Он стоял спиной ко входу в простых штанах и рубахе льняной, пригнувшись, пил из ковша воду, которую Верея с таким трудом натаскала в бочку.

В сапогах грязных затащился на вымытые половые доски! Она тут спину гнула, убиралась, а этот… у-ух! Невежа какой!

– В..вы кто?!

Голос её прозвучал не таким грозным, как хотелось бы. Губу закусила с досады.

Незнакомец замер, утолять жажду перестал и медленно повернулся к Верее с деревянным ковшом в руках. Первое, что она увидела – это повязка на его глазах. Гость был вероятно слеп или болен.

А ещё красив и молод.

Суровая его красота. Дикая. Мужчина воин, поняла Верея. На поясе у него висели добротные ножны с кинжалом. И она против него с одной веткой?

– Кто вы? И что забыли в моём доме? – ожесточила тон.

– Живу я здесь, – произнёс невозмутимо. По звуку голоса гость безошибочно определил место, где она стояла.

– Как живёте? Эта хижина мне принадлежит, – пробормотала растерянно, топчась на месте. Истину ему сказывала, раз древлянка здесь обитала.

– А-а, ты хозяйка стало быть. Объявилась наконец, – произнёс странную фразу.

И шагнул ближе, руку протянул, собираясь… что сделать?

– Стой! Не то, – взмахнула грозно корягой, и спохватилась – не видит он её.

Воин слеп.